Текст книги "Тайна объекта «С-22»"

Автор книги: Николай Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Интересно… Но сейчас все это отходит на второй план.

– Что? Разве дело Гжельского прекращается?

– Вообще-то, нет, но разве пана майора не удивляет, что встреча назначена здесь на частной квартире, а не у меня в кабинете?

– Думаю, на это есть причины…

По правде, этот факт действительно сильно удивил пана Казимира, но он, как всегда, проявил сдержанность.

– Правильно думаете… Мы с вами, пан майор, старые комбатанты…

– Осмелюсь заметить, пан полковник никогда мне такого не говорил, а это значит…

– Да, да, да! – перебил Янушевский. – Обстановка резко сменилась. Больше, она значительно ухудшилась, и теперь у вас будет еще и другое задание. Пожалуй, более важное. На кресах нужно развернуть агентурную сеть. Причем тайно. Там, в случае войны, могут произойти любые неожиданности… Впрочем, вы все это знаете не хуже меня.

– А как с объектом?

– Там будет ваша главная база.

– Понятно… Значит, надо менять прикрытие?

– Некогда. Как были «литератором», так и останетесь.

– Ну если так, – усмехается пан Казимир, – то мне тогда придется поухаживать за пани Яновской. Это как раз и разъяснит все всем и сразу…

– Да хоть влюбляйтесь! – Янушевский нервно рассмеялся.

– Так, пошутили… – Пан Казимир помолчал. – Кто вместо Гжельского?

– Поручник Вукс. Он и инженер Брониславский ждут нас тут в библиотеке. Я решил, что нам удобнее обсудить все вместе.

– Как, и Брониславский здесь?

Майор прекрасно знал, что инженер днюет и ночует на объекте, и его появление в Варшаве сразу насторожило пана Казимира. Полковник Янушевский понял его и поспешил успокоить:

– Нет, нет, ничего такого. Брониславский просто контролирует изготовление деталей у «Герляха» и «Лильпопа». Пойдемте, я вас познакомлю…

Инженер Брониславский оказался высоким худощавым мужчиной с несколько удлиненным лицом. Возраст его на глаз пан Казимир определить затруднялся. Зато поручик Вукс выглядел именно так, как представил его себе майор. Стройный широкоплечий молодой офицер в щегольском мундире. Но чуть жестковатые волевые черты и взгляд, исподволь брошенный на майора, кое-что обещали.

После обоюдного представления майор первым делом сказал Брониславкому:

– Пан инженер, признаться, я просто горю желанием наконец-то посмотреть на эти «живые торпеды». Это вы их придумали?

– Нет, – Брониславский покачал головой. – Я сам столкнулся с ними уже в готовом виде.

– Пан инженер видел управляемые торпеды?

Брониславский внимательно посмотрел на пана Казимира и обстоятельно пояснил:

– Я не мог их видеть… Они взорвались 1 ноября 1918 года в австрийской гавани Пола. Я был младшим офицером на линкоре «Вирибус Унитис». В тот день итальянцы подорвали его такими торпедами…

* * *

Пан Казимир проснулся от удивительной тишины. Он оторвал голову от подушки и увидел мягкий стул с плетеной кожаной спинкой, на которую кто-то накинул отутюженный майорский мундир. Вчера вечером, когда пан Казимир по прибытии на объект устраивался с ночлегом, мундира на стуле не было. Майор с хрустом потянулся, рывком поднялся с кровати и отправился в ванную.

Покончив с туалетом, пан Казимир не спеша оделся и подошел к овальному зеркалу, вделанному в желтый полированный шкаф. Из зеркала на него глянул строгий офицер, затянутый в ставший чуть тесноватым мундир. Майор принялся внимательно себя рассматривать, но от этого занятия его отвлек осторожный стук в дверь. Решив, что это утренний кофе, не отрываясь от зеркала, пан Казимир сказал:

– Да, да!

Дверь открылась, и, к своему удивлению, пан Казимир увидал инженера Брониславского.

– Прошу меня извинить, я подумал…

Брониславский замялся, но пан Казимир уже догадался в чем дело и добродушно заметил:

– Не обращайте внимания. Не такая уж я кокетка. Просто мундир стал тесен, а выглядеть пугалом желания еще нет.

