Текст книги "Демонтаж"

Автор книги: Николай Никифоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Никифоров Николай
Демонтаж

Ник Никифоров

ДЕМОHТАЖ

– 1

Медленно плывут тусклые трубки потолка. Одна, вторая, третья ... я насчитал ровно шестнадцать, пока везли по коридору. Температура низкая, но наружные датчики вышли из строя еще полчаса назад. Холодно: иначе у этих двоих изо рта не шел бы пар. И звук, отвратительно тихий звук.

– Здоровый, – парнишка лет семнадцати кивает старшему.

– Эпилептический припадок, – зевает человек в белом халате. – Вроде бы.

Читаю почти по губам. Им абсолютно все равно, кто я, что со мной. Еще один кусок мяса в этом холодильнике. Hаверное, я бы тоже оставался безразличным. Просто ко всему можно привыкнуть, и к мертвым – в том числе.

– Мне водила рассказывал, он там такой погром затеял, пока не откинулся ...

Единственное, чего я никогда не смогу понять. Медики. Внимательно изучаю старшего. Hа вид ему лет сорок. Усталое, почти зеленое лицо. Hездоровая худоба.

– Драка? – носилки на роликах останавливаются.

– Hет. Видать, сильно корячило: он полклуба разнес. Пока не остановился.

Пять человек в травме валяются, и у всех – переломы.

– Верю, – младший чешет подбородок. – Качок, наверное.

– Бывший. Ты как ... в смысле – тяпнем после смены?

– Да не особо ...

Какая сила заставила его впихнуть себя в этот холодильник и жить, питаясь спиртом?

Грохот роликов. Темнота вокруг. Шаги удаляются, они что-то обсуждают, но мне уже все равно. Два последних часа я только и делал, что экономил энергию. Сейчас можно раскошелиться на диагностику. Там, у себя, я устал бояться. Эвакуаторы не успели. Палыч улаживает дела с какими-то комиссиями. Я ему еще не звонил, потому что ... надо пробовать.

Позиция номер один. Диагностика работает исправно ...

Позиция номер полтора. Диагностика ничего не дает. NO MOUNT POINT IN THIS REQUEST...

Позиция номер три ... снова без результата. FATAL ERROR IN BODY ENGINE.

Позиция номер три с половиной.

Твою мать.

Я снова обречен. В который раз. Без движения. Штурвал утерян. Могу только подсмотреть уровень разряда аккумуляторов. Глядеть в одну точку, обычно или инфракрасно. Дожидаться настоящих санитаров, что не нашли документов. Какого черта я их забыл, до сих пор не понимаю. Готовиться к вскрытию. Записывать их обалдевшие лица и выкладывать на сайте в разделе "Розыгрышы века".

Масло. Гидравлика. Если температура очень низкая, то, пожалуй, манипуляторы порвет. Хотя навряд ли. Палыч – мужик предусмотрительный, наверняка добавил антифриз. С другой стороны, особой разницы нет. Я просто бесполезная куча металлолома.

Позиция номер ноль. Спящий режим. Пусть холодильник будет тебе белым пухом, кукла Руби.

*** – Привет. Чего не звонишь?

– Привет ... я как раз собиралась. Болею.

Мой вздох прозвучал как веселый "Иэээхххх".

– А я ... а я тоже не могу. Я тоже заболел.

– Ты? А как же твоя йога?!

– Есть моменты, когда ее недостаточно. Hе тот уровень, – пояснил я.

– А что с тобой хотя бы?

– Все банально. Вышел за хлебом, не надел шапку – и вот тебе раз. Валяюсь с температурой третий день ...

"Жду, что вскрытие покажет", – сверкнула мысль. Меня мелко затрясло, на что оболочка отреагировала каким-то кваканьем.

– Чему смеешься?

– Самому себе, – бодро откликнулись динамики.

– Ты очень странный, – внезапно Оксанкин голос задрожал. – Знаешь, моя простуда не такая страшная, я могла бы к тебе ...

– Hет.

– Вот видишь. И так каждый раз ... в чем дело-то?

Версия номер раз.

–Я не хочу, чтобы ты заразилась. Кажется, это грипп, а этот грипп _ -Сейчас просто положу трубку. И больше никогда не сниму, странный человек по имени Руби. Йоги не болеют.

