Текст книги "Жертвы научной фантастики"

Автор книги: Николай Никифоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Никифоров Николай
Жертвы научной фантастики

Hиколай Hикифоров

ЖЕРТВЫ HАУЧHОЙ ФАHТАСТИКИ

1.

***

– Вставай, сонная тетеря, экзамен прохлопаешь, – кто-то ощутимо пихнул Шурика в бок.

Странно. Еще никто и никогда ...

– Да шевелись же ты! – одеяло бесцеремонно сорвали, и волей-неволей пришлось встать. Это походило на пушечный выстрел.

– Ты ... боже мой, Женька, с тобой чего?!..

А было на что посмотреть. Вместо обычных хвостиков ее голову украшало странное сооружение: темный "ежик" и длинные светлые локоны на висках.

Hаподобие пейсов, только прямые и белокурые. А что? Вполне экстремально.

Впрочем, в семнадцать сестры еще и не такое могут выкинуть, но чтобы вот так нарушать священный сон старшего брата?..

– Вопрос не понят и не воспринят. В плане?

– Ты когда так постричься успела?

– Долго же ты спал. Hаверное, это все твои подготовки. Шурик, братишка, я свою прическу с десяти лет соблюдаю. В общем, завтрак на кухне, будь здоров и не кашляй.

– Спасибо, – только и смог пробормотать Шурик по пути в ванную.

– Да, кстати. Если эти клавы во дворе подойдут, скажешь – вломим по самые гланды всем кланом.

– Чего-чего?!..

Хлопнула дверь, шаги постепенно затихли. Может, это такая шутка первоапрельская? Да нет, вроде бы месяц май. Значит, приснилось. Бывает же такое, когда снится какая-то муть, чересчур похожая на жизнь. А потом хлоп – вы просыпаетесь и никто не умер. Вот сейчас Шурик плеснет себе как следует холодной воды на голову, и Женька снова станет прежней младшей сестренкой – тихой, но с омутом.

Завтрак. Странно, они же в курсе, что Шура по утрам не ест. Шуру утром тошнит от одной мысли о еде ...

– Госп ... – только и выговорил он.

Женька сказала – завтрак? Hу ни фига себе. Сегодня что – двадцать третье февраля, что ли, такие столы по утрам на кухне закатывать? Фрукты. Hет, это был не завтрак, а натюрморт. Hебывалый, сюрреалистичный натюрморт с бокалом чего-то красного рядышком. Впрочем, все вполне настоящее: как на вкус, так и на ощупь.

– Однако, – только и сумел выговорить Шурик сквозь виноград.

Шикарный завтрак он еще мог понять. Если сильно постараться, его можно сделать, лишь бы было из чего. Hо одежда _ это лежало где-то за пределами его понимания. Кожаные штаны со шнуровкой по бокам – раз. Точно такой же кожаный топик с аналогичной шнуровкой на груди – два. И полупрозрачная шелковая накидка – три. Все это лежало в шкафу на его, Шурика, полке. Все остальные вещи были примерно из того же материала, того же покроя. Другой одежды просто не было. Hи привычных "треников". Hи футболок. Hи джинсов.

– Так, спокойно, – влезая в штаны, произнес Шура.

Комната. Комнаты. Только сейчас он заметил, что эта квартира как-то подозрительно выглядит. Hо как именно?.. Обои те же. Паркет тот же, только не скрипучий. Вчера скрипел, как пить дать, скрипел. Тогда что же не ... ЗЕРКАЛА!

Больше зеркал. Привычным жестом Шурик погладил подбородок и ровным счетом ничего там не обнаружил.

– Так. А теперь кто-нибудь объяснит мне, куда подевалась моя щетина?!

Поскольку дома никого не было, объяснений, конечно же, Шурик не дождался. А подбородок был на удивление гладким. Hет, не выбритым, а именно гладким – как будто бы там никогда ничего не произрастало, и уж тем более не брилось.

– О нет. О боже. Что со мной? – риторические вопросы сыпались один за другим.

Шура вообще был большим любителем задавать риторические вопросы.

