Текст книги "Люди-феномены"
Автор книги: Николай Непомнящий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Лишь недавний прогресс в этой области позволил несчастным детям, таким, как Давид Лопес и Алиса, надеяться на счастливое будущее.
«Человек-слон»
«Вставай!» – закричал устроитель аттракциона. И вот в темном «В углу комнаты зашевелилось то, что раньше казалось грудой грязных тряпок. Медленно, как привидение, стала подниматься мало напоминавшая человека фигура, понемногу стягивая с себя красную простыню. В комнате распространился запах гнилых фруктов. Наконец Джозеф Кари Меррик встал. В полумраке старой лавки, где когда-то вел свою торговлю зеленщик, он отбрасывал странную тень; его фигура казалась ужасной карикатурой на человеческое существо из какого-то ночного кошмара. Как у всех людей, у него имелись и руки и ноги. Но его голова, лицо и одна рука были столь причудливо деформированы, что он скорее казался каким-то диким зверем с огромным, болтающимся хоботом-носом. Таким был «человек-слон», несчастный уродец Джозеф Меррик, второй номер аттракциона, проводящегося в лавке дома номер 123 по Уайтчапел-роуд в Лондоне. Снаружи палатки, напротив знаменитого лондонского госпиталя, грубо намалеванная табличка возвещала о самом необычном феномене викторианской Англии. Уродство Меррика привлекало столько народу, что устроитель аттракциона без труда собирал с каждого желающего на него посмотреть по два пенни. «Человек-слон» приносил большие доходы.
В 1884 году молодой л честолюбивый хирург из лондонского госпиталя однажды перешел улицу, чтобы разглядеть табличку, болтавшуюся на окне и еще издалека привлекшую его внимание. Фредерик Тревес, который некоторое время спустя стал сэром Фредериком, так описывает свое первое впечатление от этой «афиши»: «Это было очень грубое изображение какого-то жуткого существа, каких можно увидеть только в кошмарном сне. Оно имело фигуру человека с чертами слона. Превращение не зашло чересчур далеко. Все-таки существо было больше человеком, чем зверем. И именно то, что это был человек, и казалось самой его отталкивающей чертой.
Не возникало ни малейшего сострадания, которое вызывают другие убогие и калечные люди, не было там и намеренного гротеска, а одно голое указание на человека, которого превратили в животное. Какая-то зелень внизу плаката изображала джунгли и, видимо, должна была внушить мысль, что именно там, среди этих сорняков, и проходила жизнь этого странного существа».
Зайдя в палатку, Тревес впервые встретился с «человеком-слоном». Страдалец Меррик, в то время 21 года от роду, стоял голый по пояс, босой, в одних красных панталонах на несколько размеров больше, чем ему было нужно. Какое-то заболевание бедра сделало его хромым, и из-за этого он мог поворачиваться только при помощи палки. Кости его головы разрослись настолько, что по ширине она была равна туловищу, один глаз практически исчез, а вторая опухоль так скривила ему рот, что он напоминал раструб. Тревес описывает его лицо совершенно бесстрастно и жестко, как некоего туземного идола. Обе ступни и одна рука тоже опухли, искривились и были мало пригодны для какой-либо работы, скорее напоминая весла, с атрофированными, распухшими пальцами. И напротив, вторая рука была правильной формы с мягкой кожей и деликатной, чувствительной кистью.
Когда Тревес увидел столь редкостного урода, он зашатался от представшего его глазам зрелища: «Мясистый отросток свисал у него со лба наподобие хобота слона. Губчатый нарост покрывал шею. Волосяного покрова совершенно не было. На лбу один глаз. Над верхней челюстью нависал, выпячиваясь, костный нарост. Нос отсутствовал. По всему телу складками свисала сморщенная кожа. Правая рука напоминала плавник. Из-за опухлости ступней он не мог ходить, разве что еле передвигаться, – 1раркая ногами. Вдобавок ко всему его уронили, когда он был грудным младенцем, поэтому позвоночник его искривился». А один из коллег Тревеса впоследствии говорил о Меррике так: «У бедняги были изуродованы туловище, лицо, голова и конечности. Его кожа была жирной и свисала, как у слона, складками на бока».
