Текст книги "В прицеле ад"

Автор книги: Николай Раков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Человек из семнадцатой зоны, которую знает, как свою квартиру. Живая гарантия нашего успеха. Все его приказы в отношении безопасности обязательны к безоговорочному выполнению. Им фактически пройден и провешен весь маршрут, по которому нам предстоит пройти. Работает с нами уже три года.

«Значит, вот где ты пропадал все последнее время. Куплен с потрохами. А возможно, и меня продал по сходной цене. Вот откуда ноги растут. Ну, если это так, то это твоя последняя ходка, Сеня» – мелькнуло у меня в голове.

– Последний член нашей команды. Зубр.

Пришлось и мне по примеру остальных встать.

– Легенда семнадцатой зоны, – продолжал Боб.

В пору было начинать раскланиваться, улыбаться и дарить автографы.

– Это наш страховой полис, если вдруг что-то пойдет не так. Человек-интуиция. Особенно этот дар проявляется в критических ситуациях. Профессор Чемб…, когда познакомился с результатами исследований …., категорически заявил, что именно Зубр подходит нам во всех отношениях.

«Интересно, интересно», – возвращаясь в свое кресло, подумал я. – «Кто это такой профессор Чемб…, который явно знаком головастикам, и чья фамилия не должна звучать? Источник, на котором основаны результаты его исследований, похоже, мне знаком. Продали меня сталкерские эскулапы с потрохами. Если быть точным, то продали мои потроха, когда я к ним обращался после того, как попал в чернуху. Наверняка неплохо на мне заработали. То, что я им заплатил, копейки по сравнению с суммой, что им отвалили за мою энцефалограмму. Но в выступлении Боба, а самое главное, в присутствии в команде Семена, существует грубое противоречие. Боб представил меня команде не как проводника, а в качестве какого-то мифического спасателя. Старик потребовал провести команду до болота. Зачем им я, когда есть Семен, который уже наработал маршрут? Двойная страховка? Возможно. Но есть еще один маленький нюансик. Когда Боб говорил, что я подхожу во всех отношениях, он смотрел не просто на аудиторию. Он смотрел в сторону головастиков, будто акцентировал их внимание на мне. В комнате все сидели группами. Так сказать, по роду войск, по интересам. Как группой пришли, так рядом и сели. Вот тут автоматически этот Боб и прокололся. В каких же это ВСЕХ отношениях я им подхожу?

«Держи ухо востро, Зубр» – приказал я сам себе.

Они правильно заметили, нюх у меня на опасность, интуиция. И самая первая опасность, которую он зафиксировал, это они сами.

– Сегодня мы все пройдем медицинский осмотр, – продолжал вещать командир. – Нам сделают необходимые прививки и каждому вживят под кожу электронный маяк. Сопровождение команды в зоне будет осуществляться через спутник, что в несколько раз повышает вероятность успешного завершения операции и, в критическом случае, возможность эвакуации.

– Это без меня, – флегматично заявил я.

– В чем дело, господин Платов? – начальственным тоном спросил Боб.

– Мне кажется, я выразился достаточно определенно. Маяк мне не нужен, и я пойду без него или не пойду совсем.

– Поясните.

– Ваш маяк для некоторых особей зоны все равно, что лазерный целеуказатель. Я не собираюсь превращаться в мишень.

– Но наши специалисты утверждают…

– Вот на них и одевайте этот ошейник, если они что-то там утверждают. Мы выходим на охоту, и в качестве охотников, как мне кажется. Метят дичь, когда не могут сразу ее убить, и вынуждены пускаться за ней в погоню. Но это нам так хочет казаться. Зона сама расставит все на свои места. Кто дичь, а кто охотники, мы узнаем только на месте.

– Хорошо. Оставляем пока этот вопрос открытым, – пошел на компромисс Боб.

– Он открыт только для вас. Для меня он решен полностью и окончательно.

– У кого еще есть замечания или пожелания? – не отреагировав на мои последние слова, продолжил председательствующий.

– Мне нужно встретиться с вашим хозяином, – сообщил я.

– Это мы решим в рабочем порядке. Что-нибудь еще?

Все молчали.

– Хорошо, тогда продолжим, – подвел результат молчания начальник экспедиции.

В зал вошли десять человек в белых халатах.

– Прошу, господа, – ведущий шоу сделал знак рукой в сторону кресел.