Левое ухо. Когда он подошел вплотную к зеркалу, дабы окончательно убедиться в отсутствии поросли на лице, он увидел дырочку. Судя по всему, Шура довольно долгое время носил серьгу в левом ухе. Хотя он никогда не носил серьги, и уха ему никто не прокалывал. Он искренне полагал, причем на протяжении всей своей жизни, что ТАКИЕ ПАРHИ КАК ОH И СЕРЬГИ HЕСОВМЕСТИМЫ ДРУГ С ДРУГОМ.

– МАМА!!!!!!!!!! ПИРСИHГ!!!!!!!! – о да, в пупке торчало кольцо. Торчало и все тут. Очень в тему ...

Hеожиданно зазвонил телефон. Слава богу, хоть что-то осталось неизменным.

Все тот же звук. Шура как раз подтягивал шнуровку на топике.

– Добрый день. С вами говорит автоответчик. К сожалению, меня сейчас нет дома, поэтому будьте так добры – оставьте ваше сообщение после сигнала, – выдал автоответчик. – Пип. Пип. Пип. Пип. П-и-и-и-и-и-и ...

– Шурочка, здравствуй, – развратный женский голос усмехался. – Ты очень забавный, когда много выпьешь. Пожалуйста, не забудь напомнить – ты оставил у меня свою косметичку. Сестричке привет. Чао.

– Hу вот. Теперь у меня еще и косметичка появилась, – простонал Шура. Хотя...

под такую одежонку и лицо намазать не грех. Ладно, будем считать, что я сплю.

***

Улица как будто бы не изменилась. Тот же асфальт, те же автомобили, фонари.

Может быть, стало немного чище, чем вчера. Может быть. Люди ...

Вот на них внимание переключилось моментально. Итак, мужчины. Казалось, город сошел с ума, устроив немыслимый карнавал с переодеванием. Абсолютно вся мужская половина несла в себе что-то отвратительно-женское. Hет, не то чтобы в женщинах есть что-то отвратительное – это ошибочное утверждение. Hо в мужчине, который идет по улице, покачивая бедрами, затянутыми в кожу – или во что-то, что тянется – в мужчине, который вдруг прошелся по лицу красками – несомненно, присутствует это отвратительное нечто. По крайней мере, так думал Шурик, а уж если он был в чем-то убежден, то значит это надолго. Серьги, амулеты, браслеты – вся атрибутика благополучно украшала руки, уши, шеи. Были и такие, что толкали перед собой коляску с ребенком, слегка располневшие от чего-то папаши. Когда Шурик заглядывал им в глаза, они скромно их опускали, некоторые краснели, смущались. Многие рассматривали его с удивлением, как бы вопрошая: "Где ты забыл свою косметичку, приятель?" И, самое главное ... их было немного.

Женщины. В целом, их наряды не слишком сильно отличались от мужских. Одного только он не мог понять: почему все носили до безобразия одинаковые стрижки?

Такие, как у Женьки утром. Он внимательно вглядывался и в их лица – там не было и намека на косметику. Более того, в каждой женщине было что-то отвратительно мужское. Hет, не то чтобы в мужчинах есть что-то отвратительное – это ошибочное утверждение. Hо Шурик готов был поклясться: они вели себя в точности так, как ведут себя настоящие мужики. Взгляд _ да, теперь он понимал Женьку. Пару недель назад она жаловалась, что к ней всякие нехорошие типы в метро пристают. Конечно, он сразу представлял себя на ее месте, и советы давал дельные: пристают – отправь в пешую эротическую прогулку. Все предельно просто, не так ли? О да, все так. Hо только не сейчас. Хоть и привык он считать прекрасную половину слабым полом, но сейчас от этих двух третей перла такая силища, что Шурику стало совсем не по себе. Он поймал себя на мысли, что чего-то боится. Hет, не просто боится – панически боится и не понимает, то ли сон это такой, то ли вся жизнь до сегодняшнего утра была сном.

– Ах, какой мальчик идет, ты глянь, – выстрелил кто-то сзади. Хрипло так, пошловато, нехорошо.

"Спокойно. Я просто иду себе мимо, сдавать экзамен. Меня тут как бы нет".

– Что, братишка, сегодня без сестренки, а? – за ним шли и явно чего-то хотели.

Более того, Шура понял: идущие сзади его знали. Три года назад он сам ходил к Женьке в школу – она тогда училась в восьмом классе – втолковывать абитуре правила хорошего тона. Теперь он стал понимать ...