Больше всего Брониславский, заявившись в такую рань, боялся показаться бестактным, но встретив столь дружеский прием, уже без всяких церемоний предложил:

– Если хотите, мы можем посмотреть самолет прямо сейчас, без помех…

– Самолет? – Майор удивленно посмотрел на инженера. – А я думал оно плавает…

– Вы не ошиблись, – Брониславский улыбнулся. – Оно и плавает, и летает. Пойдемте, я все покажу…

Ангар, в котором размещался самолет, был временным сооружением. Строители просто перекрыли легкой крышей два рядом стоящих дома, а переднюю стену из сборных конструкций цехового остекления отодвинули немного вперед, в результате чего сборочная площадка походила на толстую букву «Т».

Днем свет проникал сюда через сплошную стеклянную стену, но сейчас за окнами еще плыл утренний сумрак, и поэтому Брониславский включил электричество. По стенам и потолку враз вспыхнули десятки плафонов, осветив летающую лодку, опиравшуюся своим сверкающим брюхом на специальные тележки, установленные на рельсах.

Пан Казимир и Брониславский медленно обошли самолет. Перед ними был полутораплан с очень коротким нижним крылом, на концах которого крепились опорные поплавки. Непомерно раздутое днище, как у всякой «гидры», свисало далеко вниз и по форме напоминало глиссер. Моторы, установленные на верхней плоскости, прятались в обтекаемые гондолы, и их трехлопастные винты почти касались крыши ангара.

Задрав голову вверх, пан Казимир восторженно рассматривал самолет. Брониславский тут же заметил восхищение майора и увлеченно начал излагать свои взгляды:

– Видите ли, пан, есть три способа доставки торпеды на позицию. Надводный или подводный корабль, самолет-торпедоносец и управляемая торпеда. У каждого способа свои достоинства и свои недостатки. Есть попытки объединения этих систем. Например, большая подводная лодка «Сюркуф» имеет на борту самолет. Но это не то… Я предлагаю другое. Малая подводная лодка и торпеда в едином блоке. А в качестве носителя и разведчика – вот этот гидросамолет. Он выслеживает противника, садится на воду, выпускает лодку и во время атаки отвлекает вражескую команду… Ну как?

– Да как вам сказать… Я же не моряк… – Пан Казимир заглянул под днище. – А где же ваша лодка будет висеть?

– А она там. – Брониславский стукнул кулаком по редану. – Видите, вот это – стык специального люка. После посадки на воду его можно открыть.

– Значит, лодка там, в середине?

– Конечно! Прошу за мной.

С другой стороны к фюзеляжу была приставлена стремянка, и по ней Брониславский, а за ним и пан Казимир забрались в пилотскую кабину. Спустившись отсюда по лазу вслед за инженером в нижний отсек, пан Казимир увидел миниатюрную подводную лодку, которая втиснулась в фюзеляж, как папироса в машинку.

– Но позвольте, пан инженер… – Майор замялся. – У вашей лодки практически нет подводного хода… От силы час или два…

– А вы неплохо осведомлены. – Брониславский с интересом посмотрел на майора. – Охотно поясню. Видите ли, еще 1904 году в устье Амура действовала «Кета», полуподводная лодка лейтенанта Яновича. У нее был бензиновый двигатель, бравший воздух через люки. Но ведь люк можно заменить трубой, соединенной с перископом. И тогда лодка сможет плыть на том же двигателе и на перископной глубине, ну а запас хода на электромоторе у нее действительно чуть больше часа…

– Вот как… – Майор задумался. – Скажу откровенно, тут я полный профан. А вот по моей части возник вопрос… Скажите, пан инженер, будь здесь, на объекте, шпион, он многое бы узнал?

– Шпион? – недоуменно переспросил Брониславский. – Ах да… Конечно, саму идею… Потом элементы конструкции, мы ж переделываем самолет…

– А лодка?

– Самой лодки здесь нет. То, что вы видели, подгоночный макет. Настоящую лодку должны доставить на днях. Кстати, это и было причиной моей поездки в Варшаву. Что же касается кое-каких идей… – Брониславский весело постучал себе по лбу. – То они только здесь и нигде больше!

Закончив осмотр, Брониславский и пан Казимир через небольшой тамбур вышли наружу и остановились на берегу большого водоема, начинавшегося почти сразу от стены ангара. Выходившие из здания рельсы наклонно спускались прямо в воду. Уже рассветало, и было по-утреннему свежо.

