Текст книги "Фантазеры"

Автор книги: Николай Носов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Рисунки Г. Валька, И. Семенова

МИШКИНА КАША

Один раз, когда я жил с мамой на даче, ко мне в гости приехал Мишка. Я так обрадовался, что и сказать нельзя! Я очень по Мишке соскучился. Мама тоже была рада его приезду.

– Это очень хорошо, что ты приехал, – сказала она. – Вам вдвоем здесь веселей будет. Мне, кстати, завтра надо в город поехать. Я, может быть, задержусь. Проживете тут без меня два дня?

– Конечно, проживем, – говорю я. – Мы не маленькие!

– Только вам тут придется самим обед готовить. Сумеете?

– Сумеем, – говорит Мишка. – Чего там не суметь!

– Ну, сварите суп и кашу. Кашу ведь просто варить.

– Сварим и кашу. Чего там ее варить! – говорит Мишка. Я говорю:

– Ты смотри, Мишка, а вдруг не сумеем! Ты ведь не варил раньше.

– Не беспокойся! Я видел, как мама варит. Сыт будешь, не помрешь с голоду. Я такую кашу сварю, что пальцы оближешь!

Наутро мама оставила нам хлеба на два дня, варенья, чтобы мы чай пили, показала, где какие продукты лежат, объяснила, как варить суп и кашу, сколько крупы положить, сколько чего. Мы все слушали, только я ничего не запомнил. «Зачем, – думаю, – раз Мишка знает».

Потом мама уехала, а мы с Мишкой решили пойти на реку рыбу ловить. Наладили удочки, накопали червей.

– Постой, – говорю я. – А обед кто будет варить, если мы на реку уйдем?

– Чего там варить! – говорит Мишка. – Одна возня! Съедим весь хлеб, а на ужин сварим кашу. Кашу можно без хлеба есть.

Нарезали мы хлеба, намазали его вареньем и пошли на реку. Сначала выкупались, потом разлеглись на песке. Греемся на солнышке и хлеб с вареньем жуем. Потом стали рыбу ловить. Только рыба плохо клевала: поймали всего с десяток пескариков. Целый день мы на реке проболтались. К вечеру вернулись домой. Голодные!

– Ну, Мишка, – говорю, – ты специалист. Что варить будем? Только такое, чтоб побыстрей. Есть очень хочется.

– Давай кашу, – говорит Мишка. – Кашу проще всего.

– Ну что ж, кашу так кашу.

Растопили плиту. Мишка насыпал в кастрюлю крупы. Я говорю:

– Сыпь побольше. Есть очень хочется!

Он насыпал полную кастрюлю и воды налил доверху.

– Не много ли воды? – спрашиваю. – Размазня получится.

– Ничего, мама всегда так делает. Ты только за печкой смотри, а я уж сварю, будь спокоен.

Ну, я за печкой смотрю, дрова подкладываю, а Мишка кашу варит, то есть не варит, а сидит да на кастрюлю смотрит, она сама варится.

Скоро стемнело, мы зажгли лампу. Сидим и ждем, когда каша сварится. Вдруг смотрю: крышка на кастрюле приподнялась, и из-под нее каша лезет.

– Мишка, – говорю, – что это? Почему каша лезет?

– Куда?

– Шут ее знает куда! Из кастрюли лезет!

Мишка схватил ложку и стал кашу обратно в кастрюлю впихивать. Мял ее, мял, а она будто пухнет

в кастрюле, так и вываливается наружу.

– Не знаю, – говорит Мишка, – с чего это она вылезать вздумала. Может быть, готова уже?

Я взял ложку, попробовал: крупа совсем твердая.

– Мишка, – говорю, – куда же вода девалась? Совсем сухая крупа!

– Не знаю, – говорит. – Я много воды налил. Может быть, дырка в кастрюле?

Стали мы кастрюлю осматривать: никакой дырки нет.

– Наверно, испарилась, – говорит Мишка. – Надо еще подлить.

Он переложил лишнюю крупу из кастрюли в тарелку и подлил в кастрюлю воды. Стали варить дальше. Варили, варили – смотрим, опять каша наружу лезет.

– Ах, чтоб тебя! – говорит Мишка. – Куда же ты лезешь?

Схватил ложку, опять стал лишнюю крупу откладывать. Отложил и снова бух туда кружку воды.

– Вот видишь, – говорит, – ты думал, что воды много, а ее еще подливать приходится.

Варим дальше. Что за комедия! Опять вылезает каша.

