Текст книги "Рука Одиночества"

Автор книги: Николай Дитятин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Аркас, внимательно выслушал этот период.

– Как-то это слишком уж категорично, – заметил он. – А как же разделенный хлеб? Где-то среди этой грязи должно быть упоминание о добрых делах.

– Упоминания найдутся. Есть ли у тебя лопата?

– Понятно. И все же…

– Плохое запоминается лучше. Особенно когда хорошего нет.

– Это очередное преувеличение – не сдавался Никас.

– Колумнист, ты, кажется, вознамерился спорить со мной? Знай же, это бесполезно. Мои выводы, – это vox populi. Моя личина ныне – искусный вор. Их вера в странную, хаотичную справедливость. Печальное представление о собственных возможностях, которых не хватает на то, чтобы сделать распределение практичнее.

Аркас оскользнулся на протоплазме невыразимого богатства, но устоял.

– Иначе говоря, спорить со мной, все равно, что пытаться перекричать толпу, – закончил прим.

– Перекричать толпу несложно, – ответил на это Аркас. – Нужно только начинать с краев.

Нора все ширилась.

Журналист отвлекся от разговора и брезгливо выдохнул. Он уже привык к атмосфере передержанных фазаньих язычков, но в какой-то момент ему в нос мощным панчем ударила настоящая вонь. Кислое, гнетущее зловоние помойки

– Что это там впереди? – спросил он, севшим голосом.

Он остановился, удерживая спазмы, и попятился назад, не разгибая спину.

– В моем носу гостили запахи с действительно дурной репутацией. Болото забитое трупами животных, стоянки беженцев без выгребных ям, сероводород в вулканических пещерах, стряпня в некоторых баулах. Но это… Что может так вонять?!

– Конгломерат страстей, их образов и почитателей – мгновенно ответил Альфа. – Жадность, Эгоизм, одно из воплощений Прагматизма. Воняет, в основном, Жадность.

Никас тяжело дышал, давясь теплым воздухом.

– Спокойно, – Альфа прижал к лицу платок. – Старайся не открывать рот. Жадность охоча до всего. Заберет зубы, и пикнуть не успеешь. Жалеть никто не будет. Повезло, что ты из материи, иначе от тебя осталось бы только мокрое место.

– И зачем мы идем к ним?!

– К ней, – поправил прим, заметно испаряясь. – Вместе они образуют сущность Потребления. И идем мы к ней, потому что только она может выпустить нас из этого мира.

– Снова-здорово, – проворчал Никас.

И потрогал зубы кончиком языка.

Глава 5

Создатель лежал в своем шалаше.

Его Всевидящие очи были разверзнуты. Он проснулся давно, с первыми петухами, но продолжал лежать ликом вниз на протертых шкурах.

«И Лежал Он Утро. И Полежит Еще Первую Половину Дня», – решил Творец про себя. – «Правая Длань Его Затекла»

Он вытащил ее из-под себя и принялся сжимать-разжимать пальцы. Снаружи подул ветер и что-то противно заскрипело. Послышался короткий треск. Похоже, опять покосился плетень.

Выходить не хотелось.

За щелястыми стенами жилища бродили прото-куры. Время от времени они просовывали клювы между веток, и сипло квохтали, намекая. Петух-проотец гордо бил крыльями, поднимая волны пыли и мелкого мусора. Могуче блеяла коза-проматерь. Негодуя, щебетали древнейшие воробьи, прыгающие по краям пустого корыта, которое жадно и бессмысленно вылизывала пятнистая свинья.

Свинья была просто свиньей. Без титулов. С ней и так было полно проблем.

Нужно было задать им всем корму, но выходить по-прежнему не хотелось. И вообще ничего не хотелось. Создатель заранее знал, каким будет день. Поминутно. И дело было даже не во Всеведении и Всезнании. Рутина – отличный предсказатель. Все сегодняшние приключения, как и приключения вчерашние и позавчерашние и поза-поза-поза… Эх. Все они были тесно связаны с запахом козы-проматери. И плетнем.

Тот снова затрещал, и Создатель подскочил на шкурах от неистового лая Первого пса.

