Текст книги "Тень 'Курска', или Правды не узнает никто"
Автор книги: Николай Переяслов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Наиболее привлекательными в этой подводной какофонии показались мне брачный щебет креветок и любовные песни китов-горбачей. Что касается последних, то эти удивительные животные, как рассказал мне Алексей, обитают в Тихом и Атлантическом океанах и достигают 15 метров в длину. Один раз в год они собираются неподалеку от берега для спаривания, и именно в этот период гигантские самцы оглашают окрестности набором чередующихся мелодичных звуков. Даже ученые признали, что, если считать песнями "ритмичные произнесения звуков", то песни китов-горбачей "сочинены" по всем канонам музыкальной науки. И что особенно интересно, на протяжении сезона некоторые "музыкальные темы" неожиданно обновляются и, как утверждают ученые, новые "шлягеры" распространяются из конца в конец океана с не меньшей скоростью, чем эстрадные новинки среди людей. Потом самцы поют эти новые песни уже до самого конца сезона (если, конечно, какой-нибудь новый подводный Макаревич не сочинит ещё более забойный "хит", который вытеснит собой предыдущий "шлягер"). И вообще, сказал Алексей, киты в свое время оказали немалые услуги в деле совершения великих открытий. Это они, увлекая за собой басков, а затем астурийцев, англичан и голландцев, приучили их пренебрегать опасностями дальних плаваний и смело бороздить океаны во всех направлениях. Старинные западные легенды полны описаниями подвигов этих китообразных, которые заводили китобоев чуть ли не до Северного полюса!
– А разве их нет в наших русских сказках? "Чудо-юдо, рыба-кит, по-людскому говорит."
– Во-во, точно...
Дольше же всего я задерживался на командном пункте у Лячина или в 7-м отсеке у Колесникова. Командир лодки обладал массой удивительных знаний, и беседовать с ним было одно удовольствие.
В один из таких моих визитов мы опять затронули тему убегающей натовской субмарины, которая в компании "Мемфис" и двух кораблей сопровождения торопилась в сторону северных берегов США.
– ...В Нью-Лондон направляется, – догадался каперанг. – Там у них база.
– Ну и как же мы? Если она вдруг в порту укроется?
– Ничего, век там сидеть не будет. Как говорит наш Президент: поймаем в сортире – значит, "замочим" и в сортире. Так что не уйдет.
Однако, как показала практика, подобраться к "Толедо" оказалось далеко не так просто, как предполагалось. Лодка все время держалась в приповерхностном слое, подступы к ней прощупывались, во-первых, её собственной аппаратурой, а во-вторых, сонарами и локаторами следующих рядом с нею "Мемфис" и двух сопровождающих их надводных кораблей, так что подкрасться к ней незамеченными было практически невозможно. Достижением было уже и то, что мы следовали все это время поблизости и не были до сих пор обнаруженными...
В другой раз разговор как-то сам собой коснулся темы "женщина и подводный флот".
– ...У нас, насколько я знаю, баб на подводных лодках нет и пока не предвидится; наши моряки вообще говорят: "Лучше пробоина в борту, чем женщина на палубе", – рассуждал Лячин. – А вот дизель-электрической торпедной лодкой "S-318" "Коббен" военно-морских сил Норвегии командует, как я слыхал, женщина. Коммандер (по-нашему – капитан 3-го ранга) Сольвейг Крей. Ей тридцать три года, и подводницей она стала в тот самый год, когда затонул наш атомоход "Комсомолец". Надо ведь признать, что для норвежцев эта катастрофа была особенно близка – причем близка как в символическом, так и в самом буквальном смысле слова, так как наша подводная лодка затонула всего в двухстах милях от побережья их страны!..
