Текст книги "Стихи (2)"

Автор книги: Николай Гумилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Гумилев Николай
Стихи (2)

Николай Гумилев

– Ангел-хранитель ("Он мне шепчет: "Своевольный...") – Волшебная скрипка ("Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка...") – Воспоминание ("Над пучиной в полуденный час...") – Две розы ("Перед воротами эдема...") – Девушке ("Мне не нравится томность...") – Дорога ("Я видел пред собой дорогу...") – Жираф ("Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд...") – Заводи ("Солнце скрылось на западе...") – Канцона вторая ("И совсем не в мире мы, а где-то...") – Однажды вечером ("В узких вазах томленье умирающих лилий...") – Она ("Я знаю женщину: молчанье...") – Отравленный ("Ты совсем, ты совсем снеговая...") – Перчатка ("На руке моей перчатка...") – Покорность ("Только усталый достоин молиться богам...") – Рассыпающая звезды ("Не всегда чужда ты и горда...") – Свидание ("Сегодня ты придешь ко мне...") – Сердце радостно, сердце крылато... – Соединение ("Луна восходит на ночное небо...") – Сомнение ("Вот я один в вечерний тихий час...") – Фарфоровый павильон ("Среди искусственного озера...") – Юг ("За то, что я теперь спокойный...") – Я верил, я думал, и свет мне блеснул наконец...

АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ

Он мне шепчет: "Своевольный, Что ты так уныл? Иль о жизни прежней, вольной, Тайно загрустил?

"Полно! Разве всплески, речи Сумрачных морей Стоят самой краткой встречи С госпожой твоей?

Так ли с сердца бремя снимет Голубой простор, Как она, когда поднимет На тебя свой взор?

Ты волен предаться гневу, Коль она молчит, Но покинуть королеву Для вассала – стыд".

Так и ночью молчаливой, Днем и поутру Он стоит, красноречивый, За свою сестру.

ВОЛШЕБНАЯ СКРИПКА

Валерию Брюсову

Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка, Не проси об этом счастье, отравляющем миры, Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка, Что такое темный ужас начинателя игры!

Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки, У того исчез навеки безмятежный свет очей, Духи ада любят слушать эти царственные звуки, Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.

Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам, Вечно должен биться, виться обезумевший смычок, И под солнцем, и под вьюгой; под белеющим буруном, И когда пылает запад и когда горит восток.

Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье, И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленьи В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.

Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось все, что пело, В очи, глянет запоздалый, но властительный испуг. И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело, И невеста зарыдает, и задумается друг.

Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ! Но я вижу – ты смеешься, эти взоры – два луча. На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!

ВОСПОМИНАНИЕ

Над пучиной в полуденный час Пляшут искры, и солнце лучится, И рыдает молчанием глаз Далеко залетевшая птица.

Заманила зеленая сеть И окутала взоры туманом, Ей осталось лететь и лететь До конца над немым океаном.

Прихотливые вихри влекут, Бесполезны мольбы и усилья, И на землю ее не вернут Утомленные белые крылья.

И когда я увидел твой взор, Где печальные скрылись зарницы, Я заметил в нем тот же укор, Тот же ужас измученной птицы.

ДВЕ РОЗЫ

Перед воротами эдема Две розы пышно расцвели, Но роза – страстности эмблема, А страстность – детище земли.

Одна так нежно розовеет, Как дева, милым смущена, Другая, пурпурная, рдеет, Огнем любви обожжена.

А обе на пороге знанья... Ужель всевышний так судил И тайну страстного сгоранья К небесным тайнам приобщил?!

ДЕВУШКЕ

Мне не нравится томность Ваших скрещенных рук, И спокойная скромность, И стыдливый испуг.

Героиня романов Тургенева, Вы надменны, нежны и чисты, В вас так много безбурно-осеннего От аллеи, где кружат листы.

Никогда ничему не поверите, Прежде чем не сочтете, не смерите, Никогда никуда не пойдете, Коль на карте путей не найдете.

И вам чужд тот безумный охотник, Что, взойдя на нагую скалу, В пьяном счастье, в тоске безотчетной Прямо в солнце пускает стрелу.

ДОРОГА

Я видел пред собой дорогу В тени раскидистых дубов, Такую милую дорогу Вдоль изгороди из цветов.

Смотрел я в тягостной тревоге, Как плыл по ней вечерний дым. И каждый камень на дороге Казался близким и родным.

Но для чего идти мне ею? Она меня не приведет Туда, где я дышать не смею, Где милая моя живет.

Когда она родилась, ноги В железо заковали ей, И стали чужды ей дороги В тени. склонившихся ветвей.

Когда она родилась, сердце В железо заковали ей, И та, которую люблю я, Не будет никогда моей.