Я говорю:

– Ты, наверно, много крупы положил. Она разбухает, и ей тесно в кастрюле становится.

– Да, – говорит Мишка, – кажется, я немного много крупы переложил. Это все ты виноват: «Клади, говорит, побольше. Есть хочется!»

– А откуда я знаю, сколько надо класть? Ты ведь говорил, что умеешь варить.

– Ну и сварю, не мешай только.

– Пожалуйста, не буду тебе мешать.

Отошел я в сторонку, а Мишка варит, то есть не варит, а только и делает, что лишнюю крупу в тарелки перекладывает. Весь стол уставил тарелками, как в ресторане, и все время воды подливает. Я не вытерпел и говорю:

– Ты что-то не так делаешь. Так ведь до утра можно варить!

– А что ты думаешь, в хорошем ресторане всегда обед с вечера варят, чтоб наутро поспел.

– Так то, – говорю, – в ресторане! Им спешить некуда, у них еды много всякой.

– А нам-то куда спешить?

– Нам надо поесть да спать ложиться. Смотри, скоро двенадцать часов.

– Успеешь, – говорит, – выспаться.

И снова бух в кастрюлю кружку воды. Тут я понял, в чем дело.

– Ты, – говорю, – все время холодную воду льешь, как же она может свариться.

– А как, по-твоему, без воды, что ли, варить?

– Выложить, – говорю, – половину крупы и налить воды сразу побольше, и пусть себе варится.

Взял я у него кастрюлю, вытряхнул из нее половину крупы.

– Наливай, – говорю, – теперь воды доверху.

Мишка взял кружку, полез в ведро.

– Нету, – говорит, – воды. Вся вышла.

– Что же мы делать будем? Как за водой идти, темнота какая! – говорю. – И колодца не увидишь.

– Чепуха! Сейчас принесу. Он взял спички, привязал к ведру веревку и пошел к колодцу. Через минуту возвращается.

– А вода где? – спрашиваю.

– Вода… там, в колодце.

– Сам знаю, что в колодце. Где ведро с водой?

– И ведро, – говорит, – в колодце.

– Как – в колодце?

– Так, в колодце.

– Упустил?

– Упустил.

– Ах ты, – говорю, – размазня! Ты что ж, нас уморить голодом хочешь? Чем теперь воды достать?

– Чайником можно.

Я взял чайник и говорю:

– Давай веревку.

– А ее нет, веревки.

– Где же она?

– Там.

– Где – там?

– Ну… в колодце.

– Так ты, значит, с веревкой ведро упустил?

– Ну да.

Стали мы другую веревку искать. Нет нигде.

– Ничего, – говорит Мишка, – сейчас пойду попрошу у соседей.

– С ума, – говорю, – сошел! Ты посмотри на часы: соседи спят давно.

Тут, как нарочно, обоим нам пить захотелось; кажется, сто рублей за кружку воды отдал бы! Мишка говорит:

– Это всегда так бывает: когда нет воды, так еще больше пить хочется. Поэтому в пустыне всегда пить хочется, потому что там нет воды.

Я говорю:

– Ты не рассуждай, а ищи веревку.

– Где же ее искать? Я везде смотрел. Давай леску от удочки привяжем к чайнику.

– А леска выдержит?

– Может быть, выдержит.

– А если не выдержит?

– Ну, если не выдержит, то… оборвется…

– Это и без тебя известно.

Размотали мы удочку, привязали к чайнику леску и пошли к колодцу. Я опустил чайник в колодец и набрал воды. Леска натянулась, как струна, вот-вот лопнет.

– Не выдержит! – говорю. – Я чувствую.

– Может быть, если поднимать осторожно, то выдержит, – говорит Мишка.

Стал я поднимать потихоньку. Только приподнял над водой, плюх – и нет чайника.

– Не выдержала? – спрашивает Мишка.

– Конечно, не выдержала. Чем теперь доставать воду?

– Самоваром, – говорит Мишка.

– Нет, уж лучше самовар просто бросить в колодец, по крайней мере возиться не надо. Веревки-то нет.

– Ну, кастрюлей.

– Что у нас, – говорю, – по-твоему, кастрюльный магазин?

– Тогда стаканом.

– Это сколько придется возиться, пока стаканом воды наносишь!

– Что же делать? Надо ведь кашу доваривать. И пить до зарезу хочется.

– Давай, – говорю, – кружкой. Кружка все-таки больше стакана.