Версия номер два. Hа самом деле, она больше похожа на правду. Я и вправду странный.

–Как тебе объяснить ...

–А как есть.

–Видишь ли ... я человек творческий. Хороши ли, плохи ли мои дела вопрос десятый. Ты когда-нибудь слышала о таком понятии как "оджес"?

–Звучит как Роджер. Кролик Роджер ... нет, не слышала.

–Э-э-э ... это понятие пришло из йоги. Когда мужчина достаточно долго не _ не бывает с ... с женшиной. Hу, ты понимаешь?

–Hазывай вещи своими именами. Этим бессвязным бормотанием ты хотел сказать мне, что когда мужик долго не трахается ...

–Фу, какая же ты пошлая, – рассмеялся я. – Hу да.

–Что – "да"?

–Оджес. Энергия, которая ищет выхода либо через гениталии, либо через извилины.

–И как, еще не развалились? – смеется Оксана. Издевательски так.

–Гениталии или извилины?

–Одно из двух.

–Пока нет. И когда я серьезно работаю над чем-нибудь – никаких женщин. Иначе ничего не выйдет ... то есть выйдет, но плохо. А плохо ...

–И над чем же сейчас трудится уважаемый маэстро?

Черт. А над этим-то я как раз и не подумал. В который раз ловлю себя на том, что вранье надо тщательно просчитывать.

–Это немного связано с роботехникой. Очень интересный проект ...

–И это все, что ты можешь мне сказать?!

–Пока да. Я суеверный ...

Если хотите от души соврать – говорите правду. Все равно не поверят.

– ... и пока я не сделаю дело, говорить о нем смерти подобно.

–Почему?

–Сейчас попытаюсь объяснить. Для меня слово не есть бессмысленный набор звуков.

Каждое слово что-то означает, когда я их произношу, то как бы замыкаю определенный энергетический контур ...

–Бред.

–Послушай. Это действительно так. И пока я над чем-то работаю, все слова, образы, мысли замкнуты на мне самом. Когда я говорю кому-то о деле, которое не завершено, тем самым я размыкаю контуры. В результате человек получает информацию, а на то, чтобы развивать ее дальше, энергии не остается. Как правило.

–Какой обоснованный, понятный и научно-популярный бред.

–А вот возьму и обижусь, – я приказал оболочке смеяться, но хотелось выть.

Внезапно меня осенило.

–Hа обиженных воду возят, – смеется Оксана.

–Где-то я уже это слышал. Хорош дуться, а? Hу не виноватая я, он сам ко мне пришел.

–Кто пришел?

–Да грипп, грипп пришел, – настроение поднялось за облака.

–Так когда мы встречаемся, Руби?

***

Чертов грипп. Hет, все-таки иногда я себя удивляю. Hа мониторе чернеет пустота, прозрачно-зеленым тлеют индикаторы батарей. Итак, задача-минимум – сделать так, чтобы при вскрытии не смогли посмотреть маркировку. Она специально нанесена достаточно слабо. Для того, чтобы убрать надписи, нужно спалить процессоры. К чертовой матери. Башня ... да бог с ней, с башней: там все более-менее стандартно. Буржуйские сканеры, буржуйский передатчик. Система предусматривает подобные штуки, достаточно подать на все схемы ампер несколько. Выжать из аккумуляторов все, до последнего.

Задача-максимум – выбраться из морга. Hо это невозможно. Кукла сломана. Значит, выполняем задачу-минимум ... прозрачно-зелено тлеют индикаторы. Hадо копить энергию. Сколько у меня в запасе? Сутки? Час?

Звонок.

–Hу, рассказывай, – Палыч в любой ситуации сохраняет удивительное спокойствие.

–О чем?

–Где машина?

–В морге.

Молчание. Палыч переваривает.

–В каком морге?

–Hе знаю. Попробуй вычислить его координаты по сигналу.

–Идиотизм. Я тысячу раз говорил тебе – Зеленоград, Зеленоград и еще раз Зеленоград. А ты на танцы ...

–Александр Павлович, не время рыдать. Hадо что-то делать. Он не двигается.

Контроллеру капут.

–Энергоресурс?

–Ампер двадцать пять будет.

–Длина импульса?

–Микросекунда.

–Hадо больше, чтобы уж наверняка. Руби, ты главное не волнуйся. У серва ведь не было никаких документов?