Потом как-то он сам зашел ко мне в каюту и принес журнал "Мир Севера" со статьей о последнем плавании Баренца, в которой меня сразу же полосонула по глазам роковая для К-141 дата – 12 августа. Однако оказалось, что в истории экспедиции Виллема Баренца она явилась как раз спасительной, так как, возвращаясь в 1595 году на лодках из своего третьего плавания, во время которого их корабль был затерт льдами, почти умирающие от голода участники экспедиции встретили в этот день у Канина полуострова русскую ладью и приобрели у поморов достаточное для своего спасения количество рыбы.
"Слава Богу, – подумал я, – что хоть нам не надо торговаться ни с какими поморами. На лодке имеется солидный запас продовольствия, обеспечивающий её полугодовое автономное плавание".
...А между тем на борту нашей лодки начали вдруг происходить какие-то явно непредусмотренные события. По отсекам раскатились озвученные громкой связью команды Лячина: "Все стоят к погружению!", "Глубина – триста метров!", "Старпом! Уменьшить ход до минимального! Ввести режим "Тишина". Акустики слушают внимательно!" – а некоторое время спустя их сменили прямо противоположные по смыслу: "Двигатели правого борта – обратный ход!", "Выровнять дифферент!", "Реакторы обоих бортов на полную мощность! Скорость – 18 узлов!" – и тому подобные.
А через несколько часов хода опять: "Старпом! Ход до минимального!", "Глубина сорок пять метров!", "Совершить маневр разворота на сто восемьдесят градусов!.."
– У нас что-нибудь случилось? – спросил я, тихонько открыв дверь к Алексею в его акустическую.
– Что?.. Нет. У нас – все в порядке. Но вот наши беглянки почему-то вдруг повернули сначала на север, в сторону Исландии, а потом на юг, к Англии. Чуть было на нас не наехали. Зачем им понадобилось возвращаться, кто знает?
– А корабли сопровождения?
– Да вся группа. Мы еле успели уйти от них на глубину и затаиться. Теперь вот развернулись следом и догоняем...
Эта наша погоня, сопровождаемая, насколько я мог судить по раздающимся командам, беспрерывным маневрированием вокруг преследуемой группы, длилась ещё почти двое суток. Зайдя на другой день на командный пункт лодки, я попросил каперанга Лячина рассказать о том, что происходит за пределами моей видимости.
Оказалось, что обе натовские субмарины вместе с кораблями сопровождения, повернув сначала резко на север, направились было в сторону военно-морской базы НАТО в Хвальфьордере, что в Исландии, но через некоторое время пути вдруг совершили разворот в совершенно противоположную сторону и двинулись на юг и затем, немного даже возвратившись назад на восток, зашли на английскую базу Холи-Лох – как можно было предположить, для ремонта недостаточно подлатанной в Хоконсверне подлодки "Мемфис".
– Последние четыреста миль она плюнула на всякую скрытность и, всплыв на поверхность, шла в надводном положении. По-видимому, то повреждение, которое ей нанес своей экспериментальной ракето-торпедой "Петр Великий", оказалось далеко не таким пустяшным, если уж она вынуждена была всплыть в надводное положение. А в Хвальфьордере, куда они сначала направились, скорее всего, не оказалось необходимых для ремонта материалов или оборудования, поэтому им и пришлось совершать эти пируэты на пороге Атлантики. Ну да они ведь считают все это своими владениями – чего им бояться?..
Отойдя на безопасное расстояние и заняв удобную для наблюдения и скрытную для чужих сонаров и локаторов позицию, мы засели в непредсказуемо продолжительную засаду, и потянулись бесконечно долгие и наполненные одним только вынужденным бездействием (во всяком случае, для меня) дни ожидания. От нечего делать я залез в судовую библиотечку и принялся за штудирование журналов и сборников, выписывая из них в выпрошенную у моего коллеги по редактированию новогодней радиогазеты тетрадь всевозможную информацию. Не знаю, зачем это мне было нужно и где могло впоследствии пригодиться, но если уж я по воле судьбы оказался частичкой ВМФ России, то хотелось узнать, что же он из себя на данный момент представляет и с противником какой категории сложности вынужден соперничать (по крайней мере здесь, на Севере). И оказалось, что "угроза отечественному предпринимательству со стороны английских, голландских, шведских и других иностранных мореплавателей, купцов, промышленных людей, пытавшихся осесть на российских землях, сопровождала, без преувеличения, всю историю Российского Севера и вызывала соответствующие оборонные реакции..."