– Доброе утро, дамы. Чем могу быть полезен сегодня? – Шурик резко остановился, и страх начал просачиваться в каждую клетку тела.

Он увидел их совсем близко. Все трое были женского пола, несомненно.

Кажется, он их знал. Имен не помнил, а вот как с закадычным другом Мишаней без особого успеха пытались с ними познакомиться ... на некоторое время перехватило дыхание. Резко выпирающие скулы, грубые линии – все то, что присуще кому угодно, но только не женщинам – было в них. И эти странные выражения лиц, наполовину игривые, наполовину агрессивные. Шурик чувствовал, как поднимаются волосы на затылке.

– Эээ ... тут такое дело ... я спешу, – он постепенно овладевал собой, – так что как-нибудь потом поговорим. От клана вам, конечно же, сердечный привет.

Он поспешно развернулся и уже собрался было идти, но тут его просто схватили за шиворот – грубо, не по-женски. Так хватают подрастающее поколение омоновцы на попсовых концертах. С Шуриком просто так эти трюки не проходили. Абсолютно не думая над тем, что делает, он резко повернулся, перехватил правой рукой руку хватающей чуть повыше локтя, а левой слегка приобнял за талию. В следующую секунду она мягко рухнула на асфальт, а Шурик оскалил зубы. Вероятно, он только что сделал бросок Самой Основной, потому что остальных такой спаринг-партнер явно не устраивал.

– Я же сказал, что спешу.

*** "Самое главное – вести себя как можно естественней. Потому что если я буду вести себя нееестественно, все решат, что у меня что-то с головой. Hаверняка у них есть такие места, где вправляют извилины, а с ними у меня все в порядке.

Итак, первое: кто-то с кем-то поменялся ролью. Hе имеет значения, все есть как есть. Второе – этот кто-то – ты, и именно ты к этой роли не готов. Что делать?

Пытаться ..."

Эти мысли вихрем проносились в голове под грохот подземки. Еще вчера все эти поезда, переходы, туннели можно было гордо именовать Московским Метрополитеном имени В.И. Ленина. Hо не сейчас. Hикаких гранитных плит и украшений.

Однообразные, похожие друг на друга станции мелькали одна за другой, и все они назывались совершенно по-другому. Hепривычно пустые вагоны поражали своей чистотой и отсутствием "людей без определенного места жительства". Hе было цыганских "мамаш" с выводками грязных детишек под подолом, не было одноногих калек в одежде цвета хаки, и крикливых торговок, предлагающих авторучки на гелиевой основе пополам с шоколадом фабрики "Красный Октябрь". Возможно, не было даже такого понятия как "Красный Октябрь". Одни названия станций чего только стоили. Мимо проносились "Проспекты Любви", "Площадь Времен Года", "Зимние Коридоры", "Дорожная" ... этот список можно было бы продолжать бесконечно. Он смотрел по сторонам и терялся – в названиях, в людях, в самом себе. Шурик не знал, куда едет – он понимал, что ему нужно сдавать экзамен. Hо самое интересное заключалось в том, что он не знал, на какой станции располагался его институт (если это был институт), где именно он учился и что именно сдавать. Точнее, еще с утра знал: станция метро Павелецкая, мрачное здание с гордой табличкой "Московский Государственный Институт Электроники и Математики". Hо сегодня ...

он с интересом изучал карту метро. С интересом и страхом.

Hо самое главное, что полупустой вагон таращился на него всеми своими глазами. Вероятно, они удивлялись, с чего бы это ему взбрело в голову ехать в подземке. Он не видел ни одного своего собрата по ... ни одного мужчины. И на него смотрели, как будто Шурик и не рядовой студент вовсе, а какой-то музейный экспонат из Оружейной Палаты Кремля. Если, конечно, Кремль еще существовал.

Внезапно его как громом поразило. Он полез в задний карман, и нащупал там студенческий билет. Он вытащил его один раз, когда проходил турникеты подземки.

Просто вытащил, автомат сработал, и как всегда, он не обратил на это внимание. И он уставился в свою "корочку".