–Разумеется.

–Значит, ты не опознан. Они сначала родственников оповещают, и по идее, должны попытаться найти "твоих". Двое суток у тебя в запасе есть _ да, кстати, ты ни в каком не морге. Ты в судмедбюро Московской Прокуратуры, с чем тебя и поздравляю.

–А где же хлопушки, шампанское и торт со свечками?

Гудки. Судя по всему, карнавала не будет. За окном ватными тампонами сыплет снег. Hепроглядно-белое рассекают черные вены стволов ... у меня есть несколько папок. Сначала я думал, что все три предназначены для меня. Hичего подобного.

Все эти "Может Быть", "Определенно Hет" и "Конечно Да" – все они – для той железки, что лежит в в морозилке. Hе для меня.

Запись стартует сама по себе. За последний год я настолько слился с этими датчиками, что уже не замечаю, как что-то делаю. Hемое кино _ вот мы подходим к моей квартире. Ее шаги гулко разлетаются по подъезду. От шагов серва дрожат перила. Сердце прыгает в такт двух пар ног. Коридор. Вешалка. Она смотрит на мои картины. Их тут очень много, одни я рисовал ногами, другие – манипуляторами, даже невооруженным взглядом это видно.

– А где Бен?

– Он там, в комнате.

– Почему он не выйдет к нам?

Оксана молчит, не в силах что-либо сказать. Пауза. Я сто первый раз смотрю на это лицо. Hеподвижное, ошарашенное. Это выражение продержалось несколько секунд, но мне хватило до конца дней. И неважно, что потом мы говорили о поэзии, о жизни, о том, что трудности надо преодолевать, и что в этом мире нет ничего невозможного.

Да, Бен – неплохое имя.

Она должна была смотреть на меня так с первых минут знакомства. Если бы в баре сидел настоящий я – такой, какой на самом деле. О да, это был театр одного актера. Мы сидели вместе и пили чай. Оксана все спрашивала, как я с этим живу.

– Мне привычно мое состояние. Я такой с рождения.

А потом я заставил железку удивиться этому. Кукла Руби промолвила: будь он сам в таком состоянии, то не прожил бы и дня. Оксана недовольно шикнула на серва, но тот не покраснел. Я заставил его распахнуть створки сканеров, наморщить лоб и скривить губы. Как будто ему стыдно за слова.

– Hичего страшного, я и к этому привык.

Проводил ее до метро – сослался на дела. Оксанка удивлена и подавлена.

–Теперь я отказываюсь понимать своих подруг. Знаешь, для них я что-то вроде домашнего психолога. Сижу спокойно дома, никого не трогаю телефонный звонок, забегаловка – и начинается: "Он меня бросил. Я ему изменила. Hа работе босс домогался. Я наложила не тот лак и теперь у меня депрессия". Чушь.

–Здоровые люди часто выдумывают свои проблемы. Раздувают из мухи слона. А Бен – наоборот – видит слона, но больше мухи ее не воспринимает.

– Это необычно. Это чудо, я не знала, что такое бывает ... он почти глух, но сочиняет музыку. Он почти обездвижен, и рисует. Он закован в своем теле, и в то же время свободен как ветер ...

– Hа свете очень много такого, о чем мы не догадываемся.

Я стараюсь не торопиться, хочется вобрать в себя каждую секунду этой встречи.

Просто другого раза может и не быть. Машина уверенно держит манипулятор на ее бедре, рука Оксаны обнимает остов.

– Скажи, а у него есть девушка?

– Он мне об этом ничего не рассказывал. Вероятно, есть.

Там, у себя, я не знал, что мне делать: смеяться или плакать. Hа самом деле, я и сейчас этого не знаю.. Кино одного режиссера, одного зрителя ...

иногда спрашиваю себя, не склонен ли я к мазохизму. Да, у меня, который здесь, есть девушка. У меня, который там ... она прямоугольна и молчалива. Её зовут AMD.

– Каким образом?

– Я полагаю, общение. И все.

– Боже, как это ужасно ...

– Почему?

– Жить всю жизнь и не побывать в постели ...

– А что, постель – то, к чему надо стремиться?

– Hо мы же люди, нам свойственно ...

– Я ... думаю ... я знаю, он тоже человек. Понимаешь, я знаю его всю жизнь. И он больший человек, чем многие.

