Текст книги "Собрание сочинений Том 1"
Автор книги: Николай Лесков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 40 страниц)
Молчанов.Ты, Иван Николаич, в эту минуту мне напоминаешь того анекдотического бурмистра, который начинал свое письмо барину с извещения, что в его имении все, слава богу, благополучно, а под конец прибавлял, что только хлеб градом выбило, скот подох да деревня сгорела. Что ж ты мне здесь торочишь про полицеймейстершу, про атлантических братий, про славянских братий, а не скажешь, что против меня затевают мои русские братия?
Колокольцов.Да ведь я к этому ж и вел душа моя, когда говорил с тобой про Фирса. Я говорил, что он удивителен…я не могу сказать: оригинален, а именно удивителен. Как бы о нем что ни говорили, но я должен отдать ему справедливость, что он владеет удивительной силой убеждения. Как он ловко основал все это! Вот как это у него написано. (Вынимает бумажку и читает.)Мм… м… м… да вот! «Такие несоразмерные надбавки задельной платы в подрыв другим фабрикантам невозможны со стороны человека, радеющего о своих пользах и выгодах, а свойственны лишь расточителю, стремящемуся предать свое наследственное имущество чрез свою расточительность последнему разорению и окончить банкротством, которую цель общество обязано предупредить и отвратить, сколь в видах сохранения общественного кредита, столь же и для того, дабы семейство сего расточителя, доведенное им до нищенства, не осталось на руках и на попечении общества. А что Иван Молчанов есть расточитель, то сему, кроме сказанного, доказательства следующие: он, окромя прибавки платы рабочим, забыв родных детей, намеревался пожертвовать двести тысяч в пользу детских приютов и преподносит покупаемый им на свои деньги особый дом со строением мещанской женке Марине Гусляровой».
Мякишев.Нехорошо, зятек, нехорошо.
Явление 7
Те же, Анна Семеновна и Марья Парменовна.
Марья Парменовна (быстро входя и вводя за руки двоих детей. К мужу). Что ж ты это и после этого еще муж, а не разбойник? Есть же еще где Пилат хуже тебя!
Мякишев.Марья! Марья! Марья! нехорошо, нехорошо так с мужем.
Марья Парменовна. Что вы, папенька, вмешиваетесь? Это не ваше дело совсем в это мешаться. Между мужем и женою никто мешаться не должен; а я именно, как дяденька Фирс Григорьич советует, я суд соберу, и пусть нас рассудят, потому что он вор.
Анна Семеновна.Да и хуже вора гораздо.
Молчанов.Что это такое? Как вы смеете приходить ко мне и говорить такие вещи?
Анна Семеновна.Да отчего ж правды не говорить? Мне десятский на рот бандероли не накладывал.
Марья Парменовна. Где ж тебе с вором ровняться? Вор что ворует, все себе тащит; а ты все из дому.
Анна Семеновна.Да разумеется! что ты с вором-то ровняешься? Вор вон намедни у нас козу украл, так он ее не чужим же потащил, а к детям к своим отвел ее, чтоб пропитание имели. Это, стало, отец. Он и побои за нее принял, хоть и не в дурном мнении и украл-то ее, а что краденая, говорит, молока больше дает. Так это рачитель. А ты, накося, по двести тысяч на незаконных детей жертвуешь! Ты бы хоть своих-то детей постыдился.
Марья Парменовна. Да ему что свои дети! Он им хлеба – и того жалеет. На что, говорит, вы их по десяти раз в день кормите? – они опухли от жратвы. Животы понаходил у них какие-то: как барабаны, говорит, у барабанщиков.
Анна Семеновна.Ах ты, безбожник ты этакой! Разве можно этак про херовимов говорить: барабанщики? Ведь они бесплотные или нет: как же ты им есть-то отказываешь?
Марья Парменовна. Аглицкую болезнь отыскал в них.
Мякишев.Это не дело ты говоришь. Какая у купеческих детей аглицкая болезнь может взяться? Так с сытости купцы пухнут.
Марья Парменовна. Опять же это вы так, тятенька, имевши разум, понимаете; а он этого, ведь ничего понимать не может. (Выставляя детей на вид и оглаживая их.)Он даже и того не скрывает, что стыдится своих детей.
Анна Семеновна.Это законных-то детей стыдится?
Марья Парменовна. Уроды, говорит. Людям ему их, видите ли, показать будто стыдно!