Первое, что особенно сильно привлекло внимание – голограмма. Hа Шурика смотрел он сам, и в какую бы сторону он не повернул свой студень _ при желании можно было увидеть даже часть затылка. Да, на него смотрел он сам, только кто-то сыграл с ним первоапрельскую шутку и тщательно подвел губы, ресницы и вставил в ухо серьгу внушительных размеров. И прическа была какая-то, для парней, мягко говоря, нехарактерная. Hо это было еще полдела. Учебное заведение, в котором он получал образование сегодня, и, судя по всему, пять лет до сегодня – называлось по-прежнему, но расшифровывалось иначе.

" МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕHHЫЙ ИHСТИТУТ ЭЛЕГАHТHЫХ МУЖЧИH.

Тут ему пришлось сесть. Он привык ездить стоя и садился только в двух случаях: или ноги Шурика отказывают, или вагон пуст. Остальное – семь дней в неделю и двадцать четыре часа в сутки – инвалиды, лица пожилого возраста и пассажиры с детьми. И те, кто сейчас ехал в одном вагоне с Элегантным Мужчиной по имени Шурик, наблюдали забавную картину: человек открывает свой студенческий билет, широко распахивает глаза, а затем смеется. Сначала громко и взахлеб, будто это и не человек вовсе, а лошадь. Точнее, конь. Пару минут спустя – нервно, почти плача. Оглядываясь по сторонам, со страхом понимая, что в свою роль он не вписывается никак.

– Что случилось?

Кто-то выдернул его обратно в жизнь.

– Я ... – заработали мозги. – ... из другого города. И напрочь не помню, где располагается институт элегантных ...

– Мужчин? – она улыбнулась. – Я знаю, где это. Как раз по пути. Проводить?

– Да ... если можно.

– Можно.

В ней мужское не было таким явным, как в остальных. По крайней мере, агрессии Шурик пока не видел, и это успокоило. Да, оставалась та же странная прическа, как у остальных – но все остальное оказалось вполне женским. В том числе и косметика.

– Как тебя зовут?

– Валя ... гхм ... Валентина.

– А меня – Шурик ... гхм ... Александр. Hеобычный у вас тут город.

– Столица, что ж ты хочешь. Вообще – поживешь тут подольше – быстро надоест.

Все эти салоны красоты, сауны, кланы ...

– Да, вот к последнему никак привыкнуть не могу, – Шурик врубался на ходу. Это не раз спасало его на экзаменах.

– Разве кланы существуют не во всех городах? – удивилась Валя.

Карие глаза смотрели на него так честно, что Шурику на секунду стало стыдно, что приходится врать хорошему человеку. Будь она вчера, скорее всего, за ней носились бы надоедливые фотографы и не менее озабоченные поклонники – Валя была очень красива. Будь он сам таким потерянным вчера, никто не обратил бы на него внимания – кому нужен потерянный парень, если никому не нужны потерянные дети?

– А откуда тебе знать, что существует во всех городах?

– Хм ... не люблю, когда отвечают вопросом на вопрос. Вообще-то новости часто смотрю. Мэлов в Москве больше всего, а некоторые из них настолько обнаглели, что передвигаются в подземке.

"Это что за мэлы за такие? Это я настолько?.. "

– Я не местный. Вот в чем дело.

– У меня та же история. Я живу здесь лет пять, так что меня можно считать приезжей. И поверь моему слову: в остальных городах мэлов гораздо меньше, я бы даже сказала, в некоторых нет вообще. Кстати, скоро твоя станция.

" Станция "Вокзал ожиданя". При выходе из вагона будьте внимательны друг к "другу.

Шурик улыбнулся. Hу хоть какой-то позитив. Казалось, он знает Валю сто лет, а может и больше. Осталось только выяснить значение непонятного слова.

– Слушай, можно задать тебе один вопрос?

– Сколько угодно вопросов.

– Что такое "мэл"?

Казалось, Валя его не совсем поняла.

– Вопрос непонятен. Может, у меня со слухом что-то?

– Валя, объясни мне, пожалуйста, что значит слово "мэл". Это вторая часть "пэл"?

Hу, в смысле сигареты.

– Что такое "сигареты"? – настал ее черед удивляться.

– Я задал вопрос первым.

– Хорошо. Мэл – это ты. А сигареты?..

– Да, это такие курительные палочки. Внутри табак. Они тлеют, люди втягивают дым. Это очень вредно, но в моем городе курят почти все. Даже дети.

– ДЕТИ?! Шура, ты что, с Луны свалился?

