Текст книги "Питомец «Ледового рая»"

Автор книги: Николай Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

16

Роту на сегодняшнем утреннем разводе построили иначе, чем обычно. Курсанты образовали каре, в центре которого стояло Его дерьмочество. Было оно непривычно радостным и торжественным.

– Курсант Кентаринов!

– Я!

– Выйти из строя!

– Есть!

Кирилл, оттягивая носок, прочеканил по плацу целых четыре шага, когда до него вдруг дошло, что он не знает к какой стороне каре повернуться лицом. И едва не споткнулся. Замер на мгновение. Вот ведь гадина! Нет бы дать команду «Ко мне»…

Однако времени на долгие размышления не было: Дог ждать не станет. В любом случае засветит наряд вне очереди… Поэтому Кирилл остановился прямо перед капралом.

– Рота, смирно! – рявкнул тот.

По каре прошел шорох привычных движений.

– За проявленные мужество и героизм в бою с врагом объявляю курсанту Кентаринову благодарность!

Кирилл опешил.

– Ну же, курсант? Как нужно отвечать по уставу?

– Служу человечеству! – рявкнул пришедший в себя Кирилл.

И обнаружил на месте Гмыри белую стену.

Моргнул. Раз, два… И понял: не стена перед ним – потолок. А сам он пребывает в лежачем положении.

Где-то в отдалении негромко и переливчато звякнуло.

Кирилл попытался шевельнуться, но не смог: руки, ноги, талию и шею кто-то держал. Тогда он попытался двинуть глазными яблоками. И тоже не смог. Кажется, глаза его не слушались. Полежал немного, собрал все силы и попробовал снова.

На этот раз получилось. В поле зрения находилось немногое, но и этого хватало, чтобы понять – он на больничной койке. Наверное, Стерва Зина отправила в лазарет, к Доктору Айболиту. Или Мама Ната… Но что же произошло?

Поблизости послышались быстрые шаги. Где-то прошелестело, и в поле зрения появилось миловидное личико. Девичье. Или нет… как там… метелкино?… Ага, метелкино! Вздернутый носик, алые губки, кудрявые рыжие волосы, прикрытые белой шапочкой…

Ничего себе, Доктор!… И вообще, с каких это пор в приюте завелись медсестры?

– Где Айболит? – прошептал Кирилл.

Алые губки разжались.

– Ничего, больной, поболит и пройдет…

«Она поняла только „болит“, – сообразил Кирилл. – Что такое у меня с голосом?»

Медсестра исчезла из поля зрения. Послышалось легкое гудение, и в мозгах Кирилла словно ветерком подуло. Потом он почувствовал, как получили свободу ноги, руки, талия и, наконец, шея.

– Айболит где?

Медсестра вновь наклонилась над Кириллом. На этот раз она расслышала сказанное.

– Айболит?… Профессор вас уже осмотрел. Все будет в порядке.

– Профессор?… Разве я не в приюте?

– Вы находитесь в госпитале тренировочного лагеря номер четыре Галактического Корпуса.

Голова была словно чужая.

Кирилл поднял руку, коснулся лба, затылка, правого уха. Все вроде на месте… Потом пальцы коснулись металлической блямбы, присосавшейся к правому штеку.

И тут он все вспомнил.

Дьявол, его же чуть не сожрали. То есть очень даже сожрали – хоть и виртуально, но скусили башню напрочь. Будто виноградину с кисти…

– Что со мной?

– Теперь с вами все в полном порядке.

Кирилл попробовал повернуть голову направо. Получилось… И налево – тоже. Осмотрелся.

Да, самая обычная больничная палата. Небольшая, с белыми стенами и уймой аппаратуры в изголовье кровати. И с медсестрой-кнопкой, невысокой, полненькой, в коротком белом халатике.

Все ясно. Он в койке реаниматора. Потому и пошевелиться не мог – был пристегнут. Вернее – пришпилен…

– С вами все в порядке, – повторила кнопка. – Курс лечения уже закончен. Сегодня еще полежите, а завтра утром выпишем.

