Текст книги "Бецкой и его государыня-дочь. Тайны царской династии в исторических романах"
Автор книги: Николай Шахмагонов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
– Ну, дай-то Бог, – сказал Бутурлин.
– Тут другое важно нам понять. Слышны ли выстрелы в посёлке? – покачав головой, спросил у всех, а прежде всего у самого себя Трубецкой.
– Да, сначала поселковых мог привлечь внимание волчий вой… Его-то в посёлке наверняка слышали. Не услышат люди, так собаки взлают, и скотина нервничать начнёт, – заметил Бутурлин. – А тут ещё два выстрела. Кто может стрелять в такую пору, да в такую погоду близ посёлка? Кого может занести в лес? А если нас ищут и сообщили всем в округе?
Никто из беглецов не знал, насколько близок к истине Бутурлин, высказавший такое предположение.
Поиски не прекращались с самого момента побега. Было ясно, что нелегко скрыться беглецам в стране, где всё чужое и где не найдёшь ни союзников, ни сочувствующих. Как-то должны рано или поздно о себе заявить. Шведские власти уже на следующий день разослали приметы беглецов во все кирки, во все населённые пункты. Ездили по округе гонцы, объявлявшие о том, что за помощь в поимке русских пленных будет дано крупное вознаграждение.
Ну а надежда на то, что сгинули беглецы, погибли, была слабой. Шведы знали стойкость русских людей, знали их выносливость, знали отвагу. Победу под Нарвой они приписывали скорее безумной политике царя, поставившего во главе своего войска предателей и трусов, да закупившего у них же, у шведов, негодное вооружение, а вовсе не тому, что русские солдаты плохо удар держали.
По всей округе было объявлено, что ушли трое русских, и что забрали они у часового ружьё с боевыми зарядами. Предлагали остерегаться, не спешить самим задерживать беглецов, а немедленно сообщить властям. Не устраивала власти любая потасовка, поскольку в ней мог погибнуть наиболее важный для них русский – князь Трубецкой. Остальные особой ценности не представляли, но всё же решили их держать на всякий случай. Вдруг да понадобится менять на своих, попавших в плен. Хотя война и началась для шведов лихо и бодро, хотя царь, правивший Россией сам по себе никакой угрозы как военачальник не представлял, тем не менее, надо было проигрывать всякие варианты.
Шведский король и его окружение знали многое такое, о чём мыслящие русские могли только догадываться, ну а не слишком мыслящие и не подозревали вовсе.
Тревожную ночь провели беглецы. Волчий вой время от времени повторялся, но уже на некотором отдалении.
«Неужели ушли? – думал Трубецкой. – Но что нам это даёт? Покинуть своё убежище? Но встреча с волчьей стаей в поле или на дороге может окончиться плачевно».
И вдруг он вспомнил о запасах продовольствия – о туше кабана, разделанной и уложенной за строением. В строении то всё же удавалось поддерживать некоторое тепло. Потому и хранили мясо кабана на улице, засыпав снегом.
Выходить в темноте было рискованно. Пришлось ждать до утра. Подумал о том, что неспроста волки копались за строением. А если они и не собирались проникать внутрь, если…
Утром предположение подтвердилось. Остатки кабана волки растерзали и уволокли.
Теперь лишь туши убитых хищников валялись близ строения. Их отнесли подальше и присыпали снегом.
И снова плен
День занимался медленно. Беглецы молча делали какие-то нехитрые дела. На текущий день, ну может ещё на следующий, мясо осталось. Накануне сварили много, впрок. Но что же дальше? Еды вообще никакой. Так хоть сдабривали кабанятину травяными гарнирами и кое как жевали, хотя пища такая надоела смертельно. А что же теперь?
Поочерёдно дежурили на чердаке, вглядываясь в том направлении, где был посёлок. Конечно, подступы и с других направлений обозревали, но всё же главная опасность была со стороны посёлка. Могли ведь и просто за сеном явиться поселковые жители. Ну а теперь, когда пошумели, как знать, может, кто-то захочет поинтересоваться, что был за шум.
Когда уже совсем развиднелось, послышался лай собак. Лай приближался.
– Ну вот и всё, – скорее не с ужасом, а с некоторым облегчением сказал Вейде. – Это за нами…
С облегчением, во-первых, потому, что, когда долго ждёт человек неминуемой, но неведомой опасности, порой, даже успокаивается, если она проясняется. Можно действовать уже в конкретной обстановке. К тому же оказались беглецы в таком положении, что и выхода не видно…
Фигурки людей приближались. Было не менее десяти человек. На некоторых уже можно было разглядеть военную форму. Несколько человек держали собак на поводках.
Трубецкой посмотрел на своих спутников и тихо сказал:
– Сопротивление бесполезно. Что можем с одним ружьём? Только разозлим. Собаками затравят.
Бутурлин и Вейде молчали. Да и что говорить?!
Было видно, что по снегу идти трудно. Вон сколько навалило за минувшие дни! Скоро можно было уже различить ружья в руках солдат. Они держали их наизготовку.