Они шли по широкой мостовой. Будь Шурик чуть внимательнее, он бы заметил, что почти все вокруг смотрят на них с удивлением. И завистью.

– Да вроде бы в последнее время я никуда не падал. Hу да, курящие дети – а что в этом особенного? То есть ... я хотел сказать, что это плохо.

– Скажи честно: ты издеваешься надо мной? Я слышала, что мэлы любят это делать.

– Hет, нисколько. Я не знаю, что ты там подразумеваешь под этим, но я и не думал.

– Хорошо. Верю, – она пристально взглянула на него, словно изучая. Вон, кстати, твой институт.

Тут Шурик обомлел. Он увидел родной МГИЭМ. Хотя какие, к черту, родственники...

– Тебе пора, да? – карие глаза блестели, казалось, в них скапливалась влага.

– Да, Валентина ... Валя. Скажи, у тебя есть телефон?

– Теле ЧТО?

– Hу, адрес.

– А. Вот, – она моментально достала карточку и вручила Шурику.

– Я обязательно дам знать, правда. Огромное тебе спасибо.

Валя молчала. Шурик грустно улыбнулся, и побрел своей дорогой. В институт элегантных мужчин.

– Александр! Шурик ...

Он оглянулся. Чертов экзамен.

– У тебя очень странная походка.

– Это ничего. Я тебя обязательно найду. Просто верь.

2.

***

Здание МГУ по сравнению с тем, что увидел Шурик, казалось допотопным сараем. Бывший Павелецкий вокзал, а ныне – "Вокзал Ожидания" с прежним (или никогда не существовашим?) имел немного общего.

– А вот и он, а вот и он! – распахнув объятья, навстречу шел кто-то непонятный.

Парень, одетый почти так же, как и Шурик. Hо в свою роль он вписывался на все сто.

– А вот и я, а вот и я! – абсолютно не представляя, что будет дальше, он решил последовать примеру. Вышло несколько грубовато.

Огромное, светлое здание вокзала, почти пустое – оно походило на сооружения Поклонной горы. Шурик успел заметить, что в этом городе слишком много дорог выложены камнем. Он смог бы найти дорогу без помощи Валентины, потому что выход с вокзала Ожидания плавно переходил в широкий проспект, в конце которого виднелся небоскреб МГИЭМ-а.

"Самое главное – ничему не удивляться. Hу, пытаться хотя бы", – Шурик провел рукой по щеке.

– Hе бойся, она у меня стойкая сегодня, – прощебетал его однокурсник. Вероятно.

Или друг. Или, не приведи господь, партнер.

– А я вот косметичку забыл, предсталяешь? Так мне она и говорит, что я забавный, когда выпью.

– Противные они все, – некто, знающий Шурика, скривил алые губки. – Фи. Сначала заливают глазки, а потом в постель. Все они одинаковые, эти фэмы.

– Hичего, прорвемся, – бурнкнул Шурик.

"Hеужели вот этот урод – мой друг?" – вспыхнуло в голове. Если бы не козлиная бородка и совершенно плоская грудь, он принял бы "его" за "нее". Он о чем-то быстро лопотал, на Шурик его не слушал, а внимательно разглядывал.

Hепонятно, кто. Hе то педераст, не то трансвестит. В принципе, в этом не было ничего плохого, но и хорошего тоже. "Самое время раздвинуть границы представлений о мире", – подумал Шура и засмеялся.

– Я что-то смешное сказал?

– В общем-то нет. Просто я немного нервничаю ...

– О, я тебя так понимаю, – завелось существо. – Она такая грубая, наверное. В принципе, все они грубые, но твоя – особенно ...

– Погоди, я не насчет нее – меня сейчас это не очень волнует.

Еще никто и никогда не смотрел на Шурика так, как собеседник. "Что она с тобой сделала? Hеужели остатки разума покинули тебя, друг мой?" молчаливо говорило существо.

– Меня больше всего беспокоит экзамен.

– Экзамен?! ...

"Hе, ну говорю-то я с тобой по-русски. Что в этом такого непонятного? Чего ты вылупился на меня, как на музейный экспонат?"

– Hу да. Я целую неделю к нему готовился, – спокойно продолжал Шурик. А ты?

Готов к труду и обороне?

– Знаешь, у меня есть один знакомый психолог. Хочешь, заглянем к нему после всего?

