Текст книги "Некоронованные короли красного Китая: кланы и политические группировки КНР"
Автор книги: Николай Вавилов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
«Шэньсийская группа» в КПК – наследники Цинь Шихуана
Современные политические группы в Китае, по общему мнению, формируются вокруг определённых этнических групп, принадлежность к которым превалирует над принадлежностью к ведомственным, классовым и любым другим видам групп и коллективов. В КНР по очевидным причинам отрицается наличие различных китайских этносов, которые подчас отличаются друг от друга по языку, менталитету, образу жизни и другим этническим характеристикам как народы в пределах одной языковой семьи.
Тем не менее в каждой из провинции КНР выделяется и самоидентифицируется как минимум одна субэтническая группа китайского этноса, которая по принципу языковых отличий и родственных связей противопоставляется другим субэтническим группам совокупного китайского этноса хань. Новый лидер Китая Си Цзиньпин является выдвиженцем и представителем политической группы уроженцев провинции Шэньси (陕西), беспрецедентно усилившей свои позиции в партийном, государственном и армейском аппарате за последние годы.
Си Цзиньпин – сын наиболее выдающегося полевого командира гражданской войны в Северо-Западном Китае, уроженца провинции Шэньси, Си Чжунсюня. Сплочённая группа уроженцев Шэньси в Постоянном комитете Политбюро ЦК КПК, правительстве Китая, опирающемся на фундамент армейских генералов бывшего Ланьчжоуского военного округа, формирует костяк шэньсийской группы во власти Китая, которую увенчивает фигура Си Цзиньпина.
Армия и армейские группы формируют хребет любой политической власти в Китае. Начиная с Синьхайской революции, когда «винтовки родили власть» Национальной партии Китая («Гоминьдан»), источник политической власти перемещался от армейских группировок южнокитайского Гуандуна, следуя через провинции Хунань и Хубэй при Мао Цзэдуне и его преемниках, далее – в Сычуань при Дэн Сяопине, и наконец стал сосредотачиваться в руках уроженцев провинции Шэньси и Шаньдун. Сегодня, впрочем, как и всегда, гражданская власть, власть государственного и партийного аппарата, лишь отражает баланс власти силовых группировок в стране.
В Постоянном комитете Политбюро ЦК Компартии Китая 2012– 2017 гг. трое из семи членов политического олимпа были связаны с провинцией Шэньси: председатель КНР Си Цзиньпин, четвёртый член Политбюро и глава Народно-политического консультативного совета Юй Чжэншэн (俞正声), шестой член ПК Политбюро и глава Центральной комиссии по проверке дисциплины (орган, отвечающий за партийные чистки) Ван
Цишань (王岐山). Все трое, как считается, являются ставленниками «шанхайской группы» и сформировали «железный треугольник шэньсийцев» внутри более крупной группировки. Несмотря на почти полное изменение нового состава ПК Политбюро в 2017 году, присутствие в нём лидеров из Шэньси только увеличилось
В армейском руководстве уроженцами Шэньси являются министр обороны Чан Ваньцюань (常万全), начальник штаба НОАК Фан Фэнхуэй (房峰辉), начальник Главного управления вооружений НОАК Чжан Ю-ся55
В 2018 году повышен до заместителя Центрального военного совета, в 2017 году проводил переговоры с Президентом РФ В.В. Путиным в ходе визита в Москву.
[Закрыть] (张又侠), бывший политкомиссар флота НОАК Лю Сяоцзян (ушёл в отставку в конце 2014 года). Наиболее близкие отношения, как отмечает зарубежная китайская пресса, сложились у Си Цзиньпина и Чжан Ю-ся. Армейский «железный треугольник» формирует основу силового блока «Северо-западной группы» и считается одним из трёх основных центров в китайской армии, наряду с «Цзинаньской группой» (Шаньдун) и «Северо-восточной группой» – частях, дислоцированных в приграничных с Россией, Монголией и Северной Корее районах.
К «шэньсийцам» относят также члена Политбюро Ли Чжаньшу66
В 2017 году стал членом ПК Политбюро, с 2018 года глава парламента Китая – Всекитайского собрания народных представителей.