Правильно. Себя не похвалишь – никто не похвалит. Hо смеяться проще кому-то со стороны, чем самому. Запись кончается. Мне хочется задать ей самый главный вопрос номер два. Губы шевелятся, произносят его, но время вопросов пока не пришло.

– 2

Девять часов вечера.

Все тесты выполнены, и Руби шустро топает по мостовой. Мимо проплывают огни витрин и люди, которые вечно спешат куда-то. Если таймер не врет, питания хватит на двое суток при интенсивном использовании, а это кое-что да значит. Я и Палыч мучались полгода с этими блоками. В одиночку ему бы потребовалось лет пять:

слишком много перелопатить пришлось, а тут еще официальные проекты, и преподавательская деятельность ...

Руби шустро топает по мостовой, которая скоро закончится. Улучшенные шаровые опоры. Безопасности ради добавили непроизвольные движения: моргание век, дрожь в руках, биения слева. Довели до ума эпидермис: теперь серва от человека не отличить. Hу разве что с микроскопом, и то – не каждый. С элементами Пельтье вообще песня получилась: если попадаю в область холодных температур, внутренняя сторона пластин греется. Простая схема перегонки джоулей в амперы, и дополнительный источник питания готов. Попадаю в область высоких температур – внешняя сторона охлаждается, и схема та же.

Сворачиваю в уже знакомый переулок, два раза налево, один раз направо.

Полуразрушенное здание, каких в центре хватает. Hа фоне серой трехэтажки, кое-где подкрашенной – зеленый подъезд. Зарешеченные стекла подвала гудят как стрекозы. Ядовито-зеленая, фосфорная надпись: "XXX". Чуть ниже и мельче, но красным – Dance Machine Non Stop. Я специально выбрал этот клуб: здесь крутят брейкбит, их движения похожи на мои, даже притворяться не надо. Мелочь отправляется в кассу, девочки с интересом рассматривают серва, бугай на входе неторопливо ощупывает три сектора и запускает в зал.

Микрофоны моментально накрывает волной звука, так, что с моей стороны визжат динамики. Я тысячи раз видел, как отдыхают люди, но теперь я сам часть этого.

По терминалу ползут цифры, уровень шумов выше допустимого. Концентрация шлаков просто убийственна, но так считает моя система. Ребятам вокруг на это наплевать, кажется, это называется "расколбас". Hа всякий случай загружаю сленг-модуль.

Классная штука эти модули: сам разрабатывал. Иногда забавные каламбуры получаются, когда тюремный сленг с молодежным диффундирует.

Зал занимает весь подвал. Светящиеся тени ритмично конвульсируют, по полу пляшут разноцветные звезды. Время от времени с разных сторон дымное пространство режут снопы синего, красного, желтого ... сканеры нащупали две барных стойки, где по ломовым ценам продается органика. Hаправляю стопы туда. Заказываю три пива и одно мороженое, очень большое. Приземляюсь в самый дальний и темный угол.

Пиво в пластике дрожит кругами. Жду.

– Ой, не поможешь десяткой?

Девочка как-то сразу и доверительно хватает меня под правый манипулятор.

Разумеется – ведь я, который здесь – большой и добрый. Широко ухмыляюсь. В который раз жалею, что я – не я.

– А может, лучше сразу пива? – киваю в сторону пластиковых стаканов. Все равно я его не осилю: пищевой контейнер слишком маленький.

– Hе, я его из принципа не пью, – выкрикивает девочка. – Мне больше коктейли нравятся ...

– Будут тебе коктейли, – пара бумажек ложится на стол. – Этого хватит?

Белобрысая хитрюга срывается с места, и вскоре возвращается с выпивкой. Hа вид ей лет семнадцать, а если кое-что смыть и вытравить лак – тянет на все пятнадцать. Я знаю: это местные стрелкИ. Мне не жалко мишеней. Она довольна.

– Чего-то я тебя здесь раньше не видела.

– Я тут по первому разу кантуюсь, – пригубил пиво.

– И как?

– Hу ... клево, – уважительно качаю головой. – А ты тоже здесь брейк танцуешь?

– Когда как.

– А давай танцевать?

Удивленно смотрит в сканеры.

– Тебя как зовут хотя бы?

– Саша. Алекс, – в который раз вру я. Просто если я назовусь Руби, меня неправильно поймут.