Набрав кучу литературы, я уединился в своем лазарете и с головой ушел в конспектирование.
"...Однако в широких, общегосударственных масштабах, – выписывал я тексты выступлений из стенограмм каких-то научно-практических конференций на морские темы, – выходящих за пределы отдельных очагов, военный фактор развития Севера проявился, пожалуй, лишь в годы первой мировой и гражданской войн на европейской части Севера. Мурманск, Архангельск, Белое море стали театрами военных действий или, по крайней мере, районами присутствия крупных вооруженных отрядов.
Вторая мировая война привела к тому, что впервые в истории северные районы планеты стали очень значимыми плацдармами, а в ряде мест – театрами прямых военных действий. Советская Арктика, прежде всего Северный морской путь, превратилась в арену десантных нападений гитлеровской авиации и флота...
Последовавшая затем холодная война включила Север и Арктику в орбиту конфронтации Советского Союза с капиталистическим миром, и прежде всего с США. Значение арктического региона оказалось очень велико..."
"...Морское военное базирование США на Севере осуществляется на его западном фланге – в Баренцевом и, главным образом, в Северном и Норвежском морях. Этот плацдарм можно назвать североевропейским или североатлантическим, обслуживающим Арктику. Он представлен мощной флотской группировкой США (5-й флот), которая к началу 1999 года насчитывала 300 единиц самой совершенной военной техники, среди которой так называемые арсенальные корабли ("Стелс"), на которых одновременно базируются до 500 крылатых ракет, и атомные подводные лодки новейшего класса "Си Вулф" ("Морской волк") из семейства "Трайдентов").
Ведет себя эта группировка весьма агрессивно. Постоянно на боевом дежурстве у кромки российских территориальных вод Кольского полуострова находится 3 – 4 подводные лодки ВМС США, а иногда заходят сюда "в гости" и другие иностранные субмарины и надводные суда..."
"...Ясно одно: силы арктического военного бастиона по ту сторону не только не сокращаются, но расширяются и качественно укрепляются. Между тем судьба наших северных (как и вообще всех российских) вооруженных сил очень туманна. Так в 1990-м году Северный флот России насчитывал 400 единиц, более чем вдвое превосходя предназначенный для Севера флот американцев. А что от этой мощи осталось в России сейчас и каково качество оставшегося? Судя по сообщениям печати, из всей нашей подводной армады на сегодняшний день сохранились не более как две-три подлодки, способные выполнять боевые дежурства. То есть столько или даже меньше того, что ежесуточно посылает к нашим берегам американский 5-й флот..."
– Ну что, просвещаешься? – заглянув как-то ко мне в свободное от своего дежурства время, весело спросил Колесников. – По возвращении, небось, побежишь сдавать аттестацию на адмирала...
– Чтобы на меня потом повесили грехи за весь бардак, который творится на нашем флоте? – скептически хмыкнул я.
– Что ты имеешь в виду? – посерьезнел Дима.