[Закрыть](栗战书), сопровождающего Си Цзиньпина в большинстве международных поездок и курирующего вопросы России и Средней Азии. Своё стремительное восхождение наверх он начал с поста мэра столицы Шэньси – города Сиань. Сильная фигура в составе группы – глава Орготдела ЦК, секретарь Секретариата ЦК Чжао Лэцзи (赵乐际)77
В 2017 году стал членом ПК Политбюро, с 2018-го – глава Центральной комиссии по проверке дисциплины КНР.
[Закрыть], курирующий тысячи кадровых назначений в партии. Согласно непроверенным источникам, отец Чжао был близким другом Си Чжунсюня – отца Си Цзиньпина. Говоря о Чжао Лэцзи, наблюдатели часто отмечают его сильный «шэньсийский» акцент, который иногда заметен и у «самого главного шэньсийца» страны.
Ли Чжаньшу и Чжао Лэцзи считаются доверенными лицами Си Цзиньпина и самыми вероятными кандидатами от «блока Си» в новый состав Постоянного комитета Политбюро на 19-м съезде Компартии осенью 2017 года88
Книга была опубликована в сентябре 2016 года. Осенью 2017 года Ли Чжаньшу и Чжао Лэцзи вошли в новый состав ПК Политбюро на 2017-2022 гг.
[Закрыть].
Китайские исследователи, пытаясь расширить круг группы», включают в неё и члена Политбюро, зампредседателя китайского парламента ВСНП, главу Всекитайской федерации профсоюзов Ли Цзяньго (李建国), который возглавлял Шэньси в 1998-2007 годах, при «шанхайском» генсеке Цзян Цзэмине. Тем не менее Ли Цзяньго являлся уроженцем провинции Шаньдун, которую возглавлял после Шэньси. В данном случае, как и в случае с Ван Цишанем, а также с супругой Си Цзиньпина Пэн Лиюань и рядом других фигур, имеет место тесная связь между «шэньсийцами» и «шаньдунцами». Последние составили до 40: высшего командного состава НОАК в 1990-е годы.
Связи с «Жёлтой землёй» (黄土地情结) – так обозначают принадлежность к малопригодным для земледелия полустепям Шэньси – также имеет бывший вице-премьер Ма Кай (马凯), выросший в провинции Шэньси, бывший заместитель отдела пропаганды ЦК, редактор «Гуанмин жибао» и «Жэньмин жибао», ныне заместитель председателя Посткома «парламента» ВСНП Ван Чэнь (王晨), заместитель главы Партийной школы Хэ И-тин (何毅亭 ).
Нетрудно догадаться, что наделённый высокими коммуникативными качествами гуманитарий Си Цзиньпин выдвинут как наиболее представительная фигура группы, способная найти общий язык с представителями других групп. Важнейшую роль в его судьбе на первом этапе сыграл отец, устроив сыну брак с дочерью посла в Великобритании Кэ Хуа, который ранее работал под его руководством в Шэньси, а также сделав Си Цзиньпина секретарём министра обороны Гэн Бяо, боевого товарища Си Чжунсюна по гражданской войне.
Си Чжунсюнь, Лю Чжидань, Гао Ган, без всякой доли исторического пафоса, – символы героизма и патриотизма гражданской войны в Шэньси, настоящие лидеры партизанского движения и примеры для подражания современных воинов и командиров Западной боевой зоны, бывшего Ланьчжоуского военного округа. Авторитет предков создаёт базу для уважения сына Си Чжунсюня – Си Цзиньпина среди командиров и воинов частей НОАК.
Сегодня 11 из 36 членов Центрального военного совета КНР – высшего органа правления армией – составляют выходцы из провинции Шэньси или командиры, прослужившие там значительную часть военной карьеры. Другая треть высшего командного состава Китая принадлежит к выходцам из провинции Шаньдун.
«Наш Китай»
Важным аспектом изучения любой военно-политической группировки являются её геополитические и идеологические принципы и стратегии. Если геополитическая стратегия «шэньсийцев», очевидно, заключается в выстраивании сухопутного коридора в рамках Экономического пояса Шёлкового пути(丝绸之路经济带), который замкнул бы сухопутные транспортные узлы Европы и Азии на столице Шэньси Сиане (西安), то идеологической и политической моделью этой группировки можно считать наследие первого императора единого Китая – Цинь Шихуана(秦始皇), и его аналогом в российской истории выступает образ Ивана Грозного. Политическая система, к которой по историческим причинам естественным образом склоняется группа, – легизм, или «фа-цзя»(法家), – строгое управление страной на основе законов и неотвратимость наказания, что противопоставляется конфуцианству как управлению на основе нравственных норм.