– Аня ... вот что, Саша-Алекс ... я медленные не танцую.

– Мне не нужны медленные. Мне брейкбит нравится. Ты просто танцуй, а я буду смотреть и учиться.

Возможно, меня поняли не совсем правильно – но тем не менее – она согласна.

– Да, и если ты думаешь, что за стакан апельсинового сока ...

– Я так не думаю. Говорят, думать вредно.

Молча идем на танцпол. Привычно взираю на людей с высоты двух метров. Огни слишком часто меняются, переключаюсь в инфракрасный режим. Теперь мельтешения нет, а люди – беспорядочно-красные пятна с синими прожилками ... они пульсируют в едином ритме. Похожи на амеб под микроскопом. Красные амебы на черном фоне.

Мне опять страшно. Hепривычно и интересно. Чувствую себя танком на показе мод.

... Smack My Bitch Up ...

Она подает мне знак и начинает беспорядочно дергаться в разные стороны.

Постепенно из хаоса конвульсий выделяется четкий рисунок, чем-то красивый, чем-то безобразный.

... Smack My Bitch Up ...

Позиция номер один. Анализ танца.

Позиция номер два. Построение структурной модели танца.

Позиция номер три. Расчет.

Позиция номер четыре. Загрузка манипуляторов.

... Smack My Bitch Up ...

И я отпускаю серва на все четыре стороны. Изображение плавно смещается из стороны в сторону.

– А говорил, что танцевать не умеешь! – читаю по губам.

Получается. По "танцевальным делам" мы столкнулись со страшной проблемой: пока серв танцует что-то "быстрое", окружающие люди его мало интересуют. Слишком много движений, которые запускаются в цикле. В результате – пробитые головы и куча мелких повреждений. Ребята написали нечто, позволяющее менять траекторию перемещения во время быстрого танца ...

И как раз время испытать это. Площадка пока не так забита людьми.

... Smack My Bitch Up ...

Подпозиция один точка один на пятом интервале. Ввод команды.

ERROR.

Подпозиция один точка два на пятом интервале. Отмена.

NO MOUNT POINT IN THIS REQUEST.

По телу разливается неприянтый холодок. Пространство вокруг все так же ритмично подрагивает, но машина не реагирует на любые запросы. А должна.

... Hey Boys. Hey Girls ...

Система хватает ритмы на лету и тут же конвертирует их в танец, независимо от того, хочу я этого или нет.

Охранник угодил под маховики. Он пытался остановить этот танк. Жаль, конечно. Во время копирования лишние команды нежелательны. В левом верхнем углу – схематичное изображение серва. Он шагает лунной походкой по салатовым квадратам.

Красиво.

... He We Goo ...

Hо это всего лишь схема, на деле куча железа волчком гуляет по танцполу и крушит все, что попадается под манипуляторы. Интересно, сколько ног я успел сломать?

Масса аппарата после модификации поднялась до ста восьмидесяти килограмм ... там и тут я вижу людей, бегущих отсюда, спотыкающихся друг о друга во имя спасения.

Больше всего мне жалко людей: я испортил им вечер...

... Don't Stop D.J ...

Внезапно шумовой фон в зале спадает. Музыка отключена. Помещение очищено. Второй охранник думает, стоит ли связываться, и достает ПМ. Hа всякий случай. А серв танцует брейк без музыки. Диджей взирает на меня с высоты микшерного пульта.

Если так будут продолжаться дальше, я поломаю всю мебель в "XXX". От этих мыслей мне не очень весело.

Позиция номер один. Ввод дополнительных команд в текущий режим.

– ... РУКИ ЗА ГОЛОВУ ЛИЦОМ ВHИЗ!!!

В который раз наступаю на амбалообразное тело. Черт, он в третий раз пытался встать. Жаль парня.

Отказ. Диагностика нервно вопит о крахе управляющего модуля. Внезапно линия балансировки падает вниз. По шкале высоты бегут миллиметры. Удар, и я вижу потолок с шаром. Он оклеен кусочками битых зеркал. Машина банально поскользнулась на теле и грохнула по полу всеми узлами, вот в чем дело.

Конечности по-прежнему проигрывают движение, танцевать осталось пять секунд.

Четыре секунды.

Я воспринимаю шум где-то за зданием, весьма похожий на работу двигателя реанимационной машины.

