Текст книги "Грядущее"

Автор книги: Николай Кожуханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Страх овладел мною. Я вскочил и помчался прочь. Глаза ужасно резало, хотелось вырвать их из глазниц и стать одним из безмолвных домов-великанов. И вот, когда силы почти оставили меня, я споткнулся и упал на землю. В этот момент свет стал меркнуть.

«Слава Богу! Слава Богу!»

Я радовался наступлению тьмы, которая совсем недавно так пугала меня. Теперь темнота стала моей защитой, моим оплотом, преградой на пути обезумившего света. Он пропал. Я больше не различал ничего вокруг, хотя мои глаза и были открыты.

«Может, я ослеп?»

Я встал, осторожно сделал несколько шагов вперед и наткнулся на что-то. Присев, ощупал это. Какая-то бетонная конструкция.

Подул ветерок, легкий еле ощутимый.

– Давай, брат! – подбодрил его я. – Давай! Дуй сильнее.

Ветер словно услышал меня и стал усиливаться. Я почувствовал его порывы, ощутил, как влажный туман стегает меня по щекам. Где-то вдали раздался скрежет железки, с которой стал играть ветер. Теперь этот звук не раздражал, а радовал.

И, наконец, я увидел свои руки. Из моих глаз побежали слезы. Мне стало неловко за свое счастье в этом мертвом мире, где царят безысходность и смерть. Я вытер грязным рукавом слезы. Ко мне вернулось зрение. Туман быстро рассеялся, я вздохнул и огляделся. Под ногами лежала плита. Слева от меня стоял искореженный вагон поезда метро, а справа возвышался холм.

Сердце рухнуло куда-то вниз.

– Не может быть! – сорвалось у меня с губ. – Я не мог так быстро добежать обратно!

Понимание того, что опять оказался там, откуда начал свой путь, ошеломляло. Действительность раздавила меня. Я упал на холодную плиту и закрыл глаза ладонями. Мне был противен этот новый мир, противен ветер, туман, серый цвет, ослепляющий свет. Хотелось, чтобы случившееся со мной оказалось дурным сном. Вот открою глаза и окажется, что я лежу на своей кровати, у себя дома… Но нет. Этого уже больше никогда не случится. Теперь мир мертв и нет в нем места живому.

Я долго пролежал на холодной бетонной плите. Холод пробрался под куртку, но он был безразличен мне. Мною овладело отчаяние. Не хотелось открывать глаза, потому что окружающий мир был противен, инороден, чужд. Я бы закрыл уши, чтобы не слышать ветра и скрежет металла, но силы оставили меня. Безысходность парализовала волю и желание жить. Все увереннее и увереннее в сознании утверждалась мысль о том, что погибли все люди в этом мире, даже моя семья, и лишь по нелепой случайности, по иронии жестокой судьбы мне даровано право существования в мире мертвецов. От этого горечь наполняла душу, а голова шла кругом. Говорят, что «ниже земли не упадешь», но я падал и падал, сорвавшись в безудержное пике, летя в бездну безнадежности и отчаяния.

Счет времени был потерян. Да и отмерять его было нечем – часы не ношу, а телефон бесповоротно погиб. Возможно, я заснул. Когда мои глаза открылись вновь, то мир выглядел все так же – серо и безжизненно.

Я встал и побрел в сторону ближайшего дома-великана в надежде найти там хоть что-то, что могло дать мне надежду на возвращение домой.

«Может быть, найду радио и услышу сквозь шум помех о сборе выживших в каком-нибудь чудом оставшемся незатронутым ядерным ударом месте. Я буду искать его и найду во что бы то ни стало. А может, найду следы других выживших и по ним приду к людям, которые тоже ищут выход из адского города, в котором мы застряли».

Так, мечтая о лучшем, я брел по пустынным улицам мегаполиса, уставившись себе под ноги. Мне не хотелось поднимать головы, хотя чувство, что на меня кто-то смотрит, не оставляло меня с того момента, как я отправился в путь.