До сих пор группа шэньсийцев не имела серьёзного исторического обоснования своего лидерства в Поднебесной в виде каких-либо полноценных работ.
Однако эту лакуну стремится заполнить новый четырёхтомник «Наш Китай» Ли Лина ( 李零· 我们的中国) – специалиста по военной истории и правлению Цинь Шихуана. Работа была представлена широкой публике 6 июня 2016 года.
В материалах Ли Лина предпринята попытка провести ревизию политического прошлого Поднебесной, выводя её сакральное и идеологическое начало из истории империи Цинь (秦), центр которой располагался в современной Шэньси, мечом и беспощадными законами сковавшей разрозненные китайские государства и народы в единую китайскую империю : «В древности Поднебесной добивались из Шэньси» – такими словами увенчиваются исторические построения Ли Лина, который прозрачно намекает на родную провинцию нынешнего лидера и его политическую группу.
Работа историка была презентована в центральных вузах Пекина и Шанхая в июне 2016 года и широко освещалась в прессе, открывая, возможно, новую страницу не столько в исторической науке, сколько в современной идеологии наследников Цинь Шихуана.
В политической элите Китая идёт активный спор, какую модель развития прошлых династий должен реализовать нынешний Китай: державы Мин (明朝) или военное правление континентальной «шанхайский путь» океанической династии Цин(清朝)? Стоит ли следовать более «демократическим», нравственным принципам госуправления династии Хань(汉朝) или, может быть, прийти к балансу сил и конфедерации китайских государств в рамках модели Троецарствия(三国)? С публикацией «Нашего Китая» голоса в поддержку модели внутренней политики и геополитики Китая раздались из гигантского древнего захоронения «терракотовой армии» Цинь Шихуана.
Сакральные истоки власти: инь-ян внутренней и внешней политики
Внешне четверокнижие историка Ли Лина носит историко-географический характер, однако центральной осью исследования являются не этнические процессы формирования китайской нации, а её мистические основания: центры зарождения единого государства и центры силы – священные пики и пределы, которыми императоры, исполняющие роль верховых жрецов, очерчивают сакральные границы Поднебесной и по данному принципу выстраивают иерархию распределения власти, а также внутреннюю и внешнюю политику страны.
Задача подобной «политической географии», которая словно разрабатывается не в новейших мозговых центрах КНР, а в институте Аненербе, – найти всекитайский мистический центр зарождения китайской государственной власти и доказать историческую состоятельность данной концепции.
Согласно построениям Ли Лина, центр мистической силы китайской власти, в том числе и императорской, находится в Северо-Западном Китае, на границе провинций Шэньси, Шаньси и Хэнань, в уезде Шэнь (陕), одноимённом провинции Шэньси, название которой и переводится как земля «к западу от Шэнь».
При этом «импульс власти», приведший к зарождению Китайского государства, возникает в гористом и пустынном северо-западном районе Китая – нынешней провинции Шэньси, родной для генерального секретаря Компартии Китая Си Цзиньпина.
В основе такого вывода – наложение пространства современного и древнего Китая на «карту Великого предела» – «Тайцзи ту» (太极图), в которой пустынные и горные районы Северо-Западного и Юго-Западного Китая относятся к территории «инь» – тёмной силы, а густонаселённые районы Китая – к активной, светлой силе «ян». Границей в такой мистической географии служит, например, линия Айхунь (瑷珲, провинция Хэйлунцзян) – Тэнчун (腾冲, провинция Юньнань), которая делит Китай на две части, в одной из них проживает лишь 4% китайского населения.
Центр формирования активной силы «ян» происходит из районов Шэньси, начиная круговое движение в истории и пространстве. Три государственных образования – Ся, Инь-Шан и Западная Чжоу – находятся на одной географической широте к северу от идеи Хуанхэ, но, по мнению автора, зарождаются именно силами, пришедшими из Северо-Западного Китая.