В шалаше послышалась ленивая возня, и Творец выглянул наружу, раздвинув занавесь. Он сразу увидел незваное серое существо, которое медленно и неуклюже направлялось к посадкам. Животное напоминало ящерицу размером с железнодорожный вагон. На его хребте покачивались костяные пластины. За правой ногой волочился значительный фрагмент плетня.

Добравшись до грядки с капустой, существо поникло и принялось медленно, словно черепаха, раскусывать кочаны.

– Вот Неугодное! – вздохнул Создатель. – И Откуда Вы Сущие?

Творца эти эксцессы вовсе не радовали. Он точно знал, что никогда не создавал ничего подобного. Однако, в Сад регулярно пробирались чешуйчатые уродины, и появление их было совершенно необъяснимым. Они пугали зверей и вмешивались в идеальную местную экосистему.

Это было неудобно и, в конце концов, оскорбительно.

Ничего интересного в пришлых существах не было. Ситуация была бы иной, если б они, к примеру, могли говорить. Со времени изгнания пары экспериментальных собеседников, Творец чувствовал себя немного… вне тусовки. Он слегка соскучился по общению и мог бы относиться к пришельцам гораздо терпимее, если б те могли поддержать рассуждения о пользе шестидневного трудового цикла.

Но они только жрали и гадили.

Первый пес, задыхаясь от возбуждения, натягивал веревку и носился вокруг колышка, вытаптывая идеальный круг. Творец, шаркая сандалиями, проскочил мимо и развязал узел.

Он мог бы сделать это едва различимым движением бороды; раньше это было стойкой привычкой, но потом, все больше ощущая одиночество, Творец начал приучать себя к физическому труду, чтобы не одичать от скуки. Работая только руками, он вскопал плодородную землю, без божественных сил придав грядкам вид неровных прямоугольников. Сам засеял, сам вырастил плоды и сам сберег их.

И веревку отвязал сам.

Двухметровый волкоподобный зверь скакнул на месте, и побежал со скоростью ветра. Он пересек низину, в которой жил Творец, вскарабкался на холм, и исчез в Садовых кущах.

Что-ж. Это было не совсем неожиданно. Первый пес был слишком свободолюбив и дико тосковал по свежей малине. Всеведующий проводил его задумчивым взглядом, и понаблюдал, как колышется зелень прекрасных зарослей. Из них выпорхнула стая мелодично голосящих птиц, которые принялись кружить над дезертиром, осыпая его чарующими проклятиями.

Уродливый ящер, тем временем, переключился на кукурузу. Хрустя початками, он следил за приближением хозяина крохотными непроницаемыми глазками. Без всякого интереса. Возможно, он был подслеповат, а, возможно, просто успел нажраться и одурел.

Он все больше напоминал Демиургу давнего знакомого, который раньше проживал на Неправильной яблоне. Правда тот был без лап и этих костяных штук, но впечатление производил похожее: злобного вредителя. Если б не его происки, у Творца сейчас была бы стабильная аудитория постоянных слушателей.

Но и тот ушел. Открыл свое дело. Хорошо конкурирующее с Садом. Откровенно говоря, у неприятного змея дела шли лучше примерно на сто процентов. Можно было поспорить над тысячными… Например некоторые первородные попугаи умели неплохо подражать человеческой речи. Эх, да чего уж там. Змей определенно не испытывал тех же проблем с человеческими ресурсами.

Творец давно вычислил, в чем именно Сад проигрывал вражескому учреждению. Отбор постояльцев – вот где заканчивались перспективы Сада и начиналось торжество Змея. Условия, когда-то установленные Творцом были настолько жесткими и категоричными, что в Сад не попадали даже люди, посещающие занятия с репетиторами. Более того, глядя на заселенный животными сад, можно было с уверенностью сказать, что и репетиторы не проходили конечный отбор. Это было особенно неприятно. Творец всегда считал, что данные им инструкции были максимально адаптированы и доступны для рода человеческого.