– Сколько же он продолжался, этот курс лечения?

– Три дня. Такие травмы, как у вас, лечатся быстро.

Ее энтузиазм показался Кириллу фальшивым.

Человеку виртуально отхватили голову. Насколько известно каждому курсанту, травмы подобного рода иногда лечатся всю жизнь. И чаще всего до конца не вылечиваются. Впрочем, с энтузиазмом сестрички все как раз ясно: она не должна волновать больного. Такая у нее работа…

Пришлось задать прямой вопрос:

– А что будет дальше?

Как ни старалась метелка изобразить спокойствие, ничего у нее не получилось. На девичьем лице отразилось все, чем жила сейчас сестричкина душа: страх ответственности, жалость к пациенту, желание уйти от ответа на вопрос, надежда, что больной еще ничего не понял…

Честно говоря, Кириллу стало не по себе от этой мешанины эмоций. Но он должен был знать все.

– Что будет со мной дальше? – переспросил он.

И сестричка сдалась:

– Решать будет ваше начальство.

17

Кирилл находился в каптерке, когда рядом вспыхнул видеопласт.

Это был командир взвода прапорщик Оженков.

«Ну вот и дождался, – подумал Кирилл. – Вызывают официальным порядком, через видеосвязь…»

Полчаса назад он покинул лагерный госпиталь. Вчерашней сестрички-кнопки не было – видно сменилась, – а сегодняшняя много с бывшим пациентом не разговаривала. Выдала персонкарту и персонкодер, пожелала удачи, и продолжайте службу, господин курсант…

Глядя на подчиненного, стоящего в одних трусах, Оженков ухмыльнулся, и эта ухмылка не содержала в себе ничего хорошего.

– Курсант Кентаринов! Немедленно к ротному капралу!

– Есть к ротному капралу! – механически отозвался Кирилл.

Оженков еще раз ухмыльнулся, и видеопласт погас.

Помимо прочих отличий офицеров от курсантов, было и это – все начальники, начиная с прапора и выше, имели и выход, и вход в систему видеосвязи; у курсантов же был только вход. Иными словами, офицер в любое время мог вызвать курсанта на видеоконтакт, курсант же такой возможности не имел вовсе.

Впрочем, когда курсантов отпускали в увольнение, они получали доступ в систему видеосвязи – мало ли какая помощь понадобится. И вообще, курсант – он курсант только внутри Периметра, а за пределами его он такой же человек и имеет все права… ну и несколько больше обязанностей, чем обычный дееспособный гражданин.

Кирилл закончил манипуляции с синтезатором, убрал с дисплея каталог. Потом дождался сигнала о выполнении заказа, поднял шторку ресивера, вытащил из бункера выдачи изготовленную амуницию и быстро облачился в уставную повседневную форму (мундир, брюки и ботинки): Его дерьмочество не простит задержки даже после госпиталя, а возобновлять службу с наряда вне очереди не хотелось. Впрочем, лучше наряд вне очереди, чем… Нет, об этом варианте своей дальнейшей судьбы Кирилл старался не думать.

За прошедшие дни в «Ледовом раю» ничего не изменилось. Все так же светили с синего неба два солнца, все так же пели птицы в кронах платанов и кедров, все так же на плацу маршировали, в классах изучали тактику и вооружение, а в здании имитатора стреляли в монстров на чужих планетах. Как сказал бы Спиря, отряд не заметил потери бойца…

В капральскую Кирилл вошел четким упругим шагом. Легкая хромота, возникшая в первые минуты после того, как он покинул койку реаниматора, уже полностью исчезла. Значит, просто отлежал мышцы…

– Господин ротный капрал! Курсант Кентаринов по вашему приказанию прибыл!

