Текст книги "Серёжка Покусаев, его жизнь и страдания"

Автор книги: Николай Печерский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

ВОРОБЬИНАЯ СТОЛОВАЯ

Мать пришла с базара и начала выкладывать покупки на стол. В большой, сплетённой из красных прутиков корзине было много всякого добра: и лук, и картошка, и квашеная капуста, и орехи, и даже мандарины. Ира и Андрей уже успели расколоть по одному ореху и принялись очищать мандарины, а мать всё запускала и запускала руку в корзину. И вот, когда все уже думали, что в корзине больше ничего нет, мать ещё раз запустила туда руку и вынула большой кусок мяса.

– Ого! – удивился отец. – Прямо целый баран!

– Ничего. Теперь зима, не испортится.

Она сняла с гвоздя сеточку, затолкала в неё мясо и вывесила за форточку на мороз.

Не успела мать слезть с подоконника, как внизу, возле огромного сугроба, уже сидела собачонка Катушка. Три дня назад мать вывешивала сеточку за окно и уронила вниз кусочек колбасы. Катушка тут же подхватила колбасу и слопала. Теперь Катушка вспоминала этот случай и ждала, что с неба снова свалится что-нибудь вкусное и она бесплатно позавтракает. Но с неба, конечно, ничего не падало. Катушка посмотрела на сетку с мясом, обиженно вытерла морду лапой и ушла восвояси.

Разве с такого склада что-нибудь достанешь? Туда не только собака, туда даже кошка не допрыгнет.

Мать и все остальные тоже думали, что мясо лежит в надёжном месте и туда никто и никогда не доберётся.

Но люди жестоко ошиблись.

На следующее утро, когда Андрей пришёл на кухню умываться, на сетке, уцепившись коготками за верёвочки, сидел большой серый воробей с общипанным хвостом.

Он разрывал клювом газету и клевал мясо.

– Кыш! – крикнул Андрей и постучал пальцем по стеклу.

Воробей вспорхнул, покружил немного возле сараев, а потом снова примостился на свёртке и начал что называется уплетать мясо за обе щеки. И тут Андрей не выдержал такого нахальства. Он взял щепку, открыл форточку и хотел стукнуть воробья по чему попало.

В это время в кухню вошла мать. И конечно же, она отобрала у Андрея щепку и не разрешила ему стукать воробья по чему попало.

– Стыд и позор! – сказала она. – Позор и стыд. Разве можно обижать птиц?

Мать начала объяснять Андрею, почему нельзя разорять птичьи гнезда, стрелять в птиц из рогаток.

– Ласточка ловит за лето целый миллион мух и комаров, – сказала мать. – И если бы не было ласточек и других птиц, тебя бы уже давно съели комары. Понятно?

Андрей кивнул головой и сказал, что ему всё понятно.

Но мать на этом не успокоилась. Она знала, что Андрею надо объяснять не один раз, а сто.

А раз это было так, мать рассказала Андрею про сову, которая съедает за лето тысячу мышей, про синичку, которая съедает за сутки столько насекомых, сколько весит сама, про воробьёв и про других птиц.

И вот, пока мать рассказывала, а Андрей кивал головой и говорил, что теперь он уже всё понял, воробей с общипанным хвостом наелся как следует, чирикнул на прощание и взмахнул крыльями.

Но улететь воробью не удалось. Его тоненькие лапки с острыми, как иголки, когтями застряли в сетке. Воробей рванулся что было силы один раз, другой, затрещал крыльями и вдруг повис на лапках головой вниз.

В кухню вбежала Ира. Она увидела несчастного воробья и закричала изо всех сил:

– Спасите воробья! Спасите воробья!

Мать и Андрей тоже перепугались. Это всё-таки не шутка, если живой воробей запутается в авоське!

Мать быстро стала на подоконник и втащила в кухню сетку вместе с воробьем.

Освободили воробья с большим трудом. Он брыкался и больно хлопал крыльями по руке. Наверно, он боялся, что ему влетит за мясо и за другие проделки, о которых, честно говоря, в доме никто не знал.

Мать освободила воробья, зажала его легонько в ладони, чтобы не повредить перьев, и спросила:

– Ну, дети, что будем с ним делать?

Ира была меньше Андрея, не слышала рассказа про ласточку, сову и синичку, и поэтому она сказала:

– Давайте запряжем воробья в спичечную коробку, и пускай он возит.