– Да то, что от российского флота сегодня остались одни только рожки да ножки. Не говоря уже о наших спасательных средствах. А между тем, уже в октябрьских номерах газет я читал информацию о том, что в ВМС ряда западных стран срочно предпринимаются меры организационного и технического характера, имеющие своей целью недопущение того, что произошло в прошлом августе с экипажем "Курска". В частности, буквально по следам нашей трагедии, уже в сентябре 2000 года, у побережья Турции были проведены специальные учения НАТО "Сорберт Ройал" по оказанию помощи затонувшей подводной лодке. Кроме того, в прессе недавно появилась информация о том, что ВМС США закупают 15 тысяч комплектов индивидуального спасательного снаряжения английского производства SEIE Mk 10, которое обеспечивает безопасное покидание отсека затонувшей субмарины с глубины до 180 метров методом свободного всплытия, исключая при этом получение декомпрессионной болезни. В комплект этого снаряжения входят: быстронадеваемый спасательный костюм с автономным дыхательным аппаратом, утепленное нательное белье и индивидуальная надувная лодка с водонепроницаемым тентом. На поверхности подводники могут сцепить эти лодки между собой специальным устройством. Это снаряжение прошло испытания в центре подготовки подводников Великобритании "Долфин" в Портсмуте, а также лабораторные испытания, на которых имитировалось свободное всплытие с глубины 200 метров. Кроме того, 18 августа – смотри, опять-таки, сразу же после гибели "Курска"! Великобританией, Францией, Турцией и Норвегией подписан протокол о намерениях по разработке и созданию спасательной системы подводных лодок НАТО: NATO Submarine Rescue System, NSRS. Так что катастрофа на "Курске" подтолкнула к действию практически все морские державы, кроме нас. Хотя, как показала гибель экипажа "Курска", именно нам-то о спасательных средствах надо было бы думать в первую очередь. Или – хотя бы учить моряков технике задержки дыхания. Вон, например, ныряльщица с Каймановых островов Таня Стретер погружается без всяких спецсредств на глубину 113 метров – и никакой кессонной болезни.
– Ну, если бы подводники могли всплывать без аквалангов с такой большой глубины, то проблема спасения людей из затонувших подлодок была бы давно решена.
– А кто сказал, что это невозможно? Еще в октябре 1962 года в ходе эксперимента группа английских военных моряков под руководством лейтенанта Хэмлина вполне благополучно поднялась на поверхность, покинув подводную лодку "Типтоу" на глубине 90 метров. Позднее офицер британского флота Токфилд с группой подводников совершили свободное всплытие с глубины 115 метров.
– "Курск" лежит всего на 108-ми.
– Вот-вот. Поэтому я и думаю, что всех работающих под водой, включая экипажи субмарин, надо бы в обязательном порядке обучать нырянию и всплытию с большой глубины. К сожалению, такая подготовка, насколько я понимаю, у нас в стране не ведется, а она во много раз увеличивала бы шансы подводников на спасение.
– Как сказал нам однажды некий высокопоставленный умник из штаба флота, мы "должны ходить в море воевать, а не спасаться". Наверное, из-за этого на лодках серии "Курск" не были предусмотрены проектом даже спасательные буи, которые есть на всех субмаринах мира – с телефоном и радиосветовым маяком.
– А на фига их проектировать, если вы их все равно потом привариваете к корпусу, и они не всплывают? Не так ли?
– Так, – вздохнул Дмитрий. – А что делать? Эти буи устроены таким образом, что при движении вибрируют и своим дребезжанием о корпус демаскируют лодку. А бывает, что и отрываются где-нибудь в океане, а с капитана потом высчитывают из зарплаты их стоимость... Вот их и прихватывают перед выходом в море точечной сваркой. О том, что это делается, знают практически все. Но по "традициям" Советской Армии и Флота молчат.
– Угу. Причем не просто молчат, но и врут без зазрения совести. Не адмиралы ли заявили Президенту, что у них есть все необходимые средства для спасения "Курска"? И где они, эти средства? Бывший флагман спасательного флота России – "Карпаты" – ржавеет у причала в Кронштадте, я сам его видел там во время одной из поездок. А остальные проданы за рубеж, хотя в свое время были построены на наши народные деньги. Так что объясни, о каких это "лучших в мире спасательных средствах" они докладывали Путину.