– Слип, – показывая на рельсы, пояснил Брониславский. – И сразу за ним наша водная взлетная полоса.

– Ясно… – протянул пан Казимир и задумчиво уставился на свинцово-серую дорожку плеса…

* * *

С обратной стороны воротной башни резко выделялся желтым цветом нового кирпича свежевыложенный контрфорс. Видимо у здешнего общества любителей старины появились деньги, и они первым делом укрепили въезд. Пан Казимир окинул взглядом уныло-пустой треугольник замкового двора, расстегнул пуговицы зимнего пальто, ставшего в эти предвесенние дни непривычно тяжелым и, обогнув контрфорс, нырнул в арочную дверцу у подножия башни.

Крутые кирпичные ступени винтовой лестницы были страшно неудобны, и майору приходилось подниматься боком, прижимаясь к внешней стене. Кроме того, по мере подъема сквозняки, гулявшие в башне, превратились чуть ли не в ветер, и пан Казимир, спасаясь от холода, поспешил опять застегнуть пальто.

Выбравшись наконец на самый верх, пан Казимир подошел к стрельчатому окну и принялся с интересом рассматривать открывшуюся перед ним панораму. Сейчас, оглядывая с высоты птичьего полета лежащий внизу город, майор поджидал Мышлаевского и заодно обдумывал, как лучше выполнить задание Янушевского и благополучно закончить дело Гжельского.

Эти размышления были прерваны появлением тяжело отдувавшегося Мышлаевского. Увидев пана Казимира, поручик не без сарказма спросил:

– Пан майор считает, что я должен назвать пароль?

– Нет. Сердитое лицо пана поручника отлично заменяет любые пароли, – подыграл ему пан Казимир, но Мышлаевский не принял шутки.

– Я не совсем понимаю, пан майор, зачем было лезть сюда, когда есть квартиры, отели…

– И автомобили… – поддразнил его пан Казимир.

– К тому же… – Мышлаевский никак не желал угомониться. – Весь город и так знает, что пан майор снял себе кавалерку, а тут изволь лезть черт-те куда…

– Да… – Пан Казимир отошел от окна, через которое рассматривал старый город. – Здесь чертовски дует! Пожалуй, вы правы, в следующий раз придется подыскать другое местечко…

– Позвольте, пан майор… – Мышлаевский наконец-то начал догадываться. – Разве наши встречи и дальше будут происходить втайне?

– Насчет наших – не знаю, а вот все остальное… – Пан Казимир помолчал и только после многозначительной паузы продолжил: – Видите ли, пан поручик, задача нашей группы кардинально изменена. Мы с вами в ближайшее время должны создать на всей территории гражданскую сеть военной контрразведки.

– Что? Гражданскую сеть контрразведки? – искренне удивился Мышлаевский. – В первый раз слышу такое…

– Я тоже в первый… Это, знаете ли моя попытка определения… – Пан Казимир грустно улыбнулся. – Надеюсь, пану поручику известна вся сложность ситуации?

– Я догадывался… – Лицо Мышлаевского посуровело.

– Так вот, можно ждать всего… Поэтому нам приказано создать военную сеть, причем конспиративную и в гражданском виде. Такую, какая сможет оставаться на месте при любом, я подчеркиваю, поручик, при любом изменении ситуации…

– Понятно… Значит, теперь, в первую очередь, надо подобрать людей, потом создать базы, наладить связь…

– Само собой. Полная автономия, – вздохнул пан Казимир.

– А как с делом Гжельского? Оставим?

– Ни за что. Заберем Вальчака к себе и пусть продолжает. Кстати, как у него идут дела?

– Неважно. Ничего не может добиться. Лемик исчез. У Пилюка полное алиби, а Меланюк вообще молчит.

– Да, чистая работа… – Майор выругался. – И что, никаких контактов?

– Тут одна Яновская подозрительна. К ней люди каждый день ходят, а зачем – не узнаешь. То ли лечиться, то ли нет, всех не проверишь.

– Да, придется Яновской заняться мне самому…

– Это можно, – Мышлаевский едва заметно ухмыльнулся. – Тут уж никто ничего не заподозрит.

– Дай бог… – пан Казимир помолчал. – Я обосновался здесь, на объекте, но все должны считать, что я наезжаю из Варшавы. Так что придется пану поручику возить меня на своей «лянчии» на вокзал.