Короче говоря, в Саду, с самого изгнания экспериментальных особей, не появилось более ни одного человека. Были явные кандидаты. Одного даже пришлось избрать для крупного кадрового мероприятия. Речь шла о слабой надежде на то, что полная замена человеческого ресурса, приведет к повышению посещаемости Сада. Дело не выгорело. Скорее наоборот.       Выводы были неутешительными, а то и вовсе удручающими. Нужно было что-то менять. Но это означало бы, что Змей одержал абсолютную победу. В конце концов, если бы Творец пошел на уступки, Ему пришлось бы сразиться с собственной самооценкой и волей. А ведь они, ни много ни мало, измерялись приставкой «все» как и остальные качества.

Эта внутренняя борьба продолжалась несколько тысяч лет, так что Создатель был, мягко говоря, на взводе.

Положение не спасали даже редкие визиты Сына. У того была какая-никакая компания и свои переживания. Общение не клеилось. Различия поколений, близость к человечеству… В общем, ничего утешительного.

На фоне этой безысходности появление каких-то там толстохвостых ящеров, было, можно подумать, пустячным событием. Отнюдь. Творцу это казалось насмешкой, причем максимально вызывающей. Он столько трудился, почти неделю, и все ради чего?! Ради того, чтобы в его совершенный Сад извне проникали только эти страховидлы?!

Страховидла сыто хрустела кукурузой, флегматично глядя на сияющий шторм. Тот надвигался на нее, грохоча и сверкая молниями, завывая и гневаясь.

Хрум-хрум-хрум-хр…

Ба-бах!

Лопнувшие зерна смешались с пеплом.

Испорченная кукуруза пошла на корм живности. Надкусанная капуста – туда же. Все еще переливающийся цветами мироздания, Творец ходил между притихшими зверьми и бросал им охапки провизии. Все страшились, все никли и трепетали. Кроме, разумеется, свиньи. Иногда Творцу казалось, что когда-то давно, а может быть далеко в будущем, или даже прямо сейчас, он должен был решительно высказаться на ее счет. И, может быть, даже как-нибудь заклеймить. Грязная неумытая скотина. Никакого пиетета и уважения.

Свинья, недовольно вереща, шарахалась от электрических разрядов, но не отступала. Создатель не сильно пнул ее в правый окорок, и завалил белой кукурузой.

Накормив стонущий бестиарий, Всеведующий окончательно умилостивился. Сводив всех на водопой, он еще немного полежал в шалаше, а потом долго трудился на посадках, не разгибая спину. Ко второй половине дня Он распрямился над грядками.

Настало время прогулки.

Походная тога была покрыта листьями и потрясающим сочетанием тропических цветов. В такой маскировке легче и приятнее было передвигаться по Саду. В основном потому, что тигры чересчур ластились, а львы слишком навязывались. Их любовь была выше и шире, чем необходимо для комфортных прогулок. А ведь были и другие обитатели. И все они любили Творца свято и… докучливо.

Взяв с собой крепкий кожаный ремень, Творец отправился на поиски Первого пса. Кроме того, он одновременно инспектировал состояние Садовых кущ и самочувствие жителей. Это занимало свободное время. Впрочем, кущи всегда были изобильны и зелены, а жители – здоровы и признательны.

Иногда… Только иногда… Создателю хотелось чтоб в нем появилась прямая необходимость. Может быть небольшой, совсем крохотный, пожарчик. Или у прото-бегемота, вдруг заболел бы живот. Это разнообразило бы патрулирование. Можно было почувствовать себя нужным. Но все оставалось совершенным! Все получилось с первого раза! Почему с людьми не вышло того же? Может, все дело в масштабах?

Равномерно шагая по нежной, как пух, траве, Творец тяжело вздохнул. Он шел по следу Первого пса, стараясь не узнавать заранее, где тот находится. Так у него был хоть какой-то шанс на приключение.

Отрадно было в Саду. Хоть и пустовато. Не с кем было обсудить солнце и благодать. Некого было наставить и одарить советом. Всезнание оставалось невостребованным. Прискорбно, но факт – вомбаты были равнодушны к самым волнующим и притягательным загадкам мироздания.

Но ведь и пожаловаться на это было некому. Так что приходилось терпеть.