Врачи по одному подходили к членам команды и парами удалялись из комнаты.

На подошедшего ко мне эскулапа я никак не отреагировал, и он молча остался стоять у моего кресла.

– Доктор, подождите нас за дверью, – обратился к медику Боб, когда комната опустела.

– Чего вы хотите? – спросил он, когда врач покинул помещение.

– Поговорить с хозяином.

– Цель беседы?

– Деньги по моему контракту.

– Они еще вчера переведены на ваш счет.

– Я должен в этом убедиться.

– Пожалуйста.

Боб вынул из кармана сотовый телефон и протянул его мне.

Я и не подумал взять в руки трубку.

– Берите и звоните, – сказал он, по-прежнему держа трубку в протянутой руке.

Похоже, мой взгляд и молчание красноречивее слов сообщили ему, что я думаю о его предложении.

– Как вы хотите это сделать? – спросил он.

– Отдельная телефонная кабинка в городе по моему выбору.

– Я узнаю, что можно для вас сделать.

– Будьте любезны.

– Доктор, можете забрать пациента, – позвал Боб врача.

Я молча встал и двинулся в открывшийся передо мной проем двери.

Медицинский блок располагался где-то в подвале. Мензурка в белом халате провел меня в лифт, и мы спустились метров на тридцать под землю, попав в длинный коридор с множеством одинаковых дверей без каких-либо табличек.

Осмотр начался с обычных вопросов – что, где у меня болит, на что жалуюсь, не было ли у меня травм головы – измерения давления, пульса и прочих мелких радостей эскулапов. После этого меня бесцеремонно ощупали, обстучали и, уложив на стол, опутали датчиками, провода от которых тянулись к металлическому ящику, соединенному с несколькими мониторами. Один из клистиров, по всей видимости, старший, переходил от экрана к экрану, изредка подавая непонятные команды, после которых раздавались щелчки переключателей. Этакая возня продолжалась вокруг меня около получаса, после чего я был освобожден и передан в лапы следующей бригады любопытствующих мясорезов. Следующий аттракцион представлял собой все тот же стол, беспрестанно двигающийся через толстое кольцо, на внутренней поверхности которого вспыхивали и гасли разноцветные лампочки. Как вы заметили, я люблю поболтать, но зал был абсолютно пуст, и монотонное гудение кольца начало клонить в сон. Испытания на третьем аппарате были более интересны. На голову мне надели шлем из легкого пластика или металла, внутренняя обшивка которого сразу раздулась, плотно охватив череп, и я оказался в полной темноте. Без предупреждения перед глазами начались вспышки разной интенсивности, частоты и цвета. Потом чей-то голос, прозвучавший из динамика в самое ухо, предложил мне мысленно смоделировать ситуации гнева, испуга, радости и прочей эмоциональной ерунды. На мой взгляд, лучше всего у меня получилась сцена с Зизи. Извращенцы они, конечно, но пусть немного позавидуют, слюнями свои халаты измажут. Не знаю, что уж они там увидели, но сцену через непродолжительное время предложили сменить. Здесь я развлекался, как мог. Радовался, как мальчишка, разбивая мониторы в лаборатории, куда меня привели, переворачивая столы и вырывая кабели из разъемов. В гневе сворачивал головы моим испытателям, заливая пол их кровью. Все было натурально и весьма, на мой взгляд, правдоподобно. Скляночники должны были остаться довольными. Вот за испуг и раскаяние не поручусь, здесь мое выступление было бледновато. Думаю, и на слабую троечку не потянуло. Отучила жизнь пугаться, а уж раскаиваться тем более. Ничего, съели. Даже рекламаций не поступило. По требованию ощутил зверский голод, потом мысленно сытно пообедал, после чего меня потянуло в сон. Ну тут уж дудки. Скопа вам лысого. Не видели и никогда не увидите. Нет такого в природе. Если и научились мысли читать, то обломитесь. Похоже, и обломились. Сняли шлем, но по мордам вижу, радости от общения со мной не усматривается. Правильно. Все так и должно быть. Они эксперименты на мне проводили, а я на их сцене выступал, не используя в качестве подопытных кроликов ни одного реального персонажа, разве что Зизи.

С прививками и уколами пришлось согласиться и потерпеть. Смысла нет становиться в позу, все равно извернутся. В еду свою гадость добавят, или вилкой уколюсь.