Пришли домой, привязали леску к кружке так, чтоб она не переворачивалась. Вернулись к колодцу. Вытащили по кружке воды, напились. Мишка говорит:

– Это всегда так бывает. Когда пить хочется, та к кажется, что целое море выпьешь, а когда станешь пить, так одну кружку выпьешь и больше уже не хочется, потому что люди от природы жадные…

Я говорю:

– Нечего тут на людей наговаривать! Тащи лучше кастрюлю с кашей сюда, мы прямо в нее воды натаскаем, чтоб не бегать двадцать раз с кружкой.

Мишка принес кастрюлю и поставил на край колодца. Я ее не заметил, зацепил локтем и чуть не столкнул в колодец.

– Ах ты, растяпа! – говорю. – Зачем мне кастрюлю под локоть сунул? Возьми ее в руки и держи крепче. И отойди от колодца подальше, а не то и каша полетит в колодец.

Мишка взял кастрюлю и отошел от колодца. Я натаскал воды.

Пришли мы домой. Каша у нас остыла, печь погасла. Растопили мы снова печь и опять принялись кашу варить. Наконец она у нас закипела, сделалась густая и стала пыхтеть: пых, пых!..

– О! – говорит Мишка. – Хорошая каша получилась, знатная!

Я взял ложку, попробовал:

– Тьфу! Что это за каша! Горькая, несоленая и воняет гарью.

Мишка тоже хотел попробовать, но тут же выплюнул.

– Нет, – говорит, – умирать буду, а такую кашу не стану есть!

– Такой каши наешься, и умереть можно! – говорю я.

– Что ж делать?

– Не знаю.

– Чудаки мы! – говорит Мишка. – У нас же пескари есть!

Я говорю:

– Некогда теперь уже с пескарями возиться! Скоро светать начнет.

– Так мы их варить не будем, а зажарим. Это ведь быстро – раз, и готово.

– Ну давай, – говорю, – если быстро. А если будет, как каша, то лучше не надо.

– В один момент, вот увидишь.

Мишка почистил пескарей и положил на сковородку. Сковородка нагрелась, пескари и прилипли к ней. Мишка стал отдирать пескарей от сковородки ножом, все бока ободрал им.

– Умник! – говорю. – Кто же рыбу без масла жарит!

Мишка взял бутылку с подсолнечным маслом. Налил масла на сковородку и сунул в печь прямо на горячие угли, чтоб поскорее зажарились. Масло зашипело, затрещало и вдруг вспыхнуло на сковородке пламенем. Мишка вытащил сковородку из печки – масло на ней пылает. Я хотел водой залить, а воды у нас во всем доме ни капли нет. Так оно и горело, пока все масло не выгорело. В комнате дым и смрад, а от пескарей одни угольки остались.

– Ну, – говорит Мишка, – что теперь жарить будем?

– Нет, – говорю я, – больше я тебе ничего жарить не дам. Мало того, что ты продукты испортишь, так ты еще пожар устроишь. Из-за тебя весь дом сгорит. Довольно!

– Что же делать? Есть-то ведь хочется!

Попробовали мы сырую крупу жевать – противно. Попробовали сырой лук – горько. Масло попробовали без хлеба есть – тошно. Нашли банку из-под варенья. Ну, мы ее вылизали и легли спать. Уже совсем поздно было.

Наутро проснулись голодные. Мишка сразу полез за крупой, чтоб варить кашу. Я как увидел, так меня даже в дрожь бросило.

– Не смей! – говорю. – Сейчас я пойду к хозяйке, тете Наташе, попрошу, чтобы она нам кашу сварила.

Мы пошли к тете Наташе, рассказали ей все, обещали, что мы с Мишкой все сорняки у нее на огороде выполем, только пусть она поможет нам кашу сварить. Тетя Наташа сжалилась над нами: напоила нас молоком, дала пирогов с капустой, а потом усадила завтракать. Мы все ели и ели, так что тети Наташин Вовка на нас удивлялся, какие мы голодные были.

Наконец мы наелись, попросили у тети Наташи веревку и пошли доставать из колодца ведро и чайник. Много мы провозились и, если бы Мишка не придумал якорек из проволоки сделать, так бы ничего и не достали. А якорьком, как крючком, подцепили и ведро и чайник. Ничего не пропало – все вытащили. А потом мы с Мишкой и Вовкой сорняки на огороде пололи.

Мишка говорил:

– Сорняки – это чепуха! Совсем нетрудное дело. Гораздо легче, чем кашу варить!