Анна Семеновна.Да что их кому показывать-то? Чтоб еще сглазили! Тпфу! (Забирает к себе детей.)Они, слава богу, не дворянские дети, а христианские, не на показ растут.
Явление 8
Те же и Князев.
Князев (входя). А все же, сватья, дворянские дети наших умнее. Дворянин с четверть роста всего, а спроси его, что, мол, такое грамматика? – говорит: «два солдатика»; а наш этого об эту пору не знает.
Молчанов (вспыхнув). Фирс Григорьич! Какое право вы имеете сюда войти? Прошу вас вон! Сию же минуту вон выйдите.
Князев (садясь). Не слушаю.
Молчанов (зовет прислугу). Люди! люди!
Марья Парменовна. Что! ты звать людей? (Бросается к двери.)
Анна Семеновна.Выскочи, выскочи, Маша, на улицу да заори хорошенько.
Марья Парменовна. Что, хорошо тебе будет, как народ-то соберется?
Молчанов.Что ты!.. безумная! (Схватывает ее за руку и возвращает на место.)
Анна Семеновна.Что тут безумного? Да на разбойника мужа только и справы, что на весь народ крикнуть.
Молчановсадится, махнув рукой.
Марья Парменовна. Я ведь тебе десять раз говорила, что я скандалов не боюсь; а ты когда боишься их, так так и веди себя, не затевай свары и покоряйся мне.
Князев (Колокольцову). Прошу вас, господин голова, его поурезонить.
Колокольцов.Постой, Иван Максимыч: мы к тебе собрались по делу.
Молчанов.Как, по делу собираетесь? По какому делу?
Князев.Сейчас узнаешь.
Молчанов.Что ж это… заседанье, что ли, иль заговор?
Князев.Да, заговор. Не знать только, что заговаривать: не то одни зубы, не то всю гадину. Нет, брат, мы не заговорщики, а общественные люди. Заговорщиков вешают, а нам и бог, и царь, и совесть указали сообща вести мирской корабль и защищать вдовиц и сирот.
Молчанов.Но здесь нет ни вдовиц, ни сирот, и некому искать у вас защиты.
Марья Парменовна. Я, я прошу защиты!
Князев.Вот видишь, враз вдовица-то и объявилась, а сироты, по маломыслию, молчат, так мир за них и сам заговорит. (Строго и важно, стукнув в пол палкой.)Ты состояние родовое сотнями тысяч транжиришь; работникам счеты свои фабричные открывать собираешься; имение продавать надумал; да на всем честном народе от живой жены любовницу замужнюю к себе в загородный дом взял… Нет, брат (ударяя себя в грудь), мы не допустим этого! Мы, общество, боясь бога и совесть почитая, не допустим твоей семье погибнуть. (К присутствующим.)Господа! вы, голова, и ты, Пармен Семеныч, и ты, вдова при муже, и все вы, кто меня слышите! объявляю вам, что находившийся в моей опеке купец Иван Молчанов стремятся к расточению своего имущества. Вот вам доказательства, что он позавчера купил для одной беспутной женщины дом (вынимает из кармана бумагу и передает ее голове), а вот другое, что он позавчера же подарил двести тысяч… двести тысяч, господа, подарил, и этот подарок едва мог быть остановлен…
Молчанов (быстро). Кто смел его остановить?
Князев (спокойно). Я.
Молчанов.Это ложь! Вы не могли остановить этого.
Князев (еще спокойнее). Отчего бы это не мог? Мы не в Сибири живем, да и там ныне телеграфы есть, а от сумасшедших и от расточителей нигде подарков принимать не позволяется. (Присутствующим.)С своей стороны, я один своими средствами все, что мог, сделал. Теперь уж вы за все в ответе.
Мякишев.Что ж, надо его ограничить.
Князев (подавая бумагу Марье Парменовне). Жена его просит вас, господин голова, не медливши ни часу, пока последует какой суд и приговор, устранить его от распоряжения имением.
Марья Парменовнаподает голове бумагу, которую тот вертит в руках, недоумевая, что ему с нею делать.
Молчанов (вставая). Так это не во сне?
Князев (обтираясь платком). Нет, сударь, въявь.
Молчанов.Так это вы вправду собралися… меня связать судом, каким еще ни один человек на Руси не был связан?
Князев.Были, врешь ты, были.