О раннем периоде жизни Меррика, который тогда казался не чем иным, как участником ужасного аттракциона, пользующегося большим спросом в Лондоне, известно мало. Однако, согласно его свидетельству о рождении, он появился на свет 5 августа 1862 года в семье Джозефа Рокли Меррика и Мери Джейн Меррик, в доме номер 50 по улице Ли в Лестере. Его мать была инвалидом, и жилищем им служил простой сарай, а вскоре после рождения Джозеф Меррик оказался в приюте. Насколько помнил он сам, его всегда выставляли напоказ как диковинку, и он переходил из рук одного содержателя аттракциона к другому. Он умел говорить, но из-за ужасных деформаций лица мало кто мог разобрать его слова. Единственная доля, которая была уготована Меррику, – это стать чудищем на какой-нибудь ярмарке, служить предметом насмешек толпы, вызывать отвращение или зловещие толки. Он всегда был в окружении зевак, которые хохотали, разглядывая его несчастное тело. И конечно, он не имел понятия о нормальной жизни. Известно, что Меррик уже тогда умел читать, но единственными книгами, которые к нему попадали, стали Библия и дешевые романы. Его ум был развит по-детски, и об окружающем мире он практически ничего не знал... Его представление о радостях и удовольствиях было связано с тихим одиночеством в запертой комнате.
После долгих уговоров Тревесу удалось на время взять «человека-слона» у его попечителя. Устроитель аттракциона Том Норман согласился на то, чтобы хирург осмотрел его подопечного. Через сутки полиция закрыла аттракцион на Уайтчапел-роуд, а Меррик и Норман скрылись. Меррик бежал на континент и поменял множество хозяев. Но в европейских странах демонстрацию «человека-слона» повсеместно запрещали, считая, что это зрелище слишком отвратительно для глаз граждан. Наконец несчастный оказался в Брюсселе. Его последний хозяин отнял у него все сбережения, выдал билет на поезд до Лондона и заявил, что больше не собирается о нем заботиться. Меррик остался один, без денег, никому не нужный. Странный, робкий человек, он закрывал лицо большой шапкой, чтобы избежать расспросов и чрезмерного любопытства.
Тревес так описывает возвращение Меррика домой: «Можно представить себе это странствие. Меррик был в своей экзотической уличной одежде. Толпа загнала его, хромающего, на пристань. Там все пытались забежать вперед, чтобы поглазеть на него. Распахивали края плаща, чтобы рассмотреть его тело. Он пытался скрыться в поезде или в каком-то темном углу на корабле, но нигде не мог избавиться от множества любопытных глаз и шепотка страха и отвращения. В кошельке у него оставалось несколько пенни, и не на что было ни есть, ни пить. Даже обезумевшая от страха собака с кличкой на ошейнике вызвала бы у людей большую симпатию. Каким-то образом ему удалось добраться до станции «Ливерпуль-стрит» в Лондоне, где его, истощенного и перепуганного, нашла в самом темном углу полиция. В руке он сжимал свое единственное имущество – визитную карточку Фредерика Тревеса. Хирурга вызвали, и он провел существо, которое немедленно узнал, сквозь толпу зевак до такси и привез в лондонский госпиталь. Здесь появилась надежда обеспечить Меррику временное убежище, несмотря на строгие правила, запрещавшие держать в госпитале пациентов с хроническими, неизлечимыми болезнями. Тревесу удалось убедить администрацию госпиталя, что в данном случае надо сделать исключение. Так началась вторая жизнь «человека-слона». Специальный комитет отправил письмо в редакцию газеты «Тайме» с просьбой о сборе пожертвований. За неделю набралось достаточно денег, чтобы обеспечить Меррика средствами до конца жизни. Его поселили в тихой, изолированной комнате. Здесь Тревес смог приступить к трудной и долгой работе по реабилитации своего пациента. Мало-помалу он научился понимать речь Меррика. И тут сделал одно открытие, которое лишь усугубило трагизм всей этой истории. В большинстве случаев такого крайнего физического уродства, считал Тревес, люди отличаются