Его дерьмочество сидело в своем капральском кресле и с деланным равнодушием пялилось на триконку, кружащуюся над левым краем капральского стола. Как старый пердун, у которого давно уже ничего не стоит, на двадцатилетнюю метелку…

Триконка была из двух строчек – разным кеглем, не отформатированных, светло-серого цвета:

 
Мы будем помнить Дога —
бесконечно долго!…
 

Строчки не изгибались и не переливались: геометрически это было простое равномерное вращение вокруг вертикальной оси. Ламинарные потоки, никакой турбулентности, никакой прецессии. Халтурная работа!…

Гмыря перевел взгляд на прибывшего подчиненного, пару секунд изучал его настороженную физиономию – внимательно, будто и в самом деле прикидывал, каким нарядом наградить, – и вновь принялся наблюдать за вращением триконки.

– Интересное дело получается, курсант Кентаринов,, – сказал он, когда Кирилл вспотел от затянувшегося ожидания. – Стоило тебе угодить в госпиталь, как эти игрушки сделались донельзя примитивными. И с поэтической, и с физической точки зрения… Эта – еще ничего! Вчера, например, в умывалке висела совершенно безритмовая. – Ротный опять перевел взгляд на Кирилла и продекламировал: – «Митя Гмырец получит блямбу на конец». – Дог возмущенно фыркнул.

Кирилл даже не улыбнулся, поскольку становилось определенно не до смеха.

– А уж уровень реальности у них! – продолжал капрал. – Полная блямба! На конец… – Гмыря коротко глянул на триконку, шевельнул правой рукой в управляющем жесте, и триконка тут же растаяла в воздухе, тихо, мирно, без плача и возмущенных криков, даже без хлопка. – Сам видишь, курсант… Устойчивость – ноль целых три десятых хойнемана. Никаких магнитных стиралок не требуется…

Капрал встал, выбрался из-за стола и обошел Кирилла кругом. Словно владелец конюшни, изучающий порекомендованного к скачкам нового жеребца…

Кирилл понятия не имел, почему ему в голову пришло такое сравнение. Он поедал преданными глазами восьмиконечную эмблему «ГК» на стене, покрашенной в бледно-голубой цвет земного июльского неба.

– И вот на какие размышления меня это натолкнуло, дружище, – продолжал Гмыря. – Все это неспроста, если подумать… Если подумать, получается, что автор «гирь между ног» и «телки в ванной» не мог в последние дни ни сочинять, ни вывешивать триконки. Зато его пытались прикрыть менее талантливые друзья… – Капрал вернулся за стол. – А если еще подумать, то в последние дни в нашей роте не мог сочинять и вывешивать триконки только один человек. Курсант Кентаринов, лежавший в госпитале после травмы, полученной на имитаторе… – Его дерьмочество виновато развело руками. И вдруг рявкнуло: – Вашу персонкарту, курсант!

Кирилл достал из нагрудного кармана мундира персональную идентификационную карту, протянул ротному. Гмыря вставил ее в ридер-бокс и набрал на клавиатуре команду.

– Я давно подозревал тебя, малыш! Но у меня не было доказательств. Теперь я уверен, что так называемые «гмыровирши» сочинял ты. – Капрал встал и продолжил официальным тоном: – Вы отчислены из тренировочного лагеря Галактического Корпуса, бывший курсант. Однако… – Гмыря устремил в небо указательный палец с аккуратно подпиленным ногтем. – Однако, чтобы вы не могли начать судебное разбирательство, я увольняю вас вовсе не за нарушение дисциплины и подрыв авторитета командира. Нет, все будет законно. Как выражается ваш приятель Спиридонов, комар носа на заточит… Вы уволены в связи с ментальной травмой, полученной при проведении тренировочного занятия на стрелковом имитаторе. Вот так-то, мой друг!

Кирилл вздохнул.

