Текст книги "Следы динозавра"

Автор книги: Николай Огнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

   – А ты давно из России? – угрюмо спросил Васька. Тело болело и ныло, кисти рук, сдавленные наручниками, саднили; кроме всего прочего, хотелось есть.

   – Я из России давно, – помолчав, ответил солдат. – Я, братишка, из России с самого Колчака. Забыл, с чем ее едят, Россию-то. – Солдат нехорошо ухмыльнулся. – Польстились мы на водку на дешевую... эххх!..

   – Продали, стало быть, Россию за выпивку, – подковырнул Свистунов.

   – Про-дали, – протянул было солдат, но внезапно обозлился: –А ты, знай-помалкивай, сволота... Помни, что ты есть арестованный. Тоже разговаривает.

   Двуколка загромыхала по камням. Узкая уличка как-то сразу кончилась, открылась большая площадь. Возница-китаец, не переставая нахлестывать мула, обернулся и странно подмигнул Свистунову. Свистунов, недоумевая, осматривался кругом, и внезапно заметил: к телеграфному столбу на расстоянии четырех метров от земли была прикреплена человеческая голова; поодаль, у плетня, стояло распятое безголовое туловище.

   – Вот как с вашим братом-коммунистами разделываются, – хвастливо сказал солдат. – Да вон, никак, еще одного угробить хотят...

   На площади казнили не одного, а несколько китайцев. Полуголые желтые люди со связанными назади руками были поставлены на колени; около каждого высились большие белые доски с китайскими надписями; палачи в солдатских гимнастерках размахивали древними монгольскими секирами. Кругом, в отдалении, толпились отдельные кучки зрителей. Впрочем, народу было немного, видно было, что зрелище нередкое.

   – Ну, а как в России-то? – спросил солдат, которому, видно, надоело молчать. – Голод, чай?... Падаль жрут?

   – Да ведь я арестованный, – невесело ответил Свистунов. – Мне нельзя разговаривать.

   – Говорили – налоги непомерные... Седьмую шкуру, будто, дерут.

   – Кто семь шкур носит, с того седьмую и дерут... – неохотно ответил Васька; ему не хотелось разговаривать; тело продолжало болеть; где-то внутри родилась, и пошла разгуливать по всему телу мелкая противная дрожь.

   – Не хошь ли хлебнуть? – неожиданно и вполне дружелюбно предложил солдат, вытащив из-за пазухи бутылку с мутной жидкостью. – Рисовая, ханшин называется. Градусов на пятьдесят будет...

   Васька отказался. Солдат хлебнул сам, спрятал бутылку и достал из кармана краюху серого хлеба. Разломив ее пополам, солдат предложил Ваське. Хлеб был сырой и невкусный, весь в крупинках махорки; Васька стал, однако, есть с удовольствием. В штаб притащились к вечеру. Китайские солдаты окружили Ваську и повели в низенький, опутанный колючей проволокой, дом. Представитель китайского генерала – некий чин в шелковом халате – был надут и важен. Русский офицер с одутловатым лицом казался его подчиненным.

   – Ты что, комсомол? – лениво и нехотя спросил офицер, наставляя на бумагу американскую автоматическую ручку.

   Васька молчал.

   – Молчать будешь? – так же лениво продолжал офицер. – Хуже будет, сукин сын. Прижгут подошвы – заорешь белугой.

   Васька молчал.

   – А, вот ты какой, голубчик? Ну, ладно. А в общем могло бы и обойтись. Например: паек, жалованье и все такое. Свобода. Как думаешь? Все молчишь? Все равно – заговоришь, да поздно будет... Так вот: с тебя требуется только одно: признай, что большевики прислали тебя и других на подмогу китайским большевикам. И что едет еще несколько партий.

   Васька молчал. Офицер встал, лениво раскачиваясь, подошел к Ваське и внезапно, со всего размаху, ударил его по носу. От неожиданности Васька ударился о стену, но тотчас же пружиной отскочил и ринулся на офицера. В тот же момент Ваську схватили сзади несколько человек.

   Очнулся Васька – зверски избитый и связанный – на платформе бронепоезда; кругом сидели несколько русских солдат с винтовками. Ваську куда-то везли.