– Тоже выдумала! – сказал Андрей. – Разве воробей – лошадь? Надо его на свободу выпустить. Пускай летает по воздуху.

Пока люди размышляли, как им тут быть и что делать, воробей не дремал. Едва мать чуть-чуть разжала руки, он встрепыхнул крыльями и взлетел на посудный шкаф.

Как ни старались поймать воробья, он не давался в руки, будто пуля летал из одного конца кухни в другой.

Скоро весь двор узнал, что в квартире номер девять поймали воробья. Посмотреть на птицу пришли и Рита, и Валя, и Ким. А воробей всё летал и летал по кухне и жужжал крыльями, будто самолет пропеллером.

– Всё равно не поймаете, – сказала Рита. – Он с крыльями.

Но вот воробей утомился. Он выбрал удобное местечко – большой гвоздь, к которому прикрепляли бельевую веревку, и уселся там, поглядывая на всех насмешливыми чёрными глазками. Так и остался он на кухне на всю ночь.

Утром Андрей проснулся очень рано и сразу же услышал, что кто-то стучит в дверь карандашом.

– Мама, телеграмму принесли! – оказал он.

Мать вышла в коридор и открыла дверь. Никого там не было, если не считать кошки, которая спала на подоконнике и виляла во сне хвостом.

«Странное дело, – подумала мать. – Я тоже слышала, кто-то стучал».

И вдруг стук повторился: тук, тук, тук…

Мать прислушалась и сразу поняла – кто-то хозяйничает на кухне. Она подошла на цыпочках к двери и заглянула в щёлку. На большом кухонном столе сидел воробей. Поглядывая по сторонам, он стучал клювом по тарелке, ловко подбирая с неё хлебные крошки. На полу возле стола валялся разбитый стакан.

– Вот разбойник! – всплеснула руками мать. – Надо скорей поймать, а то он всю посуду перебьёт.

На кухню, разбуженный раньше времени поднявшейся кутерьмой, вошёл отец. Он хмуро посмотрел на разбитый стакан и сказал Андрею:

– А ну-ка, принеси сачок, которым ты бабочек ловил.

Андрей принёс сачок, и отец принялся за работу.

Как воробей ни хитрил, как ни жужжал крыльями, летая по кухне, ничего у него не вышло. Отец быстро прихлопнул его сачком. Воробей страшно обрадовался, когда отец поднёс его к раскрытой форточке. Он повертел головой, ударил лапками по отцовской ладони и быстро, без оглядки, полетел в синее небо.

– Теперь не прилетит, – грустно сказала Ира. – Теперь он на нас обиделся.

Но воробей оказался не таким обидчивым, как о нём подумали. Вечером, когда за крыши домов стало опускаться красное, будто бы раскалённое в печке солнце, воробей с общипанным хвостом снова появился возле окна.

Прилетел он не один. Возле сетки с мясом закружила целая стая его друзей и приятелей. Птицы раздумывали недолго. Заметив, что никто не кидает в них палками и камнями, они дружно набросились на поживу. Клочья разорванной газеты так и полетели во все стороны.

– Ну, это уже никуда не годится! – рассердилась мать. – Всё мясо перепортят!

Она решительно открыла форточку и забрала мясо в кухню. Воробьи обиженно полетали по двору, покричали, а потом скрылись.

– Надо им пшена на подоконник насыпать, – сказал отец. – Разве добыть еду в такую стужу!

Так и сделали. Каждое утро Андрей насыпал на окно целую горсть пшена. Воробьям эта пища понравилась даже больше, чем мясо. Птицы подбирали всё, до последнего зернышка. Прилетела вместе со всеми и ворона, которая, вообще-то говоря, тоже была полезной птицей. Но обедала ворона в самую последнюю очередь, так как воробьи не принимали её в свою компанию.

Всю зиму птицы кормились в своей новой столовой. А едва растаял снег и в палисаднике появилась зелёная трава, воробьи как сквозь землю провалились. Не показывала глаз и ворона. Наверно, у птиц появился более подходящий, свежий корм. Но Андрей и Ира не унывали. Заранее, пока ещё не наступила зима, они приготовили пшено, мешочек с сухарями и даже несколько штук конфет, которые остались после именин Андрея.

А потом, когда всё уже было готово, Андрей выпросил у отца красный карандаш «Искусство», написал на бумаге красивыми буквами «Воробьиная столовая» и прилепил на кухонном стекле. Как хотите, но мимо такой вывески ни одна приличная птица не пролетит!