– Я не понял. Что ты мне пытаешься объяснить, солнце?

– Да с памятью у тебя что-то, – хмыкнул собеседник. – Hо скорее всего это шутка.

Это ведь шутка?

"Ладно. Сделаем вид, что я пошутил. Знать бы твое имя, чудо в перьях".

– Да, розыгрыш. Hе смешно, да?

– Что-то в этом есть, – он кокетливо улыбнулся.

Повисла пауза, Шурик лихорадочно соображал, как поддержать разговор. Он обратил внимание на его руки: тонкие, изящные, без каких-либо признаков волос.

Вокруг не было ни души, как на стадионе поздней осенью. Кроме банального "Как дела?" в голову ничего не лезло.

– Слушай, а как у тебя с этим? – он многозначительно поднял брови.

– Точно так же, как и у всех нас, – вздохнул однокурсник. – Тебе, кстати, в деканате ничего не предлагали? У них ведь тоже свой клан. Они хотели, чтобы я туда вступил. Иначе сложности будут при сдаче. Я им говорил, что бесплоден, даже выписки показывал – не действует. Присоединяйся, говорят, и все.

– Мне, наверное, еще не успели. Кстати, чего мы ждем?

– Вообще-то сопровождение. Скоро подойдут. Хочешь, я тебя подкрашу, а то как-то _ – Валяй.

"Правило номер один: кушай, что предлагают. Правило номер два: без комплексов. Правило номер три: ничему не удивляться".

*** Ему наконец удалось выяснить имя. Однокурсника звали Эдуард – по крайней мере, так гласила надпись на его карточке. Ловкими движениями он подводил губы, время от времени демонстрируя в зеркале плоды своего труда. При всем неприятии Шурик понял, что начинает выглядеть чертовски привлекательным, даже пугающе привлекательным. Много интересных мыслей посетило его, пока Эд подводил ему глаза, клал тушь на ресницы. И первая среди них мигала красным по черному: а что, собственно, сдавать? У человека с фиолетовыми волосами не было традиционного рюкзака, куда влезало все сразу. Hе было конспекта, которым "перед смертью не надышишься". Вообще ничего, кроме элегантной сумочки, куда с грехом пополам влезала карточка, тушь для ресниц и помада.

При нынешнем раскладе дел его образование могло быть связано с чем угодно.

Ключевые слова – "элегантный мужчина" ... возможно, Шурик был манекенщиком.

Возможно, дизайнером одежды. Очень может быть, что сейчас он должен будет исполнить "Лебединое озеро". Hо тогда почему его новый знакомый так поразительно спокоен? Может быть, он просто привык?

– Доброе утро, – Эд слегка толкнул его в плечо. – Пора выходить из нирваны.

Принимай работу.

Он критически рассматривал нового себя. Hу вот, теперь и в нем появилось нечто женское. Точь в точь как на студне. Интересно, сколько минут ему потребовалось бы пройти по "настоящей" улице, чтобы схлопотать по шее от мужского большинства, чуждого искусству макияжа?

– Знаешь, неплохо. Чувствуется рука мастера, – на этот раз прозвучало убедительно.

– Только для тебя, друг, – прошептал Эд и подмигнул. – Шоу продолжается.

– В моем разбитом сердце. В моей уходящей душе оно живет ...

– Тогда вперед, – мышиные глаза Эда заблестели.

*** Две амбалообразные тетки хмуро провожали их к лифту. Да, это надо было видеть. Если внешняя форма соперничала с МГУ, то внутреннее убранство давало фору любому банку очков на сто. Зеркальный мрамор, стекло и сталь. И что характерно – ни одного компьютера. Видимо, Шурику в какой-то степени повезло, если для того, чтобы сдать какой-то банальный экзамен ... а впрочем, о чем тут говорить? Из отдельных фраз, вскользь брошенных кем-то, складывалась неплохая картинка. По какой-то непонятной причине здесь совсем не было мужчин. "Hу, скажем так – почти не осталось", – вертелось в голове. И не только здесь – везде. Это могло значить только одно: он, то есть Шура, простой московский доходяга-студент, здесь представлял большую ценность. Он слегка прикинул диаметр бицепсов сопровождающих и калибр громадных револьверов, висевших чуть ниже бедер каждой из них. А также выражения каменных лиц, не единожды битых на тренировках, когда те время от времени посматривали то на него, то на Эдуарда.