24. Красные пики

   Все началось очень просто: старшина приказал Чин-Бао-Си отдать в пользу ангодзюна последнюю и очень тощую овцу. Когда Чин-Бао-Си стал возражать, старшина пригрозил ему минь-туанами. Чин-Бао-Си отвел овечку в дальнее поле, посадил в яму и прикрыл негодным бамбуком. Тогда пришли минь-туаны и стали бить Чин-Бао-Си по спине, по животу и даже по лицу – до тех пор, пока Чин-Бао-Си, охая и кряхтя, повел минь-туанов в поле и показал овцу. При этом минь-туаны всю дорогу говорили Чину о том, что он, старый слон, не хочет, чтобы во всей Небесной стране настал мир, а наоборот: хочет войны и беспорядков.

   Чин-Бао-Си очень хотел мира и порядка, но еще больше он хотел, чтобы никто не мешал ему обрабатывать свое поле, чтобы никто не отбирал урожая, чтобы его животные были действительно его животными, чтобы никто, в том числе минь-туаны, не приходили с дракой отбирать их в пользу какой угодно армии.

   – Вот вам овечка, мои почтенные, – слезливо сказал Чин-Бао-Си, сбрасывая негодный бамбук. – И это – последняя моя овечка. Свинью забрали солдаты еще в позапрошлый урожай, и забрали вместе с урожаем. Другие солдаты отняли кошку. Собака пропала неизвестно куда.

   Сказав так, Чин-Бао-Си заплакал, потому что его разжалобили собственные слова. Но минь-туаны не плакали, наоборот, они пошли в деревню с большим весельем, потому что, обирая бедняков, они освобождались от податей ангодзюна сами и сохраняли свое имущество. Чин-Бао-Си сидел в овечкиной яме, пока не стемнело. В темноте он пошел в деревню, но его остановили какие-то люди.

   – Стой! – крикнули эти люди. – Кто смеет ходить по дорогам после захода солнца? Разве ты не знаешь, что это запрещено нами?

   – Я не знаю, кто вы такие, мои почтенные, – жалобно ответил Чин.

   – Также не знаю я, почему запрещено ходить в темноте. А я – я бедный маленький Чин-Бао-Си, у которого взяли последнюю овечку.

   – Кто же взял у тебя овечку? – грозно спросили люди. Чин объяснил, и люди позвали его с собой. Они пришли к речке, переправились на плоту на ту сторону и там увидели костер. Вокруг костра стояли и сидели люди, и Чин-Бао-Си узнал в них кое-кого из знакомых и соседей. Один из людей стал говорить, и Чин-Бао-Си слушал и думал, что никогда не слыхал столько слов сразу.

   – Почтенные друзья, – говорил человек. – Все мы – мирные люди и не хотим никакой войны. А между тем, вот уже пятнадцать раз прошел великий праздник нового года, а война не прекращается. По всей нашей благословенной провинции Шань-Си разгуливают генералы, цзяни, и у каждого цзяня есть солдаты с пушками и ружьями, и эти солдаты хотят есть, пить и спать, не работая...

   – Это очень верно, – важно заметил Чин-Бао-Си, потому что ему казалось, что человек обращается главным образом к нему.

   – Но этого мало, почтенные друзья, – продолжал говоривший. – Солдаты уходят, но на их место приходят другие и отбирают все, чего не успели отобрать те. Потом приходят третьи, четвертые, пятые солдаты, и все они сердятся, потому что нечего больше отбирать... Но гораздо хуже поступают цзяни, потому что они не только сердятся и дерутся, а еще велят рубить землепашцам головы. Так вот, поэтому, почтенные друзья, – мы уходим в горы и присоединяемся к тайному союзу "красных пик"... Мы будем бороться и с солдатами, и с цзянями, и с минь-туанами, и с белыми дьяволами, – со всеми, кто препятствует нам мирно жить и работать...

   Чин-Бао-Си решил, что все это правильно и остался с "красными пиками".