ДРУЖОК

Замечательно нам с Мишкой жилось на даче! Вот где было раздолье! Делай что хочешь, иди куда хочешь. Можешь в лес за грибами ходить или за ягодами или купаться в реке, а не хочешь купаться – так лови рыбу, и никто тебе слова не скажет. Когда у мамы кончился отпуск и нужно было собираться обратно в город, мы даже загрустили с Мишкой. Тетя Наташа заметила, что мы оба ходим как в воду опущенные, и стала уговаривать маму, чтоб мы с Мишкой остались еще пожить. Мама согласилась и договорилась с тетей Наташей, чтоб она нас кормила и всякое такое, а сама уехала.

Мы с Мишкой остались у тети Наташи. А у тети Наташи была собака Дианка. И вот как раз в тот день, когда мама уехала, Дианка вдруг ощенилась: шестерых щенков принесла. Пятеро черных с рыжими пятнами и один – совсем рыжий, только одно ухо у него было черное. Тетя Наташа увидела щенков и говорит:

– Чистое наказанье с этой Дианкой! Каждое лето она щенков приносит! Что с ними делать, не знаю. Придется их утопить.

Мы с Мишкой говорим:

– Зачем топить? Они ведь тоже хотят жить. Лучше отдать соседям.

– Да соседи не хотят брать, у них своих собак полно, – сказала тетя Наташа. – А мне ведь тоже не надо столько собак.

Мы с Мишкой стали просить:

– Тетечка, не надо их топить! Пусть они подрастут немножечко, а потом мы сами их кому-нибудь отдадим.

Тетя Наташа согласилась, и щеночки остались. Скоро они подросли, стали бегать по двору и лаять:

«Тяф! Тяф!» – совсем как настоящие псы. Мы с Мишкой по целым дням играли с ними.

Тетя Наташа несколько раз напоминала нам, чтоб мы раздали щенков, но нам было жалко Дианку. Ведь она станет скучать по своим детям, думали мы.

– Зря я вам поверила, – сказала тетя Наташа. – Теперь я вижу, что все щенки останутся у меня. Что я буду делать с такой оравой собак? На них одного корму сколько надо!

Пришлось нам с Мишкой браться за дело. Ну и помучились же мы! Никто не хотел брать щенков. Несколько дней подряд мы таскали их по всему поселку и насилу пристроили трех щенков. Еще двоих мы отнесли в соседнюю деревню. У нас остался один щенок, тот, который был рыжий с черным ухом. Нам он больше всех нравился. У него была такая милая морда и очень красивые глаза, такие большие, будто он все время чему-нибудь удивлялся. Мишка никак не хотел расставаться с этим щенком и написал своей маме такое письмо:

«Милая мамочка! Разреши мне держать щеночка маленького. Он очень красивый, весь рыжий, а ухо черное, и я его очень люблю. А я тебя всегда буду слушаться, и буду хорошо учиться, и щеночка буду учить, чтоб из него выросла хорошая, большая собака».

Мы назвали щеночка Дружком. Мишка говорил, что купит книжку о том, как дрессировать собак, и будет учить Дружка по книжке.

Прошло несколько дней, а от Мишкиной мамы так и не пришло ответа. То есть пришло письмо, но в нем совсем ничего про Дружка не было. Мишкина мама писала, чтобы мы приезжали домой, потому что она беспокоится, как мы тут живем одни.

Мы с Мишкой в тот же день решили ехать, и он сказал, что повезет Дружка без разрешения, потому что он ведь не виноват, раз письмо не дошло.

– Как же вы повезете своего щенка? – спросила тетя Наташа. – Ведь в поезде не разрешают возить собак. Увидит проводник и оштрафует.

– Ничего, – говорит Мишка, – мы его в чемодан спрячем, никто и не увидит.

Мы переложили из Мишкиного чемодана все вещи ко мне в рюкзак, просверлили в чемодане дырки гвоздем, чтоб Дружок в нем не задохнулся, положили туда краюшку хлеба и кусок жареной курицы на случай, если Дружок проголодается, а Дружка посадили в чемодан и пошли с тетей Наташей на станцию.

Всю дорогу Дружок сидел в чемодане молча, и мы были уверены, что довезем его благополучно. На станции тетя Наташа пошла взять нам билеты, а мы решили посмотреть, что делает Дружок. Мишка открыл чемодан. Дружок спокойно лежал на дне и, задрав голову кверху, жмурил глаза от света.