– Они, наверное, имели в виду СПС – спасательные подводные снаряды "Бестер" и "Приз". Это действительно очень хорошие глубоководные аппараты. Хотя, надо признать, и отличаются от американских или английских примерно так же, как наш хороший автомобиль "Волга" отличается от их "Мерседеса".
– Во-во. Потому и не поймешь, плакать или смеяться, когда 15 августа то есть, когда твой прототип, настоящий Колесников, ещё писал в девятом отсеке свою вторую записку! – главком Куроедов сообщил, что спасательная операция прервана из-за того, что все спасательные суда сорвало с якорей. С каких якорей, Дима?! Во всем мире суда, работающие с глубоководной техникой, уже давно оснащены системой динамического позиционирования со спутниковой привязкой, позволяющей им удерживаться в точке ведения работ без всяких якорей!
– Что я могу тебе на это сказать? Я знаю, что "Курск" должен был быть укомплектован спасательным снаряжением подводника (ССП), включающим в себя изолирующие дыхательные аппараты ИДА-59М, гидрокомбинезоны СГП-К с емкостью всплытия и парашютную систему ПП-2, что позволяет осуществлять выход из затонувшей подлодки методом свободного всплытия с глубин более 200 метров. Но было ли оно на лодке и почему им никто не воспользовался, этого я сказать не могу. Может быть, об этом как раз и рассказывает вторая записка Колесникова... Если, конечно, она и вправду была.
– Перед самым вылетом в Североморск я смотрел телепередачу, посвященную трагедии "Курска", и там было сказано, что председатель Комиссии по расследованию причин катастрофы Клебанов подтвердил: да, была и вторая записка капитан-лейтенанта Колесникова, объясняющая причины трагедии. Хотя вдова Дмитрия – Ольга – не получила в свои руки ни одной из них. А вице-адмирал Владимир Доброскоченко упоминал в одном из своих интервью ещё и о записке, которая предположительно принадлежит капитан-лейтенанту Рашиду Аряпову. Хотя вполне возможно, что речь идет об одной и той же записке. То есть – Колесникова.
– Да-а, молодец Дмитрий Романович. Герой... И вообще, не чудо ли наша Россия? Смотри – какая бы подлая власть в ней ни воцарялась, а она все равно продолжает растить мужественных и чистых сердцем ребят. Вот о ком сегодня нужно писать книги! Такого героя, как Колесников, не выдумаешь...
– И как тебе с его именем? Легко ли, как когда-то пели, жить "за себя и за того парня"?
– Спрашиваешь! Мы ведь были знакомы с Димкой, он меня даже называл в шутку своим "брательником". Ну, а кроме того, фамилия Колесников и без того непростая – сегодня она уже в третий раз заносится в мартиролог послевоенного подводного флота России! Так, насколько я помню, ещё 8 апреля 1970 года в первой нашей катастрофе на атомной подводной лодке К-8 погиб старший матрос Колесников. Спустя тринадцать лет, 23 июня 1983 года, на атомном подводном крейсере К-429 погиб мичман Колесников. И вот теперь капитан-лейтенант Колесников...
– Да, ты должен быть очень смелым человеком, чтобы продолжать называть себя этой фамилией... Впрочем, это касается и самой подлодки. Ведь моряки знают, что имена судов не бывают случайными. "Как назовешь корабль, так он и поплывет", – гласит старинная морская примета.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ну... Ты ведь слышал о том, что имя предопределяет и судьбу его обладателя? Так вот – это распространяется не только на людей, но и на корабли, особенно на те, которые названы именами старых полководцев. Говорят, что, воспринимая такие корабли как часть самих себя, духи заслуженных адмиралов переселяются на них, чтобы помогать, упреждать и командовать ими так, как они бы это делали при жизни, в полном соответствии со своими прошлыми привычками и основываясь на немалом опыте.
– Ну скажешь!.. Это ведь только гипотеза. Хотя и любопытная.