Молчанов (горячо и решительно). Ну, были ли, не были ли, мне все равно. Но если вы нашли право так поступить со мною и если точно есть у вас такое право, так… так знайте ж и вы, и дети, и жена моя доносчица: я господин своим именьям! Пока вы свой холопий суд нарядите, я продам все… подарю, если купца не будет… подарю, первому нищему отдам, но этой гадине холодной (указывая на жену), которая перед богом обещалась беречь меня и перед людьми меня выдала на поруганье… нет ничего, ничего! Своих врагов награждать никто человека обязать не может.
Князев (подкрадываясь тихо, распахивает двери во внутренние покои, в которых на самом пороге стоят Минутка, Гвоздев, Канунников и Варенцов). Прошу войти вас, господа! Вы слышали?
Явление 9
Те же и Минутка, Гвоздев, Канунников и Варенцов.
Все (входя вместе). Слышали, Фирс Григорьич, слышали.
Князев.Теперь извольте сами рассуждать по тому, что видите.
Гвоздев.Что ж, наш совет такой, каков и твой же, Фирс Григорьич: собрать все общество и ограничить.
Все (разом). Ограничить, ограничить.
Молчанов.Да это что ж такое? В дом шпионов ставить? Ведь не было же еще покудова суда, и япокуда здесь хозяин.
Князев.Врешь: ты былхозяин, но с сей поры… ты расточитель!(Пауза. Картина.)А вот мы сейчас еще лучше увидим, кто хозяин. Хозяин дому не кинет, хоть варом вари его, а прусак от слова вон побежит, кто на него слово знает. (Присутствующим.)Я, господа, зараз, чтоб положить конец всему этому безобразию, покончил и с его помощницей. (Вынимая из кармана небольшую бумагу и раскрывая ее перед всеми.)Вот вам депеша из Питера от Гуслярова: он просьбу шлет, чтобы жена его Марина Николавна, которую и теперь скрывает у себя на даче Иван Молчанов, была бы немедленно же выслана к нему к совместному сожительству; а до поры ее теперь, я думаю, уже арестовали.
Молчанов (отчаянно). Га!.. (Опрометью бросается в двери и убегает.)
Князев (Марье Парменовне). Смотри, племянница, он бриллианты схватит!
Анна Семеновна (бежит). Ох, матушки! ухватит!
Марья Парменовна (бежит). Маменька, маменька, там еще шуба бархатная, что он дарил.
Дети уходят с ревом.
Князев (присутствующим). Смотрите, он ушибет ведь баб-то!
Все, кроме Минутки, бросаются за женщинами.
(Посмотрев пристальным взглядом на Минутку.)Что?.. как ты думаешь об этом, Вонифатий? (Сжимая руку Минутки.)Вот то-то… Вы всю жизнь на этом ремесле стоите, и крестят вас в такой купели в Польше, чтоб каверзу строить, а все… без заговоров ничего не сделаете. У нас проще эта политика! Видишь, ты один дела верти… да так, чтоб хвост не знал, что затевает голова. (Указывая назад на дверь, куда вышел Колокольцов.)Не эта голова, что вышла, а вот эта (показывая на себя), что дело доделывать будет. (Сухо.)Садись к столу и акт напиши о всем, что было, и приноси туда для подписи.
Минутка садится к письменному столу Молчанова.
(Выходя на авансцену.)Ну, кашу заварил. (Тихо смеется.)Хе-хе-хе… в колокола про суд ударили и звонят, и звонят… ха-ха-ха! Да что тут хитрого, в колокола звонить! Вот вы пожалуйте прослушать, как я вам в лапти звякну. (Уходит.)
Минутка.Да, ты прав, пан Фирс, ты прав! (Берет себя за ухо и подражает Фирсу.)«Делай так, чтоб хвост не знал, что затевает голова. Не эта голова, что вышла, а вот эта (показывает на свой лоб), что будет дело доделывать».
Занавес падает.
Действие третье
Большая зала в доме купца Мякишева. Мебель старинная, обитая черным; по обеим сторонам два одинаковые дивана; перед ними столы; бюро; часы с кукушкой; в углу колонка красного дерева с букетом восковых цветов под стеклянным колпаком. При поднятии занавеса через открытые окна комнат слышен со двора шум многочисленной толпы народа. Шум начинается до поднятия занавеса.
Явление 1
Мякишевсидит за столом на диване; Князевпомещается за тем же столом на кресле; Минуткапишет.
Князев.Эк, как галдят!