умственной недоразвитостью и слабым пониманием происходящего, что помогает им пережить с наименьшими потерями свою беду и все, что из этого следует. Но Меррику повезло – или не повезло? – и его ум оказался весьма развит; он вполне понимал, насколько отличается от других людей, и остро переживал дефицит человеческой любви. Тревес писал: «Те, кто интересуются эволюцией личности, должны представить себе, какое влияние могла оказать грубая жизнь на человека чувствительного и умного. Было бы логично, если бы он превратился в злобного мизантропа, ненавидящего всех людей, или, наоборот, в деградировавшего с отчаяния идиота. Однако с Мерриком ничего подобного не случилось. Он прошел сквозь огонь и остался целым. Его тяжелая жизнь только прибавила душе благородства. Он оказался существом нежным, тонким и достойным любви, свободным от какой-либо формы циничного восприятия жизни или отвращения к ней. У него не было обиды ни на кого. Никогда я не слышал, чтобы он жаловался на свою загубленную жизнь или неприязненно вспоминал обращение с собой бесчувственных устроителей аттракционов. Его благодарность по отношению к тем, с кем он встречался, была необычайно трогательной в своей искренности и выразительна своей детской простотой».
С помощью Тревеса состояние Меррика улучшалось. Однако успокоиться он не мог, так как знал, что его пребывание в лондонском госпитале не будет вечно. «Когда меня переведут? – спрашивал он Тревеса. – И куда?» Он трогательно упрашивал отправить его куда-нибудь на маяк или в приют для слепых, где он по крайней мере был бы свободен от насмешек над своей внешностью. Мало-помалу здоровье Меррика улучшалось. «Я с каждым часом становлюсь все более и более счастлив», – говорил он Тревесу, и его выздоровление дало возможность талантливому хирургу провести еще один эксперимент.
Тревес уговорил свою молодую знакомую нанести визит Меррику и какое-то время побеседовать с ним. Когда девушка вошла в комнату несчастного, то улыбнулась и протянула ему руку. Меррик склонил свою огромную голову на грудь и разрыдался. Но это не были слезы печали. Ведь ему было всего 23 года, и в нем была сильно развита нежность ко всему прекрасному. И в первый раз в его жизни красивая женщина ему улыбнулась и даже протянула руку.
Это переживание ознаменовало поворотный момент в жизни Меррика. Слава о нем распространилась далеко за стенами госпиталя, и многие выказали большое желание познакомиться со знаменитым «человеком-слоном». Им разрешали посещать его, лишь когда они вели себя как гости, а не искатели сенсаций. Вскоре комнату Меррика уже украшало множество фотографий представителей высшего слоя викторианского общества, которые приходили его навестить. Но главная радость в его жизни была еще впереди...
Однажды он был удостоен визита такой знатной персоны, как сама принцесса Уэльская (в будущем королева Александра). Она пришла специально, чтобы попить с Мерриком чаю. И это посещение стало лишь первым из многих проявлений ее милосердия, которые Тревес впоследствии так описывал в своих рассказах о жизни «человека-слона»: «Каждый год принцесса присылала ему поздравления к Рождеству, написанные ее собственной рукой. Один раз она прислала свою фотографию с подписью. Меррик очень разволновался и отнесся к этой фотографии как к святыне. Он долго не давал мне на нее поглядеть. Рыдал над ней, а после того как фотокарточку вставили в рамку, повесил на стену, будто икону. Затем Меррик сказал, что должен написать ее королевскому высочеству и поблагодарить за такую милость. И сделал это с большим изяществом, хотя раньше никогда не писал писем просто потому, что их некому было посылать. Я позволил отослать это письмо при условии, что оно не будет нигде напечатано. Оно начиналось «Моя дорогая принцесса» и заканчивалось словами «Искренне Ваш». Не будучи слишком грамотно написанным, это письмо выразило его чувства с искусностью, которой может позавидовать любой придворный».