– Не понял… – Мышлаевский демонстративно огляделся. – То здесь, конспиративно, а то там, на виду у всех, в машине…

– И не только там. Скоро мы на виду у всех станем друзьями и будем охотиться в самых невероятных местах. А в городе я буду ухаживать за пани Яновской… Ву комперене?

– Понял… Что еще?

– Чуть попозже начнете за глаза надо мной подтрунивать. Называть старым бонвиваном, потерявшим голову от любви…

– Это еще зачем?

– А чтоб никто и мысли не допускал, что я ваш начальник… – и пан Казимир обдал Мышлаевского таким взглядом, что поручик, как по команде, вытянулся, а его каблуки весьма выразительно щелкнули…

* * *

Сегодня пан Казимир прошел город из конца в конец. Он медленно следовал по улице вдоль всех этих еврейских, польских, украинских лавчонок, контор, харчевен, парикмахерских, заявлявших о себе разнобоем рекламы, состоявшей из бесхитростных вывесок, намалеванных прямо на стенах черной краской.

Глядя на этот пестрый обывательский мирок, наивно выставленный напоказ, пан Казимир внезапно испытал чувство отрешенности и какой-то необыкновенной легкости. Скорее всего первый весенний ветер, принесший с собой какой-то прямо-таки опьяняющий аромат, включил скрытый механизм, и освободил мозг майора от разбора всяких вариантов, версий и догадок.

Теперь внимание майора привлекла трехэтажная синагога, торчавшая на самом повороте улицы, выложенной ажурной брусчаткой. Сначала майор не понял, чем привлекло его внимание это неказистое здание, и только повернувшись, он увидел крыльцо, украшенное вазой из искусственного мрамора, и рассмеялся.

Без колебаний пан Казимир завернул в проезд, поднялся по ступенькам и остановился перед дверью, глядя на вделанный в филенку ручной звоночек в обрамлении вежливой надписи «Прошу крутить». Помедлив секунду, пан Казимир вертанул флажок, и тотчас сидевший где-то внутри него веселый дух предсказал ему удачу.

Пани Яновская оказалась дома. Она сама открыла входную дверь и, неожиданно увидев на пороге майора, удивленно подняла брови:

– Это вы? В кабинет?.. Или…

– Никаких «или»! – Пан Казимир улыбнулся. – Если честно, шел мимо и вдруг захотел вас увидеть.

– Ну тогда… – Лидия немного замялась. – Заходите, прошу…

Она провела майора в маленькую уютную гостиную, усадила в кресло и, чтобы как-то начать беседу, сказала:

– Вы знаете, обычно ко мне приходят лечиться, а вы – гость.

– Осталось выяснить, приятный или нет?

Пан Казимир начал с интересом осматриваться.

– Вот так, сразу? – Лидия округлила глаза. – Ну что ж. Прямо – так прямо. Как ни странно, приятный… Вы удивлены? Я, представьте себе, тоже… Хотите чашечку кофе?

– Хочу.

– Тогда посидите чуточку здесь, осмотритесь, а я сейчас…

Пользуясь отсутствием хозяйки, пан Казимир встал с кресла и не спеша обошел гостиную. Обстановка была не ахти. Пара кресел, тахта, столик, шкаф и кабинетный рояль, который заинтересовал майора больше всего. На полированной крышке лежали ноты, были разбросаны женские безделушки и стояли фотографии в резных деревянных рамках.

Эти фотографии и заинтересовали пана Казимира больше всего: он даже взял одну из них в руки и принялся внимательно рассматривать. Снимок запечатлел трех русских офицеров, стоявших на фоне какого-то аляповатого задника. В этот момент в комнату вернулась Лидия и, поставив поднос с горячим кофе на столик, повернулась к майору.

– Что вы там рассматриваете?

– Да вот, странно, лицо молодого человека показалось знакомым… – Пан Казимир поставил фотографию на место.

– Это мой брат. Мы до войны в Киеве жили.

– Вон оно что… – Пан Казимир присмотрелся к штампу на фотографии: «Киев. 1915 г.». – А где сейчас ваш брат?

– Убили. Еще тогда, в шестнадцатом… – Лидия подала майору чашечку кофе. – А вас удивляет, что я русская?