«Ну почему я остался жить. Зачем? Мне не нужна такая жизнь! Остаться одному в пустом мире – это самое ужасное наказание. Я жил для семьи. Да, меня подолгу не было рядом с ними, но разлука была вынужденной. Работа, приносящая мне доход, это же все для них, чтобы они ни в чем не нуждались, жили в удовольствие. Ни жена, ни сын никогда ни в чем не нуждались. Моей зарплаты хватало на все. Да ценой за это было расставание, но в жизни приходится выбирать. Мой выбор был очевиден. У меня не осталось настоящих друзей, всем пожертвовал ради семьи и что теперь, когда я не знаю, живы ли они? Скорее всего, нет. Что теперь делать мне? Умереть? Или что?»

Зайдя в ближайший из домов, я понял, что надеяться не на что. Лестничный марш был разрушен. Ближайший пролет, который уцелел, возвышался где-то на уровне третьего этажа. На первом этаже дверей в доме не было. В квартирах царило опустошение, даже обоев на стенах не осталось. Правда, в одной из комнат мне удалось обнаружить обломки кафельной плитки, но это было исключение из правил.

Сопровождаемый заунывными напевами неугомонного ветра, продолжающего бить в свой металлический набат, я покинул негостеприимный дом и пошел к следующему, который стоял по соседству.

Подходя ко второму великану, я еще сильнее ощутил, что на меня кто-то пристально смотрит. Найдя в себе силы, огляделся, задрав голову кверху и повернувшись по часовой стрелке вокруг. Никого. Постояв немного, я вновь пошел в выбранном направлении, но чувство чьего-то присутствия не оставляло меня, стало навязчивой идеей, которая поглотила все мои мысли.

Уже подходя к зияющему чернотой провалу, ведущему в подъезд, я не выдержал и закричал:

– Чего уставился?! Где ты?! Выходи?!

Мой крик вызвал эхо, которое вернулось ко мне, будто прокатившись над землями вечно мрачного царства Аида.

– Выходи же! Сволочь!

И вновь лишь эхо было мне ответом.

Тогда я схватил камень и со злостью бросил его в дом-великан, к которому уже практически подошел. Камень залетел в окно и упал на бетонный пол, издав глухой звук.

– Что? Мало тебе? Тогда получи!

Я лихорадочно стал хватать камни с земли и остервенело бросать их в проклятый дом. Наверняка со стороны мое поведение выглядело ужасно. Я был жалок.

– Мало?! На тебе! На! Получи!

Камни летели в дом до тех пор, пока в моем плече что-то не кольнуло, и после этого мне уже было не до метания. Я упал на колени и зарыдал. Мужчины не плачут, а слезы от ветра. Но когда ты один и некому увидеть твоих слез, уже неважно, кто ты – мужчина или женщина.

Противно, но что было, то было.

Время шло. Успокоившись, я поднялся и вошел в дом. Проклятый наблюдатель продолжал сверлить меня своим взглядом, но это перестало тревожить меня. В доме было тихо и пусто. Внутренний интерьер второго великана не сильно отличался от первого. Пожалуй, единственным отличием было то, что на втором этаже я обнаружил уцелевшие двери лифта. Выше третьего этажа подниматься не стал.

Покинув дом, я пошел к третьему великану, уже не надеясь найти кого-нибудь. Дом стоял в стороне от своих братьев. На полпути к нему я оступился и упал за землю.

– Вот угораздило!

Поднялся и осмотрелся, пытаясь понять, что послужило причиной моего падения. Оказалось, я оступился, прозевав яму ровной округлой формы.

«Яма как яма, – решил я. – А я слепотня!»

После этого пошел дальше, но не успел сделать и пары шагов, как вновь чуть не упал. Я пригляделся и увидел точно такую же яму, в которую совсем недавно угодил. Ее диаметр был около полуметра, при этом книзу он уменьшался. Глубина не более двадцати сантиметров. Края ямки ровные, что как-то не вязалось с общим хаосом, окружавшим меня.

Сделав несколько осторожных шагов, я снова наткнулся на очередную впадину. Потом еще и еще.

«Черт возьми! Да это же следы! Откуда им тут взяться?!»

Сколько бы я не размышлял, понять, кто это или что это, не мог. А вот направление следов установил. Они шли параллельно ветки метро и уходили в направлении Люберец, а может, приходили оттуда. Из-за круглой формы сложно было понять направление движения их хозяина. Однако маршрут незнакомца проходил как раз между вторым и третьим домом, которые я обследовал.