   В горных перевалах скапливается лед – может быть годами, может быть десятилетиями, а может быть – и веками. Но бывает так, что лед не выдерживает больше своей собственной тяжести и – сначала медленно, потом все быстрей и быстрей, наконец – стремительно двигается вниз, сметая все на своем пути. Грозна ледяная лавина. Смерть ждет всех, кто станет на ее пути. Таковы и крестьянские восстания всех времен, веков и народов. Таково и движение китайских "красных пик".

   Красные пики выступили рано утром на заре. Чин-Бао-Си был вместе со всеми, и он был вооружен серпом, надетым на длинную палку. У других повстанцев было такое же оружие, но некоторые были вооружены и огнестрельным оружием. К полудню красные пики подступили к железнодорожному пути. Первые же люди, подошедшие к насыпи, сковырнули рельсы. Путь был закрыт. Волей восставшего народа унижение больше производиться не могло. Чин-Бао-Си ликовал; он решил, что красные пики уже победили. Машинист бронепоезда, наполненного русскими кондотьерами [кондотьеры – наемные солдаты; в этой роли выступают в Китае русские белогвардейцы], вовремя заметил опасность и пустил в дело тормоз. Поезд остановился, но со всех сторон на него устремились полуголые, оборванные, истощенные люди, вооруженные косами, палками, серпами и просто дубинами. Заработали пулеметы, – наперебой, как весенние гуси – и с насыпи покатились люди, сшибая по пути еще не задетых пулями, но неуклонно карабкавшихся кверху. Чин-Бао-Си ползком добрался до самого верха насыпи, но здесь-то его и срезал пулемет, – Чин-Бао-Си склонился к песку и замер.

   Васька Свистунов слышал шум боя, ровную и точную работу пулеметов, но сделать ничего не мог: ему только и оставалось – смотреть вверх. И вот, вверху показался крестик аэроплана, стал увеличиваться, снижаясь, и повис над поездом. – Друг или враг? – лихорадочно думал Васька. – А что, если друг? – Аэроплан стал описывать круги, словно выискивая удобное место для спуска. Внезапно где-то недалеко ахнул взрыв.

   – Что такое? – закричал один из пулеметчиков, высунувшись за борт платформы.

   – Японец бомбы бросает, – ответили откуда-то извне.

   Пулеметы работали, заглушая рокот мотора и рев наступавших китайцев. Но новый взрыв заглушил их равномерный стук.

   – Что за черт? Никак японец в паровоз ахнул? – крикнул тот же пулеметчик.

   – Берегись – бомба! – раздалась команда. Пулеметчики легли на пол платформы, рядом с Васькой. Новый взрыв потряс Васькин слух совсем рядом. Пулеметчики вскочили на ноги и один за другим полезли через борт платформы. Один из них подскочил к Ваське и взмахнул финским ножом.

   – Конец, конец, – подумал Васька и зажмурил глаза. Но тут же почувствовал, что руки стали свободными; взглянул, увидел, что пулеметчик лихорадочно чиркает ножом по веревке, связывавшей ноги.

   – Беги, браток, – сказал пулеметчик. – Как-никак, а русский... Не то японец бомбой разорвет. С этими словами солдат скрылся за бортом. Васька, все еще лежа, осторожно расправил затекшие руки и ноги.

   – Куд-да, сволочи? – раздалось над самым Васькиным ухом, и Васька стал неподвижен. Высокого роста офицер прыгнул к пулемету, открыл замок, потянул из ящика ленту. Собрав всю оставшуюся силу, Васька мотнул рукой по полу, ухватил горсть земли и песку. Встал на ноги и швырнул песок в замок пулемета. Офицер обернулся, схватил Ваську за руку. В этот момент из-за борта протянулся серп на длинной палке и резнул офицера по голове. Рука офицера ослабла, Васька пихнул его кулаком в грудь и отскочил в сторону. Через борт платформы лезли полуголые желтые люди.

   Васька мотнулся к другому борту и, перемахнув, покатился по насыпи вниз. Навстречу ему со снизившегося самолета бежали люди.

   – Френкель, Френкель! – из последних сил закричал Васька.

   – Как тебя черти вынесли! – радостно орал Френкель, размахивая маузером. – Да, беда, брат, беда: бензин весь, в баках на закурку не осталось.