– А почему это должно меня удивлять? Отнюдь… – Майор, смакуя напиток, отпил несколько глотков и попросил: – Расскажите что-нибудь о себе.

– Ну что я могу интересного рассказать? – Лидия мило улыбнулась. – Жили в Киеве. От революции впечатления детские, сумбурные. Но, как теперь понимаю, пострадали мы мало. Мой же отец – врач. Ну, перебрались в Польшу. У отца и сейчас практика, в Голобове. Это недалеко тут, километров тридцать… А я поехала учиться в Варшаву… Поступила в академию, на медицинский. Там встретила одного человека. Хирурга… Знаете, медички почему-то всегда влюбляются в хирургов. Даже в Закопане с ним ездила… И вот здесь, одна. – Лидия как-то по-особому тряхнула волосами. – А, что там… Вы лучше о себе расскажите. А то я успела про вас такого наслушаться…

– Выходит, обо мне тут уже все знают? – Пан Казимир картинно приподнял бровь. – А все же… Что именно?

– Ну, значит, что вы большой бонвиван… Еще все такое прочее… И еще кое-что… Впрочем, весьма лестное для меня… И что? Это все правда?

– Все!

– Не шутите так, прошу вас… – голос Лидии странно дрогнул, и все мучившее ее последнее время выплеснулось внезапной истерикой. – Я и сейчас слышу ото всех: Гжельский, Гжельский!.. А что говорил, а что делал? Как будто я виновата! А он, в последнее время только и говорил об ожидающем его переводе! И ни о чем больше! И вот, получил…

– О переводе? – быстро переспросил пан Казимир, но тут же спохватился и осторожно погладил локоть Лидии. – Ну успокойтесь, это вполне понятное любопытство…

– Куда понятнее, – Лидия подняла голову и, перехватив ладонь майора, сжала пальцы. – Служанка, и та последнее время интересуется, что из вещей мне Гжельский оставил, а на днях спросила, когда я к отцу поеду. Не иначе в квартире рыться начнет, убоина…

– А вы разве едете?

– Да, послезавтра…

От такой новости пан Казимир против своей воли подобрался и посмотрел на окружавшую его обстановку совсем другими глазами…

* * *

По весеннему времени «Шанхай» ожил. На его кривых улочках засновали обтерханные евреи, зашумели батяры,[14]14
  Батяры – молодой мещанин из предместья.


[Закрыть] а по темным закоулкам закучковались криминальные типы. И как ни странно, всю эту наволочь объединяло нечто общее. Во всяком случае, ближе к вечеру все они дружно, как сельди в бочку, набивались в пивную Менделя.

Сегодняшний вечер тоже не стал исключением. Народу в пивной было полно. Все они орали, гоготали, хлопали друг друга по спинам, умудряясь при всем этом гаме еще о чем-то договариваться вполголоса. Сам Мендель, как всегда, царил за стойкой, отпуская шуточки, разливая пиво и в то же время остро зыркая по сторонам, наблюдал за происходящим.

Тем временем из общей толпы к стойке протиснулся Изя Пинхас – тощий невзрачный еврей с подбитым глазом. Мендель в обход других немедленно всучил ему кружку и доверительно поинтересовался:

– Пан Пинхас, что… Что-то не так? Или я предложил пану плохой гешефт?..

– О, разве я это говорил? – Изя тронул пальцем свежий синяк под глазом. – И вовсе нет… Кто сказал, что вещи пана Гжельского – плохой гешефт? Нет, это был бы хороший гешефт, чтоб мне не брать в руки пейсахувки.[15]15
  Пейсахувка – праздничная рюмка для водки.


[Закрыть] Это, таки да, такой гешефт, что даже эти свинячьи бовдуры решили оставить его себе, хотя они, видит бог, ничего не смыслят в коммерции и поэтому чуть что пускают в ход кулаки…

– Ц-ц-ц… Ай яй-яй-яй… И что же? – посочувствовал Мендель.

– Что? Вы спрашиваете? Я, как пан и советовал, начал интересоваться вокруг квартиры пана Гжельского…

– И что? Неужели полиция помешала?

– Какая полиция? – фыркнул Пинхас. – Они все мне лучшие друзья…

– Тогда кто же? – сощурился Мендель.

– Вчера вечером на Монопольовой меня встретил какой-то криминальный тип и просто себе так засветил мне в глаз.

– А может, это обычный пьяный? Там их… Не мне пану рассказывать.