МАЛЬЧИШКИ

В далёком холодном краю люди строили железную дорогу. И справа была тайга, и слева тайга, и куда ни посмотришь – всё тайга и тайга.

Люди построили в этой дремучей тайге длинный деревянный барак и стали там жить.

Без детей им жилось очень скучно, и поэтому они привезли с собой у кого кто был.

И получилось так, что девчонок ни у кого не оказалось, а были одни мальчишки.

В одной большой комнате поселились со своими родными Коля Пухов и Алик Крамарь, а в другой, за деревянной стенкой, – Сёма Пахомов и Серёжа Яковлев.

Все ребята ходили в школу – и Коля, и Сёма, и Серёжа. Не ходил никуда только Алик Крамарь. Во-первых, он был мал, а во-вторых, у него была золотуха.

Но всё равно Алик был хорошим товарищем, и с ним можно было играть в самые настоящие, серьёзные игры.

Неподалёку от того места, где жили ребята, текла лесная река Бирюса, а за ней раскинулась сибирская деревня Ключи.

Летом друзья жили просто так и делали что хотели, а зимой ходили в школу в сибирскую деревню Ключи.

Алик в это время сидел дома. Он строил из белых сосновых щепок пароходы и пил рыбий жир против золотухи. И хотя золотухи у Алика уже почти совсем не осталось, всё равно отец велел ему пить жир три раза в день – утром, в обед и вечером.

У Алика отец был бригадиром, то есть самым главным и самым ответственным в тайге.

Все лесорубы слушались этого ответственного человека. Слушался его и Алик.

Однажды зимой поднялась сильная метель.

Утром вышли лесорубы из барака и ахнули – снег завалил все тропинки и все дороги. Куда ни посмотришь – искрились высокие белые кучугуры, а над ними летали и стрекотали на своём непонятном языке бестолковые сороки.

А как раз в это время лесорубы ждали автомашины с продовольствием и всякими другими нужными в тайге вещами.

И видно, эти машины застряли где-нибудь в сугробах и не было им теперь ни ходу, ни проходу.

Лесорубы решили идти на помощь. Людей в тайге было мало, и поэтому вместе с мужчинами собрались и женщины.

Сначала ребят не хотели оставлять одних, но потом передумали.

– Пускай привыкают, – сказал отец Алика. – Крупа и картошка есть, дров сами наколют. Не маленькие.

Все послушались отца Алика потому, что он был тут самый ответственный и самый главный бригадир.

Отец Алика собрал всех ребят вместе и начал рассказывать, что им тут делать и как себя вести.

– Вместо себя оставляю бригадиром Колю Пухова, – сказал он. – Слушайтесь Колю и подчиняйтесь. А ты, Сёма Пахомов, не хулигань и не вздумай курить, иначе тебе будет худо.

Сёма Пахомов остался недоволен таким решением. Он заявил, что он вовсе и не курит, а курил всего два раза и поэтому тоже может быть бригадиром не хуже какого-то Кольки Пухова.

Отец Алика Сёме не поверил и решения своего менять не стал.

Раз приказ – значит, приказ. И обсуждать его и крутить носом нечего.

Лесорубы взяли совковые лопаты и ушли.

Отец Алика сказал, что вернутся они не скоро, и если не управятся, то, может, и вообще заночуют возле таёжного костра.

Но ребята были даже рады, что остались одни.

Это всё-таки не шутка – жить одним в тайге.

Коля Пухов вынес на всякий случай из коридора топор-колун и положил его на видном месте. Ребятам Коля сказал, чтобы они не отлучались далеко от дома и были все вместе.

Сначала мальчишки покатались на лыжах-самоделках, а потом пошли топить печь и варить обед.

Печка эта была не простая, а особенная и обогревала она сразу две комнаты.

Чтобы никому не было обидно, печь всегда топили по очереди – то Пуховы, то Крамари, то Пахомовы, то Яковлевы.

Коля Пухов, который остался сейчас за бригадира, разделил всю работу на две части.

– Сейчас печку буду топить я с Аликом, а вечером – ты с Серёжкой, – сказал он Сёме Пахомову. – Согласен?

Сёма согласился.

– Сейчас картошку будешь чистить ты с Серёжкой, а вечером – я с Аликом. Согласен?

Сёма снова кивнул головой и сказал, что он согласен.