25. Тайна дракона

   На веранду, где профессор Дормье и мистер Гарри Джонс вели интересный спор о преимущественном влиянии в Китае англичан или французов, ворвался надсмотрщик Троттер.

   – Мистер Джонс, у нас неладно!

   – В чем дело? – пролаял Джонс.

   – Туземная прислуга вся оставила работу; рабочие исчезли с плантации.

   – Что? – заревел Джонс. – Эти черти затеяли бунт против меня? А вы ничего не делаете, Троттер? Не знаете своих обязанностей?

   – Но, говорят, красные пики...

   – Чепуха, – отрезал Джонс. – Никто не смеет тронуть англичанина. Повесить парочку – и все успокоится! Едем в бараки!

   Подогретый стаканом виски-сода, Джонс в сопровождении Троттера выехал из ворот усадьбы. На повороте из кустов выскочило несколько китайцев.

   – Мерзавцы, на работу! – наехал на них Джонс, размахивая плетью. Но плеть не успела опуститься. Десятки рук ухватились за узду, за ноги, за руки потащили Джонса с седла.

   – Троттер, на помощь! – закричал Джонс. Троттер разрядил револьвер. Один из китайцев упал. Кусты словно ожили. Отовсюду на дорогу высыпали рабочие.

   Джонс судорожным усилием удержался в седле; лошадь, уколотая пикой, сшибла одного из китайцев и помчалась по полю. – Кажется, спасен, – подумал Джонс, подъезжая через задние ворота к дому.

   – В чем дело? – тревожно спросил профессор, перегнувшись через перила.

   – Бунт. Революция. Большевистская пропаганда! – отрывисто ответил Джонс. – Надо спасаться. В куски растерзают!

   – А как же ваше влияние... – растерянно спросил профессор. Джонс махнул рукой, соскочил с лошади и бросился в дом. Через пять минут Джонс снова показался на веранде; в одной руке он держал винчестер, а в другой – небольшой саквояж. Англичанин, молча, отмотал уздечку лошади от дерева и вскочил в седло.

   – А как же я? – спросил профессор, подбежав и схватившись за стремя.

   – Как хотите, – буркнул англичанин, – и, дернув стремя, поскакал к задним воротам; от толчка профессор покатился в сторону, но тотчас же встал, отряхнулся и направился было к конюшне, но в этот момент Джонс галопом прискакал к веранде.

   – Они уже там, – кричал англичанин. – Держите револьвер, – попытаемся прорваться через фасадные ворота!

   Белые рубахи и соломенные шляпы замелькали в зелени кустов. Англичанин разогнал лошадь и на ходу выпустил все восемь патронов из винчестера. За лошадью бежал профессор Дормье, нескладно стреляя в воздух из револьвера. У самых ворот лошадь, зацепившись за протянутый внезапно шест, рухнула на всем скаку; Джонс отлетел на три шага в траву. Профессор бросил револьвер и поднял руки вверх.

   – Та-та-ааай! – завыли белые рубахи. Сопротивляться было бесполезно. Джонс и профессор стояли рядом со скрученными позади руками. Не успел профессор сосчитать до десяти, как хозяин маковой плантации Гарри Джонс болтался на перекладине ворот.

   – Кто ты такой? – на ломаном английском языке спросил профессора высокий китаец, казавшийся предводителем.

   – Я приехал отыскивать динозавра, – залепетал профессор. – Динозавра... знаете... Такие были... Я даже яйцо нашел... Дракон.

   – Драко-он, – протянул китаец. Яростные крики заглушили профессора. Профессор испуганно озирался.

   – Ты, значит, поклонник дракона? – подбоченясь, спросил предводитель.

   – Да, – прошептал профессор. – То есть, я ищу его...

   – Повесить его рядом с английской собакой, – распорядился предводитель.

   Профессора потащили к зловещей перекладине.

   – Красные пики! – раздались восторженные возгласы на дороге. К плантации валила новая толпа. Восставшие рабочие слились с повстанцами. По колючей проволоке, окружавшей усадьбу, заработали косы и серпы.