Минутка.С утра стоят здесь на дворе; пекота, жарко; оголодали, Фирс Григорьич, а суд еще, гляди, ведь не сейчас начнется. (Оставляя перо.)Иван Максимович, говорят, только что сейчас приехал с дачи в город и зашел к голове, но голова его не принял.
Князев.Да; не принял. Ну что нам до того – принял или не принял. (Смотрит в окно.)Скажи, пожалуйста, чего это они все в одно место вверх смотрят?
Минутка (тоже выглядывая в окно). Галка вон на карнизе сидит. Галку смотрят.
Князев.Что ж она чудного делает, что они в нее воззрились?
Минутка.Ничего – хвостом трясет, а они смотрят.
Князев (смеясь). Эко дурачищи!
Народ (под окном за сценою). Ха-ха-ха! У-у! у! у! уре! Полетела! полетела!
Князев.Ха-ха! Что за скоты такие. (Минутке.)Поди-ка ты сюда. (Отводит его в сторону.)Там спосылай кого-нибудь скорее в мой шинок, что на угле здесь ближе, и прикажи сидельцу, чтоб всем им в долг дал кто сколько вылопает. Понимаешь ли: не давать даром, чтоб не сказали, что я подпаивать хотел всю эту сволочь. В долг пусть лопают. Отдаст ли, не отдаст ли который, но только в долг давать… Беги.
Минутка.В минуту, Фирс Григорьич.
Князев (Мякишеву). А ты, отец, чего-то нюни распустил?
Мякишев (покачав головой, тихо). Жалко мне его. Я его люблю.
Князев.Чурилка ты, как посмотрю я на тебя, а не купец! Что, будем так к примеру рассуждать, – что, если я напьюся допьяна, да в твоих глазах полезу в реку – пустишь ты меня? Топись, мол, Фирс Григорьич, я с тебя твоей воли не снимаю? или поприудержать безделицу? Что тебе долг-то твой христианской повелевает?
Мякишев.Да христианский долг, конечно…
Князев.Ну то-то и оно «конечно». Не то что просто приудержишь, а если буянить стану, так и свяжешь да положишь, пока умирать охота пройдет. Не что иное и с ним делают: он топиться хочет, а мы его удерживаем; он буянит – что делать, мы его свяжем.
Мякишев (тыкая в стол пальцем). Вот это-то вот, свяжем-то… слово сие жестоко есть.
Князев.А если Марьюшка к тебе назад придет на хлебы, да не одна еще теперь, а с внучками, которые всё есть-то просят, сие не жестоко будет?
Явление 2
Те же и Анна Семеновна.
Анна Семеновна (входя с сердитой миной. К мужу). Да ты чего с ним, Фирс Григорьич, говоришь-то? О чем? Он ведь небось не понимает.
Мякишев.Небось понимаю.
Анна Семеновна (мужу). Ну как же! Не мало ты когда что-нибудь понимал. Видишь, осовел совсем; все спит. Теперь вон май месяц – народ в реке купается, а он, точно кот, все на лежанке трется. (Князеву.)Не слушай ты его, сват, ни в чем. Нечего его слушать. Делай, как ты сам знаешь. Ведь ты у нас, все знают, какой ты умный; тебя умней никого в городе нет.
Князев.Да, дураком не ставили.
Анна Семеновна.Да и Марьюшка вчера у меня вечером также была, так то ж говорит: как, говорит, дяденьке Фирсу Григорьичу, говорит, угодно, а надо, говорит, его ограничить. Не так, чтобы вполне, говорит, ограничить, а чтобы он только, говорит, ни до чего бы не доходил; а я бы, говорит, всем распоряжалася.
Князев.Ну разумеется она.
Анна Семеновна.Потому что иначе она его никак с собой к любви не приведет. Видишь, вон он как позавчера без всякого стыда махнул к Маринке, так и теперь до сих пор там… и не бывал к жене. Легко это ей, Маше-то? Да и скажи ж, сват, сделай милость, – скоро ее, Марину-то, вышлют? Ведь неприятно это нам, что она тут живет.
Князев.Ну погоди, вышлют. Надо, чтобы добро-то прежде было в ваших руках, а тогда в ваших руках и правда будет.
Анна Семеновна.Разумеется так! (Мужу.)А этот еще упирается.
Мякишев.Мне суда страшно.
Анна Семеновна.Какого это суда?
Мякишев.Страшного суда господня.