Осознание того, что я тут не один, взбудоражило меня. Бурный поток предположений захлестнул мое сознание. Догадки, как рой пчел загудели в моей голове, заглушая друг друга. Чтобы хоть что-то понять, я решил зайти в дом и посмотреть на следы сверху.

Третий великан был похож на своих братьев. Но теперь интерьер меня не очень-то интересовал. Я обнаружил новую находку, которая меня порадовала. Это был старый деревянный стул. Он стоял на пролете между третьим и четвертым этажами. Я машинально прихватил его, решив присесть, когда буду рассматривать следы, и направился выше.

Четвертый, пятый этаж, я остановился на восьмом, хотя сил хватило бы подняться и выше. Зашел в одну из квартир и, пройдя через комнату, которая когда-то была залом, вышел на балкон, где поставил стул и, осторожно присев на него, стал всматриваться в следы на земле. Однако с высоты восьмого этажа в сумерках на сером фоне увидеть следы было практически невозможно. Пришлось спуститься до третьего этажа.

Теперь следы были заметны значительно лучше. Они были симметричны – три слева и три справа на расстоянии семи – восьми метров друг от друга.

Я гадал и не мог найти ответа. Наконец, сдавшись, спустился вниз и пошел вдоль них, двигаясь в сторону центра столицы.

«Как же ты ходишь-то?»

Мне никак не удавалось понять механику движения неизвестного механизма.

Я шел и шел вперед под пристальным взглядом в спину, издевающимся ветром навстречу неизвестности. Теперь мое бытие отмеряли цели и их достижение. Увлекшись своим движением и рассматриванием следов, я довольно далеко ушел от станции «Выхино». Шагая вперед, неожиданно заметил, что в окружающем мире стало темнее. Подняв голову и посмотрев вперед, сразу понял причину прихода ночи. Я опять попал в туман. Как вышло, что мне не удалось его увидеть заранее, было непонятно. Клочья водяного пара быстро опутали меня, и снова туман обступил со всех сторон.

«Как же я мог прозевать момент, когда ветер перестал дуть и опять наступил штиль?!»

Я повернулся назад и кинулся со всех ног бежать, но было поздно. Сердце заколотилось. Страх опять вернулся и всецело завладел мной. Я метался в тумане, как загнанный зверь в клетке. Выхода не было. Падал, поднимался и снова падал. Потеряв все ориентиры, я остановился и, затаив дыхание, стал ждать. Ждать ужасного света.

И он появился. Медленно зародившись где-то в недрах бесформенного монстра, он навалился на меня, как волна цунами. И не было места, где можно было бы от него укрыться.

«Будь ты проклят!» – успел выкрикнуть я перед тем, как гибельный свет стал выжигать мои глаза, даже несмотря на то, что они предусмотрительно были плотно закрыты.

Голова раскалывалась на части. Я почувствовал, как вновь подул ветер. Глаза открывать не стал. Ждал, пока не услышу скрежет металла. И этот миг настал.

И я открыл глаза: все та же плита, та же станция метро, те же руины. Когда-то я прочитал в одной книге или услышал где-то, что ад – это не кипящие котлы смолы, где варятся люди, совсем нет. Ад – это бесконечное повторение одного и того же, осознанное однообразие. В этом смысле с проявлением, с отголоском ада мы встречаемся повсеместно в нашей жизни. Что, как не ад, работа на конвейере или трудовые серые будни любого человека? Дом – дорога – работа – дорога – дом. Повседневность обыденной суеты скрывает от нас свою адскую сущность, то, что ждет нас, когда мы шагнем за рубеж жизни. Теперешнее мое существование превратилось не в отголоски, а в реальный ад.

«Может быть, я действительно умер?» – предположил я, сев на плиту, и с тоскою стал смотреть в сторону уходящих вдаль железнодорожных рельсов, которые вели к моему дому.

«Выхода нет!»