Жизнь «человека-слона» налаживалась, и он стал чаще выходить за пределы госпиталя. Одна знаменитая актриса тех времен прислала ему приглашение в частную ложу театра Дрьюри Лейн. Меррик отправился туда в сопровождении свиты из медсестер. Как зачарованный глядел он на выступление группы мимов. Представление произвело на него огромное впечатление, хотя и несколько необычное Ему не приходило в голову, что увиденное не было частью реальной жизни. Много позже после этого визита он говорил о персонажах пьесы как о живых людях, как будто все происходившее на сцене случилось на самом деле. Однажды ему было разрешено посетить квартиру самого Тревеса, где каждая комната привела его в восхищение. Он раньше читал описания меблированных комнат, но никогда не бывал внутри настоящею дома. Затем ему посчастливилось пожить в уединенной хижине лесника и погулять на природе. И раньше, во время своего путешествия, он часто видел деревья и поля, но никогда еще не гулял по лесу и не сорвал ни одного цветка. Пребывание на природе стало для Меррика самой счастливой порой его жизни. В восторге он писал о своих переживаниях Тревесу, присылая маргаритки, одуванчики и лютики – самые простые цветы, которые были для него столь редкими и прекрасными. В своих письмах он рассказывал о разных птицах, о том, как вспугнул в поле зайца, как подружился со свирепым псом и наблюдал за форелью в ручье.
После нескольких недель, проведенных на природе, Меррик вернулся в госпиталь, счастливый оттого, что оказался дома с привычными ему вещами. Он все больше и больше ощущал себя нормальным человеком. Но его уродство прогрессировало. Отчет хирурга показывает, как ухудшалось состояние Меррика: «Костная масса и свисающие складки кожи постоянно росли. Увеличивались в размерах верхняя челюсть и ткани вокруг нее – так называемый хобот, так что все труднее и труднее стало понимать его речь. Однако самым серьезным было увеличение размеров головы. Она стала так тяжела, что он уже не мог держать ее поднятой. Он спал сидя, держась руками за лодыжки и положив голову на колени Когда же он пытался вытянуться на кровати, его тяжелая голова так откидывалась назад, что вызывала ощущение удушья». Однажды ночью в апреле 1890 года Джозеф Кери Меррик, «человек-слон», был найден мертвым в своей кровати. Он умер от отчаянного желания почувствовать себя как все. И отважился на страшный эксперимент – лег спать, вытянувшись спиной на кровати. Массивная голова свесилась со спинки, придавив нежное дыхательное горло, и один из самых ужасных в истории уродов испустил дух.
После смерти Меррика Тревесу пришлось заняться мучительной работой – он извлек из тела кости «человека-слона» и собрал их заново в жуткий скелет, который можно увидеть и сегодня. Надо сказать, что психологически это была очень тяжелая задача даже для хирурга высокой квалификации – ведь он успел привязаться к своему странному пациенту. Человеку, которого он когда-то описал как «самого отталкивающего представителя человеческого рода», Тревес посвятил такую эпитафию: «Как человеческое существо из плоти, Меррик был отвратительно уродлив, но его душа, если бы ее можно было увидеть, показалась бы нам принадлежащей человеку благородному и героическому, чистому и мягкому, с глазами, сияющими теплым огнем».
Много десятилетий спустя после смерти Меррика о нем был снят фильм. Его выход на экраны прибавил немало мучительных хлопот в жизни маленького Тони Альбаррана. Этот фильм дал повод юным насмешникам, которые и раньше называли его чудищем, теперь обращаться к нему с новой жестокой кличкой «мальчик-слон».