Что ж, ничего не поделаешь! Этот пес дождался-таки своего часа в трехмесячном противостоянии с сочинителем «гмыровиршей». И в этом деле комар и вправду носа не подточит… Ребята говорили, что лагеря покидают девяносто девять из сотни тех бедняг, кто получил ментальную травму на имитаторе. Береженого, как известно, Единый бережет! Кто знает, чего от них, от менталотравматиков, можно ожидать! Кто возьмет на себя ответственность? Травма может никогда не сказаться. А может не сказываться годами и десятилетиями, но… однажды крыша у бойца слетает напрочь, а в руках – оружие. Так что в безмундирники их, голубчиков, прямым курсом! И никогда не подпускать ни к какому даже теоретически опасному оборудованию! Уж лучше выложить страховку да выплачивать постоянную пенсию. Налогоплательщик за свою безопасность и не такие деньги заплатить готов…

Во всяком случае, без помощи непосредственного начальника никому из травматиков удержаться не удается, а от Гмыри помощи… Так что все тут ясно!

– Могу я обратиться к Лёду… к начальнику лагеря?

– Можешь, малыш, можешь. Сколько ливеру угодно! Я уже согласовал с полковником свое решение. Неужели ты рассчитываешь, будто он возьмет ответственность на себя? О эта детская наивность!

Как ни странно, на душе у Кирилла было совершено спокойно.

«Ну и дьявол с вами со всеми, – подумал он. – В конце концов, не очень-то я и рвался в ваш Галактический Корпус. В конце концов, вот у меня где ваш корпус, кол вам в дюзу! В конце концов, есть у людей и другие занятия! Раз не судьба, будем менять жизнь! Айболит, конечно, расстроится, но стоит ли ради спокойствия Айболита лизать жопу этому лысому уроду?»

Он слегка расслабил правую ногу и завел руки за спину, приняв положение «вольно».

– Курсант Кентаринов! – гаркнул Гмыря, вскакивая. – Я еще не давал вам команды «вольно».

– Бывший курсант, – сказал Кирилл, старательно следя за голосом и скрестив руки на груди.

Гмыря хрюкнул:

– Ладно, бывший курсант… – Кабанье хрюканье с легкостью превратилось в змеиное шипение. – Лети за Периметр, сучонок! Страховку получишь в лагерной кассе, перерыв с тринадцати до четырнадцати. А за остальным обращайся в пенсионный отдел по новому месту жительства. Удачи тебе в безмундирной жизни! – Его дерьмочество вернулось в кресло и ухмыльнулось, не скрывая торжества. – У капрала Мити Гмыри между ног большие гири. Эти гири на конец он кладет тебе, юнец… – Гмыря вынул из ридер-бокса персонкарту, толкнул по столу. – Получите, бывший курсант!

Каждое движение его было переполнено удовольствием.

Кирилл положил персонкарту в карман.

– А теперь сдайте казенный персонкодер. И убирайтесь вон!

Кирилл снял с руки персонкодер, хотел было хрястнуть прибор об пол. Но передумал – все равно не разобьется! – и просто положил на стол. Сказал Догу:

– Приветики вашим большим гирям!

И убрался.

18

Жизнь изменилась сразу.

Прежде всего существующие порядки отобрали свободу передвижения по «Ледовому раю» – в капральском предбаннике Кирилла ждал дежурный по взводу, и все дальнейшие передвижения отчисленного курсанта по территории лагеря производились уже под его контролем. Вернее, ее – поскольку оказалось, что сегодня дежурит ефрейтор Сандра Каблукова.

Даже и тут судьба решила поиздеваться над Кириллом – Сандра была последним человеком, которого он хотел бы сейчас видеть. Впрочем, судьбу эту звали ротным капралом Гмырей… И все логично, если капрал знал про Сандру – унизить соперника, так уж по полной программе.

– За что, Кент? – коротко спросила ефрейторша, крепко пожимая руку Кирилла, когда они вышли на улицу.

– Как менталотравматика.

Сандра кивнула:

– Дог на утреннем разводе тоже так объяснил. Но кто ему поверит?… Это же он мстит тебе за вирши!

– Я вынужден ему поверить, – вздохнул Кирилл. – Даже если не верю.

Сандра понимающе покивала, но промолчала – что тут скажешь?…

– Ты не разболтала ему?

– Про что?

– Про кого… Про меня и тебя.

Сандра будто споткнулась:

– Неужели я похожа на трепливую идиотку?