Если короче, то я уже здорово проголодался, когда разрешили одеться, подняли в лифте наверх и передали из рук в руки мальчику из охраны, проводившему меня в столовую.

Так себе столовая для младшего персонала. Длинный общий стол, человек на сорок, пластиковые стулья. Вся команда уже в сборе, жует молчаливо. Опять я последним появился. Может, для меня одного весь спектакль с медицинским осмотром организовали. Кажется мне, что все остальные здесь уже давно прописаны и изучены до последней косточки.

Присел к столу. Обслуживающий пенс меню подает. Супчик с крабами, отбивная по-калифорнийски, соки на столе, тосты. В общем, не стал я отвлекаться и налег хорошенько на еду, а когда в обстановку включился, то обнаружил, что из всей команды только трое за столом осталось. Осадил приятную тяжесть в желудке стаканом сока. Вижу, из-за стола Боб мне улыбается, бутылкой с чем-то зеленоватым салютует. Встал, подхожу и вежливо так спрашиваю, когда я свою наличность могу проверить – Сэр.

Да хоть сейчас, отвечает, вот допьет Лайм, и сразу двинемся. Если нет, мол, желания здесь оставаться, то можно его и на лестнице подождать.

Не стал я уточнять, где та лестница находится, а направился прямо к выходу. Не ошибся. Сервис у них тут кругом, самостоятельно и не протолкнешься. Только за двери вышел, охранник сбоку пристроился.

Двинулись мы так боевым уступом, он слева впереди, я сзади и немного правее. Попетляли коридорами, и вывел он меня на свежий воздух. Лестница мраморная, ступенек в десять. Внизу кабриолет «Мустанг» черным лаком отливает. Вокруг живописный парк, живи да радуйся. Закурил. Жду.

Боб появился достаточно быстро. Ручкой эдакий приглашающий жест сделал, извольте, мол, садиться, и поехали мы без какого-либо сопровождения. Проследовали по аллеям примерно с милю, и перед нами гостеприимно распахнулись решетчатые ворота.

Место моего заточения располагалось на возвышенности. Мустанг плавно вписывался в повороты, неслышно скользя вниз по петляющей ленте дороги.

– Куда поедем? – спросил Боб, когда машина выбралась на широкую магистраль, ведущую к городу.

– В центр, – безразлично ответил я.

Водитель увеличил скорость. Автомобиль рванулся к видневшимся впереди небоскребам.

–Останови здесь. Пора сделать первый звонок, – потребовал я, когда наша машина поравнялась с центральным почтамтом.

Левая глухая высокая стена здания увешана таксофонами, к каждому очередь в два-три человека. Пристроился я в хвостик маленький, ожидая возможности звонок нужный сделать.

Сейчас вы, конечно, подумали – привирает, мол, парень. Какие очереди у таксофонов, да еще у них там за океаном, если у каждого в кармане по мобильнику, а то и по два. Ошибаетесь. Американцы любят халяву, не хуже нашего брата русака. Таксофоны здесь бесплатны. Некоторые сэры и миссисы готовы потратить время на очередь, но сэкономить несколько центов. Другая причина появления у почтамта этих таксофонов лежит в технической плоскости. Рядом со зданием очень плохой прием. То ли потому, что помещение в избытке напичкано электроникой, то ли по другой причине, но средних размеров параллелепипед представляет собой гигантский электромагнит. Добропорядочные граждане, как здесь это водится, сразу усмотрели ущемление своих прав. Не подумайте, что они возмутились на наличие электромагнитного поля. Ему-то как раз все равно, что о нем думают, хотя и этот момент не упустили. По зрелому размышлению, к Эдисону претензии предъявлять не имеет никакого смысла. Если помните, почил давненько. От признания его виновным (станется с американской Фемиды) к кармане не зазвенит, поэтому посыпались иски на сотовую компанию. Та, в свою очередь, с иском к мэрии. Здание-то муниципальное. Уймите свои поля, мешающие нашим клиентам, а если не можете, то платите. Этот местный скандальчик СМИ долго обсасывали и в прессе, и по телевидению. Победил, конечно, народ против Америки. Почесали репу судейские под париками своими и призвали мэрию к ответу. Установить связь, если там какие-то поля убрать не в состоянии. Даже ихнему Верховному Суду и Конгрессу пришлось высказаться. Смеялся я тогда долго, вот и запомнилось. Всего-то делов – отойди в сторону на двадцать метров и звони себе на здоровье, так нет, бодягу на всю страну устроили. Но это сейчас мне на руку – никаких подозрений.