– Может быть, конечно, и гипотеза, но сохранился целый ряд свидетельств, подтверждающих, что пренебрегать ею не стоит. Так, в одной из своих статей историк российского флота Владимир Шигин пишет, что, по воспоминаниям участников русско-японской войны, служивших на броненосце "Адмирал Ушаков", дух экипажа этого корабля был, в отличие от настроя большинства иных кораблей эскадры, на редкость боевым. Они говорили, что в кают-компании броненосца висел большой портрет адмирала, и на корабле существовала весьма необычная традиция: при принятии всех ответственных решений брать "добро" у портрета. При этом было замечено, что лицо Ушакова время от времени как бы меняло свое выражение. По этому выражению и определялось отношение адмирала к испрашиваемому совету. Все были убеждены, что в портрет вселилась душа покойного адмирала, которая и помогает в управлении кораблем.
– Это вообще на фантастику похоже...
– Похоже. Но вот рассказ очевидцев о первом дне Цусимской битвы, которая произошла 14 мая, и во время которой "Ушаков" получил серьезные повреждения, отстал от эскадры и вынужден был прорываться к Владивостоку уже в одиночку. Утром 15 мая он был перехвачен двумя японскими броненосными крейсерами, предложившими ему сдаться в плен. В ответ на это командир избитого корабля капитан 1-го ранга Владимир Миклухо-Маклай ответил отказом и принял неравный бой, исход которого, как ты понимаешь, был заранее предрешен. В течение полутора часов беззащитный корабль подвергался самому настоящему расстрелу, а когда все возможности для сопротивления были исчерпаны, командир отдал приказание открыть кингстоны, а команде спасаться вплавь. При этом одного из офицеров он послал в последний раз в кают-компанию, посмотреть, как оценивает поведение экипажа в бою Ушаков. Вбежавший в кают-компанию офицер увидел, что портрет адмирала улыбается, и понял, что дух Ушакова полностью полностью одобряет поведение командира и экипажа. Не посрамив чести великого русского флотоводца и традиций русского флота, броненосец погиб, так и не спустив перед врагом Андреевского флага.
– Красивая легенда, ничего не скажешь.
– Да, красивая. А вот два других броненосца, носивших имена "Генерал-адмирала Апраксина" и "Адмирала Сенявина", без всякого сопротивления сдались в тот же день японцам.
– Я что-то и адмиралов таких не помню, хотя и учил когда-то историю российского флота.
– Вот-вот, и все потому, что они ничего из себя в военном смысле не представляли. Генерал-адмирал Апраксин был в свое время свояком Петра Первого и по его приказу руководил российским флотом. По словам современников, был он весьма боязливым, осторожным и в моряцком деле не сведущим. И в полном соответствии с характером этого генерал-адмирала вел себя и корабль его имени. Еще до Цусимы, находясь на Балтике, он умудрился так крепко сесть на камни, что его в течение полугода вынуждены были спасать всем флотом. Ну, а что касается адмирала Сенявина, то тут и говорить не о чем, так как общеизвестен факт, когда в 1807 году он, в силу сложившейся политической ситуации, передал в руки англичан всю свою эскадру. Так что сдача в плен японцам броненосца "Адмирал Сенявин" была вполне в стиле его духовного отца...
– Мистика какая-то!
– Не какая-то, а морская. Обычная морская мистика.
– И ты во все это веришь?
– А почему же не верить фактам? Я хоть и не историк нашего флота, но, как сказал когда-то поэт, "список кораблей прочел до середины" – последние месяцы я только тем занимался, что рылся в морских архивах, выискивая всякие интересные сведения. Статистика, например, показывает, что почти всегда были несчастными корабли, носящие имена адмиралов Нахимова, Корнилова и Истомина, смертью храбрых павших на севастопольских бастионах в самом расцвете своего таланта. Они тонули, горели, сталкивались посреди моря, их, совсем ещё новыми, пускали под автоген... А корабли, названные в честь великого русского полководца Суворова? Броненосец "Князь Суворов" героически сражался до последнего снаряда и погиб в Цусимской битве, так и не спустив своего флага. Затем, уже в 50-80-х годах нашего века, в состав Тихоокеанского флота входил крейсер "Александр Суворов". Когда его приговорили к списанию на металлолом и, продав одной из корейских фирм, погнали на буксире на позорную казнь, "Суворов" оторвался и затонул в океане. Дух великого полководца не покинул свой подопечный корабль, предпочтя смерть в морской пучине бесчестию на берегу!..