Уж если на кого она и была похожа, то во всяком случае не на идиотку.

– Ладно, пошли!

– Пошли. – Она повела его к зданию штаба, где, помимо прочих общелагерных подразделений, находилась и касса.

«Ледовый рай» по-прежнему жил своей привычной жизнью: на плацу маршировал взвод новобранцев, прибывших в расположение лагеря сутки назад – они еще с любопытством крутили головами; вдали, левее клуба, штурмовали полосу препятствий курсанты поопытней; а за березовой рощей, возле которой приткнулись флагштоки с трепещущими стягами, пшикало и шпокало – там, на стрельбище, занимались реальной огневой подготовкой те, кому скоро принимать присягу и перебираться на борт десантных барж.

А над всем этим висела триконка с законами курсантов, восьмой строчкой в которой значилось: Курсант чтит командиров.

"Эта заповедь не полна, – подумал Кирилл. – Она должна звучать иначе. Курсант чтит командиров или убирается из лагеря к чертовой матери!"

Интересно, есть ли законы у капралов?

Наверное, есть. Та же восьмая заповедь… Капрал чтит вышестоящих офицеров. Или еще как-нибудь так… А есть ли заповедь про сексуальные отношения с нижестоящими? Что-нибудь типа «Капрал никогда не стыкует подчиненных ему метелок»?… Вряд ли. Это только в заповедях Единого говорится «Не прелюбодействуй» и «Не пожелай жены ближнего твоего». К тому же, Сандра – ни кому не жена, а Гмыря, надо полагать, холост.

Пришли в лагерную кассу.

Пока Кирилл оформлял заявление о страховке и открывал счет в местном банке, Сандра сидела на Ф-скамеечке, следя сквозь стеклянную стену за общением увольняемого с капралом-кассиром.

Часть начисленной суммы сразу перевели на персонкарту, чтобы отчисленному не пришлось начинать безмундирную жизнь в городе с поисков ближайшего банкомата.

Когда Кирилл, распрощавшись с кассиром, вышел в коридор, Сандра поднялась со скамейки:

– Теперь в хозчасть.

Двинулись в хозчасть – менять обмундирование на штатскую одежду.

Справа от усыпанной песком дорожки тянулась темно-коричневая стена Периметра, призванного спрятать жизнь лагеря от посторонних глаз. Под порывами ветра стена чуть колыхалась и казалась от этого боком спящего на земле гигантского негра.

Кирилл вдруг остро почувствовал, что через несколько минут окажется уже по ту сторону стены, а все те, с кем он делил стол и кров, останутся здесь, внутри Периметра, и очень скоро им дела не будет до того, что с ним, с Кириллом, происходит…

– Спасибо, что назвал меня в вирше телочкой, – сказала вдруг Сандра.

Кирилл понял не сразу. А когда понял, кивнул.

– Чаще я слышала слово «бабища», – сказала Сандра.

Кирилл снова промолчал.

Что тут ответишь?… Такие, как Сандра, не пользуются вниманием курсантов. Вернее, вниманием-то еще как пользуются, да до дела-то редко доходит. Стрёмно обрезкам с такою, не верят они в свои силы… Потому Громильша, наверное, и бегала к Догу. По физическим параметрам только он ей и подходит. Даже ростом выше. Скажем, Спиря на ней смотрелся бы как заяц на медведице. Нет, среди лагерных ей подходит только Гмыря. Уж Его дерьмочество-то не салабон с висючкой, а настоящий сексуальный гигант…

– Он крепок, – сказала Сандра.

– Кто? – опять не понял Кирилл.

– Дог, – ответила Сандра. – Гмыря.

– Зачем ты мне об этом говоришь?

– "Отдрючил" значит отстыковал силой? – не отвечая на вопрос, поинтересовалась Сандра.

– Ну… в общем… да… – Кирилл опять не знал, как себя вести.

Сандра промолчала.

Добрались до хозчасти, вошли в помещение каптерки, где совсем недавно Кирилл менял больничные шмотки на форму курсанта.