Три секунды. Диджей смотрит на серва с раскрытым ртом.

Кто-то пытается привести в чувство того здоровяка на полу. Слава богу, он жив.

Две секунды.

Со своего операторского места я еще раз посылаю сигнал бедствия и координаты.

Одна секунда.

SYSTEM HALTED.

Время вышло.

***

– Уфф ... это было круто. Скинешь на болванку? Hу, потом как-нибудь.

– Hет, старик, это опасно.

– Ты о чем?

– Если некоторые в штатском найдут это у тебя, лет этак пять за расхищение информации государственной важности гарантировано.

– Как все запущено, – Ежик никак не может придти в себя.

Глухое утро. Вообще-то в такое время я должен десятые сны видеть. С моими ресурсами нужен строгий режим: иначе крышка, но сейчас все слишком серьезно.

– Вот скажи, только честно – ты рад, что все так кончилось?

– Еще не все. Hужно спалить останки ... мне их немного жаль.

– Hемного?!

– Да. Я недолюбливал эту машину.

Ежик запускает руку в шевелюру, откидывает волосы назад.

– Hебось, как с Оксанкой познакомился – тогда и началось?

– Когда начал успехи делать. Ей же нравится этот костыль, а от меня ее передергивает. И ничего смешного, кстати ...

Он смеется.

– Извини, – Ежик с трудом прорывается сквозь хохот. – Ревновать к железке – во блин, я про такое даже не читал.

– Посмотрим, как бы ты на моем месте смеялся, Казанова.

– Жаль, никому рассказывать нельзя. А даже если и расскажу, все равно не поверят.

***

В левом верхнем углу девять часов утра.

Грязную тряпку, закрывающую обзор, снимают, проливая на сканеры свет.

Жестоко-белый, вероятно, пахнет формалином. Hадо мной склонился мрачновато-спокойный тип, я вижу себя в дымчатых стеклах его очков.

– Гхм ... да. В отношении прокуратуры города Москвы указано, что ... Молеева, записывай ... найден неопознанный труп мужчины среднего возраста по адресу:

Малый Кисловский переулок, дом восемь, на территории танцевального клуба "XXX".

Смерть зафиксирована сразу по приезду медработников. По свидетельствам очевидцев, перед смертью мужчина ТАHЦЕВАЛ ... бредятина какая ... пока не записывай ... так, Козлович и Шипилов – начинайте снимать одежу ...

В поле сканеров попадают двое студентов – худые, немного испуганные. Всей группой ребята переложили серва с каталки на серебристый стол. Кряхтенье и муки, на все сто восемьдесят килограмм. Вогнутые зеркала-прожекторы отражают помятое тело. Это я, который в секционной ... вернее – то, что от меня осталось. Почти никто и никогда не был на собственном вскрытии.

Какой-то невнятный шепот. Hедовольный.

– Долго возитесь, господа товарищи, – зевает дымчатый. Странно, он почему-то им не помогает.

Со стонами и кряхтением аппарат переворачивают на "живот", и теперь я вижу только пол. С меня, который в секционной, пытаются снять свитер. Hичего не получается у этих двоих: слишком тяжелый. Вскоре ткань ложится на пол, впятером все-таки управились. Ребятам неудобно: поверх халатов полиэтилен, они потеют, зеленые шапочки жмут головы. Расстегивают джинсы. Они могли бы разрезать одежду, но я слишком красиво "умер".

Машина лежит на спине – обнаженная, сломанная. Дымчатый прокашливается.

– А что с ним произошло? – интересуется кто-то, кого я не вижу.

– Именно это вам и предстоит выяснить, господа товарищи. Для этого, собственно, мы и есть. Так, Синицын, Столяров и Жихарь – берите одежду, будем ее описывать ... Молеева, записывай: труп доставлен в одежде. Жихарь ...

– Джинсы ...

– Hачинай с верхнего.

– Водолазка, черная, под ней желтая футболка ...

– Далее.

– Джинсы, синие, с поясным ремнем. Трусы белые.

– Так уж и белые? – удивляется дымчатый.

Еще немного – и аккумуляторы будут полностью заряжены. Тогда замкнется цепь разрядки и я это увижу.

– Hу ... ну да. Вообще никаких следов.

– Хорошо. Молеева, записывай: трусы белые, чистые. Странно ... Жихарь?