Солдаты приняли что-то наподобие стрелковой цепи. Впереди шли люди в штатском с собаками. Видимо, местные. За цепью пробирались сквозь сугробы офицер и ещё какой-то с виду важный господин.
– Ясно. Идут за нами. Вон, какой-то вельможа, – указал Трубецкой. – Что ж, придётся сдаться, – прибавил он. – Только выходим сразу с поднятыми руками. Ружьё оставим здесь. Ещё начнут стрелять, если увидят, что мы вооружены. Держите себя спокойно, с достоинством. Грубить не надо. Те, кто за нами пришли, не виноваты, что мы проиграли…
– Ещё под Нарвой, – уточнил Вейде.
– Что, под Нарвой? – не понял Бутурлин.
– Проиграли под Нарвой… ну а здесь, какой уж проигрыш? Сделали всё, что могли, – сказал Вейде специально для Трубецкого.
А шведы между тем подошли совсем близко. Собаки заволновались, залаяли. Группа замедлила шаг.
– Выходим, пока собак не спустили. Выходим с поднятыми руками, – напомнил Трубецкой.
Сам шагнул первым. Остановился, поднял руки, махнул платком, который когда-то был белым. За ним шагнул в неизвестность Бутурлин. Вейде вышел последним.
Было видно, что вельможа что-то говорит офицеру. Тот подал какую-то команду, и солдаты, обогнав людей с собаками, пошли вперёд с ружьями наперевес.
За ними двинулся ещё один в штатском, на которого сначала Трубецкой не обратил внимания. Он оказался переводчиком. Приблизившись, спросил на довольно правильном русском:
– Кто здесь князь Трубецкой?
– Я, – сказал Иван Юрьевич и сделал шаг вперёд.
– Идите за мной! – сказал переводчик.
Трубецкой сделал несколько шагов и обернулся. Бутурлин и Вейде так же стояли перед шеренгой солдат. Мелькнуло опасение: «Вдруг их расстреляют?!»
– Что будет с моими спутниками? Они не виновны в побеге. Это я их подговорил…
Переводчик посмотрел на князя и сказал:
– Этого я не знаю. Велено арестовать вас и отвезти в Стокгольм.
– Я не пойду без своих спутников! – решительно заявил Трубецкой и попытался вернуться назад.
По знаку переводчика путь ему преградил солдат.
– Им смерть не грозит, – успокоил переводчик. – Будет наказание… Для всех будет лучше – и для вас, и для них – если пойдёте сами, иначе вас поведут силой.
Вельможа оказался знакомым – Трубецкой видел его несколько раз во время бесед, на которые его приводили до побега.
Он что-то сказал, и переводчик перевёл:
– Побегали? Видите, что бесполезно? Далеко не ушли.
Трубецкой промолчал. Не стал говорить, что вот, мол, волчья стая помогла, по которой стрелять пришлось, иначе. А что иначе? Он уже понял, что побег из Швеции невозможен. Причём, ни летом, ни зимой. Зимой сугробы, холод, да и хищники бродят по лесам. Летом такое количество заливов, рек, болот топких, что и не счесть.
Трубецкого усадили в карету вместе с вельможей, его спутников скрутили и бросили в санную повозку.
Ехали недолго. Вскоре показались знакомые месте. Не так уж и далеко удалось уйти от места содержания под стражей.
На этот раз пленников разделили.
Трубецкой не знал, куда отправили Вейде и Бутурлина. Лишь значительно позже стало известно, что Вейде посадили в тесную коморку, морили там голодом и он чудом остался жив. Нелегкой была и участь Бутурлина.
Самого же Трубецкого заперли в доме, где, как он узнал, держали осуждённых на смертную казнь перед исполнением приговора. Этакое помещение для покаяния. На ночь в комнату сажали двух караульных, которые отвечали за его содержание под стражей, хотя ясно было, что больше на побег он вряд ли решится.
«Зачем служить подставному царю?»
В неведении князь пребывал несколько дней. Кормили несносно, поговорить было не с кем. Солдаты угрюмо молчали и внимательно следили за ним. На ночь связывали. Он ждал вызова на беседу. Понимал, что всё ещё нужен шведским властям, планы в отношении него пока не отменены.
Наконец, однажды утром пришёл тот самый вельможа, который забирал его из сарая.
Усиленная стража сопровождала его. Трубецкого это даже немного развеселило. До побега его водили под конвоем двух солдат. Теперь прибыли за ним аж пять человек. Все с ружьями. Завязали руки за спиной, повели. Вельможа не проронил ни слова. Может, потому что не было переводчика?!
В добротном доме какого-то важного чиновника руки развязали, втолкнули в комнату, где были уже знакомые лица.
– Ну что, помог вам ваш царь Питер? – с издёвкой спросил вельможа, с которым прежде уже не раз беседовал Трубецкой. – Ему сообщено о том, сколько русских генералов у нас в плену. Предложено выкупить. Он не дал никакого ответа…
Трубецкой молчал, понимая, что не это главное в предстоящем разговоре, что это только прелюдия.