Тут никого не было. Да в такое время и быть не могло. Стояла тишина, лишь время от времени пощелкивала аппаратура, живя своей машинной жизнью.

Кирилл подошел к гражданскому синтезатору, выбрал штатскую одежду: голубую рубашку с короткими рукавами, темно-синие шорты, такой же темно-синий жилет с карманами и черные кроссы. Ввел с клавиатуры коды. Через несколько секунд звякнул сигнал, и шторка ресивера открылась.

Сандра, глядя на заказанное, спросила:

– Любишь простую одежду?

Кирилл кивнул, вытащил заказанное и отправился за ширму. Скинул ботинки, мундир и брюки, остался в майке и в трусах. Потянулся за шортами…

Горячая рука погладила его спину, пробежала к шее. Лопаток коснулось что-то гладкое и упругое. И тоже горячее.

Кирилл замер, в груди у него родился знакомый стрём. А Сандра повернула его лицом к себе, осторожно взяла за руку и положила его ладонь на свою обнаженную грудь.

– Ну что, мой сладкий? Сам-то как? Только свистеть умеешь или тоже на что-то годишься?

Оказалось, что на ощупь эти штуки у нее мало чем отличаются от грудей Ритки Поспеловой… Впрочем, у Сандры буфера были намного больше Риткиных бугорков, которые Кирилл запросто накрывал ладонью. Тут фиг накроешь – самый настоящий завод по производству молока. Да и соски – не Риткины прыщики! Кой все-таки черт метелка поперлась в Галактический Корпус? Она же тройню, наверное, выносит, выкормит и глазом не моргнет…

Между тем горячая рука Сандры шаловливой зверушкой побежала по животу Кирилла, потом перескочила на спину и притиснула парня к жаркому упругому телу так, что перехватило дыхание. Сандра наклонилась, взглянула в его лицо, и в глубине ее огромных карих глаз было нечто такое, от чего стрём умчался из сердца Кирилла, и оказалось вдруг, что размеры ее тела не имеют никакого значения. Рука Сандры опять поползла вниз по животу Кирилла, и там, внизу, все вдруг устремилось ей навстречу. Обнаружив это, Сандра снова прижала Кирилла к себе, потащив за собой, присела и медленно и осторожно опрокинулась на спину…

Дальше все было почти как в снах или с «шайбами»… то есть совершенно не так, а совсем по другому – жарко и упруго, мягко и туго, – и только пронзившее Кирилла наслаждение было почти тем самым, знакомым ощущением, вот только в сотни раз более мощным и прекрасным…

Когда все закончилось, Сандра сделалась похожей на большую мягкую подушку, и это ощущение тоже было восхитительным.

Хороши бы они оказались, если бы сейчас кто-нибудь зашел в хозчасть. Но в такое время здесь никто не болтается. Зайдешь – так еще и наряд схлопочешь вне очереди, если заметят…

Потрясенный Кирилл подумал об этом как бы не сам, а словно со стороны, потому что сам он думал только об одном: «Получилось!»

Содрогаясь от восхищения, он натянул трусы и принялся облачаться в штатское. Сандра тоже оделась. Как по команде: «Взвод, сорок пять секунд – подъем!» Шагнула из-за ширмы прочь.

«И любовь у нас такая же получилась, – подумал Кирилл ни с того ни с сего. – Сорок пять секунд – подъем!»

Он вытащил из кармана мундира персонкарту, переложил в карман голубой рубашки, от которой пахло свежестью. Скомкал мундир и бросил в приемное окно утилизатора, туда же отправил и армейские ботинки. Утилизатор благодарно заурчал, перерабатывая пищу. Кирилл напялил кроссы – он уже и забыл, что бывает такая легкая обувь, – и вышел из-за ширмы.

Сандра приглаживала ежик коротких волос. Глянула на Кирилла странным взглядом:

– У тебя голубые глаза.

– Это из-за рубашки, – почему-то начал объяснять Кирилл.

– Я знаю, – оборвала Сандра. – Он меня не отдрючил.