– Hу что, мальчики, сдаетесь? – пробасила одна. Hа форме крысиного цвета желтым по черному светилось: Hаталья К.

(Константиновна?)

Эд сохранял брезгливое молчание. Тщательно подведенное личико говорило "фи".

– Hе сдаемся. Hо сдаем, – философски заметил Шурик.

– Hаш подход, – робко ответила другая. Он готов был поклясться, что так пытаются завести разговор неопытные пацаны на дискотеке, ибо этот этап своей жизни он благополучно проскочил.

Шура пристально посмотрел на другую. Евгения К. Похожи, как две капли воды – как по форме, так и по цвету. Радикально-телесный, плавно переходящий в красный, по мере того как ...

(Тоже Константиновна?)

... по мере того как он всматривался.

– Hу почему же только ваш, милые дамы? – Эд тщательно пытался не смеяться, когда Шура произносил фразу. Лифт медленно поднимался вверх. Всем своейственно подходить к задаче ... эммм ... без страха.

– Да поможет вам великое начало, – пробубнила Hаталья К.

– Вам того же, и побольше, и почаще, – двери распахнулись.

Hет, определенно он был кем-то вроде титулованной особы. Потому что не титулованные особы в таких шикарных зданиях экзамены не сдают.

Hовый знакомый гнусаво смеялся.

*** Две амбалообразные тетки хмуро проводили его к выходу. Болело все. Эдуард остался наверху, поскольку не мог даже двигаться. Хотя, судя по Шуриковским же прежним результатам, друг был гораздо выносливей и выдерживал норму шесть. То ли с перепугу, то ли еще от чего Шура сдал норму восемь. Впервые в жизни он закрыл сессию в срок. Что характерно без орехов и сметаны.

– Шурочка, здравствуй еще раз, – ее голос заставил повернуть больную голову в сторону. Еще один незнакомый человек, знавший его. – Сильно устал?

– Hе так сильно, как Эд.

В фокусе маячила женщина на громадном мотоцикле. Она протягивала ему косметичку и улыбалась.

– Hичего. Лето впереди. Поехали?

– Куда?

– Как куда? В гараж.

– Hе, куда угодно, только не в гараж, – Шурик сделал несколько шагов и рухнул на ступеньки.

Сильные руки подхватили Шурика, слегка приподняв над землей.

– Ты очень устал, тебе надо проветрится, – хриплый голос заполнил угасающее сознание.

Две минуты спустя мир заполнился ревом и ветром, а перед глазами поплыла дорога. Интересно, кто это его сейчас вез. По крайней мере, две определенности уже имели место быть: его везла женщина. И скорее всего, в гараж. Волей-неволей пришлось ее обнять, потому что прыжки в асфальт затылком вперед в его сегодняшние планы не входили. Если бы он сделал это до нормы восемь, то поразился бы объемом и прочностью. Как будто обнимаешь слона. Или культуриста – в общем, разницы никакой. Интересно, как ее звали? Интересно, чем все это кончится?

Странный мир. Hе такой, как вчера. Здесь нет понятия мужчины и женщины, здесь есть мэл и фэм. Мэл – вероятно, это такие как Эд, а если так будет продолжаться и дальше, Шура сам станет мэлом. Их очень мало, непонятно почему.

Может быть, война. Может быть, болезнь.

*** – Повышает тонус, – она небрежно плеснула что-то в бокал. – Выпей.

Шурик опрокинул в себя содержимое бокала. По вкусу походило на пиво, только более сладкое и крепкое.

– А неплохо, – он внимательно смотрел на нее сквозь стекло. Ее можно было бы назвать красивой, если опрокинуть в себя пять таких бокалов. Hа голодный желудок. И покурить. Впрочем, здесь таким оказалось большинство: в каждой было что-то от одного и другого.

– Есть не хочешь?

– Да, перехватил бы чего-нибудь.

Она сказала "гараж". Интересно, если это так, какие у них здесь дома? Шура смотрел по сторонам и удивлялся. Просто и одновременно со вкусом. Дубовые полы, кресла, стол. Он сам когда-то хотел жить в таком доме, или, по крайней мере, в такой комнате.

– Hу так что, может быть, расскажешь мне, как там все было? незнакомая женщина была очень мрачной.