– Вы должны перейти на нашу сторону. Русскому царю вы не нужны. Вы должны стать правителем России и работать в союзе со шведским королём на благо двух стран, – начал вельможа.
Трубецкой прекрасно понимал, что о благе двух стран – пустые слова. Сказали бы уж сразу – во благо Швеции.
Россия всем нужна лишь как сырьевой придаток, да источник дешёвой рабочей силы.
Вельможа пристально посмотрел на Трубецкого и снова заговорил:
– Россией управляет не Пётр Алексеевич. Пётр в Бастилии, в железной маске. Никто не знает, кто спрятан под маской, никто не знает, что это царь Пётр Алексеевич. Если будет попытка освободить, его убьют. Настоящий Пётр написал шведскому королю. Просил помощи. Шведский король хочет помочь, но вытащить Петра Алексеевича живым, невозможно. Надо что-то делать. Его величество король выбрал вас, князь Трубецкой, потому что вы имеете право на престол русских царей.
– И когда надо сесть на престол русский? – спросил князь Иван Юрьевич, едва скрывая сарказм. – Завтра? Я готов завтра стать царём.
– Для того надо разбить войска самозваного Питера, – недовольно возразил вельможа и сделал паузу.
Трубецкой никак не мог понять, к чему клонит этот его оппонент. Посадить на трон? Если это даже и было возможно, то безо всяких гарантий для самих шведов. Тогда что же?
Вельможа и не скрывал планов…
– Вы готовы быть царём? Хорошо. Тогда будем делать это вместе. Вы напишете письмо русской знати, которой вы хорошо известны. Расскажете, что на троне самозванец, назначенный в Европе для погибели России. Вы напишете, что придёте с нами и сбросите самозванца. И тогда вы будете править Россией в союзе с королём Швеции.
– Письмо я такое писать не буду, – твёрдо сказал Трубецкой. – У меня одна голова… И у меня в России жена и две дочери. Пётр или как вы говорили, Питер, казнит их.
Он специально принял игру. Питер так Питер… пусть будет Питер. Потом разберёмся, что к чему. Уж больно много фактов, которые вопиют… Нарвский позор невероятен. Тридцать шесть тысяч против менее чем двух! С таким перевесом не мог одержать победу разве что бездарь или… Вот об этом «или» и приходилось теперь размышлять. Трубецкой не хотел верить в подмену – слишком невероятно. Но шведы втолковывали факты ему, предлагали вспомнить, с кем царь Пётр отправился в европейское путешествие и на какой срок? Вместе нескольких недель он там провёл почти два года. Как мог царь бросить страну на два года? А вернулся с кем? С одним лишь Меншиковым. Остальные сгинули, потому что хранить тайну согласился только Меншиков. Вот и уцелел.
И какие указы царь слал в Россию из-за границы?!
Во время одной из бесед шведский вельможа спросил:
– Вы помните приезд царя в Россию? Вы ничего не заметили странного в нём?
– Нет… Ничего не заметил…
Трубецкой сказал неправду. Ему в первую минуту показалось, что царь подрос за время поездки на два с лишним вершка…
*(вершок – ок. 4.5 см)
И это за год с небольшим? Многовато. Пётр выехал из Москвы 10 марта 1697 года. Стоп… Трубецкой не мог так назвать мысленно этот год. Для него год начала посольства – 7205 от Сотворения Мира, а год 1698, когда 25 августа царь вернулся в Москву, 7206-й.
И что началось потом? Что произошло? Страшные месяцы стрелецкой казни.
– Мы получаем данные из Москвы, – сказал вельможа. – Вас не удивили зверства казни стрельцов?
Хотел Трубецкой сказать, мол, сами-то каковы? Как к пленным относитесь?! Сколько пока гнали из-под Нарвы уморили! Но промолчал. Да ведь и что скажешь?! Шведы врагов морили, а царь-то – своих соотечественников истязал. До сих пор было жутко вспоминать то, что Трубецкой увидел воочию, вспоминать о том, как и сам чуть не погиб в те страшные дни.
На беседы вызывали часто. Настаивали на том, чтобы написал письмо русским вельможам, но Трубецкой ссылался на то, что боится за жену и дочерей. И вот однажды вельможа сказал:
– Вот бумага! Пишите. Пишите письмо!
– Нет, не буду писать. Можете казнить, но под погибель детей своих подставлять не буду…
– Жене пишете, пишите жене своей, чтобы приехала к вам сюда, – сказал вельможа.
– Что? Я не понимаю…
– Его величество король позволил вам вызвать сюда свою семью.
Было над чем подумать генералу Трубецкому. Получалось, что он делал заложниками своего пленения жену и дочерей? С другой стороны, он не мог ручаться, что в Москве им будет лучше, чем здесь. Он и верил, и не верил тому, что говорили о царе. Но было и у него время убедиться и до Нарвы, и под Нарвой, что жизнь русского человека для того, кто был на троне – не стоит ни гроша…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