Именно тогда мой взгляд остановился на Нем. Неожиданно на краю насыпи, что была правее, я увидел мальчика лет семи-восьми. Он был совсем как мой сын. Его серая камуфляжная одежда прятала хозяина среди монотонного мира без красок. На голове паренька была надета черная вязаная шапка, благодаря которой я его и заметил. Он внимательно смотрел на меня серьезным, взрослым взглядом детских глаз и молчал.

Глава 3. Крестоносец

«И стал я на песке морском и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадем, а на головах его имена богохульные.

Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него – как у медведя, а пасть у него – как пасть льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть».

Стих 1, 2, глава 13 Откровение Иоанна Богослова

Увидеть живого человека в мертвом мире, где надежда безвозвратно потеряна, было шоком для меня. Я уставился на мальчика и не мог поверить своим глаза. Надежда на то, что моя жена и сын живы, снова забрезжила во мне. Парень не боялся меня, изучая как обезьянку в зоопарке – с интересом и любопытством. Такое поведение в сложившейся ситуации казалось мне странным. Вот я – взрослый, но растерянный, испуганный, загнанный в угол, ничего не понимающий в происходящем. А вот мальчик – спокойный, уверенный, как будто он находится не на руинах вчера разрушенного мира, а вышел в магазин за хлебом.

Мы какое-то время молча смотрели друг на друга, не шевелясь.

– Ты кто? – наконец скинув с себя оторопь, спросил я.

Мальчик молчал, лишь склонил голову к правому плечу.

Я встал на ноги. Мальчик тут же насторожился, его уверенный взгляд сменился настороженным, он сделал шаг назад.

– Не бойся, я не причиню тебе зла.

После следующего моего шага мальчик тоже шагнул назад, пристально глядя мне в глаза. Теперь он выглядел немного испуганным, готовым пуститься в бегство.

– Послушай, я не опасен. Вот, посмотри, у меня нет оружия. Я просто хочу попасть домой и понять, где сейчас люди, которые выжили, куда эвакуируют народ. Ты меня понимаешь?

В ответ парень попятился назад. Теперь мальчик опасался и моей напористой речи.

– Твою душу! – негромко выругался я, посматривая на мальчугана и прикидывая, смог ли бы его догнать, сорвавшись с места.

Мои шансы на быструю поимку беглеца были невелики, так как мне бы пришлось стартовать в горку. Да и дети в таком возрасте могут довольно шустро бегать, а моя практика неспешного передвижения последних лет жизни не сулила достижений в спринте. Тогда я встал на месте, не проявляя своим поведением желания приблизиться к нему. Да и мое преследование могло только все испортить, напугать мальца, он бы закрылся в себе, и тогда мне ничего не удалось бы выяснить, даже поймав его.

– Ладно, я тебя понял. Давай начнем сначала.

Я присел на склоне, стараясь выглядеть спокойным. Парень тут же отреагировал, он вновь повернулся ко мне, поправив лямку серого рюкзачка, и стал опять с любопытством меня разглядывать.

«Так-то лучше. Как же мне войти к нему в доверие?».

Я вздохнул и помял правой рукой лоб.

– Меня зовут дядя Валера, – сказал я, ткнув себя рукой в грудь.

«Звучит как-то плохо, шаблонно, не располагает к общению».

– Короче, можешь звать меня Валера. А тебя как зовут?

Мальчик не торопился с ответом. Он потер рукой, на которую была надета вязаная перчатка, под носом и продолжал молча смотреть на меня. Во мне начало зарождаться раздражение.

– Валера, – вновь представился я, опять коснувшись своей ладонью груди. – Я из Подмосковья. А где живешь ты?

Это прозвучало дико, как можно спрашивать об этом ребенка, дом которого вчера сгорел дотла в огне ядерного взрыва. Но что сказал, то сказал. Я вообще с трудом представлял как смогу найти с ребенком общий язык в сложившейся ситуации.

Мальчик все также молчал.

– Моя семья дома, а где твоя?

«Да, а дома ли моя семья? Совсем недавно мне думалось, что они погибли, что в этом мире не может выжить никто, что все мои усилия тщетны и проще сдаться, поскорее умереть. Но вот появился этот малец и мне стало стыдно за свои мысли».

У меня практически иссякли силы сдерживать себя, смотреть и спокойно общаться с мальчуганом.