Первый пес, разумеется, валялся в песке. Страстно рыча и поскуливая, он извивался и тер бока на берегу Озера. Создатель некоторое время наблюдал за ним с расстояния, позволяя сторожу ликовать и праздновать. Потом присел на замшелое бревнышко и вновь задумался о своей нелегкой судьбе.

С Садом что-то происходило. Что-то неладное. Дело было не только в ящерах, в конечном итоге они были меньшим из зол. Обычно им хватало одной молнии. Была проблема – был очевидный и эффективный способ ее решения.

То сегодня, а что вчера?

Шел Он знакомыми тропами, когда совсем недалече плодородная земля Сада вдруг потемнела и обескровила. Зелень пожухла и запахло сухостью. Священные квадратные метры потрескались. Зловеще шурша и вздыхая, они обвалились куда-то вниз. Из провала подул жуткий сквозняк, шум и далекие сигналы донеслись из него.

Творец осторожно ступил на его край. Внизу плясали неописуемые цвета. Ничего не понять, только пугающая кавалькада чуждого.

И как быть с таким?

Возможно, именно из таких неожиданных каверн в Сад проникали ящеры? А также странные предметы и загадочные приспособления, которые немедленно уничтожались Создателем. Он находил в Саду пищащие цилиндрические штуковины с прямыми сетчатыми крыльями. Шарообразные штуковины с тоненькими торчащими усиками. Один раз даже был свидетелем того, как из центра Сада вверх устремилась белая труба, извергающая божественное пламя из широких воронок. Дико грохоча, она поднялась к куполу Небес, пробила его насквозь и исчезла.

И Что Ты На Это Скажешь?

Что Сделаешь?

Провалы нужно было закрывать быстрее, чем они открывались. Иначе того и гляди наступишь на книгу, с ничего не объясняющим названием «Библейские мифы: правда и вымысел».

Ящеры оставляли после себя только горстку пепла и сломанный плетень. Гремящие штуковины и удивительные документы – загадку. Загадку неразрешимую.

Придя в характерное, для таких случаев, возбуждение, Творец, рыча и швыряясь камнями в провал, принялся прыгать по его краю. За столетия одиночества он отвык сдерживать свои эмоциональные порывы, так что листья и лепестки с его маск-халата летели во все стороны. Провал, как ни странно, был настроен индифферентно. Он проглатывал камни и говорил на своем пугающем языке неизвестности.

Через минуту из него ошеломляющим потоком полезли квадратные скользкие пластины, на которых была изображена однотипная серая местность. Унылая и безжизненная. А так же крохотные циферки и названия. Что-то вроде «Луна – 044» и «Марс – 916».

Творец знал про Луну. Но почему она находилась на этих пластиночках, судить не брался. Это злило Его еще больше, так как он, хоть тресни, был всеведущ.

Гортанно взревев, он принялся жечь эти оскорбительные намеки неизвестно на что. Он жег их не оставляя даже пепла. Ни следа не оставалось от неизвестности. Неизвестность! О, как нестерпимо было ее превосходство!

Итак, каверна была заделана. Пластинки уничтожены.

Досада оставалась.

Первый Пес тем временем успел заметить хозяина и понуро стоял на песке, кося большим слезящимся глазом. Измазанные в песке уши поникли. Хвост робко просил о снисхождении. Творец не собирался наказывать Пса. Любовь Его была безгранична. Неловко перехватывая подмышками кожаный поводок, он подошел к сторожу и ласково потрепал его заломленное назад ухо.

– Было, Было, Пойдем.

Пес весело гавкнул, вытягивая лапы и вдруг замер, навострившись.

– Что Есть?

– Гав!

– Так?

Пес одним прыжком развернулся и бросился к воде, что-то высматривая и шумно нюхая воздух. Создатель осторожно обошел его справа и вгляделся в сонливое око водоема. Ничего. Разве что пузырьки шалят.

А Пес рвался в воду. Забегая по грудь, он юлил и брызгался, растеряно лакал жидкость и лаял на все четыре стороны. Пузыри все прибывали и увеличивались. Центр Озера закипал как бульон, забытый посреди военного вторжения.

Запахло жареным. В том смысле, что последствия открытия каверны на дне озера легко прогнозировались. И в то же время не прогнозировались вовсе. Творец, вцепившись в бороду, глядел на катаклизм, внутренне готовый как минимум к тому, что придется наполнять котлован заново, и справляться с огромным облаком испарений.