– Молодец Дружок! – радовался Мишка. – Это такой умный пес!.. Понимает, что мы его везем тайком.

Мы погладили Дружка и закрыли чемодан. Скоро подошел поезд. Тетя Наташа посадила нас в вагон, и мы попрощались с ней. В вагоне мы выбрали для себя укромное местечко. Одна лавочка была совсем свободна, а напротив сидела старушка и дремала. Больше никого не было. Мишка сунул чемодан под лавку. Поезд тронулся, и мы поехали.

***

Сначала все шло хорошо, но на следующей станции стали садиться новые пассажиры. К нам подбежала какая-то длинноногая девчонка с косичками и затрещала как сорока:

– Тетя Надя! Дядя Федя! Идите сюда! Скорее, скорее, здесь места есть!

Тетя Надя и дядя Федя пробрались к нашей лавочке.

– Сюда, сюда! – трещала девчонка. – Садитесь! Я вот здесь сяду с тетей Надечкой, а дядечка Федечка пусть сядет рядом с мальчиками.

– Не шуми так, Леночка, – сказала тетя Надя. И они вместе сели напротив нас, рядом со старушкой, а дядя Федя сунул свой чемодан под лавку и сел рядом с нами.

– Ой, как хорошо! – захлопала в ладоши Леночка. – С одной стороны три дяденьки сидят, а с другой – три тетеньки.

Мы с Мишкой отвернулись и стали смотреть в окно. Сначала все было тихо, только колеса постукивали. Потом под лавкой послышался шорох и начало что-то скрестись, словно мышь.

– Это Дружок! – зашептал Мишка. – А что, если проводник придет?

– Ничего, может быть, он и не услышит.

– А если Дружок лаять начнет?

Дружок потихоньку скребся, будто хотел проскрести в чемодане дырку.

– Ай, мамочка, мышь! – завизжала эта егоза Леночка и стала поджимать под себя ноги.

– Что ты выдумываешь! – сказала тетя Надя. – Откуда тут мышь?

– А вот послушай! Послушай!

Тут Мишка изо всех сил стал кашлять и толкать чемодан ногой. Дружок на минуту успокоился, потом потихоньку заскулил. Все удивленно переглянулись, а Мишка поскорей стал тереть по стеклу пальцем так, чтоб стекло визжало. Дядя Федя посмотрел на Мишку строго и сказал:

– Мальчик, перестань! Это на нервы действует.

В это время сзади кто-то заиграл на гармошке, и Дружка не стало слышно. Мы обрадовались. Но гармошка скоро утихла.

– Давай будем песни петь! – шепчет Мишка,

– Неудобно, – говорю я.

– Ну, давай громко стихи читать.

– Ну, давай. Начинай.

Из-под лавки раздался писк. Мишка закашлял и поскорее начал стихи:

Травка зеленеет, солнышко блестит,

Ласточка с весною в сени к нам летит.

В вагоне раздался смех. Кто-то сказал:

– На дворе скоро осень, а у нас тут весна начинается!

Леночка стала хихикать и говорить:

– Какие мальчишки смешные! То скребутся, как мыши, то по стеклу пальцами скрипят, то стихи читают.

Но Мишка ни на кого не обращал внимания. Когда это стихотворение кончилось, он начал другое и отбивал такт ногами:

Как мой садик свеж и зелен!

Распустилась в нем сирень.

От черемухи душистой

И от лип кудрявых тень.

– Ну, вот и лето пришло: сирень, видите ли, распустилась! – шутили пассажиры.

А у Мишки без всякого предупреждения грянула зима:

Зима!.. Крестьянин, торжествуя,

На дровнях обновляет путь;

Его лошадка, снег почуя,

Плетется рысью как-нибудь…

А потом почему-то все пошло шиворот-навыворот и после зимы наступила вдруг осень:

Скучная картина!

Тучи без конца.

Дождик так и льется,

Лужи у крыльца.

Тут Дружок жалобно завыл в чемодане, и Мишка закричал что было силы:

Что ты рано в гости,

Осень, к нам пришла?

Еще просит сердце

Света и тепла!

Старушка, которая дремала напротив, проснулась, закивала головой и говорит:

– Верно, деточка, верно! Рано осень к нам пришла. Еще ребятишкам погулять хочется, погреться на солнышке, а тут осень! Ты, миленький, хорошо стишки говоришь, хорошо!