Понимает Боб мою озабоченность. Сотовому моему, в чужих руках побывавшему, веры нет. Любой из его парней на мой звонок в банк с «Сейшельских островов» ответит: – Да, уважаемый вкладчик господин Платов. На ваш счет поступила сумма в сто миллионов. Какие будут указания? Акций прикажете прикупить или в золотишко перевести, если вас сегодняшний курс устраивает? – А фактически на моем счету дырка от бублика. А вот подключиться и сунуть мне дезу по таксофону не получится. Не успеют. Это у нас на недоверие обижаются. У них мои требования только уважения прибавляют.

Вот и очередь сдвинулась. Под колпак таксофона пухленький гражданин в тирольской шляпе нырнул. Лопочет немчура по-своему. Киндерами интересуется. Сообщает своей фрау в Мюнхен или Гамбург, как тут все странно, но прекрасно и поразительно. Молодцы немцы – удивляться не перестают. С того света Станиславский вашей непосредственности аплодирует. Вот если об этом немчике Бобу рассказать, ему бы взгрустнулось. Не оценил бы по достоинству ситуацию. Нет, не буду портить ему настроение, тем более, что некогда мне. Счастливый фатер трубку повесил и удаляется прочь с хорошей скоростью. Мой черед разговоры разговаривать.

Спорю на сотню баксов, ничего вы не поняли. Думаете, понесло, мол, не туда мужика. Сам признавался, что поговорить любит, вот и трещит обо всем подряд. Станиславского ни с того, ни с сего тут приплел.

Не переживайте. Солнце калифорнийское мне голову не напекло. Я в полном порядке. Обещание выполняю по возможности вас в курсе событий держать. Не забывать, что вы рядом и меня поддерживаете. Вот такая возможность и выдалась, пока в очереди стоял, немного информации сбросить.

Вот теперь наверняка кое-что ясненько стало. Может, не совсем до конца, но забрезжило. Правильно все. Не простой это немчик по телефону со своей фрау калякал. Не просто так интересовался, какой гешенк, подарок то-бишь, Лизхен и Карлу привезти. Работал он. Деньги отрабатывал.

Какие деньги, спрашиваете?

Да те деньги, что я в одно сыскное агентство перевел. Молодцы ребята. Если опознавательный знак тирольская шляпа, то уж более естественно, что ее обладатель на немецком говорить будет. На худой конец, на австрийском или голландском. Помните, я парочку звонков сделал, когда с крыши спустился? Вот один из них в агентство и был.

В какое агентство?

Рано еще вам об этом знать. Не всю работу они для меня выполнили.

Шляпа, как опознавательный знак – это моя импровизация. Что первое в голову пришло. Да и спорить со мной не будете, издалека такая примета хорошо видна. Не в стетсон же ковбойский было связника наряжать. Стетсонов тут может быть, как индейцев недострелянных пару веков назад. Да и по репе схлопотать не долго.

Со стетсоном, говорите, все понятно, а вот репа тут при чем?

Да при том, что мой опознавательный для этого «немца» – язык. Язык я ему показать был должен. Какой-нибудь техасец в шляпе, если ошибиться, оскорбиться может. Сами понимаете, эксцесс последует. Немцы – народ выдержанный, даже удивления на лице не промелькнуло. Не зря я Станиславского помянул. Все, больше не перебивайте. Время для нашего общения заканчивается.

Условие я поставил агентству – неделю круглосуточно дежурить в тирольке у таксофонов почтамта. Съемку вышедшего на связь лица провести и его физию эмэмэской отправить по указанному номеру.

Сомнения ваши понимаю. Возразить вы мне хотите и напомнить о знакомых незнакомцах на вилле. В связи с оным моя физиономия уже по всем телеканалам должна передаваться. Ее только слепой не увидит. В агентствах, не зря они так называются, бывшие агенты работают, розыскники опытные. С бывшими коллегами контакты плотно поддерживают. Криминальные новости не пропускают. В гриме узнают. Даже женский прикид не спасет.