ЖИРАФ

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд И руки особенно тонки, колени обняв. Послушай: далеко, далеко на озере Чад Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана, И шкуру его украшает волшебный узор, С которым равняться осмелится только луна, Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Вдали он подобен цветным парусам корабля, И бег его плавен, как радостный птичий полет. Я знаю, что много чудесного видит земля, Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю веселые сказки таинственных стран Про черную деву, про страсть молодого вождя, Но ты слишком долго вдыхала болотный туман, Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад, Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав... Ты плачешь? Послушай... далеко, на озере Чад Изысканный бродит жираф.

ЗАВОДИ

Н. В. Анненской

Солнце скрылось на западе За полями обетованными, И стали тихие заводи Синими и благоуханными.

Сонно дрогнул камыш, Пролетела летучая мышь, Рыба плеснулась в омуте... ... И направились к дому те, У кого есть дом С голубыми ставнями, С креслами давними И круглым чайным столом.

Я один остался на воздухе Смотреть на сонную заводь, Где днем так отрадно плавать, А вечером плакать, Потому что я люблю Тебя, Господи.

КАНЦОНА ВТОРАЯ

И совсем не в мире мы, а где-то На задворках мира средь теней, Сонно перелистывает лето Синие страницы ясных дней.

Маятник старательный и грубый, Времени непризнанный жених, Заговорщикам-секундам рубит Головы хорошенькие их.

Так пыльна здесь каждая дорога, Каждый куст так хочет быть сухим, Что не приведет единорога Под узцы нам белый серафим.

И в твоей лишь сокровенной грусти, Милая, есть огненный дурман, Что в проклятом этом захолустьи Точно ветер из далеких стран.

Там, где все сверканье, все движенье, Пенье все, – мы там с тобой живем. Здесь же только наше отраженье Полонил гниющий водоем.

ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ

В узких вазах томленье умирающих лилий. Запад был меднокрасный. Вечер был голубой. Леконте де Лиле мы с тобой говорили, холодном поэте мы грустили с тобой.

Мы не раз открывали шелковистые томы И читали спокойно и шептали: не тот! Но тогда нам сверкнули все слова, все истомы, Как кочевницы звезды, что восходят раз в год.

Так певучи и странны, в наших душах воскресли Рифмы древнего солнца, мир нежданно-большой, И сквозь сумрак вечерний запрокинутый в кресле Резкий профиль креола с лебединой душой.

ОНА

Я знаю женщину: молчанье, Усталость горькая от слов, Живет в таинственном мерцаньи Ее расширенных зрачков.

Ее душа открыта жадно Лишь медной музыке стиха, Пред жизнью дольней и отрадной Высокомерна и глуха.

Неслышный и неторопливый, Так странно плавен шаг ее, Назвать нельзя ее красивой, Но в ней все счастие мое.

Когда я жажду своеволий И смел и горд – я к ней иду Учиться мудрой сладкой боли В ее истоме и бреду.

Она светла в часы томлений И держит молнии в руке, И четки сны ее, как тени На райском огненном песке.

ОТРАВЛЕННЫЙ

"Ты совсем, ты совсем снеговая, Как ты странно и страшно бледна! Почему ты дрожишь, подавая Мне стакан золотого вина?"

Отвернулась печальной и гибкой... Что я знаю, то знаю давно, Но я выпью, и выпью с улыбкой, Все налитое ею вино.

А потом, когда свечи потушат И кошмары придут на постель, Те кошмары, что медленно душат, Я смертельный почувствую хмель...

И приду к ней, скажу: "Дорогая, Видел я удивительный сон, Ах, мне снилась равнина без края И совсем золотой небосклон.

Знай, я больше не буду жестоким, Будь счастливой, с кем хочешь, хоть с ним, Я уеду, далеким, далеким, Я не буду печальным и злым.

Мне из рая, прохладного рая, Видны белые отсветы дня... И мне сладко – не плачь, дорогая, Знать, что ты отравила меня".

ПЕРЧАТКА

На руке моей перчатка, И ее я не сниму, Под перчаткою загадка, О которой вспомнить сладко И которая уводит мысль во тьму.

На руке прикосновенье Тонких пальцев милых рук, И как слух мой помнит пенье, Так хранит их впечатленье Эластичная перчатка, верный друг.

Есть у каждого загадка, Уводящая во тьму, У меня – моя перчатка, И о ней мне вспомнить сладко, И ее до новой встречи не сниму.

ПОКОРНОСТЬ

Только усталый достоин молиться богам, Только влюбленный – ступать по весенним лугам!

На небе звезды, и тихая грусть на земле, Тихое "пусть" прозвучало и тает во мгле.

Это – покорность! Приди и склонись надо мной, Бледная дева под траурно-черной фатой!

Край мой печален, затерян в болотной глуши, Нету прекраснее края для скорбной души.

Вон порыжевшие кочки и мокрый овраг, Я для него отрекаюсь от призрачных благ.

Что я: влюблен или просто смертельно устал? Так хорошо, что мой взор, наконец, отблистал!

Тихо смотрю, как степная колышется зыбь, Тихо внимаю, как плачет болотная выпь.