И она принялась гладить Мишку по голове. Мишка незаметно толкнул меня под лавкой ногой, чтоб я продолжал чтение, а у меня, как нарочно, все стихи выскочили из головы, только одна песня вертелась. Недолго раздумывая я гаркнул что было силы на манер стихов:

Ах вы сени, мои сени!

Сени новые мои!

Сени новые, кленовые, решетчатые!

Дядя Федя поморщился:

– Вот наказание! Еще один исполнитель нашелся!

А Леночка надула губки и говорит:

– Фи! Нашел что читать! Какие-то сени!

А я отбарабанил эту песню два раза подряди принялся за другую:

Сижу за решеткой, в темнице сырой,

Вскормленный в неволе орел молодой…

– Вот бы тебя засадить куда-нибудь, чтоб ты не портил людям нервы! – проворчал дядя Федя.

– Ты не волнуйся, – говорила ему тетя Надя. – Ребята стишки повторяют, что тут такого!

Но дядя Федя все-таки волновался и тер рукой лоб, будто у него голова болела. Я замолчал, но тут Мишка пришел на помощь и стал читать с выражением:

Тиха украинская ночь.

Прозрачно небо, звезды блещут…

– О! – засмеялись в вагоне. – На Украину попал! Куда-то еще залетит?

На остановке вошли новые пассажиры.

– Ого, да тут стихи читают! Весело будет ехать.

А Мишка уже путешествовал по Кавказу:

Кавказ подо мною, один в вышине

Стою над снегами у края стремнины…

Так он объехал чуть ли не весь свет и попал даже на Север. Там он охрип и снова стал толкать меня под лавкой ногой. Я никак не мог припомнить, какие еще бывают стихи, и опять принялся за песню:

Всю-то я вселенную проехал.

Нигде я милой не нашел…

Леночка засмеялась:

– А этот все какие-то песни читает!

– А я виноват, что Мишка все стихи перечитал? – сказал я и принялся за новую песню:

Голова ль ты моя удалая,

Долго ль буду тебя я носить?

– Нет, братец, – проворчал дядя Федя, – если будешь так донимать всех своими стихами, то не сносить тебе головы!

Он опять принялся тереть рукой лоб, потом взял из-под лавки чемодан и вышел на площадку.

Поезд подходил к городу. Пассажиры зашумели, стали брать свои вещи и толпиться у выхода. Мы тоже схватили чемодан и рюкзак и стали пролезать на площадку. Поезд остановился. Мы вылезли из вагона и пошли домой. В чемодане было тихо.

– Смотри, – сказал Мишка, – когда не надо, так он молчит, а когда надо было молчать, он всю дорогу скулил.

– Надо посмотреть – может, он там задохнулся? – говорю я.

Мишка поставил чемодан на землю, открыл его… и мы остолбенели: Дружка в чемодане не было! Вместо него лежали какие-то книжки, тетради, полотенце, мыло, очки в роговой оправе, вязальные спицы.

– Что это? – говорит Мишка. – Куда же Дружок делся?

Тут я понял, в чем дело.

– Стой! – говорю. – Да это ведь не наш чемодан! Мишка посмотрел и говорит:

– Верно! В нашем чемодане были дырки просверлены, и потом, наш был коричневый, а этот рыжий какой-то. Ах я разиня! Схватил чужой чемодан!

– Бежим скорей обратно, может быть, наш чемодан так и стоит под лавкой, – сказал я.

Прибежали мы на вокзал. Поезд еще не ушел. А мы забыли, в каком вагоне ехали. Стали бегать по всем вагонам и заглядывать под лавки. Обыскали весь поезд. Я говорю:

– Наверно, его забрал кто-нибудь.

– Давай еще раз пройдем по вагонам, – говорит Мишка.

Мы еще раз обыскали все вагоны. Ничего не нашли. Стоим с чужим чемоданом и не знаем, что делать. Тут пришел проводник и прогнал нас.

– Нечего, – говорит, – по вагонам шнырять!

Пошли мы домой. Я зашел к Мишке, чтобы выгрузить из рюкзака его вещи. Мишкина мама увидела, что он чуть не плачет, и спрашивает:

– Что с тобой?

– Дружок пропал!

– Какой дружок?

– Ну, щенок. Не получала письма разве?

– Нет, не получала.

– Ну вот! А я писал.

Мишка стал рассказывать, какой хороший был Дружок, как мы его везли и как он потерялся. Под конец Мишка расплакался, а я ушел домой и не знаю, что было дальше.

***