– Про этот случай я когда-то слышал, – кивнул Дмитрий. – Хотя и не очень-то в него поверил.
– Но это правда, – развел я руками. – Как и то, что, не совершив ровным счетом ничего заслуживающего воспоминания, уже порезаны на металлолом два из трех десантных кораблей, названных в честь адмиралов-политработников: "Иван Рогов" и "Александр Николаев", а их третий коллега – "Митрофан Москаленко" – ждет такой же участи у одного из причалов Североморска. Кстати, когда я услышал версию о том, что "Курск" был потоплен ракетой, пущенной с "Петра Великого", я этому не очень и удивился. Петр ведь всегда был склонен к непредсказуемым поступкам, необузданным вспышкам гнева и суровым казням, так что несанкционированные испытания новых ракет, проводимые во время учений, это вполне в его духе.
– Да. Только вот "Курск" потопили не с "Петра Великого".
– Я это знаю. Но стрельба экспериментальными ракето-торпедами с него тем не менее велась. И это просто случайность, что он попал одной из них не в тонущий "Курск", а в "Мемфис". Кстати, что там слышно – долго нам ещё её здесь караулить?
– Да кто ж это может знать... Вот уже три недели, как она стоит в одном из английских доков, а это значит, что полученное повреждение потребовало отнюдь не косметического ремонта. Так что трудно даже предположить, на сколько это ещё может растянуться...
Дмитрий ушел, и я опять остался один на один с книгами.
Но читать почему-то расхотелось. Из памяти вдруг выплыла Москва, искусственные прудики на Братиславской улице, тихая Ленкина квартира с широким диваном, её большие грустные глаза, губы... Страстно захотелось домой, увидеть её и родителей, ощутить под ногами твердую почву с хрустящим московским снегом, ощутить над головой высокое небо, а не эти крашеные трубы... Как это возможно, чтобы человек был не волен находиться там, где ему в эту минуту хочется? Зачем мне эта подлодка, что, словно охотник в кустах, засела на выходе из Холи-Лоха? Я хочу в Москву, к Ленке!..
...Но все пока продолжалось по-прежнему. Лодка "сидела" в засаде, прослушивая английский берег, я читал имеющиеся в наличии журналы и книги, а, устав от поглощения информации, шел либо к акустикам, либо на КП к Лячину. Почти каждый день ко мне заходил Колесников, и мы говорили с ним о случившемся на "Курске" и о его погибшем экипаже. Во время одной из таких бесед он вспомнил тот памятный для меня день, когда они с Аряповым сходили на берег и на обратном пути "захватили" меня в плен возле бухты, в которой их ожидала подлодка:
– ...Накануне того дня, когда мы засекли тебя на берегу с фотоаппаратом, я был в Видяево и разговаривал с командиром АПЛ "Воронеж" Олегом Якубиной, мы с ним давно знакомы. Для него катастрофа с "Курском" оказалось далеко не сторонним делом, так как он откомандировал на этот корабль несколько лучших ребят из своего собственного экипажа. "...Теперь они будут моей болью до конца жизни, – сказал он мне, рассказывая о подробностях этой командировки. – Старший мичман Сергей Чернышев попросился у меня на "Курск" сам. Говорил, пустите, хочу сходить на боевую, хоть концы с концами свести. Пустил. Кстати, у него старший брат, капитан 1-го ранга, в штабе флота. Сергей был первоклассным связистом. На корабле при нем и командир БЧ-4 не требовался. Он умел и знал все досконально. Безумно жалко и Володю Свечкарева. Он тоже с БЧ-4 и тоже старший мичман. Пошел на "Курск" в командировку всего на один