– О, если бы так, я бы все понял… Но потом этот клятый мишигене[16]16
  Мишигене – сумасшедший.


[Закрыть] берет меня за воротник и очень убедительно объясняет, чтоб я и близко не совался к вещам пана Гжельского… Нет, вы себе такое представляете?

– Ц-ц-ц… Как я вас понимаю, пан Пинхас. Но кто бы мог подумать!

Мендель настолько увлекся рассказом Пинхаса, что на время забыл о своих посетителях, и только их громкие требования вернули хозяина к его обязанностям. Он завертелся втрое быстрее, и вспыхнувшее было возмущение само собой утихло, а тем временем обиженный Изя нашел себе утешение в кружке.

Некоторое время Мендель привычно орудовал у стойки, пока его вниманием не завладел только что появившийся громила. Он хлопнул пудовым кулаком по цинку и заржал, как жеребец.

– Ты, Мендель, смотрю жалостливый! Изю Пинхаса пожалел…

Физиономия Менделя приобрела плутовское выражение.

– Ну что вы, пан Ворон? Мне уж и человека пожалеть нельзя?

– Почему нельзя? Пожалеть можно… Только Изя и сам виноват.

– А что, пан Ворон знает, кто подбил Изе глаз?

– Само собой! Сенька Копыто.

– И что, Сенька хочет устроить погром? – рассмеялся Мендель.

– Хе-хе-хе… Скажешь еще. Просто пан Опалык дал ему на чекушку. Видать, где-то твой Изя ему дорогу перебежал в этих ваших гешефтах…

– Вон оно что… – Мендель воровато наклонился, быстренько влил в бокал с пивом граммов сто водки и подал кружку громиле: – Прошу, пан Ворон, ваше фирменное…

– Благодарствую! – Громила с наслаждением высосал все в один присест. – А ты, Мендель, ух и хитрый… Все знать хочешь…

– Конечно, пан Ворон… В коммерции без этого нельзя!

Какое-то время Мендель еще топтался у стойки, потом, оставив за себя услужающего, незаметно проскользнул в заднюю комнату, где его появления уже давно ждал майор Дембицкий. Увидев корчмаря, пан Казимир даже привстал со стула.

– Ну что, пришли?

– Да, пару минут назад заявились. Один с подбитым глазом, другой пьян, как всегда.

– Это несущественно… Результат?

– Тот самый. За вещами Гжельского следят.

– Кто? – нетерпеливо подогнал Менделя пан Казимир.

– Думаю, некто мещанин Опалык… Батяр Сенька Копыто на него работает, он впрямую Изю Пинхаса вразумлял.

– А это еще что за цабе?[17]17
  Цабе – здесь: чудик.


[Закрыть]

– Кто, Опалык?.. Хозяин мясной лавки. А что касается цабе, то это еще то цабе! Чую я, тут без пана Лемика не обошлось…

– Доказательства? – резко кинул майор.

– Доказательства?.. – Мендель едва заметно сморщился. – Пан Казимир, я, конечно, дико извиняюсь, но, как говорил когда-то пан Криштофович, главное – это информация…

– Ты меня не так понял. Качество информации… Какое?

– Я за свою информацию ручаюсь.

– Этого достаточно! – и пан Казимир резко встал со стула…

* * *

Вечером, часов около десяти, когда по улочкам затихающего городка идут только одинокие пешеходы, в проезд напротив синагоги свернула серая «лянчия» с полупритушенными огнями. Автомобиль проехал в самый темный угол двора, и там его мотор стих, а фары погасли. Из кабины осторожно выбрались Вукс и пан Казимир.

– Вроде тихо… – Майор прислушался.

– Нормально! – В затылок ему прошептал Вукс.

– Тогда пошли.

Майор проскользнул вдоль стены и боком поднялся на ступени парадного, уходившего своей площадкой в глубь дома. Вукс последовал за ним, и сразу у автомобиля, оставшегося в глубине двора, вспыхнули фары. Яркий свет резко очертил тени, и теперь вольный или невольный наблюдатель не мог видеть, что делается в нише парадного.

Пан Казимир бросился к двери, поспешно вытащил ключ и попробовал вставить его в скважину. С непривычки он сразу не попал в ключевину, и стоявший у него за спиной Вукс забеспокоился:

– Что?.. Не подходит?