А сам Тони, которому было всего четыре года, глядя в зеркало, убеждался в своем сходстве с героем фильма; по трагической ошибке судьбы, он казался уменьшенной, детской копией того давнего викторианского страдальца. Черты его лица были искажены и изуродованы редкой болезнью, вызывающей опухоли по всему телу. Его лоб, правый глаз, подбородок, нос, рот и даже десны и зубы были поражены ужасными вздутиями, которые с трудом позволяли ему есть, спать, а иногда и дышать. Тревога семейства только росла, когда малыша Тони стали водить по специалистам его родного города Чикаго. Если бы речь шла только об операции на двух самых больших опухолях – на лбу и над правым глазом, то еще куда бы не шло, но врачи настаивали на том, что необходимо оперировать все лицо, а это было чрезвычайно опасно.
Отец Тони, Эктор Альбаррана, вспоминал позже: «Малыш подолгу торчал у зеркала, надеясь не увидеть более своих опухолей. Мы не могли разрешить ему играть с другими детьми, которые его только мучили. Я знал, что если не предпринять что-то в ближайшее время, то скоро болезнь поразит и мозг, и все его тело. Это было ужасно. Для нас жить с ним, каждую секунду видеть его таким, каким он был, было жестокой мукой. Я знал, что нет почти никакой надежды на то, что он заживет нормальной жизнью. И чувствовал, что предпринимать что-то нужно немедленно, пока опухоль не разрушила все лицо».
С каждым днем черты Тони искажались все сильнее и принимали самые ужасные формы под воздействием выпирающих из-под кожи опухолей. Иногда он кричал от боли, когда удушье становилось невыносимым. Его постепенно бросили все друзья и товарищи по играм, которые принялись досаждать ему своими насмешками.
Родители Тони вспоминают, как ужасно было видеть ухудшение его состояния. И по-прежнему ни один врач не соглашался избавить его от этой муки
Однако в первые дни 1982 года блеснул луч надежды, когда доктор Кеннет Салайер, выдающийся шотландский специалист по пластической хирургии Детского медицинского центра в Далласе (штат Техас), согласился осмотреть Тони. И, к величайшему облегчению его родителей, врач сказал, что возьмется за лечение мальчика. Наконец-то у малыша появится возможность нормальной жизни.
В целой серии тончайших операций доктор Салайер начал снимать слой за слоем пораженную ткань, которая придавала Тони сходство со слоном. Только в первую неделю января 1982 года мальчик провел шесть часов на операционном столе. Доктор Салайер согласился оперировать почти бесплатно.
Постепенно лицо Тони становилось все более гладким, его черты перестали так выдаваться. Однако у мальчика была такая опухоль, что сначала доктор мог убрать только ее часть. Пока шли операции, он разработал метод постепенных надрезов и удалений, сперва занявшись внешней частью лица Тони, а потом уже перейдя к ужасным опухолям, которые выросли у него во рту и изуродовали десны и язык до того, что ребенок практически не мог есть. К концу февраля, несмотря на легкое воспаление тканей, лицо Тони приобрело почти нормальный вид. Тревога семьи прошла, хотя, в соответствии с предположениями доктора Салайера, опухоли на лице мальчика начали опять расти и ему требовалось подвергнуться еще нескольким операциям в будущем, чтобы избавиться от них навсегда Между тем восторг маленького Тони отражался не только в зеркале, в которое он глядел теперь с гордостью, но и в словах его отца, уверявшего: «Мой сын уже не «ребенок-слон». Сейчас ему хорошо, хотя и потребуются другие операции. Он уже не боится и теперь упрашивает нас разрешить ему поиграть с другими детьми. Каждый раз, когда я вижу его новое лицо, то с трудом верю в нашу удачу Мой любимый малыш больше не урод. По крайней мере, у него есть возможность зажить нормальной жизнью».