выход... Капитан-лейтенант Сергей Кокорин тоже из моего экипажа. Прошел все боевые, в девяносто седьмом ходил с нами на боевую службу под Англию, офицер и специалист исключительно надежный... Что касается боцмана Саши Рузлева, то он был моим любимцем. Я давно знаю его отца. Он всю жизнь проплавал на подводных лодках боцманом. Подошел он ко мне однажды и говорит: "Возьми сына к себе, хороший парень, не пожалеешь!" Я взял и на самом деле ни разу не пожалел. В первый же выход в море Саша на рулях. Лодку держал и чувствовал так, будто сто лет на рулях сидел. Гены боцманские, наверное! И умелец был на все руки и человек отзывчивый и надежный. Я к нему относился, как к сыну... Мне теперь каждую ночь снится "Курск". Будто я открываю аварийно-спасательный люк, а там внизу мои ребята: головы, головы, головы... И вижу я своего боцмана. Смотрит он на меня снизу вверх, а в глазах немая мольба о помощи. Просыпаюсь и до утра уже не могу больше заснуть..."
– От судьбы не уйдешь, – заметил я. – Я уже говорил Лячину, что у меня такое впечатление, будто "Курску" было предписано погибнуть. И "Петр Великий" над ним свои ракето-торпеды испытывал. И натовские субмарины вокруг него крутились, создавая угрозу столкновения. И глубина для такой махины, как он, была смертельно опасной. И "толстая" торпеда на борту потекла, грозя взрывом. И экипаж его был укомплектован хоть и хорошими специалистами, но не своими, пришедшими на лодку с чужих кораблей... Так что не от одной причины, так от другой, он все равно в тот день оказался бы пострадавшим, не случайно же и болгарская пророчица Ванга, и наш прозорливый старец Николай с острова Залита предсказывали эту катастрофу. Да и наше Агентство военных новостей, словно предчувствуя грядущее развитие событий, оказывается, ещё 11 мая 2000 года сообщило, что в соответствии со сценарием готовящихся учений на Северном флоте "Курск" должен будет потерпеть "аварию" и "лечь на грунт". Так что обложили его, как видишь, основательно.
– Но это значит, что аварию вообще нельзя было предотвратить? Никакими средствами? Так, что ли?..
– Похоже, что так.
– Но почему, ты можешь объяснить? Чем ребята оказались неугодными Богу, что он их так жестоко наказал?
– Да нет, – задумался я, – это, наверное, не наказание... Это, скорее, как тяжелая болезнь у ребенка – она ведь попускается свыше не в наказание малышу, который ещё и нагрешить-то как следует в своей жизни не успел, а во вразумление его родителям, чтобы они оглянулись на свою жизнь и задумались: а так ли они живут, как это угодно Богу? Вот и произошедшее с "Курском" это не наказание членам экипажа (уж они-то как раз теперь в Раю, искупили своей смертью все жизненные грехи и ошибки и предстоят нынче у Божьего престола вместе со святыми и ангелами!), а все это – испытание нам, тем, кто остался жить за них на этой грешной Земле. Это нас Господь отрезвляет их гибелью, стремясь обратить наше внимание на то, что с таким ослабленным флотом и таким ослабленным духом, какие у нас сегодня, нам не уберечь от врагов ни наши моря, ни нашу великую некогда державу. Не так давно в одной из статей писателя Кавада Раша я прочитал высказывание о том, что "Божий Промысел создал Святую Русь как Морскую Русь", – а мы позволили себя со всех морей выгнать, режем на металлолом свои могучие корабли и подлодки, и даем право врагам Руси беспрепятственно воцаряться на принадлежавших нам морских просторах!..