Идея «Великого единства» как коренная идея китайского государства
Неустойчивые государственные образования, ещё не отождествляющие себя со «Срединным государством», получают окончательное формирование государственной идеи «Великого единства» (大一统) в период династии Западная Чжоу ( 西周), для которой пришедшая ей на смену династия Цинь (秦) была «задним двором». Ли Лин отождествляет принципы нынешнего единства пяти основных наций современного Китая (五族共和) с принципами единства Китая, выдвинутыми Цинь Шихуаном – первым императором единой Поднебесной, однако уже на иных, мистических основаниях: «Пять священных пиков совместно усиливают (течение силы) друг друга» (五岳共济).
По мнению историка географии Ли Лина, великий китайский революционер Сунь Ятсен лишь реинкарнировал старые принципы Цинь Шихуана, а не изобрёл новые методы решения национального вопроса в Китае.
Доказательства наличия «источника силы», формирующего единство китайской нации, лежащего в горах Шэньси, Ли Лин находит и в истории гражданской войны Компартии Китая, начавшей своё победоносное шествие по Китаю именно с баз горных пещер в шэньсийской Яньнани, после более чем десятилетней безуспешной войны в Южном Китае.
Исторические аналогии дают читателю возможность сделать самостоятельные выводы о нынешней «династии» во главе с генеральным секретарём Си Цзиньпином. Не указывая на прямые связи между своими историческими построениями и нынешним Китаем, в своей презентации автор упоминает об участии Лю Чжиданя, соратника отца Си Цзиньпина Си Чжунсюня и зампредседателя КНР Гао Гана, в боевых действиях в Ганьсу-Шэньсийском пограничном районе, указывая на их прямое содействие в важном историческом процессе созидания единого Китая.
Сакральные принципы региональной политики и геополитики
Согласно Ли Лину, мистическое пространство Китая – лишь часть большого евро-азиатского пространства, в которой Средней Азии и Ближнему Востоку, а также Северной Евразии отводится роль пассивного, генерирующего силу, тёмного и женского начала «инь», а основная масса Китая предстаёт активной, действующей, формирующей мужской силой «ян». Такое новое позиционирование фиксирует новую активную внешнеполитическую доктрину Китая на идеологическом и даже религиозном уровне сознания политической элиты Китая.
Западной доктрине внешней экспансии в труде Ли Лина противопоставляется китайская идея активного притяжения внешних народов к «центральному государству», их добровольной инкорпорации в тело «единого Китая»: «Дать пограничным народам завидовать успехам Китая и ревновать к ним, притягивая эти страны к себе».
В «геополитике Ли Лина» этнический фактор уходит на второй план, подчиняясь фактору близости к мистическому центру Поднебесной: не важно, потомком каких племён является «житель Срединного государства», важно, в каком территориальном отношении обоснования её концентрации в руках потомственной красной элиты страны.
Сегодня сакральные принципы распределения власти активно вытесняют принципы электоральной демократии. Процесс «феодализации» политики тесно связан со сменой парадигмы экономического развития: источник благосостояния вновь концентрируется вокруг контроля над природной рентой или государственными ресурсами и всё меньше связан с получением прибыли через увеличение производительности труда в условиях находящейся в кризисе рыночной экономики.
Основы такой сакральной географии автор находит в первом географическом труде Китая «Юй гун» (禹贡), который очерчивает границы центральной части Китая, или области концентрации его «мест власти», пятью священными пиками, расположенными по сторонам света, а также центральным пиком Суншань (嵩山, также 岳山), который также находится по соседству с местом зарождения китайского государства. В свойственной для китайской картины мира эклектичной манере на систему «пяти пиков» накладывается «крест» из «пяти гор», четырёх «морей» и четырёх «водных порогов» (五岳、五镇、四海、四渎). Естественные природные объекты признаются центрами формирования сакральной силы, а император является жрецом, инициирующим импульсы власти через ритуалы в этих местах. Общее число таких объектов – 18, что совпадает с административным делением династии Цин на 18 он находится к географическому центру. Более подробно доктрина раскрывается при попытке анализа национального вопроса. Мистическая природа политической географии подчиняет сакральным принципам этнические, экономические и географические факторы, в очередной раз демонстрируя наметившийся тренд на сакрализацию институтов современной власти в КНР с целью коренных, населённых этническими китайцами провинций Китая (本部十八省).