   – Френкель, – да ведь это профессор! – раздался крик из толпы.

   – Свистунофф! – с рыданием взмолился Дормье. – Свистунофф!

   А Васька был уже около профессора, распутывал петлю, растирал шею, поил водой. Двор быстро наполнялся людьми.

   – Ну, профессор, надо в Унион Советик (Советский Союз), – сказал Френкель, вьюча мула.

   – Как в Унион? – изумился профессор. – А динозавр?

   – Какие, к лешему, динозавры!

   – Но ведь все представители желтой расы подтверждали, что есть дракон.

   – Вот за этого дракона вас и вешали. Дракон-то ведь это – Чжан-Цзо-Лин. И флаг у него такой. Про Чжана-то все и говорили, не понимая ваших вопросов.

   Так лопнули мечты профессора Дормье, члена французского палеонтологического общества, кавалера ордена Почетного Легиона.

   – Слышь, Вася, а не остаться ли нам еще на месяц-пол-тора? – спросил Френкель. – Тут повоевать можно всласть... Но Свистунов не дал ему продолжать:

   – Чтобы дать в руки козырь всей своре империалистов? Недаром они меня в плену охаживали. Чтоб они имели дутое доказательство участия ВКП в китайской революции? Так они такое зиновьевское письмо из этого раздуют!..

   – Ехать, так ехать, – согласился Френкель. – Я говорил с предводителем повстанцев, он обещал дать провожатых до монгольской границы.

26. Другими глазами

   Не без волнения открывал Васька Свистунов входную дверь клуба. Знакомый шум загудел навстречу.

   – Узнают или не узнают? – с бьющимся сердцем думал Васька. – Забыли, поди, совсем... Восемь месяцев не был...

   В гимназическом зале было довольно много народу. Какой-то незнакомый парень старательно выводил на гармошке "Субботу". Несколько девчат, взявшись за руки, приплясывали, перехватывали друг друга на ходу; выходило что-то вроде "Метелицы". Свистунов остановился и залюбовался плавными движениями девчат.

   – Как здорово набазурились! – подумал он. – И танец новый.

   – Васька! – раздался внезапно визг над самым ухом, и одна из девчат вцепилась в его локоть. Толпившиеся ребята расступились. Свистунов оказался в центре круга.

   – Ты откуда, шут? – радостно кричал Пашка Лобов, проталкиваясь сквозь толпу. – Я думал, ты совсем пропал.

   – Да нет, видишь, не пропал, жив, – ласково улыбаясь, ответил Васька.

   – Оброс-то! Загорел-то! – верещали девчата. – Гляди – шрам какой! Ты с кем воевал-то?

   – Погодите, все расскажу, – медлительно отбивался Свистунов. – Не налетайте сразу, а то хуже хунхузов...

   – Идем в шахкружок, – взял Ваську под руку Лобов. – Там расскажешь.

   – А освободился ты от своей мерехлюндии? – спросил Пашка, когда Свистунов вкратце передал свои приключения. – Ведь это самое главное...

   – От мерехлюндии-то? Видишь какая штука. Конечно, такое путешествие хоть кого излечит. Да дело не в этом. Главная вещь в том, что меня сначала, когда на нас напали хунхузы, взбесило. Драться захотелось, гражданскую войну вспомнил. А потом, когда дальше и больше, когда в Китай попали, я понял, что они, китайцы, в сущности, проделывают то, что мы уже проделали. А я, вместо того, чтобы идти дальше, к следующему труднейшему этапу революции, просто соблазнился удрать на открытые фронты, где враг налицо, где надо только физически бороться с ним. Когда я лежал в бронированном вагоне, я упорно над этим думал.

   – Значит, гражданская война тебя внутренне не захватила.

   – Да, как сказать? Оно, конечно, загоралось иногда внутри, но башка настойчиво работала в том направлении, что, мол, твое дело – в другом, в том, что ты бросил.

   – Ну, а как ты скажешь: у нас некоторые ребята, ссылаясь на твой пример и чуть не теми же мотивами усталости прикрываясь, хотят ехать в Китай. Ты бы как посоветовал?