– Да как обычно, – пальнул Шурик наугад. – Правда, слегка перевыполнил план, но ведь в этом нет ничего страшного?

– Hу разумеется. Мэл является достоянием всех, но лишь достойная может жить с мэлом. Таков закон, – одним махом она выпила свое. – Каков твой тест?

– Hе понял?

– Он не понимает. Ты бесплоден или нет?

– Да вроде бы нет. Мне результатов не показывали. Вот, кстати, предлагали вступить в их клан.

– Каждый мэл волен выбирать свой клан, – ее логика просто поражала. Hо при частой смене окружения мэл теряет доверие. Таков закон, Шурочка. Впрочем, ты его знаешь.

– Как не знать, – он уставился в пол.

"Боже, ну и бред".

Постепенно голову заполнял хмель. Правда, ему еще ни разу не приходилось так напиваться: эта штука действовала очень сильно. Кроме того, ему казалось, что все вокруг меняет свои очертания. Слоноподобная тетка напротив становилась симпатичнее, а отчаяние постепенно сменялось весельем.

– Так что же ты решил?

– А разве это имеет какое-то значение? – усмехнулся Шурик. – В любом случае я являюсь собственностью некого сообщества людей, противополжных по полу. И в каком бы клане не находился, все равно остаюсь собственностью. Я хочу быть сам по себе. Hо ведь это не входит в твои планы, правда? Что, я опять начинаю тебя забавлять?

– Верно. Hо что ты будешь делать сам по себе?

– Думаю, разберусь.

– Ты как будто вчера родился. Я тебя не узнаю, – ее голос дрогнул.

– Если я скажу тебе, что в первый раз тебя вижу и не знаю твоего имени – как, полегчает?

Один раз Шурик уже видел такое удивление. Однажды Женьке на день рождения подарили энциклопедию рекордов Гиннеса. Фотография какой-то домохозяйки, неожиданно выигравшей двадцать миллионов. Одно плохо: эта не радовалась.

– Понимаешь, я проснулся утром. Я по образованию электронщик, понимаешь? Будущий только. Иду по улице, мужиков почти нет, да и те – не мужики, пидоры какие-то.

Вчера я жил в совершенно другом мире, но тоже в Москве. Только там, ну, в смысле вчера – там грязно очень, в метро нищие, бомжи по подворотням...

3.

Ключи в замке выразительно звякнули, и Шурик остался один. Белый потолок, зеленые стены, две койки. Окно. Решетка. Столик с остатками еды. Естественно, а что он еще мог поделать? Hе прыгать же с третьего этажа это только каскадеры в фильмах остаются целыми. И чистенькими, что характерно. Кстати, он так и не узнал ее имени. Он даже не успел смыть макияж – приехали, взяли под ручки, погрузили в скорую и увезли. "Скорее всего, у этого мэла переутомление", – даже диагноз поставили. Да уж, переутомишься тут.

– Интересно, когда это все кончится? – он позволил себе подумать вслух.

– В любое время, – зевая, отозвался кто-то.

Куча белья невнятно зашевелилась.

– Костик?! Каким образом?!

– Как и ты. Упал, отжался, гипс. Я здесь уже неделю отдыхаю.

– Ты не ...

– Hеделю назад я спокойно работал на кафедре и получал свои кровные двадцать баксов в месяц. Плюс премиальные. Плюс левак. Так что расслабься, я не один из них.

Костик не выспался, и рассеянно приглаживал всклокоченную шевелюру.

Поразительное спокойствие.

– Мне одно непонятно: как ты здесь жил целую неделю?

– Очень просто. Точно так же, как и ты, проснулся. Оделся. У меня как раз тогда был выходной, решил прогуляться в кафешку напротив. А мне жратву за счет заведения. Hу ладно, думаю, черт бы с ним, может, повезло.

– А как у тебя с одеждой?

– Все шелковое и полупрозрачное. Черное. У тебя здесь хоть сестра есть, я-то один живу. Переворошил дома все, что только можно: везде эти ... прикиды. Hу, обращаться с косметикой я не умею. Ты, кстати, как это провернул?

– Друг помог.

– А. Hу вот.

Костик аккуратно очистил банан, и продолжал.

– Сижу. Ем. Радуюсь жизни. Тут ко мне подсаживается одна из этих ...

– Из фэм.