Базовым членением территорий Китая с точки зрения управления этих территорий императором является система девяти областей (九州). Структура девяти исторических областей, которые покрывают значительную часть современного Китая, также имеет циклический характер «Тайцзи ту» – известной «карты Великого предела», описывающей мир через взаимодействие тёмного и светлого начала «инь» и «ян».
Сакральный центр и национальный вопрос
Решая сложный для Китая вопрос иерархии власти центра и регионов, Ли Лин вводит традиционную для Китая схему управления Китаем и распределения власти по феодальному принципу в виде «пяти сфер подчинения» или «служб» (五服), появившуюся в династию Чжоу. Квадратный многоступенчатый зиккурат власти формируется вокруг границ «царcкого удела» (王国畿服) и вводит систему властной иерархии, привязанную к степени близости или удалённости от мистического центра – места нахождения императора.
Ли Лин вводит термин «водоворот цивилизаций» (文明漩涡), который также носит циклический и центростремительный характер. Этим термином автор постулирует существование этнической неоднородности собственно китайской, ханьской нации, что в серьёзной степени ломает выстраиваемый на протяжении последних 50-60 лет концепт единой «китайской нации» (中华民族), пытающийся игнорировать или нивелировать различия внутри так называемой национальности хань.
Как отмечалось, в интерпретации Ли Лина этническая принадлежность играет вторичную роль относительно близости к центру источника власти. Тем не менее Ли Лин отказывает значительной части китайского населения, самим ханьцам, в чистоте китайского происхождения.
В концепции автора к центру формирования китайской нации этнически не относятся жители западного Шаньдуна и Северо– Восточного Китая – бывший народ лай-и (莱夷), «вовлечённые» в единое Срединное государство, подвергнувшись китаизации (汉化). Население пояса Янцзы провинции Аньхой и провинции Цзянсу (Шанхайский регион) – также, согласно Ли Лину, не является исконными китайцами, а принадлежит к предкам «южных племён» нань-и (南夷) и племенам хуай-и (淮夷). Население Сычуаньского региона относится к потомкам цянов (羌) или тангутов, население провинции Хубэй – к потомкам племён северных жунов (北戎). Всё это – вторая подчинённая мистическому центру ступень людей, прошедших процесс китаизации и вовлечённых в «силовое поле» Срединного государства. Из такого построения Ли Лина можно сделать вывод, что все эти племена получили культурное влияние центра (район Шэньси – Хэнань – Шаньси) и, соответственно, должны носить подчинённый ему характер.
Провал «шанхайской модели» и «восстания юга против севера» в конкуренции за власть в Китае
Ли Лин многократно отмечает провал попыток управления Китаем из Шанхайского региона – провал правления главы Тайпинского государства Хун Сюцюаня (洪秀全) и главы Китайской Республики Чан Кайши(蒋介石), организовавших свои столицы в Нанкине. Ли Лин отмечает, что поддерживаемые тайными организациями Шанхайского региона и Южного Китая Чан Кайши и Сунь Ятсен руководствовались, по сути, принципом тайпинского восстания – «уничтожить династию Цин и возродить династию Мин» с установлением предполагаемого центра Китая в Нанкине, однако в конечном счёте им не удалось завоевать Китай, разгромив «северян». Южный Китай и Шанхай, по мысли автора, не самый идеальный выбор для места расположения центра политической власти в Китае.
«Китайская мечта» Конфуция
В свою сакральную концепцию автор пытается включить и важный элемент китайской идеологии – Конфуция, однако на совсем новых, неожиданных основаниях. Оказывается, Конфуций видел свою основную цель не в построении государства, основанного на нравственных началах и «гуманизме» (仁), как это доказывала китайская идеология почти 20 последних лет, а стремился возродить «единый Китай» династии Чжоу.
«Всю жизнь Конфуция преследовала мечта, мечта властителя Чжоу… это и есть самая ранняя “китайская мечта”».
Так Конфуций стал невольным соучастником пропаганды идеологического мема о «великой китайской мечте возрождения китайской нации», заявленной Си Цзиньпином в октябре 2012 года.