Тут я поймал себя на мысли, что ребенок одет не по погоде. Вернее, наоборот, очень даже по погоде. На нем было теплая удлиненная куртка.

«Когда ему удалось переодеться?! Ведь взрыв произошел совсем недавно в летний день, в это время ни теплые куртки, ни вязаные перчатки не носят. Переодеться парень уж точно бы не успел, ведь все квартиры, насколько я мог судить, глядя по сторонам, выжгло напрочь, и одежду взять было негде. Тогда откуда взялись теплые вещи? Можно было предположить, что рядом есть какой-нибудь лагерь спасателей, но тогда было неясно, как я его проглядел, и почему спасатели заботятся о теплой одежде, откуда они могли это предусмотреть, почему они не занимаются эвакуацией?! Да и как тогда из лагеря ушел ребенок? Одним словом больше вопросов, чем ответов».

– Слушай, мне просто нужно домой. Я хочу к своей семье. У меня сын, вот такой же, как ты. Я, если честно, не знаю, что с ним случилось и как у него дела. Поэтому мне очень нужно домой. Помоги мне найти людей или скажи, что тебе известно о них, чтобы я смог узнать дорогу домой. Мне больше ничего не нужно.

Мальчик с подозрением посмотрел на меня и, ткнув рукой себе в грудь, как мне показалось, с нотками торжества в голосе произнес:

– Я есть Фред!

«Странное имя. Ну, хоть что-то!», – хотел было порадоваться я, когда раздался гулкий хлопок, словно что-то тяжелое упало с большой высоты.

Мальчик вздрогнул, его глаза округлились от ужаса.

– Крестоносец идет! – выкрикнул он, указывая мне за спину, и кинулся со всех ног прочь.

Я выпрямился и обернулся. То, что мне пришлось увидеть, вызвало у меня смешанные чувства. На расстоянии около пятисот метров от станции, между домами стояла потрясающих размеров стальная удивительной конструкции машина. Ее овальной формы тело, по размеру не уступающее автопоезду, повисло над землей на высоте не менее двадцати метров, удерживаемое тремя парами трубчатых ног. Из-под брюха стального гиганта в разные стороны светили мощные прожекторы, их лучи обшаривали местность вокруг него. Машина стояла ко мне боком, на нем хорошо был виден нарисованный красный крест на фоне белого круга. Свет от прожекторов, попадая на стальное тело гиганта, рисовал причудливый узор. Спереди машины, над местом, где в ее плоть входила передняя пара ног, виднелась каплевидная по форме голова. Ничего подобного мне еще ни разу в жизни не доводилось видеть.

Крестоносец освещал пространство вблизи себя. Неожиданно для меня лучи прожекторов резко сконцентрировались, светя в сторону станции метро. Я содрогнулся и инстинктивно припал к земле.

«Неужели он меня заметил?!»

Не выдержав, поднялся, в два прыжка достиг вершины насыпи и бросился вслед убегающему мальчишке. Ничего лучшего придумать не удалось. Позади послышалась тяжелая поступь стального гиганта. Звуки быстро приближались.

Сердце лихорадочно заколотилось в груди. Я побежал быстрее. Воздуху стало не хватать, в правом боку закололо, перед глазами пошли круги. Последний раз мне довелось бегать пару лет назад, да и бегом это назвать было сложно, погнался за уезжающей маршруткой. Но сейчас все было по взрослому, на пределе возможности. Животный страх придал сил, но лишил здравомыслия. Я практически не смотрел себе под ноги, просто несся сломя голову, перепрыгивая через ямы и канавы, куски бетона и кучи кирпичей. Ужас лишил меня возможности думать. Перед глазами маячила фигура мальчика, которая служила мне путеводной звездой, нитью Ариадны в лабиринте Минотавра.

«Скорее! Скорее! Скорее! Похоже это какая-то боевая машина оккупационных войск, секретная разработка наших противников, потому-то я ничего о ней и не слышал. Вот только бы знать, с кем Россия умудрилась начать войну!»

Я сам не заметил, как у подъезда одного из домов догнал паренька. Он забежал в чернеющий проем входной двери. Мне не оставалось ничего другого, как последовать его примеру. За спиной под ноги крестоносцу попалась какая-то металлическая преграда, которая заскрежетала, протяжно заскулила, прогнувшись под весом гиганта.