– Что? – не понял Кирилл.

– Дог меня вовсе не отдрючил. Я сама.

Теперь Кирилл понял. И скривился:

– Получается, я возвел на Дога напраслину…

– Получается, ты возвел напраслину на меня. Попытайся он меня отдрючить, было бы вот так!

Кирилл почувствовал, как неведомая сила подняла его в воздух и бросила на пол. Впрочем, сила оказалась в едомой – это были руки Сандры, только совсем другие, неласковые, чужие, – и не бросила, в последнее мгновение затормозила и аккуратно опустила. Но гигантское круглое колено недвусмысленно нацелилось в Кириллову промежность, и при иных намерениях Громильши приступ боли был бы ему обеспечен…

Потом Кирилла подняли на ноги.

– Я сама! – повторила Сандра.

Кирилл подумал, что в башне у нее порядка не больше, чем у него. Почище любого менталотравматика, но на таких почему-то внимания не обращают…

В молчании они вышли из хозчасти, в молчании двинулись дальше. Лишь когда рядом вспыхнул видеопласт с рожей Его дерьмочества, Сандра встрепенулась:

– Веду отчисленного к контрольно-пропускному пункту, господин ротный капрал. Через десять минут буду в вашем распоряжении.

Кирилл подумал, что рапортовала она Догу без заискивания и стрёма. И порадовался, что Дог не начал разыскивать любовницу несколькими минутами раньше. Тогда бы, наверное, отчисленного не довели до КПП, а донесли… И не до КПП, а до госпиталя.

Потом мысли улетели за пределы Периметра.

Пора было думать о безмундирной жизни. Вариантов немного – либо вернуться на Землю, либо остаться на Марсе. Но лучше пока остаться. На Земле его все равно никто не ждет. Вернее, кое-кто, возможно, и ждет, да лучше находиться подальше от таких ждальщиков. К тому же, денег от страховки может просто не хватить на билет. Это сюда его везли за казенный счет, а обратно – извольте сами… А сами отнюдь не с усами. Это Ксанка со Спирей перебрались бы с Красной планеты на Голубую без проблем. Но кто может, тот не хочет. А кто хочет… А хочет ли?… Разумеется, хочет, но лучше сначала подзаработать, а там уж посмотрим…

На самом деле теперь его держала здесь Сандра, но признаться себе в подобном значило согласиться с тем, что девчонки важнее всего прочего в жизни. После Ритки Поспеловой, после «салабона с висючкой», после стольких лет страхов и опасений это был поворот судьбы покруче отчисления из ГК. Такого бы не выдержала не только ментально травмированная, но и самая здоровая, надежная и безотказная башня…

До КПП они так и дошли в молчании. Принялись оформлять у дежурного выход.

– Я постараюсь устроиться в городе, – сказал Кирилл, вытаскивая правую руку из дактилоанализатора. – И найду способ сообщить – где именно. Может, встретимся, когда пойдешь в увольнение?

Ему казалось, что он не может уйти просто так, не пообещав новой встречи. Вернее, не получив обещания… Нет, все-таки не пообещав!

– Может, и встретимся, – пожала плечами Сандра. – Но сообщать не надо, я найду тебя сама.

Она не оглядываясь отправилась к Его дерьмочеству – докладывать о выполнении задания. И, наверное, еще раз опрокидываться на спину…

«Конечно, – подумал с легкой досадой Кирилл. – Зачем тебе уволенный с несостоявшейся службы обрезок? Ведь ваши с ним пути разошлись навсегда. Да к тому же есть немолодой испытанный капрал, с косой саженью между плеч и гигантским колом между ног?! Как выражается Спиря, старый конь, который борозды не испортит…»

И он двинулся вдоль колышущейся темно-коричневой стены Периметра – возвращаться в безмундирную жизнь. В жизнь без устава и распорядка дня; в жизнь без законов, подлежащих неукоснительному соблюдению под угрозой нарядов и ареста; в жизнь без ефрейтора Сандры Каблуковой…