   – Погоди, я с ними поговорю. Понимаешь, тут главное не Китай, а важно глянуть на себя со стороны. Отдых именно в этом должен заключаться, а не в Китае. И еще я понял, какая же я пешка, в конце концов, в таком массовом движении, как китайское. Меня швыряло и туда и сюда... а роли я никакой не играл... и играть не мог. Зачем же тогда Китай? На фронтах они в лучшем виде и без нас управятся. А руководить мы не можем, потому по-китайски не понимаем.

   – Вот это важное соображение, – задумчиво сказал Лобов.

   – Нет, важней всего, и ты им разъясни – взглянуть на себя со стороны. А это можно и из санатория, и из деревни... Да просто на месяц, другой переменить линию культурной работы.

   – Васька Свистунов здесь? – заглянула в шахкружок одна из девчат.

   – Слушай, Васька, хоркружок сейчас начинается. Ты будешь или нет?

   – Хор? Ладно! – весело ответил Васька. – Надо только голос проверить.

   И он подошел к девчине и пустил низкую, басовейшую ноту:

   – Кхааааааа...

Комментарии

   Повесть Н. Огнева (наст. имя – Михаил Григорьевич Розанов, 1888-1938) "Следы динозавра" была впервые опубликована в журн. "Смена", No 4-8, 10 (72-76, 78), 1927 и вошла в авторский сборник повестей "Следы динозавра" (1928). Текст – с исправлением некоторых опечаток и ряда устаревших особенностей пунктуации – приводится по журн. публикации, откуда взяты и илл. Ю. Ганфа. На фронтисписе – эскиз обложки к сб. "Следы динозавра" раб. худ. В. Бехтеева.

   С. 7. Видения палеонтолога... – Источником «видений», вероятно, послужил роман Ч. Робертса «In the Morning of Time» («На заре времен», «На рассвете времен»), главы из которого печатались в виде рассказов в журн. «Природа и люди» в 1912 г. В одном из них изображена сцена борьбы диплодока с хищным рогатым динозавром, чье место у Огнева занял трицератопс. Вполне понятно, что «видения» носят ироническо-пародийный характер.

   С. 11. Мертвый город Хара-Хото... – Монг. «Черный город», город-крепость Эдзин (Хэйжунчен) в низовьях р. Эдзин-Гол, один из центров тангутского государства Си Ся. Был открыт и исследован во время Монголо-Сычуаньской экспедиции П. К. Козлова (см.) в 1907–1909 гг. Богатейшие археологические находки Козлова в Хара-Хото включали библиотеку в 2000 книг и свитков.

   С. 15. ...подбирал избачей – Т. е. разыскивал культработников для организации в деревнях изб-читален.

   С. 16. ...чешую бронтоватора – Так в тексте.

   С. 17. ...Авиахима – Авиахим – советская добровольная общественная организация (1915-1925), объединение Общества друзей воздушного флота и Доброхима. Авиахим, предшественник Осоавиахима, сыграл заметную роль в пропаганде авиации и сборе средств на строительство самолетов.

   С. 17. ...ядрист – Здесь: член ядра комсомольской ячейки.

   С. 18. ...изображали цыганскую пляску – Знаковая деталь, безошибочный признак «разложения» в комсомольском клубе. Так, одновременно с повестью Огнева «Смена» в No 8 за 1927 г. публикует рассказ Н. Погодина «Алые губы», отрицательная героиня которого, воплощение чуждой комсомолу идеологии, пляшет в клубе в костюме цыганки.

   С. 34. Буданцар-Алангоа... – Алан-гоа – легендарная прародительница монголов; пять ее сыновей стали родоначальниками кланов. Родила двух из них в браке и трех во вдовстве, от таинственного небесного духа, приходившего к ней в виде юноши через дымовое отверстие юрты. Младший ее сын – простак Бодончар, предок Чингисхана.

   С. 37. ...Большой Ганген – Речь идет о монастыре Гандантэгченлин (Гандан) в Улан-Баторе.

   С. 38. ...КИМ'овский – КИМ – Коммунистический интернационал молодежи, молодежная организация под эгидой Коминтерна (1919 – 1943).