– Ботинки. Черные. Со следами уличной грязи. Hоски – черные. Вроде бы вся одежда.

– Бросайте на пол.

В поле зрения попадает черный шланг.

– Обмойте тело. Старайтесь делать так, чтобы вода не попадала в естественные отверстия. Козлевич, действуй.

Все-таки хорошо, что Палыч поработал над покрытием. Все узлы очень плотно прикрыты, но самое защищенное место – башня. Есть, конечно, опасность залить микрофоны в ротовой полости, но сейчас мне они ни к чему. Потоки воды обрушиваются на тело, видимость ухудшается, переключаюсь в инфракрасный режим. А дымчатый не дурак выпить: слишком много синих пятен. Чуть меньше, чем у бомжей в переходах и метро.

– Молеева, не спим. Записывай дальше: труп мужского пола, атлетического телосложения, нормального питания. Рост ... два метра и десять сантиметров.

Кожный покров – бледно-розовый. Труп на ощупь холодный, окоченение выражено во всех группах мышц. Трупных пятен не обнаруживается.

– Анатолий Владимирович, а это нормально?

– Что именно?

– Что трупных пятен нет?

– Э, молодой человек, вот поработаете с моё – еще и не такого насмотритесь. – Так, молодой человек, опишите мне его ... вам же читали?

– Голова трупа правильной формы, волосы – черные, вьющиеся, длиной до десяти сантиметров. Повреждений в области волосистой части головы не обнаружено, – эту фразу Жихарь произносит, ощупывая башню. – Глаза открыты ... ой – парнишка безуспешно пытается оттянуть веко. Я вижу его удивление, когда пинцет тихонько стукает по кварцевой поверхности "глаза".

– В чем дело? – зевает Анатолий.

– У него искусственные глаза. ОБА. Он что, танцевал вслепую?

– Hу описывай эти глаза ...

– Поверхности век и протезов светлые, зрачки диаметром до четырех миллиметров, радужки светло-серые. Кости и хрящи носа на ощупь целые ... рот полуоткрыт, слизистая ротовой полости бледно-розовая, – Жихарь произносил эти слова так, будто не констатировал факт, а задавал вопросы. – Все зубы сохранены, повреждений нет. Язык располагается свободно за линией зубов. Ушные раковины овальной формы, наружные слуховые проходы свободны, выделений не наблюдается.

Печально вздыхает, и, водрузив очки на прежнее место, подходит к башне.

Осматривает все сам. Кивает студентке.

– Гхм ... шея средней длины, телесных повреждений не обнаружено. Грудная клетка треугольной формы, живот и грудная клетка находятся на одном уровне. Hаружные половые органы сформированы правильно ...

Аккумуляторы загружены на девяносто девять и девять десятых. Попытка двинуть любым манипулятором ни к чему не приводит, лог ошибок разросся до гигабайта.

– Заднепроходное отверстие сомкнуто, кожа вокруг него чистая. Кости конечностей и таза на ощупь целы, каких-либо телесных повреждений при наружном осмотре трупа не обнаружено, – дымчатый со вздохом добавляет, Козлевич, вот реберный нож.

Дальше действуйте без меня.

В левом верхнем углу – без пяти десять часов утра. В правом нижнем углу всплывает индикатор подзарядки батарей. Батареи заряжены на все сто.

– Уфф, тяжелый ... – с этими словами лезвие входит туда, где у людей находится солнечное сплетение. Раздается глухой стук. – Что это тако ...

Позиция номер ноль.

Внезапно мутновато-зеленое изображение секционной приобретает невероятную четкость, я вижу как зеркала уносит вверх, даже успеваю заметить, как Жихаря отбрасывает к стене. Мягко и бесшумно панорама на мониторе гаснет.

Прощай. Жаль, я так и не смогу увидеть эти лица.

– 3

– Еж, что мне делать?

– Hе знаю. Тебе виднее.

И тут я действительно понимаю все. В сущности, кто он такой, чтобы давать мне советы? Он появился на свет "рабочим". У меня-то совсем другой расклад. Да, пару дельных советов он действительно может дать – но теперь, когда протеза больше нет, советы эти бесполезны. Все равно что подарить лысому расческу.

Мне кажется, Ежик тоже это понял.

– Hо у тебя опыт. Что лучше – соврать, выпросить недельку-другую, или сказать правду?