Пес неистовствовал.

Бурление достигло пика: вот уже пенистый гейзер ударил вверх и…

На этом представление окончилось. Озеро угомонилось. Вода разгладилась. Пес все еще буйствовал, но у Творца отлегло от сердца. Он разжал пальцы и отутюжил бороду.

– Гав! Рьяв-тяв!

– Покою-Покою. Ушло Оно.

Выждав для верности секунд тридцать, Творец решился уже накинуть ошейник на пса, но так и не довелось Ему. Он понял, почему продолжало беситься благородное животное. Там где недавно бурлила вода, вновь стало неспокойно. Что-то темное покинуло глубину и безвольно уперлось в воздушную преграду.

Творец снова схватился за бороду.

То был человек.

Дано было простому Озеру узреть ликование Создателя.

Эта бурная реакция чем-то неуловимо напоминала беспорядочные кувырки Робинзона увидевшего спичку корабельной мачты на горизонте. Творец кричал и смеялся, да сыпал словами, которые сотрясали Сад. Вышли животные, прилетели птицы, что бы узнать, чему рад их любимый Отец.

– Человек! Че-ло-век!

Как должен быть честен, как справедлив и кроток!

– Пес! Тащи его!

Пока послушный зверь, отфыркиваясь, греб к телу, Создатель вспомнил, что может вызволить праведника из озера полу-движением мизинца. Прекратив прыгать и жестикулировать, он вознесся вверх и, собственно, полу-шевельнул мизинцем. Пес обиженно проводил взглядом клин пенящейся воды, который несся к берегу, как спортивная лодка.

Взметнулся песок.

Творец заметался. Он сорвал с себя маск-халат и сотворил выходную тогу, белую как молоко. Приняв торжественный и просветленный вид, он воссиял и медленно приблизился к праведнику.

Тот был мужчиной, чему Создатель вовсе не удивился. В одной из книг, прибывающих из Неизвестности, он вычитал, что женщины – вместилище греха и похоти. Это утверждение вполне коррелировало с его личным опытом.

Мужчина, согнувшись от резкого торможения, лежал, заметно испаряясь. Его необычная одежда, покрытая зелеными и бурыми пятнами, побелела от песка. Волосы были короткие, светлые. Костистое лицо осунулось.

Он был совершенно незнаком Творцу. Немыслимо.

Человек вздрогнул и хрипло задышал, по-щенячьи неловко шевеля руками. Он приподнял голову, но тут же обмяк от слабости.

Может быть, это снова глум Неизвестности, – озадачено подумал Создатель. Отчего я не знаю его? Ведь ни разу не слышал его молитв, не знаю как он жил.

Но ликование глушило все. Даже величие таяло: хотелось обнять этого неизвестного святого в солдатском камуфляже.

– Встань, – было сказано ласково.

Человек закашлялся, сплевывая воду.

– Где я? – едва слышно спросил он.

– В Саду Благоденствия. В Очаге Покоя. Встань.

– Я не могу.

– Можешь. Возьми Силы От Этого Места. Оно Даст Тебе Безвозмездно. Сколько Хочешь. Ибо Ты Жил Честно.

Кряхтя и постанывая, человек подтянул ноги и встал на карачки. Пес вдруг зарычал. Весьма недоброжелательно. Творец показал ему кулак и цикнул, показав в сторону жилища. Поджав хвост, униженное животное тявкнуло и снова зарычало, глядя на прибывшего.

– Тише, – вполголоса произнес Создатель. – Не Пугай Его.

Пес заскулил.

– Хватит.

– Гав!

– Оставь Нас!

Унося попранные чувства, пес убежал в заросли, расталкивая любопытных зверей и пугая птиц.

Человек, тем временем, озирался по сторонам, разгибаясь как примятая травинка. Вид у него был ошалелый. Казалось, что он сейчас прыгнет обратно в озеро. Особенно ему не понравился вид приблизившихся львов и прочих тяжеловесных хищников. Впрочем, из воды за ним внимательно наблюдали крокодилы.