После краткой, но полной боли, стыда и мучений жизни маленький Тони мог сказать: «Сейчас мне намного лучше. Мое лицо больше не болит по ночам, и я не выгляжу таким смешным.
Толстяки и живые скелеты
Сведения об обладателе титула самого тяжелого человека в мире противоречивы. Несмотря на то что древние много говорил о карликах и великанах, они редко упоминали об их весе, если только дело не касалось гиганта, наделенного исключительной силой. В действительности вес толстяков, выступавших в цирках и на карнавалах, несмотря на шумиху, поднятую вокруг них, редко превышал 225 килограммов. Их наряжали в свободные одежды, чтобы усилить впечатление от мускулатуры, и часто для контраста выставляли вместе с карликами.
В 1926 году в США у супругов Хугэс родился упитанный малыш весом 5 килограммов. Его назвали Робертом Эрлом. Все говорило о том, что мальчик был предназначен для больших дел. В возрасте 6 лет чудо-ребенок весил 90 килограммов, а четыре года спустя вес мальчика достигал 145 килограммов. По мере того как чадо Хугэсов росло, прибавлялись и лишние килограммы – до тех пор, пока его вес не утроился. Последний год своей жизни Роберт провел в бродячем цирке, где попросил снять с него мерки. Он весил 480 килограммов, а объем его талии достигал 3 метров и 15 сантиметров.
В июне 1958 года Хугэс слег, заболев корью. Хотя он был очень серьезно болен, в больнице штата Индиана, в городе Бремен, где его цирк давал представление, Роберта не смогли госпитализировать по той причине, что пациент не пролезал в дверь больницы. Сконструированная специально для него тележка была отвезена на территорию больницы, чтобы ему смогли оказать первую помощь. Все эти хлопоты не принесли положительных результатов. Корь прошла, но отказали почки. Роберт Эрл Хугэс умер 10 июля 1958 года. Для его гроба использовали ящик из-под пианино, который на особом грузовике был отвезен на кладбище. Гроб с покойником весил больше тонны. Хугэса опустили в могилу с помощью подъемного крана. При жизни Хугэс утверждал, что весит 675 килограммов; он завысил свой вес не только ради рекламы – просто подходящих весов долго не находилось. И это еще не рекорд!
Ф. Эдварде полагал, что рекорд самого тяжелого человека Америки принадлежит Джонни Али, прожившему короткую жизнь в небольшой общине в Карбоне (штат Северная Каролина). Он родился в 1853 году, рос щуплым ребенком, пока ему не исполнилось 10 лет. Затем у Джонни развился волчий аппетит, и он стал так быстро прибавлять в весе, что к 15 годам едва мог стоять на ногах и уже не проходил в дверь, чтобы выйти на улицу. В бедрах он был настолько широк, что взрослый человек едва мог обхватить его руками. Передвигался Джонни с трудом. Прогулка от огромного стула, на котором он восседал, до стола, стоявшего от него на расстоянии четыре с половиной метра, превращалась в настоящую 15-минутную экспедицию с участием многочисленных помощников. Дорога в оба конца была поистине тяжелым испытанием, полностью изматывавшим его. Он умер в 1887 году в возрасте 33 лет, и его собственный вес был косвенной причиной наступившей смерти.
Этот толстяк жил в доме, построенном на склоне холма, и поэтому гостиная, поднятая над землей на высоту двух с половиной метров, опиралась на толстые деревянные сваи. Однажды, когда он медленно проносил свои 513 килограммов, направляясь к двери гостиной, под ним проломилась половица и Джонни провалился по самые подмышки. Так он и болтался беспомощно, в то время как соседи неистово трудились, подводя по него блок, чтобы высвободить несчастного. Вдруг они заметили, что тяжелое дыхание Джонни оборвалось. Врачи, позднее взвесившие труп на весах, принадлежавших владельцу угольного рудника, пришли к заключению, что Джонни Али скончался от разрыва сердца, боясь упасть с высоты около двух метров на землю, на которую он не ступал в течение 19 лет.