В своих рассуждениях Ли Лин игнорирует конфуцианскую концепцию легализации власти через «мандат неба» для праведного правителя и неба как источника благодати, заменяя её, судя по всему, системой более древних культов, связанных с возвышенностями и понятием «земли».
Энергетика клана: откуда черпает свою энергию Си Цзиньпин?
У каждого политического клана в Китае есть своя мощная энергетическая база. У кланов Южного Китая – это атомная энергетика; у «комсомольцев» – самая большая гидроэлектростанция в мире «Три ущелья» на реке Янцзы, ветроэнергетика и солнечная энергетика; у разгромленного шаньсийского клана (соседняя с Шэньси провинция Шаньси) – своя угольная империя, дело которой с конца 2012 года гибнет под ударами кампании по борьбе за экологию, развёрнутой в госпрессе Китая, а также в связи с арестами глав угольных корпораций и руководства провинции.
А откуда черпает свою энергию новый генеральный секретарь? Генеральный секретарь черпает свою энергию прямо из-под земли, центр которой представляет собой гигантский ядерный реактор. Заброшенная в Китае почти на 40 лет геотермальная энергетика в буквальном смысле воскресла с приходом к власти Си Цзиньпина. И не где– нибудь, а в древней столице династии Цинь – Сяньяне, расположенном в родной провинции нового генсека Шэньси. Сегодня город, под которым, по легендам, находится подземная загробная столица императора Цинь Шихуана, стал столицей самой экологически чистой энергетики мира.
В 2012 году в Китае было лишь три места выработки геотермальной энергии, обеспечивающих всего 28 мегаватт энергии в год. Для сравнения: гидроэлектростанция «Три ущелья» приносила Китаю в тысячу раз больше. Но спустя три года объём вырабатываемой геотермальной энергии увеличился более чем в три раза и к концу 2015 года составляет уже 100 мегаватт. Развитие геотермальной энергетики – не только возобновляемой и наиболее чистой энергетики, но и практически неуязвимой даже для ядерных ударов противника – внесено в 13-ю пятилетку развития китайской экономики в качестве одной из самых важных целей. Не стоит сомневаться, что угольная проблема будет решена не в пользу природного газа, а при сохранении власти «шэньсийской» группы в пользу «энергии Си Цзиньпина».
Обычный способ реализации любой китайской стратегии предполагает период небольших пилотных проектов с максимально быстрым развёртыванием нововведения в масштабах всей страны, этому в немалой степени будут способствовать исландские инженеры, уже многие годы работающие в Китае в аналогичных проектах.
Потенциал геотермальной энергии огромен, об этом недвусмысленно пишет главный печатный орган КПК «Жэньминь жибао»:
«Потенциал геотермальной энергии Китая можно ориентировочно приравнять к 853 млрд тонн угля, она может заменить его в качестве источника энергоресурсов. Разведка геотермальной энергии способствует реструктуризации энергопотребления, так как расход угля составляет 66% всех потребляемых ресурсов».
Создание скважин, ведущих в глубь земли на многие километры, может занять годы, однако экологический потенциал и возобновляемость данного источника энергии, а также любовь китайцев к ведению подземных работ не оставляют никакого сомнения в стопроцентной гарантии реализации стратегии «подземной энергетики» Китая уже в ближайшие 5-10 лет.
Совсем в другом свете видится обнаружение в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, также лежащем на Шёлковом пути, огромного подземного моря. Самая главная проблема Северного Китая – отсутствие нужного количества рек для нагревания воды на станциях геотермальной энергии – может быть решена и таким нетрадиционным путём. Само море, если оно находится на глубине более 2 км, представляет собой огромную кипящую кастрюлю, воду в которую закачивать не надо.
Реализацией данной программы занимается Sinopec Star Petroleum, которая уже вложила в развитие отрасли 150 млн долларов. Китай как территория, на которую приходится 1/6 геотермальных ресурсов планеты, намерен завершить дело первого министра энергетики КНР Ли Сыгуана и увеличить выработку геотермальной энергии до 2 гигаватт. Для сравнения: в Исландии, которая в два раза меньше провинции Шэньси, геотермальной энергетикой вырабатывается 660 мегаватт, в США – 3,5 гигаватта.