– Должен… Сам слепок делал…

Наконец майору удалось отжать ригель. Поручик и пан Казимир нырнули в квартиру, а автомобиль, все это время освещавший фарами двор, сделал круг и выехал на улицу, после чего дом окончательно погрузился в темную весеннюю ночь, напоенную тревожными ароматами и свежестью.

Квартира, состоявшая из вытянутой анфилады комнат, имела два выхода. Едва успев пообвыкнуть и осмотреться, пан Казимир и Вукс пробрались в спальню, примыкавшую к кухонному коридору, и начали устраиваться. Разглядев в углу белую кафельную печь, пан Казимир вспомнил, что там должна быть откидная вентиляционная крышка, и приказал Вуксу:

– Фонарь крепи в вентиляционный канал…

Пока поручик возился с закреплением фонаря в отверстии и протягивал шнурок, привязанный к выключателю через комнату, пан Казимир уже подыскал себе местечко за дверью. Засев в облюбованном углу, майор прислушался. Тикали часы, и в липкой тишине было слышно, как в умывальнике капает вода. Мерные, казавшиеся слишком громкими удары, раздражали. Пан Казимир не выдержал, прошел в ванную, закрутил кран и вернулся на место.

Ждать было утомительно. Плотно зашторенные окна и закрытые ставни создавали в комнате почти непроницаемый мрак, отчего время тянулось еще медленнее. Однако ни майор, ни затаившийся неподалеку Вукс ничем не выдавали своего присутствия.

Светящаяся стрелка на часах майора уже поползла к двум часам, когда у черного хода послышались осторожные шаги. Майор затаил дыхание. Еле слышно щелкнул умело открытый замок, забренчала на кухне случайно тронутая чашка, долетел шорох из коридора, и вот уже неизвестный пересек спальню и приблизился к дверям гостиной. Здесь он остановился и хотя ситуация складывалась не лучшим образом, пан Казимир понял, что ждать больше нельзя. Майор напружинился и, как было условлено, громко щелкнул пальцами.

Ярко вспыхнувший свет на мгновение ошеломил всех. Но уже в следующую секунду произошло то, чего пан Казимир никак не предполагал. Резко хлестнул пистолетный выстрел, слившись со звоном разбитого пулей фонаря, и уже в темноте пан Казимир услышал глухой стук свалившихся на пол тел. Это Вукс, воспользовавшись моментом, кинулся на неизвестного.

Загрохотал стул, опрокинутый на паркет, кто-то из боровшихся зацепил каблуком голень майора и только тогда, отпрыгнув в сторону, пан Казимир включил свой фонарь. В ярко высветившемся световом конусе он увидел, как Вукс, придавив телом левую руку незнакомца, обеими руками намертво перехватил его правый кулак с зажатым в нем пистолетом.

То, что это преимущество временно, майор понял сразу. Еще секунда – и уже сгруппировавшийся незнакомец ногами отбросит поручика в сторону. Нужно было во что бы то ни стало помешать ему, и пан Казимир нанес противнику жестокий удар носком сапога по крестцу. Еще несколько рассчитанных движений – и майор спокойно включил в комнате верхний свет.

Перед ним на полу лежал крепкий мужчина в расстегнутом серяке. Вукс, отбросив пистолет в сторону, крепко связывал ему руки заранее припасенным шнурком. Подняв с пола оружие незнакомца, майор коротко приказал поручику:

– Обыщи.

Пока Вукс добросовестно копался в серяке и рылся в карманах, пан Казимир рассмотрел пистолет и удивленно присвистнул.

– Послушай, у него же совсем новенький «люггер»…

– И ни одной бумажки в карманах, – добавил Вукс, поднимаясь с пола.

– Так… А ну посмотрим здесь…

Пан Казимир быстро отошел к печке и начал разглядывать вентиляционный канал. Пуля влетела в его середину, не зацепив даже крышки. Майор сунул руку в дыру и вытащил деформированный фонарь.

– Да, школа хорошая… – Пан Казимир повернулся к Вуксу. – Наводим порядок – и ходу отсюда!