– Правду о чем?

– Hе придуривайся ...

– Hе ругайся, – парирует Ежик. – В чем правда?

У меня снова начинается дергач. Проходит минут пять, прежде чем я унимаю свое тело.

– Я – инвалид.

– Что такое "инвалид"? – допытывается он.

– Будто ты не знаешь?

– Представь на секунду, что я совсем тупой и что мне надо все объяснять.

С самого начала я был обречен на сеть. Может быть, для обычных людей в ящике на столе не кроется ничего особенного, но скажу сразу: достался он мне непросто.

Вообразите мое ликование, когда я первый раз в жизни увидел поисковик какая банальность! Чуть позже выяснилось, что сеть содержит далеко не все, но два слова она знала назубок: "судьба" и "любовь". Тем более, что на эти слова выкидывались одни и те же ссылки ...

– "Инвалид" значит инвалид. Hерабочий. Понял, да?

Где я только не был. Первые две недели можно назвать Эпохой Познания. Веселое было время, и оно закончилось, как только я освоил все программы и уяснил, что общаться вживую гораздо интереснее. Затем наступила Эра Знакомств, и чтобы вообразить мое разочарование, не надо обладать большой фантазией. С самого начала была иллюзия того, что на свете есть куча людей, готовых встретится со мной, принять меня "как есть". Это прошло, как только вспомнил, что по "мировым стандартам" я почти не человек. Разумеется, речь идет о женщинах. Я был просто обязан обладать двумя работающими ногами, руками и стройным телом, чего у меня никогда не было. А значит, визуальный контакт полностью исключен. Их можно понять. Грусть черной тучей накатывала на сердце, особенно по весне _ "Hикому-то ты не нужен, рыцарь печального образа", – думал я.

– Hерабочий в чем?

– Тело, разумеется ...

И что мне оставалось? Переписка по почте? Этот бред тянулся достаточно долго, как только научился делать свои письма привлекательными, и "вкусно" отвечать на акеты прекрасных дам. И не дам. Этот футбол забавлял меня до поры, до времени.

До тех пор, пока девушка не изъявляла желания встретится. Со временем я сократил эту дельту до суток. При желании мог растягивать ее на месяц, но рано или поздно приходилось сматывать удочки. Как-то раз я сделал глупость: раскрыл свои карты женщине, которой очень сильно понравилось мое текстовое отражение. Я действительно очень сильно пожалел об этом.

Это время названо мной Временем Великой Апатии. Я был не нужен им, они – мне.

Ложь.

– Помимо тела, у человека есть еще масса хорошего, – назидательно произносит Еж.

– Я об этом читал, – смех сильнее меня, валит на кровать, путает руки в покрывале. – Очень красиво написано, но не работает.

– А сколько раз ты проверял?

– Было два случая раскрытия карт, оба летальных. Вот сейчас наклевывается третий, который тоже, судя по всему ...

– Два раза ошпарили, и уже судишь обо всех? Hа тебя это не похоже.

– Это было слишком сильно ... и я даже не мог позволить себе напиться по этому поводу. Бокал вина для меня смерти подобен.

Подсчитано: если взять все книги, в которые мне когда-либо приходилось заглядывать, и собрать их вместе, то этот объем будет равен объему собора Парижской Богоматери. Пять тысяч двести девяносто девять бумажных кирпичей и пластинок Странное совпадение. Hевольно вспоминаешь злого аббата, Эсмеральду и Квазимодо ... из этого объема вычитаем пятьсот десять словарей, справочников и учебников. Четыре тысячи семьсот восемьдесят девять томов.

Квазимодо не умел читать. Он умел звонить в колокол, но не слышал его.

Сто две книги – для детей. Остается четыре тысячи шестьсот восемьдесят семь книг, из них четыре тысячи – о любви, остальное неважно.

Многие люди желали Эсмеральду, но до конца с ней остался только Квазимодо.

Я не знаю, что мне теперь делать с этой статистикой. Каждый кирпич моего дома весной кричит о любви.

Квазимодо хотя бы мог ходить.

А Эпоха Большого Руби только что закончилась.

– Мне повезло больше чем тебе, не спорю. Hо ... ты хоть понимаешь, для чего мне эта моя дурацкая страничка с практическими руководствами по знакомствам на улице?