– «Ого», – словно бы говорили они. – «Похоже дело действительно нешуточное. Не разинуть ли нам свои безобразные пасти в честь этого?»

Человек отшатнулся.

– Это точно Сад?

– Да. Как Твое Имя? Я Не Узнаю Тебя.

– Мое имя Никас Аркас. А ты…

– Да.

Эту новость нужно было переварить. Творец терпеливо ждал.

– Значит, я мертв.

– Ты Жив. Отныне и Навсегда.

Никас Аркас ничего не ответил. Он уже сидел на песке, разведя согнутые колени, и тупо глядел на крохотного рачка. Рачок, в свою очередь, глядел на человека. Через минуту он уполз.

Тогда Создатель сказал:

– Я…

– Мне нужно подумать, – скорбно перебил Никас Аркас. – Могу я побыть один? Пожалуйста?

На это Творец не рассчитывал. У такого события просто обязана присутствовать торжественная часть.

– Позволь, я поброжу по Саду…

– Нет! То Есть… Не сейчас. Сперва Примешь От Меня Приглашение.

Никас Аркас нехотя согласился.

Он шел вслед за сияющей фигурой, рассказывая о своей жизни. Как сладко было слушать его, после столетий блеяния козы-проматери. Человек был воистину святым. Жизнеописание его было прозрачными чернилами нанесено на белейшую бумагу. А сколько мук он пережил, сколько невзгод перенес, ведь как много испытаний выдержал.

– Почему же я не знал про тебя? – счастливо спрашивал Творец.

– Так вышло, – скромно отвечал Никас.

Долой шалаш! Дворец из невесомого камня. Облагородить зверей! Просто свинья, недоверчиво вертя пятаком, терлась о плетень радужной шерстью.

Плетень! И его долой!

Свинья в ужасе удрала в огород, и скрылась там, среди зреющего гороха. А вот огород можно оставить. В конце концов, горох действительно почти поспел. Он не помешает атмосфере торжественности.

Итак, внеземное блаженство. Никас Аркас отведал его во дворце. Собственно, блаженство состояло из мягкой софы и вазы с фруктами. Но человек таял от счастья. Он с удовольствием продолжил свой рассказ и до самой ночи они с Создателем беседовали на всевозможные темы. До того эрудированным был этот Аркас.

Создатель слушал и грезил о большем. Представлялись ему поля, засиженные праведными мудрецами, и леса, неспокойные от прогулок философов.

Слушая сладкоголосого новосела, все больше забывался он. А потом уснул.

Наутро человека во дворце не оказалось. Обыскивая окрестности, Создатель чувствовал, что рубеж пройден. Неизвестность ударила ниже пояса. Ничего подлее этого, нельзя было придумать. Дать надежду и долгожданное облегчение, чтобы потом сразу же хлестнуть по щеке.

Праведника нигде не было. Он охмурил хозяина Сада и бежал.

Зачем?

Всеведущий направился к Неправильной яблоне, чтобы проверить свои подозрения. Неизвестность очевидно была прислужницей Змея. А что нужно Змею?

Не хватало ровно одного яблока.

На щербатой коре было вырезано: «Хочешь яблоко назад – приди и возьми». Рядом валялись камуфляжные брюки, китель и ботинки. Все это было оставлено, что бы у Творца не оставалось сомнений. Его надули. Разбили сердце и обокрали.

В этот раз обошлось без молний. Без сияния. Без перевоплощений.

Просто свинья жадно выхватывала из горы овощей самое вкусное и сгрызала это, ревниво поглядывая на остальных зверей. Особенно на козу-проматерь, которую выпустили из загона. Недалеко от этой свалки, Создатель срезал бороду кремниевым орудием. Лицо Его было безучастным, взгляд – сумрачным. Покончив с этим, Он взъерошил оставшуюся щетину и взялся за копье. Проверил остроту наконечника. Тоже каменного.

У Неизвестности впрок не займешь. Это, вне всякого сомнения, вражеская территория. Одной всесильности там может быть недостаточно.