Мальчик поднялся на лестничную клетку первого этажа и нырнул в шахту лифта. Я не отставал. Приземление было болезненным, что-то уперлось мне в бок. А еще порвалась от колена до пятки правая штанина.

– Твою ж душу!

Вокруг было темно и совсем непонятно, куда теперь идти. Но кто-то ухватил меня за руку. Я вздрогнул, ощутив холод маленькой ручонки, которая крепко вцепилась мне в запястье. Парень, не сказав ни слова, потащил меня за собой в абсолютную темноту. Так, по крайней мере, мне показалось.

С каждым последующим шагом я все более и более осваивался к окружившей нас темноте. Наконец мне удалось различить бетонные сваи, вбитые в землю, разглядеть плиты-перегородки. Возможность видеть немного успокоила меня. А тем временем с улицы слышалась тяжелая поступить крестоносца. По-видимому, он огибал дом, думая, что убегающие от него люди скрылись за углом.

«Скоро он все поймет и что тогда?..»

Мне оставалось только гадать.

«Откуда взялся этот монстр? Да и монстр ли это вообще? Может, я зря убегаю? А что, если это спасатели?»

Мы уже не бежали, а крались через подвал к вентиляционному окну.

Вот и оно. Теперь, когда скудный свет осветил лицо мальчика, я увидел, как он напуган. Рука, которая впилась мне в запястье, дрожала. Дыхание мальчугана было прерывистым и частым. Он приложил к губам указательный палец свободной руки, призывая меня к тишине.

С улицы раздался крик. Я вздрогнул.

«Так тут еще есть люди?!»

Я посмотрел в проем, за которым открывался вид на стального гиганта, он стоял к нам спиной. Прожекторы крестоносца светили в одну точку. Присмотревшись, я разглядел, что они освещают человека, который лежал на земле и прикрывал от яркого света лицо руками.

Монстр не двигался, просто освещал упавшего, а тот, не пытаясь встать, неподвижно лежал на месте.

Мальчик отпустил мою руку. Я посмотрел в его сторону и вдруг почувствовал, как его руки стали натирать мне чем-то лицо. Машинально отстранившись, прижался спиной к стене. Но парень не унимался и упорно намазывал меня чем-то – лицо, руки, шею, вообщем открытые участки тела.

В тот момент в подвале выгоревшего в адском пламени дома странное для обычной жизни поведение ребенка показалось правильным. Неожиданно для себя я понял, что ничего не знаю о новом мире, а парень-то, видимо, видел куда больше, чем я. Он со знанием дела втирал мне в лицо дрожащими от страха руками грязь, которую поднимал с земли. Его же лицо уже покрывал слой защитной, маскирующей маски.

«Когда он только успел намазаться?»

Наконец процедура была закончена. Парень вновь приложил палец к губам и мы, не сговариваясь, вернулись к нашему окну. А там стальной гигант топтался на месте. Несмотря на яркий свет прожекторов и видимого как на ладони человека, крестоносец словно не замечал его. Монстр опускал свои гигантские, тяжелые ноги на землю, оставляя на ней вмятины круглой формы. Те самые следы, по которым я шел совсем недавно, пытаясь понять, кому они принадлежат.

Вдруг крестоносец замер. Его прожекторы резко сфокусировались сразу на нескольких объектах. Один из них был направлен в одно из окон того дома, где мы укрылись с мальчуганом. Мы отпрянули от вентиляционного окна в темноту подвала.

Крестоносец, будто почувствовав движение, сразу направил свой прожектор в проем, куда мгновение назад смотрели мы. В подвале стало светло. Парень лежал на спине, прижавшись к земле. Я же стоял на коленях, прислонившись к бетонной стене. Мальчик закрыл глаза. Не знаю почему, но то же сделал и я, последовав его примеру.

Даже через опущенные веки можно было различить свет. Вновь до нас донеслись звуки тяжелой поступи стального монстра. Шаги приближались к нам. Страх овладел мною. Страх неизвестности, которая ужасна, неизбежна и вот-вот грядет. У меня зуб на зуб не попадал. Стыдно признаться, но такого страха мне не доводилось испытывать с детских лет, когда я стоял перед темным проходом, ведущим через старый деревянный двор дома моих дедушки и бабушки, и не мог сделать и шагу, боясь опасностей, что поджидали меня во мраке.