Коля Пухов ушёл с Аликом рубить дрова, а Сёма и Серёжа остались чистить картошку.

Дрова попались сырые, и Коле пришлось как следует попотеть. Тюкнет колуном по бревну, а потом не вытащит назад. Но всё-таки Коля со своей работой справился. Измерил глазами, много ли нарубил, вытер потный лоб рукавом и сказал:

– На сейчас хватит, а вечером Сёмка с Серёжкой нарубят. Понесли.

Коля и Алик собрали дрова и пошли в барак.

Пришли, а Сёмы и Серёжки уже и след простыл.

На столе стоит миска с водой, а в ней лежат всего-навсего две очищенные картошки.

Коля страшно разозлился на этих несчастных лентяев и пошёл их разыскивать. Далеко не уйдут. Коля все ходы и выходы тут знает.

Сначала Коля заглянул на лесопилку, потом отправился к старой брезентовой палатке, где хранились ящики с гвоздями, пилы и запасные топоры. Коля подошёл и услышал в палатке голоса.

Сёма и Серёжка были тут.

Нетрудно было догадаться, чем они занимались.

Когда Коля вошел, он чуть не поперхнулся от дыма.

В темноте тускло мерцал огонёк папиросы. Сёма сидел на ящике с гвоздями и учил своего дружка курить.

– Ты пускай из ноздрей, – угадал Коля Семин голос. – Чего зря дым переводишь?

Сёма и Серёжка заметили открытую дверь и сразу же затоптали папиросы.

И хотя Коля застал их на горячем, они всё равно не сознались, начали вилять и выкручиваться.

Коля был сильный и вполне мог поколотить нахалов за враньё и за то, что они бросили работу.

Но Коля не стал бить Сему и Серёжу, а только турнул их из палатки и послал чистить картошку.

Сёма и Серёжа пошли в барак и увидели, что делать им тут нечего. Пока они сидели на ящиках и пускали дым из ноздрей, Алик уже начистил полную миску картошки и выпил целую ложку рыбьего жира. На верхней губе у Алика золотились маленькие маслянистые кружочки.

Вскоре затрещали дрова, забулькал котелок, и в комнате сразу почему-то запахло летним солнцем и огородами.

Ребята навалились на котелок и очистили его в два счёта. Съели и хорошую картошку, и ту, которая была с тёмными пятнами, и ту, что прилипла к стенкам и стала чёрной и жёсткой, как ольховая кора.

После обеда полагалось полежать немного в кроватях, но ребята не стали устраивать мёртвого часа. Какой тут сон, когда в тайге так тихо и хорошо и каждая снежинка на сугробе сверкает и лучится, будто настоящий самоцвет.

Коля Пухов хотел было пойти в лыжный поход за реку Бирюсу, но снова не нашёл Сёмы и Серёжи.

Только что были они тут, наяривали картошку, которую начистил Алик, и вдруг на тебе – будто в сугроб провалились.

Но Коля знал, что Сёма и Серёжа не в сугробе, а затеяли они какую-нибудь новую подлую штуку.

Сёма и Серёжа всегда такими были. Когда отец и мать были дома, ещё ничего, а если одни оставались – просто беда. И стёкла в окнах побьют, и ведро с водой опрокинут, и скатерть чернилами зальют. Короче говоря, пользы от них никакой, одни убытки.

Но больше всего тут Сёма был виноват. Это он сбивал с толку Серёжу и курил вместе с ним отцовские папиросы «Беломорканал».

Как Коля предполагал, так и вышло: Сёма и Серёжа снова отмочили номер.

Сёма снял со стены двустволку отца и пошёл с Серёжей бить в тайге зайцев. Коля и Алик нашли непутевых охотников возле самой Бирюсы.

Сёма лежал на снегу и целился куда-то в гущу леса. Серёжа тоже примостился за сугробом, будто за бруствером окопа. Он дрожал от холода и просил, чтобы Сёма дал пострелять и ему.

Коля Пухов, который был сейчас бригадиром, подошёл к Семе и вырвал у него двустволку. Ружье было без патронов, но это всё равно. Если ружьё попадётся дураку, оно и без патрона выстрелит.

Коле не хотелось ссориться с Сёмой и Серёжей, но он не сдержался и сказал всё, что знал и думал про них.

– Идите сейчас же домой и рубите дрова, – сказал он. – Я с вами цацкаться не буду.