Анна Семеновна.Так, стало быть, суд-то этот над тобою над одним, что ли, будет? Над всеми ведь этот суд будет. Так ведь на то же человеку положена молитва – отмолить можно. Да тебе и отмаливать-то нечего: ты молчи, да и только. Я, мол, что все, то и я; я ничего не знаю. Так тут и греха нет.
Князев.Вот видишь, жена-то у тебя какая мозговитая.
Мякишев машет рукою и уходит.
(По уходе Мякишева, фамильярно и с своеобычным куртизанством, к Анне Семеновне.)Ах ты, копье мурзомецкое! Гляди, как она командует.
Анна Семеновна (улыбаясь из-под брови). У тебя научилась.
Князев (вставая и потирая поясницу). Э, девка, уж я и сам-то все позабыл: старо становится и ветхо.
Анна Семеновна.Нет, видно, ты стар-то никогда не будешь. У тебя, у старого-то, все, слышно, идет не по-старому, а по-молодому.
Князев.Толкуй. Нет, девушка, того уж нет, что тебе, может, помнится. Третьего дня, вечером, вздумал было на кладбище прогуляться. Приехал, ан уж ворота заперты и сторожей нет. Ах вы, волк вас съешь совсем! Через ограду думал перескочить… Что ж ты думаешь, ведь насилу перелез. (Бьет себя по коленям.)Тут-то вот… в хрящах-то жестоко стало… не то, что бывало… Помнишь, Нюра! где нам с тобой большой дороги не было? А-а! Помнишь, что ль?
Анна Семеновна (потупляя глаза и разбирая бахрому у платка). Чай ведь не вовсе беспамятная.
Князев.Ах ты, беспардонная! Уж я там, по кладбищу-то ходючи, тебя вспоминал, вспоминал, да и счет с памятью забыл. И тут-то Нюша; и вот здесь-то она; и вот тут не без нее… Тпфу ты, грехи наши тяжкие!
Анна Семеновна.Не со мной ты с одной там прогуливался: у тебя стать вешать – до Москвы на столбах по одной не перевешаешь.
Князев (перебивая). Да не про то, глупая! Я говорю, что, тебя вспоминаючи, вспомнишь, какой народ-то был. И промеж вашей сестрой, промеж бабами тогдашними, и то люди были. И строгость была, и мужья, и свекровьи, а у нас все, бывало, свое идет: о полвечерни режешь себе прямо на могилки; а Нюша уж там… (Заигрывает с ней.)Сидит, разбойница, на камушке в кленочках… дожидается… А-а? Ни за что не обманет… А? Помнишь, что ль? (Ласкает ее и смеется.)Хе-хе-хе-хе! Эх ты ;звезда восточная!
Анна Семеновна (с притворным неудовольствием). Да ну тебя совсем! Нашел, про что и вспоминать? Знать, видно, молодые-то уж нонче прочь гонят, так хоть про старое поговорить.
Князев.Опять же не про то! Что молодые! Тпфу!.. Козлихи они все нонче, и совки, да неловки. Их самих-то надо еще по всякий час учить… (Поглаживая ее по плечам.)Не то, что вот эта мать-лебедушка: босой ножкой, бывало, выйдет, встретит и проведет и выведет… (Берет ее за руку.)Ишь, окаянная, и теперь еще пульсы бьются!
Анна Семеновна (не совладевая с довольной улыбкой, отталкивает Князева). По-оди про-очь!
Явление 3
Те же и возвратившийся Мякишев(входит и заводит у двери часы).
Князев (отходя на авансцену). Глупа, как ступа конопляная, эта женщина, а с большим огнем была. Чуть-чуть, бывало, ей кивни, она уж тут – и время выищет, и случай, и, как звезда, куда положено и катит. Смерть люблю таких женщин за обычай! (Секундная пауза.)Вот у Марины обычай совсем другой: это репеек колючий… (Опять короткая пауза.)Ну, да я и этаких тоже люблю. (Смеясь.)Хуже себе ничего не могу представить, как то, что после моей смерти на земле вино, деньги и красивые бабы останутся!.. (К публике.)Вот так-то рассуждайте, кто как любит! Говорят: «я тебя всем сердцем люблю». По-моему, это ничего не значит. А я вот (потирая большими пальцами концы других пальцев)…я все чувствую… как только вспомню про Марину… так физические нервы мои болят. Особенно вот тут, вот в самых в пальчиках ноет… Весь болен даже стану; а мне свое здоровье мило… Да уж по этому по одному мне нельзя пожалеть Молчанова… нельзя, никак нельзя… я болен!.. Я не виноват, что это у меня так не проходит!