Крестоносец остановился прямо за стеной дома, в которую я вжался всем телом. Сейчас мне хотелось только одного, чтобы этот сюрреалистический кошмар немедленно прекратился, чтобы на улице появилось солнце, исчезла серость, вернулись на улицы люди и привычные звуки жизни мегаполиса.

В этот момент крестоносец неожиданно потерял к нам интерес и, сорвавшись с места, быстро пошел от нас прочь, это я понял по звуку удаляющихся шагов стального гиганта. Потом с улицы донесся душераздирающий крик. Я хотел было открыть глаза, но только сильнее зажмурился.

Послышалась серия странных механических звуков, которые мне до этого не доводилось слышать. Кровь похолодела у меня в венах. Опять человек закричал, а потом стало тихо.

Я сидел в подвале, прижавшись к стене, и чувствовал себя маленьким, беспомощным мышонком, который забился в своей норке, прячась от голодного, грозного, непобедимого кота, который сейчас сидит и просто выжидает, когда ты выйдешь из норки, подумав, что охотник ушел. Но он не ушел. Только покажи свою серую мордочку – все, тебе конец.

– Я тоже хочу домой, – услышал я спокойный голос мальчика, приближение которого не заметил, так как сидел зажмурившись. – Помоги мне, а моя семья поможет тебе.

Слова ребенка пристыдили меня и я, немного успокоившись, открыл глаза.

– Крестоносец ушел, он отыскал беглеца, а нас не заметил.

Мальчик был опять спокоен и собран.

– Почему ты не говорил раньше?

– Я не говорил, потому что не знал, кто ты, боялся, что ты убьешь меня или возьмешь в плен и продашь. А потом пригляделся. Решил поверить тебе. Шансов выжить вдвоем больше.

Сказанное мальчиком вконец меня запутало.

«С чего мне убивать его? Какой к черту плен и работорговля?»

– Я тебя что-то не пойму.

– Тогда спрашивай. Нам лучше все обсудить тут и сейчас, когда пойдем, будет не до разговоров, на улице говорить опасно.

Вопросов была тьма, но с чего начать я не знал.

Парень вздохнул.

– Хорошо, понимаю тебя. Тогда я буду рассказывать, а ты останавливай и спрашивай, если что не поймешь.

Общаясь с этим мальчишкой, я чувствовал себя слепым котенком, будто не мне тридцать с лишним лет, а ему. Это было неприятно.

– Я есть Фред, или две тысячи семьдесят седьмой из зоны семь. Я есть из седьмого поколения после возмездия. Сейчас идет две тысячи девятьсот семьдесят шестой цикл вакцинации. Мое время выходит. Я должен идти быстрее в свою зону, иначе начну превращаться.

«Что? Ты издеваешься надо мной?» – хотел было сказать я, но сдержался.

– Я не могу сам пройти через пустошь, ты взрослый и можешь помочь мне. Мы присоединимся к странникам. Ты сторгуешься с ними. Я вернусь домой, а мои родные помогут тебе найти путь домой. Ты понимаешь меня?

– Нет.

Неожиданно я почувствовал острый приступ голода и ужасно захотел пить. Почувствовал, что сильно замерз и усталость как пресс опустилась мне на плечи.

– Что нет? Вообще ничего не понял?

– Мальчик, ты, наверное, бредишь. После взрыва прошло не больше дня. Какие циклы, какие вакцины и превращения? Не время играть в игры, я должен вернуться домой. У меня сын, такой же как ты по возрасту и жена. Мне неизвестно, что с ними. Поэтому заканчивай свои игры, просто скажи, что ты потерялся и боишься. Тут всякая чертовщина творится, роботы, какие-то ходят, вот ты и насочинял всякое.

Слабость, усталость и голод становились все сильнее. Произнося последние слова, я еле мог раскрыть рот. Глаза стало нестерпимо резать. Мне захотелось лечь, но вместо этого я опустился на колени, так было легче. Мальчик заметил изменения, которые произошли со мной и, прищурившись, продолжал следить за мной.