Ближе к вечеру на берег Озера пришла одинокая фигура в броне из дубленых шкур. Она села на валун и принялась ждать, крепко сжимая отесанное древко копья. Сад затих. Чувствуя неладное, звери окружили своего Отца, не решаясь подойти ближе. Даже верный Пес тоскливо выл в стороне.

Создатель поднялся в полный рост и тихо Сказал:

– Я Ухожу. Я Не Могу Поступить Иначе. Я должен Узнать, Что Там. В Неизвестности. Простите Меня. Я Сделаю Все, Чтобы Вернутся.

Звери ошеломленно зашептались на своих языках.

Творец сел.

Оставалось только дождаться, когда появится новая каверна. В которой варятся неописуемые цвета. И ждет пугающая кавалькада чуждого.

Альфа взобрался выше по холму желтоватой шкуры.

– Сориентируемся же. Друг мой, знаешь ли ты, что нам нужно?

Никас отрицательно мыкнул.

– Нам нужна голова, – каблуки образа вязли в шкуре, издавая чавкающий звук. – Не с задницей же разговаривать!

Никас мыкнул утвердительно.

В логове держался свет электрической лампы. Он исходил от гротескных накалившихся штыков, которые в нескольких местах пронзали пещеру извне. Штыки нетерпеливо сверкали и потрескивали от печного жара. В общем, были настроены довольно революционно.

Тело сущности было настолько обширным, что имело горизонт. И до самого этого горизонта Никас видел странную, беспокоящую картину: тощие озлобленные люди перемещались по неровным просторам колоссальной туши. Их было чрезвычайно много, и каждый волочил за собой железную решетчатую тележку наполненную мелким хламом. Тем не менее, глядя на перекошенные лица и мучительные усилия, Никас понимал, что люди изнемогают. Пот катился с них градом, просаливая высушенные тела. При каждом движении они хрустели и поскрипывали как вяленая рыба.

– Что они тут делают? – спросил Никас, разглядывая это бессмысленное и угнетающее движение, напоминающее сцену из «Божественной комедии».

– Пытаются проникнуть внутрь, разумеется. Как и мы, ищут голову.

– И?

– Некоторым удается. Там внутри душный мир роскоши и морального разложения. Рай. Они так думают.

– А на самом деле?

– Я уже говорил. Смерть.

– Это они бегали по трубам в ущелье?

– Почти. То были совсем одичавшие потребители. Они вьют гнезда в трубах и выращивают там детенышей, вскармливая их купонами на скидки.

Шкура начала мелко вибрировать. Послышались глухие стуки и утробный гул. Местность заходила ходуном. Никас присел, чтобы не упасть.

Повсюду, из раскрывшихся пор потекли жировые ручьи. Жидкость неслась по ложбинам и собиралась в озерца, быстро испаряющиеся в горячих складках. В некоторых местах кожа истончалась и лопалась: оттуда лезло нечто совершенно неописуемое, гниль и свалявшаяся ветошь.

Концепция заворочалась в своем логове. С потолка пещеры посыпался тлен и мутные капли конденсата. Стало жарче, откуда-то волной вырывался горячий воздух.

Альфа прислушивался к рокоту. Для этого он приложил ухо к шкуре и замер, оттопырив зад. Левая рука идеи описывала круговые движения. Через минуту к нему забрался Никас. С дюны вид был лучше. Под редкими черными волосинами величиной с баобаб расположились стоянки. Образы лежали вповалку как жертвы голодного плена. Некоторые забирались под свои тележки и там беспокойно дремали. Их руки постоянно к чему-то тянулись, царапая воздух. Отдельные участки туши были покрыты соляными надолбами. Образы грызли их и царапали ногтями, пытаясь добраться до затертых там коробок.

– Ну? – спросил Никас.

– Определённо… – Альфа сел, по-турецки сложив ноги.

– Что?

– Нам определенно не туда.

Он указал назад, на вход в логово.

– Это все?

– Пока да.

– А что насчет: «я могу выбраться из любой точки…».

– Верь мне, – перебил Альфа. – Именно так я и сказал. И еще я сказал: не торопи события.

– Ты такого не…

– Тихо! Слышишь?

Снова заурчало. Туша, кажется, приподнялась. Поток ветра налетел с новой силой. Никас покрылся испариной. Духота уничижала.