Коля отвернулся и ушёл с Аликом прочь. Ему было противно смотреть на этих людей. Раз живёшь вместе, значит, надо делать всё вместе – и на зверя ходить, и дрова колоть, и картошку чистить… А если каждый будет тянуть в свою сторону, тогда ничего не выйдет.

Коля чувствовал, что это было только начало и ему ещё придется повозиться с этой публикой.

Так оно и получилось.

Сёма и Серёжа даже и не думали колоть дрова. Они заперлись в своей комнате и притихли.

Коля постучал в дверь и снова напомнил Сёме и Серёже про печку и про дрова.

– А ты кто такой? – послышался из-за двери Семин голос. – Катись колбаской по Малой Спасской, я сам себе бригадир.

«Ну и дружка подцепил себе Серёжка! – подумал Коля. – Прямо оторви да брось».

– Выходи, Серёжа, пойдем вместе дрова рубить, – сказал Коля. – Сёмка до добра не доведет.

За дверью послышался шёпот. Это Сёмка науськивал Серёжу.

Шёпот стих. Несколько секунд стояло молчание. Потом Серёжа вздохнул и скороговоркой пробормотал:

– Катись колбаской. Я сам себе бригадир…

Ну что с ними будешь делать!

Коля пожал плечами и пошёл к себе. Алик сидел в телогрейке возле открытой печки и смотрел на остывающие уголья.

Алик был хороший человек, но он любил тепло, и ему надо было родиться не в Сибири, а где-нибудь возле тёплого южного моря или в самих Каракумах.

Коля взял табуретку и сел рядом. Говорить было не о чем. Всё было ясно и так.

За окном скрипел новыми сапогами мороз. Стёкла затягивались искристым инеем. В комнате становилось всё темнее и темнее. Коля сидел на табурете, хмурил брови и ждал, что ребята одумаются и пойдут рубить дрова.

Он, конечно, мог бы нарубить и сам, но это уже было не по правилам. Он им не лакей!

А Сёма и Серёжа, видимо, и не думали выполнять приказ бригадира. За дверью всё было тихо. Не стучал топор, не скрипел снег. Коля догадывался, в чём тут дело. Печка была одна на две комнаты. Натопит печку Коля, у Сёмы и Серёжи тоже будет тепло. Сиди и грейся сколько влезет. Коле всё равно печку топить надо. Не будет же он замораживать Алика. У Алика и так золотуха.

Вот какой расчет был у Сёмки и Серёжки!

Алик тоже понял, что на Сёму и Серёжу надеяться нечего.

– Пойдем, Коля, рубить дрова, – сказал он. – Вдвоём мы быстро нарубим.

Коля не двигался с места. Что делать, как поступить? От этих мыслей голова у него разламывалась на четыре части. Долго сидел мыслитель, хмурил брови, задумчиво колотил пальцами по колену.

И вдруг – в глазах его блеснули рыжие искры.

Коля улыбнулся сначала чуть-чуть, потом больше, потом вдруг захохотал на всю комнату.

Сначала Алик даже подумал, что Коля сошёл с ума от страшных переживаний. Но нет, Коля был жив-здоров. Он поднялся и сказал Алику:

– Алик, ты сиди здесь и никуда не ходи. Я скоро вернусь.

И Коля стал снова серьёзным, как прежде, как полагается настоящему ответственному бригадиру.

Он запоясал телогрейку ремнем, посмотрел почему-то на стенку, за которой засели глупые дружки-приятели, и быстро вышел из комнаты. За стенкой начали было петь в два голоса песню, но, как только хлопнула дверь, сразу же умолкли. Сёма и Серёжа поняли, что Коля не зря хохотал и не зря он куда-то сейчас пошёл. Скоро Коля возвратился и приволок с собой огромный волчий тулуп. В этот тулуп завертывался сторож Федосей Матвеевич, который ушёл сегодня вместе со всеми расчищать дорогу.

– Ты зачем? – спросил Алик.

Коля приложил палец к губам, и Алик сразу понял, что это тайна. Алик никогда не лез с глупыми вопросами.

А между тем в комнате стало совсем темно.

Гудел в настывшей печи ветер. Тряпка возле порога, о которую вытирали ноги, сморщилась от холода и побелела.