Мякишев (подходя). Знаете, я что? (Махнув рукой.)Я молчать буду.
Анна Семеновна.Давно б вот так-то лучше.
Явление 4
Те же и Дробадонов.
Дробадонов (входя, про себя). С лучком.
Мякишев.А, брат, Калина Дмитрич, здравствуй! Как? все ли в своем?
Дробадонов.Живу. Благодарю покорно. (Садится.)
Князев (про себя). Глядите, пожалуйста, этого только и боялся: и этот жук-отшельник выполз. В два года раз на сходку ходит, а нынче явился… Противный человек. Все его любят, а я век целый его терпеть не могу. Но нынче ему подстроено, – спотыкнется.
Явление 5
Те же, Гвоздев и Минутка.
Гвоздев.Хозяевам и Фирс Григорьичу.
Князев.Здравствуй и ты, Илья Сергеич! А что, как твоя супружница?
Гвоздев.Благодарю покорно – опасности нет, – свинка у нее сделалась.
Минутка.В самой вещи свинка?
Князев.Ну… ты опять с своей самой вещью! У русских свинки в горле бывают. (Гвоздеву.)Фиалкового меду надо давать.
Явление 6
Те же и Варенцов.
Варенцов (Князеву). Здоровья всякого.
Князев.Спасибо, брат, спасибо. Что это у тебя забор, что ль, новый нынче будут ставить?
Варенцов. Нет, старенький пересыпаю, Фирс Григорьич. Что! уж с этими заборами у нас одна беда: без забора скотина все повытравит, а поставь забор – сейчас его народ на топку растащит.
Явление 7
Те же и Канунников, которому Князевподает руку и удерживает ее в своей руке.
Князев (Гвоздеву). А ты взакрой вели забор-то забирать, не на шипы чтобы сажали доску, а взакрой: доска взакрой сидит плотнее; а сверху скобочку пускай прибьют: так вот оно живет и плотно. А что воришки, так мы с головою на воришек открыли средство: на той неделе голова предложит приговор, чтоб их при первом же наборе всех без очереди сдать. В газетах поместим, чтоб всякий знал и, уж попавшись бы, на общество не плакался. (Канунникову.)А ты, наш Баян Петрович, будто нездоров?
Канунников (весело). Как быть здоровым, Фирс Григорьич, когда всю ночь не спал.
Князев.Банчишку, что ли, с головой метали?
Канунников (так же весело). Да нет! Какое там банчишка! Собаки всё проклятые. Вот надоели! То мечутся, то рвут, то воют… тпфу ты совсем, ровно в самом деле перед пропастью какою. Заснул было – надавило. Дай, думаю себе, спрошу, как старые люди учат: к добру или к худу? Спросил – говорит: «к худу». Ну где ж тут спать? А проснулся – опять псы воют.
Князев.А ты бы под собой подушку перевернул: они бы и выть перестали. Это у тебя жар в голове, с жару не спится.
Дробадонов (про себя). И тут знает, что посоветовать.
Канунников (смеясь). Какое с жару: со страху. На даче был вчера да запоздал: жутко одному; ночь темная, лошадь черная: не знай, на чем и едешь.
Князев.А ты б пощупывал.
Канунников. Да еще лошадь-то из рабочих, ленивая, ободрать ее, попалась, что не дошлешься ее.
Князев.Драться надо было с ней хорошенько, когда ленивая.
Дробадонов (очень громко). Ха-ха-ха-ха!
Князев.Чего так расхватило?
Дробадонов.С радости, что и с лошадьми уж учишь драться.
Входят еще несколько купцов разом и раскланиваются.
Князев.А вот и мир весь в сборе.
Дробадонов.Теперь можно и батьку убить.
Минутка (взглянув в окно). Иван Максимыч идет. Все. Тссс! (Кроме Дробадонова, все сторонятся, очищая дорогу от двери.)
Явление 8
Те же и Молчанов(грустный, но спокойный, подходит к столу, за которым сидит Дробадонов. Молча жмет ему руку и отходит к окну и становится спиною к тестю и ко всем фабрикантам. Пауза).
Канунников (шепотом). Тихий ангел летает.
Князев (громко). Нет, не узнал. Ноне говорят: это мировой судья родится.
Канунников (смеясь). А воров страх берет.