РАССЫПАЮЩАЯ ЗВЕЗДЫ

Не всегда чужда ты и горда, И меня не хочешь не всегда,

Тихо, тихо, нежно, как во сне, Иногда приходишь ты ко мне.

Над челом твоим густая прядь, Мне нельзя ее поцеловать.

И глаза большие зажжены Светами магической луны.

Нежный друг мой, беспощадный враг, Так благословен твой легкий шаг,

Точно по сердцу ступаешь ты, Рассыпая звезды и цветы.

И тому, кто мог с тобою быть, На земле уж нечего любить?

СВИДАНИЕ

Сегодня ты придешь ко мне, Сегодня я пойму, Зачем так странно при луне Остаться одному.

Ты остановишься, бледна, И тихо сбросишь плащ. Не так ли полная луна Встает из темных чащ?

И, околдованный луной, Окованный тобой, Я буду счастлив тишиной, И мраком, и судьбой.

Так зверь безрадостных лесов, Почуявший весну, Внимает шороху часов, И смотрит на луну.

И тихо крадется в овраг Будить ночные сны, И согласует легкий шаг С движением луны.

Как он, и я хочу молчать, Тоскуя и любя, С тревогой древнею встречать Мою луну, тебя.

Проходит миг, ты не со мной, И снова день и мрак, Но, обожженная луной, Душа хранит твой знак.

Соединяющий тела Их разлучает вновь, Но, как луна, всегда светла Полночная любовь

* * *

Сердце радостно, сердце крылато. В легкой, маленькой лодке моей Я скитаюсь по воле зыбей От восхода весь день до заката И люблю отражения гор На поверхности чистых озер.

Прежде тысячи были печалей, Сердце билось, как загнанный зверь, И хотело неведомых далей И хотело еще... но теперь Я люблю отражения гор На поверхности чистых озер.

СОЕДИНЕНИЕ

Луна восходит на ночное небо И, светлая, покоится влюбленно.

По озеру вечерний ветер бродит, Целуя осчастливленную воду.

О, как божественно соединенье Извечно созданного друг для друга!

Но люди, созданные друг для друга, Соединяются, увы, так редко.

СОМНЕНИЕ

Вот я один в вечерний тихий час, Я буду думать лишь о вас, о вас.

Возьмусь за книгу, но прочту: "Она", И вновь душа пьяна и смятена.

Я брошусь на скрипучую кровать, Подушка жжет.. нет, мне не спать, а ждать.

И крадучись я подойду к окну, На дымный луг взгляну и на луну.

Вон там, у клумб, вы мне сказали "да", О, это "да" со мною навсегда.

И вдруг сознанье бросит мне в ответ, Что вас, покорной, не было и нет.

Что ваше "да", ваш трепет, у сосны Ваш поцелуй – лишь бред весны и сны.

ФАРФОРОВЫЙ ПАВИЛЬОН

Среди искусственного озера Поднялся павильон фарфоровый; Тигриною спиною выгнутый, Мост яшмовый к нему ведет.

И в этом павильоне несколько Друзей, одетых в платья светлые, Из чаш, расписанных драконами, Пьют подогретое вино.

То разговаривают весело, А то стихи свои записывают, Заламывая шляпы желтые, Засучивая рукава.

И ясно видно в чистом озере Мост вогнутый, как месяц яшмовый, И несколько друзей за чашами, Повернутых вниз головой.

ЮГ

За то, что я теперь спокойный И умерла моя свобода, О самой светлой, о самой стройной Со мной беседует природа.

В дали, от зноя помертвелой, Себе и солнцу буйно рада, О самой стройной, о самой белой Звенит немолчная цикада.

Увижу ль пены побережной Серебряное колыханье,О самой белой, о самой нежной Поет мое воспоминанье.

Вот ставит ночь свои ветрила И тихо по небу струится,О самой нежной, о самой милой Мне быстрокрылый сон приснится.

* * *

Сергею Маковскому

Я верил, я думал, и свет мне блеснул наконец. Создав, навсегда уступил меня року создатель. Я продан! Я больше не божий! Ушел продавец И с явной насмешкой глядит на меня покупатель.

Летящей горою за мною несется Вчера, А Завтра меня впереди ожидает, как бездна, Иду... но когда-нибудь в Бездну сорвется гора, Я знаю, я знаю, дорога моя бесполезна.

И если я волей себе покоряю людей, И если слетает ко мне по ночам вдохновенье, И если я ведаю тайны – поэт, чародей, Властитель вселенной – тем будет страшнее паденье.

И вот мне приснилось, что сердце мое не болит, Оно – колокольчик фарфоровый в желтом Китае На пагоде пестрой... висит и приветно звенит, В эмалевом небе дразня журавлиные стаи.

А тихая девушка в платье из красных шелков, Где золотом вышиты осы, цветы и драконы, С поджатыми ножками смотрит без мыслей и снов, Внимательно слушая легкие, легкие звоны.