Коля достал из шкафа свиную тушенку и банку абрикосового компота. От этого компота в животе Алика и вообще во всём теле стало холодно. Но Алик ничего не сказал Коле. Алик был терпеливый человек и знал, что с Колей не пропадешь. И Алик был прав. Коля разобрал постель, уложил Алика, накрыл тулупом, а потом забрался на кровать сам. Алику стало сразу тепло. И оттого, что тулуп, и оттого, что рядом лежал мужественный, справедливый и находчивый человек Коля.

– Ты не бойся, – шёпотом сказал Коля, – спи. Под таким тулупом даже на льдине не замёрзнешь.

За стенкой не знали, что тут такое случилось и почему это Коля притих и не требует, чтобы Сёма и Серёжа рубили дрова. Сначала Сёма и Серёжа пели песни, потом начали бегать из угла в угол и прыгать на одной ножке.

– Чего это они? – спросил Алик.

– Спи… Это они замёрзли, физкультурной зарядкой занимаются.

Но Алик не мог спать. Алик был добрый человек, и он не хотел, чтобы Сёма и Серёжа окончательно замёрзли.

В голове Алика рисовались всякие ужасные картины. Встанут они завтра, пойдут в соседнюю комнату, а там уже ни Сёмы, ни Серёжи. В углах, скрючившись, сидят только какие-то сосульки. Одна рыжая, потому что Сёма был рыжим, а вторая чёрная, сделанная из Серёжи.

Прыгать и танцевать всю ночь не будешь.

Бух, бух, бух… – послышалось за стенкой.

Это Сёма и Серёжа стаскивали со всех кроватей ватные матрацы.

Но недолго лежали под матрацами дружки.

Если б Сёма и Серёжа были плоскими амёбами, тогда дело другое. У Сёмы же и Серёжи были животы, плечи, коленки. И всё это вылезало из-под жестких матрацев наружу и страшно мёрзло.

Приятели не выдержали этих ужасных мук. Они подбежали к стенке и начали изо всех сил колотить кулаками по доскам.

Они колотили так сильно, что со стенки сорвался и повис на верёвочке портрет Колиного отца.

– А ну, тише, архаровцы! – не выдержал Коля.

– Сам ты архаровец! – завопил Сёмка. – Сам бригадир, а сам… Почему печку не топишь?

Коля подоткнул тулуп со всех сторон, чтобы не продуло Алика, улыбнулся и спокойно сказал:

– Нам и так тепло. Не мешайте спать.

Сёма и Серёжа совсем обезумели от холода. Они выбежали, в чём были, в коридор и начали тарабанить в дверь. Дрожали и гудели тонкие доски, звякала оторванная наполовину железная задвижка.

Коля подождал ещё немного, послушал концерт, который разыгрался в коридоре, и открыл дверь.

– Чего надо? – спросил он Сёму и Серёжу.

– Т-т-топи п-печку! – запинаясь и не попадая зуб на зуб, сказал Сёмка.

– Т-т-топи п-печку! – как эхо, повторил Серёжа.

– С-сами т-топите, б-бригадиры, – передразнил Коля. – Топор возле п-порога.

И тут Сёме и Серёже нечем уже было крыть и нечего уже было делать – или замерзай, если охота, и превращайся в разноцветные сосульки, или топи печку и грей свои несчастные бока. Сёма и Серёжа схватили топор и, щёлкая на ходу зубами, помчались из барака.

Через полчаса в печке весело горели-потрескивали пахучие сосновые дрова. Сёма и Серёжа с перепугу нарубили такую гору, что её вполне хватило бы на целую неделю.

Сёма и Серёжа нажарили печку, закрыли поплотнее железную дверцу и ушли на свою половину.

Вскоре за стенкой раздался дружный, спокойный храп.

Коля и Алик сбросили неуклюжий тулуп на пол и заснули просто так, даже без простыней. Алику, который очень любил тепло, снился замечательный сон – будто он сейчас лежит на морском берегу и греется на жарком южном солнце. Если в комнате хорошо натопить, так и в комнате будет не хуже, чем в Каракумах.

Утром приехали машины и вместе с ними лесорубы. Машины привезли макароны, капусту, селёдку, мороженое мясо и вообще всё, что нужно в тайге рабочим людям.

Отец Алика разгрузил вместе со всеми машины, а потом собрал ребят, потёр озябшие руки и спросил:

– Ну как, Коля, без происшествий обошлось?

Коля посмотрел по очереди на всех ребят – на Сёму, на Серёжу, на Алика, вытянул руки по швам и сказал:

– Всё в порядке, товарищ бригадир!