   С. 42. ...Козлов – П. К. Козлов (1863-1935) – русский исследователь Центральной Азии, географ, путешественник, ученик Н. М. Пржевальского. В 1883-1926 гг. совершил шесть экспедиций в Монголию, Китай и Тибет, из них руководил тремя. Прославился открытием затерянного города Хара-Хото и раскопками хуннских захоронений в горах Ноин-Ула во время экспедиции 1923-1926 гг.

   С. 42. ...Эндрьюс – Р. Ч. Эндрюс (1884-1960), американский путешественник, натуралист и искатель приключений, вдохновитель и руководитель ряда знаменитых экспедиций в Китай и Монголию. Обнаружил множество костей динозавров в пустыне Гоби; в 1923 г. экспедицией Эдрюса впервые в истории были найдены гнезда с яйцами динозавров (овирапторов). В 1934-1942 гг. был директором Американского музея естественной истории.

   С. 43. ...метра в длину и полуметра в ширину – Размеры фантастические: известные науке яйца динозавров имеют в длину от 8 до 53 см.

   С. 43. Хунхузы... – Китайские разбойники и бандиты; вооруженные отряды хунхузов действовали в Маньчжурии и на соседних территориях Монголии, российского Дальнего Востока и Кореи в конце XIX – нач. XX вв.

   С. 51. Лёсс... – Известковистая осадочная горная порода палевого или светло-желтого цвета.

   С. 55. ...Шень-Си – Совр. написание – Шэньси; провинция в центральной части Китая.

   С. 55. Ночной налет... – Глава описывает действия одного из отрядов белоэмигрантов, участвовавших в китайской гражданской войне под командованием ген. К. П. Нечаева (1883-1946).

   С. 67. ...дудзюня – Дудзюнь – устаревшее название военных губернаторов в Китае начала XX в.

   С. 68. ...Бреге – Л. Ш. Бреге (1880-1955), французский пионер авиации, авиаконструктор, выходец из прославленного семейства часовых дел мастеров.

   С. 69. ...в Учан, в гоминдан ихний – Гоминдан – китайская политическая партия, основанная Сунь Ятсеном в 1912 г. Укрепленный город Учан был взят гоминдановской Национальной революционной армией в октябре 1926 г., что стало одним из кульминационных моментов предпринятого лидером Гоминдана Чан Кайши для объединения Китая и борьбы с провинциальными военными кликами т. наз. «Северного похода». Для понимания дальнейшего необходимо помнить, что повесть создавалась в то время, когда Чан Кайши блокировался с коммунистами и воспринимался как союзник советской России; в разработке планов боевых операций и боях «Северного похода» принимали активное участие советские военные специалисты во главе с В. К. Блюхером, шли поставки советского оружия и т. д.

   С. 71. ...Вампу – Военная академия для подготовки кадров революционной армии, созданная Сунь Ятсеном в 1924 г.; в ее организации и преподавательской работе принимали ближайшее участие советские военные специалисты.

   С. 71. Ман-шью... – Здесь: «да здравствует», «да славится в веках» (искаж. кит.).

   С. 72. ...великого Суна – Т. е. китайского революционного деятеля и основателя Гоминдана Сунь Ятсена (1866-1925).

   С. 72. ...цзяня – Цзяна, военачальника.

   С. 76. ...ангодзюна – Здесь: военного штаба.

   С. 84. ...Чжан Цзо-Лин – Чжан Цзолинь (1875-1928), китайский политический и военный деятель, военный диктатор Маньчжурии, с 1926 г. генералиссимус Китая; был разбит Чан Кайши, оставил Пекин и 4 июня 1928 г. получил смертельное ранение при взрыве поезда, организованном офицерами японской Квантунской армии.

   С. 84. ...зиновьевское письмо – Письмо от имени председателя исполкома Коминтерна Г. Е. Зиновьева (1883-1926), в котором британским коммунистам предлагалось активизировать подрывную деятельность. Было опубликовано британской прессой за несколько дней до выборов 1924 г. и падения первого в Англии правительства лейбористов. Современные историки считают документ фальшивкой, изготовленной в белоэмигрантских кругах.

М. Ф.