– Вижу, чувствуешь себя плохо. А знаешь почему?

– Со мной все нормально.

– Да не нормально, не нормально. Скоро ты совсем обессилишь и не сможешь даже стоять на коленях, как сейчас. Потом захочешь спать. Потом начнутся судороги, пена пойдет ртом, а дальше нет тебя.

И я действительно почувствовал желание прилечь и закрыть глаза.

– Хорошо, твоя взяла, мне что-то плоховато.

Мальчик снял со спины рюкзак и достал из него большую флягу.

– Пей, только маленькими глотками.

Приняв из его рук флягу, я сделал глоток, потом еще и еще. Мне не удалось сдержать себя, я пил, пока она почти не опустела. Стало намного лучше. Я почувствовал, как мой организм снова ожил. Кровь с новой силой запульсировала в жилах, вдыхаемый воздух теперь стал сладким, рот наполнился слюной. Набрав в ладонь воды, я промыл глаза.

– Молодец, – недовольно пробурчал мальчик. – Я же просил тебя не пить все. Теперь у нас нет больше воды, и ее придется тоже покупать у странников.

Хоть мне и стало лучше, но усталость, голод и желание сна все еще одолевали меня.

– А поесть у тебя ничего нет?

Парень вновь полез в рюкзак и извлек из него бумажный сверток, который отдал мне. В нем лежали куски вяленого мяса, которое тут же оказалось у меня во рту. Оно было немного солоновато на мой вкус, но на безрыбье, как говорится…

– Эй, ты не заглатывай его как голодный пес, не жуя, так не хватит нам на потом. Путь-то еще далекий.

Я стал тщательно пережевывать мясо, вкус которого никак не мог распознать.

– А это чье мясо-то? – поинтересовался я.

– Крысиное.

В следующий миг моим желанием было выплюнуть его, но усилием воли я сдержался, продолжив пережевывать мясо, только теперь без особого удовольствия.

– Теперь расскажу о тебе, – улыбнувшись моему удивленному лицу, сказал парень. – Ты есть человек из-под времени.

– О чем это ты?

– Сейчас обо всем скажу, но по порядку. Когда настал день возмездия и распустились алые тюльпаны, поднялся мертвый гриб, а потом наступила тьма, почти все наши люди погибли. Остались лишь те, что были далеко отсюда. Потом пришли миротворцы. Они убивали тех, кто сопротивлялся, а остальных сгоняли в лагеря, как пленных. Через некоторое время люди стали превращаться. Кто-то быстрее, кто-то медленнее. Кто-то, пока не заразился, оставался обычным. Большинство из нас в ходе превращения умирали. Но те кто выжил, становились чудовищами. Они убивали и пожирали все живое вокруг, иногда и себе подобных. Как правило, чудовища не были похожи друг на друга. Многие миротворцы заразились. Тогда пришли чистильщики. Они убивали всех подряд. Тех, кто не заразился, помещали в новые лагеря, где людей держали в клетках. Но люди все равно болели. Стали заражаться и чистильщики.

Слушая, я встал с колен и опять прислонился к бетонной стене, продолжая жевать мясо. Навалившаяся усталость все больше и больше овладевала мной. В висках запульсировала кровь. В ушах появился шум, как будто я слышал отдаленный морской прибой, веки предательски слипались – все шло к тому, что скоро засну.

– И вот тогда-то появились крестоносцы. Одного из них ты только что видел. Они появлялись ниоткуда и забирали с собой людей, исчезая в никуда. Вот он есть, а вот его и нет. Ни человека, ни крестоносца. Потом так уж вышло, что эти машины стали нам вроде как помогать. Людей освободили из клеток, распределили по территориям-секторам, которые строго запрещено покидать, а крестоносцы стали колоть нам вакцину, что действовала семьсот двадцать часов. Пропустишь вакцинацию – превращение. Раз в семьсот двадцать часов появляется крестоносец и прививает нас в наших поселках и городах. Люди стали жить. Миротворцы следили за границами. Чистильщики вылавливали превратившихся. И вот тогда впервые стали появляться люди, которые не знали ничего, что произошло после возмездия. Такие как ты.