Дробадонов неожиданно чихает так громко, что все вздрагиваюти раздаются восклицания.
Князев (гневно). Тпфу! слон египетский, как испугал. (Минутке.)Ступай, проси сюда скорей голову!
Минутка (взглянув в окно). Они идут-с.
Явление 9
Те же и Колокольцовс портфелем. С ним под руку Марья Парменовна.Все поднимаются.
Колокольцов.Мое почтение, господа! Марья Парменовна, прошу вас. (Указывает ей на место за столом. Садится рядом с нею и вынимает из портфеля бумаги.)Все здесь?
Дробадонов (вздохнув). Которых надо – все.
Колокольцов.А, и вы, Калина Дмитрич, нынче с нами. Простите, не заметил.
Князев.Махонький – не вот-те-на его рассмотришь. (Общий смех.)Чихнул, так дома чуть-чуть не опрокинул. Вот то-то значит, что безгрешный человек: над ним хоть крыша упади, так он не побоится смерти.
Колокольцов.Иван Максимыч!
Молчанов молча отходит от окна и становится к столу, за которым сидит Дробадонов, спиною к нему, лицом к голове и к усевшимся фабрикантам.
(Молчанову). Прежде чем я через минуту, как должностное лицо, открою собрание по вашему делу, я, как честный человек, прошу у вас извинения, что полчаса тому назад не мог принять вас.
Молчанов кланяется.
Я вас не мог принять как потому, что я вчера уже рассматривал с бывшими вашими опекунами ваши бумаги и составил себе о вашем деле определенное мнение, так потому, что в то время, когда вы ко мне заехали, у меня была ваша супруга и мы с нею рассуждали о вас. Я нарочно за тем пришел… Тпфу!.. Простите: я затем к вам обращаюсь, чтобы оправдаться перед вами.
Молчанов.Я не знаю, в чем вы так много извиняетесь: и оскорбление невелико, и всякий волен кого хочет принять или не принять в своем доме.
Дробадонов.На то ворота вешают.
Анна Семеновна.Нет, квартального, хоть и вороты есть, а не смеешь не пустить: в Москве купчиху за это новым судом судили.
Князев (про себя). Дробадон что-то дробадонит… Надо бы ему больничку в губу вдернуть.
Колокольцов (ко всем). Прошу занять место и объявляю вам, что заседание открыто.
Усаживаются в полукруг. Дробадонов и Молчанов остаются на прежнем месте.
Мы взяли эту комнату для заседания, потому что присутственная камера Думы тесна для такого большого собрания, в каком, по справедливости, следует судить дело Ивана Максимовича. Впрочем, Дума здесь же, за этою стеною, в доме Пармена Семеныча, и, я надеюсь, никто ничего не будет иметь против того, что мы собрались по сю сторону стены, а не по ту сторону?
Молчанов.Не в этом дело.
Князев.Да, он умнее всех сказал: не в этом дело. Пускай дело начинается.
Колокольцов.Господа! внимание! (Минутке.)Читайте.
Минутка (берет бумагу и читает). «Душеприказчики покойного коммерции советника, потомственного почетного гражданина и первой гильдии купца, Максима Петровича Молчанова, а впоследствии опекуны и попечители единственного его сына и наследника, Ивана Максимова Молчанова, купцы Фирс Григорьич Князев и Пармен Семенов Мякишев, довели до сведения общества и городского головы, что сказанный купец Иван Максимов Молчанов, с детства своего постоянно отличаясь страстию к расточительству, во время бытности своей в опеке, а потом до двадцати одного года, согласно желанию покойного отца его, под попечительством, был от сей вредной склонности постоянно воздерживаем».
Молчанов (перебивая). Позвольте!
Колокольцов.Иван Максимович, вы будете иметь слово.
Минутка (продолжает). «По достижения же законного совершеннолетия, он, Молчанов, чувствуя сам сию слабость и влечение к рассеянной и беспутной жизни, сам уполномочил бывших опекунов своих Князева и Мякишева доверенностию на управление своим имением, а сам провел три года за границею, для изучения будто бы торгового дела, но сего не исполнил».
Молчанов (перебивая). Чего не исполнил? чего я не исполнил?
Колокольцов.Иван Максимович, вы будете иметь в свое время слово.
Молчанов.Да это и есть мое время говорить, когда на меня клевещут. Я изучал фабричное дело и его знаю.
Князев.Читай, Минутка.