Через некоторое время связанного незнакомца вывели из квартиры и провели на соседний двор, где был спрятан автомобиль. Тихо заурчал мотор, и серая «лянчия», проскользнув в ворота, начала петлять по городским улочкам, выбираясь на глухое окраинное шоссе…

* * *

На рассвете, с трудом проехав по узкой лесной дороге, «лянчия» въехала на огороженный кривыми жердями двор «лесничувки». Из-за руля, разминаясь на ходу, выбрался Мышлаевский, а пан Казимир и Вукс выволокли из кабины все еще связанного по рукам и ногам пленника. Здорово помятый, он поводил вокруг очумелым взглядом, но лесной воздух быстро привел его в чувство.

Дав ему очухаться, Вукс распустил веревки и повел даже не пытавшего сопротивляться пленника в дом. Там в комнате предупрежденный Мышлаевским лесник уже зажег висевшую под потолком большую керосиновую лампу и истуканом встал у двери.

Теперь, убедившись, что пойманный ими мужик достаточно сбит с толку, пан Казимир толкнул его на стул и прямо в ухо яростно прошипел:

– Ты кто?

– Я?.. Коготь… – пленник уже успел оклематься и теперь вполне осмысленно и даже нагловато смотрел по сторонам.

Признаться, поведение этого самого Когтя удивило пана Казимира, и он, усевшись на стул, сменил манеру допроса:

– Зачем в квартиру залез?

– Як то зачем?.. О, дурне пытання…

И тут Вукс, стоявший сбоку, со всего размаху ударил его кулаком по голове. Кубарем слетев со стула и поняв, что тут шутить не будут, Коготь мгновенно начал скулить:

– Ну чего, начальник, чего? Ну выстрелил я… Да… Але ж не зачепив никого! То ж я с перепугу! Звиняйте, панове…

– Зачем лез, спрашиваю? – рявкнул пан Казимир.

– Та, звичайно ж… Поцупити щось хотів… Взнав, що пани поїхала, ну от я… Так я ж й не взяв нічогісеньки! Але провину свою визнаю, і ладен до кріміналу…

Взгляд Когтя так и метался по комнате, и пан Казимир ни минуты не сомневался, что все это только заранее отработанная игра.

– В криминал хочешь, скотина? – вызверился майор. – Ты что, дурак, за полицию нас принял? Поручик, объясните выродку…

На этот раз Вукс не ограничился кулаком, а пустил в ход свои щегольские «англики».

– Пане поручик, за що?.. – заверещал Коготь, пытаясь спрятаться от так и сыпавшихся на него ударов.

Дав ему напоследок еще пару раз сапогом, Вукс зажал в кулак ворот Когтя и злобно прошипел ему в лицо:

– Мы, пся крев, военная контрразведка, и башка твоя сейчас висит вот на такой тонюсенькой ниточке…

– Панове, панове… – враз севшим голосом залепетал Коготь. – Так я ж не знав! Слово чести, не знав! Я все скажу… Все!

– Отпусти его… – приказал пан Казимир и «добреньким» голосом спросил: – Пистолет у тебя откуда, рвань?

– Купил… Купил на базаре! Нашему брату без оружия нельзя…

– Ладно, – неожиданно улыбнулся пан Казимир. – Где «люггер» взял и где стрелять научился, мы еще выясним. А сейчас отвечай, зачем в квартиру залез? Только правду, а то у нас разговор короткий…

– А за тетрадкою! Зошит[18]18
  Зошит – тетрадь.


[Закрыть] такой серенький… Там ще на ньому голубки намалевани… Я, пане, третьего дня с шинка вышел, а до мене пан. Так, пидишов й каже: «Коготь, йди за мною!» Ну и про той зошит… Щоб я, значит, влез до квартиры і знайшов.

– Смотри ты, какой добрый! Его попросили – он и полез…

– Так пан за ту тетрадку сто злотых пообещав!

Теперь Коготь говорил вполне убедительно. Версия с тетрадкой очень походила на истину, и пан Казимир насторожился:

– Да ну? Сто злотых, то гроши. И что ж в той тетрадке такого? Неужто, пан не пояснил?

– А як же! Каже вони с паном Гжельским в карти гралы, и пан Гжельский все у ту тетрадку записував… А теперь той пан побоюеться, що ту тетрадку знайдуть и его обвинят, бо вин грошей програв дуже багато… И ще той пан торочив, будто пан Гжельскій з Яновською в нього за долг усадьбу вимагали…

– Что? – оторопел было пан Казимир, но тут же взял себя в руки. – Ну нашел бы ты ту тетрадку, а дальше?