Правильно все, только не думайте, что, опознав во мне дичь, агент сразу на меня кинется. Не его это работа. На то он и профессионал, чтобы в первую очередь думать. А подумает он следующее – если этот тип шесть трупов сотворил, то о седьмом даже не задумается. Героизм в Америке не оплачивается. Платят только за работу. Зачем рисковать собственной шкурой, если для этого полиция имеется. Потом он еще раз прикинет. Заказчик мог расплатиться ворованными деньгами. Изымут и глазом не моргнут. А если за мою голову еще и награда не назначена, то по головке его не погладят. Сплошной ущерб. Никаких дивидендов. Вот пока он это все прикинет, пока с руководством свои действия согласует, знаете, где я буду? Сказать поточнее? Очень далеко. На хвост мне садиться тоже бесполезно. В одиночку не справиться. Время упущено. Объекта нет. Работа выполнена. Зачем засорять мозги полиции? Не было никакого контракта.

Варианты просчитаны.

Возражений от старика насчет поездки в город не последовало. Значит, пока для населения мое лицо интереса никакого не представляет. Не объявлен пока на меня всенародный розыск. Возможно даже, что руководство убиенных еще не знает, что те их сотрудниками уже не являются. Ищут. Пытаются руководить. Карами за молчание грозят.

Второй и третий доводы не менее существенны. Времени с момента убийства маловато прошло. Не успели еще из меня телезвезду сделать. Всем следующим хабаром готов биться об заклад, что кроме Боба меня еще с десяток человек пасет. У двух-трех в карманах значки ФБР. Мигом порядок наведут. Дело федерального ведомства. Идите-ка вы, копы, погулять, в одно известное вам место. На том все и кончится.

– Хэллоу, мисс. Вас мистер Платов беспокоит. Подготовьте, пожалуйста, информацию о состоянии моего счета. Я должен буду сделать кое-какие распоряжения. Перезвоню через полчаса. Передайте от меня привет мистеру Чедвику. Вы такого не знаете? Это же ваш начальник отдела по работе с клиентами. Нет? Извините, я, кажется, что-то перепутал. Подготовьте информацию. Я позвоню.

Вот и весь разговор. Кроме как на Сейшелы, сами понимаете, звонить никуда не могу. На мне микрофонов, как на собаке блох. А если даже и нет, то со стороны слушают. Галдеж тут, правда, кругом. Место и с учетом этого выбрано, но рисковать не будем. Сами знаете, как у нас говорят: – «За меня есть кому сказать». Вот на это и будем рассчитывать.

Я вернулся к машине и уселся на свое место.

– На базу? – поинтересовался Боб.

– Нет. У них проблемы с компьютерами. Попросили позвонить через полчаса.

Наврал с три короба. Пусть за лоха держат, да знают, что не доверяю их компании, и никаких подозрений у меня нет на предмет жучков, на мне повешенных.

– Так и разориться недолго, – отреагировал сопровождающий.

На что уж он намекал, не знаю. Беспокоился, наверное, что не успею нужных акций прикупить. Пришлось согласиться. Вежливо покивал головой. Лучше бы, конечно, получить наличными, но не таскать же сто миллионов в чемодане.

– Поехали. Хлебнем пивка. Место по твоему выбору.

Нет смысла напрягать Боба лишними подозрениями. Пусть выбирает место сам.

Он отвез меня в бар, расположенный в нескольких кварталах от почтамта, где мы опрокинули по кружке холодного «Будвайзера» и выкурили по сигарете. Видя, что я не тороплюсь, он постучал по циферблату часов.

– Торопишься?

– Предпочитаю не откладывать дела в долгий ящик.

Мы вернулись к машине, и я потребовал отвезти меня в китайский квартал.

Пришлось прилично попетлять по городу.

Оговоренные полчаса давно вышли, пока мы добирались до местного Чайна-тауна.

– Останови здесь, – попросил я, увидев на углу старую телефонную будку.

Похоже, бедное сооружение не единожды подвергалось налету местных вандалов и постоянно ремонтировалось. Сам таксофон был закреплен на стене дома. Две стороны сооружения представляли собой бетонные стены. Две другие были выполнены из пластика. Верхняя часть кабины была прозрачной, если так можно было выразиться о грязной мутноватой поверхности, испещренной различного цвета иероглифами. Находящегося в будке человека можно было наблюдать со стороны только по грудь. Низ кабины, скорее всего, постоянно подвергался наездам множества тележек, снующих в обе стороны по тротуару, и был собран из кусков подручных материалов разных цветовых оттенков, что полностью исключало видимость.