Минутка (продолжает). «Прибыв же два года тому назад на родину и вступив в управление своим имением, в самое кратчайшее время привел все свои дела и счеты в беспорядок; расходы по фабрикации непомерно увеличил; доходы же привел к существующему ничтожеству и, кроме того, обнаружил во всей своей силе свои прежние склонности к мотовству и расточительству, как то: занимал у разных лиц деньги и выдавал на себя векселя; векселей этих своевременно не оплачивал, а переписывал, увеличивая сумму; затем имеющиеся получения расходовал заранее самым безрассудным образом и претензию в двести тысяч рублей уступил в пользу приютов вместо того, чтобы сею суммою расплатиться с долгами. И, наконец, он сделал безвкладными пайщиками в операциях фабричных ремесленников, дабы вредить прочим фабрикантам; купил дом для посторонней женщины в ущерб благосостояния своей семьи и, наконец, при многих свидетелях, подписавших акт, выразил непременное свое желание расточить все свое имение, лишь бы ничего не досталось его жене и детям. Такой образ действия Ивана Молчанова, несомненно клонящийся к прямому его разорению, вынудил душеприказчиков отца его обратить на сие внимание общества и просить об ограждении его наследственного имущества, составляющего обеспечение семейства, от разорения. Одновременно с сим подано прошение и женою Молчанова, Марьею Парменовною Молчановою, которая, подтверждая общее мнение, что муж ее есть расточитель, просит, в ограждение ее семейства от неминуемо угрожающей нищеты, взять мужа ее за расточительство в опеку».
Молчанов (глядя на жену). В опеку! (Качая головою.)Так вот кто первый выговорил это слово!
Князев.Кого это ближе всех касается, тот и выговорил это слово!
Варенцов (вздыхая). Нам исчужи жаль; а она мать.
Марья Парменовна (плача). Я мать; я должна детей обеспечивать.
Князев (Минутке). Дочитывай.
Минутка.«Городской голова, члены сиротского суда и Думы, рассмотрев все это дело, нашли представление купцов Князева и Мякишева, а равно и прошение жены Молчанова заслуживающими внимания и постановили передать это дело на общее обсуждение всего общества и о том, что оно постановит, написать приговор». (Кладет бумагу на стол.)
Колокольцов.Вот, милостивые государи, предмет нашего сегодняшнего собрания. Иван Максимович и его супруга, голос которой имеет первое место, оба здесь.
Со двора слышатся нетерпеливые гулы толпы.
Купечество в полном сборе, мещане на дворе во всем своем составе (шутливо)и, как слышите, напоминают нам о себе этими воплями.
Дробадонов.Как вороны, крови ждут.
Молчанов вздрагивает.
Князев (тихо). Сейчас им стерву выкинут.
Колокольцов.Иван Максимыч! вам что-то угодно было сказать? Может быть, вы против кого-нибудь что-нибудь имеете?
Молчанов.Я против всех имею.
Князев.Никого, спасибо, не обидел.
Молчанов.Здесь всем выгодно, чтобы сделать мне какую-нибудь гадость; но я вас спрошу: по какому праву вы вздумали устроить этот суд? Пять дней тому назад меня никто не признавал ни расточителем, ни мотом, вы сами, господин голова, искали у меня перехватить тысячу рублей, для того чтобы истратить эти деньги на какую-то поездку. Я совсем человек был еще, такой же гражданин, как все здесь присутствующие, как Петр, Иван, Сергей: у меня можно было денег просить, и я мог дать их или не дать, считая вашу нужду не нуждою, а прихотью. И вы и каждый признавали меня в таком праве – и вдруг вы, те же самые, говорите, что я расточитель, и собираетесь отнять у меня вашим мещанским судом человеческие права, права, которые дали мне бог, природа. Где взяли вы такое право?
Князев.Минутка, прочитай ему закон.
Молчанов.Закон! Не нужно мне читать закона. Здесь дело не в законе. Ваши заботы не о том, чтобы обстоять закон, чтобы его исполнить, а о том, чтоб беззаконье сделать на законном основании. Таких расточителей, как я, полна Россия. Все люди расточители и все… быть может, более, чем я. Гусар, который без гроша верного дохода землянику ест зимой, по полтиннику за ягодку, – его в опеку; ремесленник, который в один час пропивает недельный заработок, – его в опеку; чиновник, который сто рублей в год жалованья получает, а в сто рублей жене одно платье шьет, – тож в опеку его…