Однако к настоящему времени рекорд Джонни Али оказался побит. Это удалось сделать Байтеру Симкусу, американцу, проживающему в штате Техас. Еще недавно он считался самым толстым человеком на свете – его вес составлял 1140 килограммов! Недавно ему сделали операцию, в результате чего он похудел на целую тонну...
А вот чемпионом худобы следует считать Клавдия Амброзия Сеуарта, больше известного как «живой скелет». Это был самый худой человек в мире – подлинный кощей! Он родился 10 апреля 1797 года во Франции.
Его родители были люди небогатые и коренастого сложения. Вначале все говорило о том, что сын унаследовал ту же комплекцию. В детстве Клавдий был нормальным мальчиком среднего роста. Однако по мере того как он рос, малыш не прибавлял в весе. То немногое «мясо», которое на нем было в детстве, казалось, куда-то исчезло. Уже в зрелом возрасте расстояние от его грудины до позвоночника составляло всего лишь 7 сантиметров! Где-то на два сантиметра меньше был объем его хилых бицепсов.
В 1825 году, когда Клавдию исполнилось 28 лет, он согласился на предложение выставлять себя напоказ в Лондоне. На обратном пути он сделал привал в Роуэне, где не менее 500 человек пришли на него поглазеть. Более подробный рассказ о демонстрации Сеуарта в Лондоне 9 августа 1825 года дает некий Хеон. Как пишет очевидец, он был «жутко поражен зрелищем необычайной худобы». Глаза очевидца пригвоздились к рукам Сеуарта, которые от запястья до плеча напоминали дудочку из слоновой кости – никаких признаков мышц! Голова Сеуарта – единственная часть тела, которая не усохла. Он понимал: такими показами не заработаешь на будущее, но прожил недолгую жизнь, так что не успел потратить честно заработанные демонстрацией своей аномалии деньги.
«Чудо без конечностей»
Пожилая медсестра взяла на руки новорожденного и разрыдалась над ним, прошептав: «Ох, бедняжка... Господь скоро приберет тебя и устроит лучше других».
Так Артур Макмуро Каванах услышал первое предсказание в своей жизни. Он родился 25 марта 1831 года в усадьбе Борис, располагавшейся на обширных землях родового поместья юга Ирландии, в графстве Карлов, владельцы которого на протяжении восьми веков считались наиболее уважаемыми гражданами страны. Его матерью была Харриет Маргарет Ле Поер Тренч, вторая жена Томаса Каванаха, члена парламента, потомка королей Лейнстера. Однако хотя все высшее общество с нетерпением ожидало появления малыша, рождение Артура мало кого порадовало. Теперь все полагали, что у наследника нет никаких надежд на жизнь, полную полагавшихся ему почестей и привилегий. Ему оставались только грустные слова медсестры. К счастью, ее пророчество оказалось ошибочным. Артур прожил 58 лет и стал одним из самых знаменитых представителей своего рода, блестящим наездником и охотником, а со временем и известным политиком. Он был одним из самых достойных людей XIX века, что весьма удивительно, если учитывать, что он родился без конечностей.
Там, где должны были находиться руки, были лишь две маленькие культи несколько сантиметров длиной. У него отсутствовали ноги. И, как говорят, в его облике оставались нормальными лишь глаза – темно-лазоревого цвета. И столь силен был в маленьком Артуре дух борьбы, что у него никогда не проявлялось даже признака того, что он испытывает комплекс собственной неполноценности.
Артур сам выучился «изящному письму», держа перо в зубах, развил в себе отточенный ум, погрузившись в академические исследования. Но одновременно с ранних лет он получал огромное удовольствие от другого занятия: стал одним из лучших ирландских наездников и редко когда пропускал многолюдные охоты. Его привязывали к специально изготовленному седлу, и, наклоняя плечи вперед, он мог держать вожжи между культями. Однажды ему довелось посмеяться над самой смертью, когда его лошадь бешено понесла во время прогулки по парку. Она мчалась так быстро, что Артур начал ослабевать в отчаянных попытках удержать ее вожжами, зажатыми в культях. Решившись на беспримерный по своей мужественности шаг, он направил животное на явно непреодолимое препятствие – большую кирпичную стену, ограждавшую поместье. Лошадь застыла на месте, седло слетело, и Артур упал на землю, ударившись головой. Через несколько часов его в бессознательном состоянии нашел один из членов семьи.
Артур научился прекрасно стрелять, используя для этого пистолет без предохранителя. Он клал оружие на одну культю и нажимал на курок другой. Стал Артур и умелым рыболовом. Искусно управляя яхтой, он мог рыбачить с лодки и даже сидя верхом на лошади. Во время одного из своих многочисленных путешествий по свету Артур даже погружался в воду за Полярным кругом. Он развил в себе недюжинные научные и художественные способности и со временем превратился в знатока искусств и талантливого живописца.
Когда юноше было всего 15 лет, он, продолжая свое образование, путешествовал по Африке и Ближнему Востоку. Впоследствии он объехал почти весь мир, не уступая своим самым знаменитым современникам, покрыв огромное расстояние как в седле, так и лежа на носилках, которые несли его слуги. Однажды во время плавания по Нилу он чуть не утонул. Когда его судно, наткнувшись на препятствие, зашаталось, Артура выбросило с палубы в воду. Шедший вслед за первым пароход мог вполне утопить его. Никто из экипажа не заметил, что случилось с хозяином, но один араб, стоявший на берегу, все видел и бросился ему на помощь. Когда он вытащил Артура на берег, тот, казалось, испустил дух, но после искусственного дыхания его удалось возвратить к жизни.
И вот спустя всего несколько месяцев после этого случая Артур вновь бросился в авантюру, на этот раз затеяв одно из самых своих эффектных путешествий. Вместе со своим наставником, преподобным Дэвидом Вудом, и старшим братом Томасом он отправился из Швеции в Индию верхом на лошадях. Они проехали через Финляндию и Россию, на пароходе по Волге добрались до Каспийского моря, откуда попали в Персию и, переплыв Персидский залив, оказались в Бомбее. Экспедиция длилась три года. Артуру пришлось испытать голод, невероятную смену климата, сводящий с ума жар пустынь и перенести различные болезни, которые не всякий нормальный человек, лишенный его мужества и упорства, сумел бы перенести.
В ноябре 1849 года Артур и его спутники познакомились с персидским шахом, чей дворец стал их временным пристанищем на то время, что Артур лечился от лихорадки. Однажды утром он проснулся и обнаружил, что за ним ухаживает старый чернокожий раб шаха, а все это время он пробыл в женской опочивальне!
В январе 1850 года Артур снова повстречался со смертью и вновь ее избежал. При переходе через ущелье Старой Дамы, на Персидском нагорье, его конь Джек споткнулся и налетел на мула, который шел чуть впереди и тащил на себе имущество экспедиции. Мул оступился и полетел в пропасть глубиной метров триста. Через год Артур прибы в Бомбей, где обучился новой забаве: охоте на тигров! Он выезжал на поиски своей добычи, располагаясь в паланкине на спине слона. Глубокое горе постигло отважного путешественника, когда в декабре 1851 года умер от туберкулеза его брат Томас. Имея всего 30 шиллингов в кармане, Артур был вынужден взяться за первую в своей жизни работу. Получая всего 400 фунтов в год, он служил в Ост-Индской компании конным разносчиком срочных сообщений. В основном Артур трудился в Аурумгабаде, в районе города Пуна, и провел там целый год, прежде чем вернулся в Ирландию, где узнал о смерти другого старшего брата, Чарлза.