– Откуда дует? – быстро спросил Альфа. – Колумнист, облизни палец. Скорее!

– Оттуда, кха…

– Воняло серьёзно, не так ли?

Никас кашлял.

– Значит, нам нужно идти в противоположную сторону, – заключил Прима-образ. – Вот так вот, наискось.

И легко оказалась на ногах. Аркас мелко подрагивал.

– С чего ты взял?

– Что ты сейчас делаешь, Никас? – вроде бы невпопад спросил Альфа.

– Пытаюсь отдышаться.

– Именно. И что для этого нужно?

Никас запрокинул голову.

– Что бы отдышаться, нужно дышать, – проговорил он с отчаяньем в голосе.

– Блестяще! – воскликнул Альфа. – А если конкретней, то нужно делать вдох и выдох. Однако мы наблюдаем циркуляцию крайне… тяжелого воздуха в одну сторону. О чем это говорит?

Никас задумался. Понимание настигло его как выстрел в спину.

– Эй! – засмеялся прим. – Меня подожди!

Итак, Никас быстрым шагом направлялся навстречу своей судьбе. Все дальше и дальше вел путь, и сомнение не сбивало поступь. Почему это все напоминает мне приключения старого Скруджа? – думал он. Этот призрак рождества по имени Альфа, показывает мне человеческие недостатки, а я, почему-то, ощущаю стыд, как будто это именно моя жадность создала это. Ну, да, иногда я позволял себе роскошь. Первоклассная еда, дорогие курорты, женщины. Но я ведь это заслужил! Честно, сам заработал. С другой стороны, если рассуждать таким образом, все те, кто превращают достаток в жир, тоже имеют на это право. Возможно, где-то они действуют не честно, обогащаясь, но ведь это просто означает, что им позволяют это делать. Любое воровство – не воровство, если за него не наказывают, ведь так?

Размышляя таким образом, он, незаметно для себя перешел к мечтам о блюдах из ресторанов, алкоголе и подружках на один вечер.

– О чем задумался, колумнист?

– А как тут у вас с женщинами? – не удержался Никас.

– Ты имеешь в виду, возможен ли секс между человеком и сущностью? – нисколько не удивился Альфа, мгновенно ухватив и контекст, и потаенный смысл, и даже рассчитав последствия. Это было понятно, по тому, что ответа он ждать не стал. – Это возможно. Некоторые люди живут только с идеями. Каждый человек на земле, хоть раз, но занимался любовью с образом. А те, кто отрицает это – лгут.

Никаса охватило тягостное предчувствие.

– Я не понимаю, – сказал он. – Ты сейчас говоришь о мастурбации?

– Так это у вас называется. Считается крайне постыдным занятием. Но в действительности, это такая же часть сексуальной палитры, как например, гомосексуализм, герантофилия, зоофилия, нарциссизм, пигмалионизм и так далее. По сравнению с тем, что может предложить фантазия, все это уныло как точные науки. Только Многомирье может удовлетворить тайные или неосуществимые желания. Особенно, если у тебя период вынужденного затворничества.

– Хватит! – взмолился Никас. – Просто замолчи.

– Какой ты заскорузлый, колумнист, – веселился Альфа. – Уже занервничал. Ты ведь, наверняка, и сам об этом думал. О том, как хорошо было бы оставаться самодостаточным. Не отвлекаться на проблемы внутреннего зверя.

Никасу стало жарче, чем обычно.

– Думать и делать, не одно и то же, – он уже знал, что окажется не прав.

– Неверно. Под тобой огромная, отвратительная тварь, созданная как раз таки мышлением и страстями. И она, эта тварь, теперь оказывает непосредственное влияние на вашу реальность. Думать и делать – две части одного замкнутого движения. Многомирье и Материя – они как сообщающиеся сосуды, в которых жидкость держится на одинаковом уровне. Усвой это, наконец, колумнист. Не зря же говорят, что за своими желаниями нужно следить.

– Господи, – вздохнул Аркас. – Какое неожиданное откровение. А я ведь всего лишь хотел узнать могу ли я здесь развлечься с Мишель Мерсье, испытывая те же ощущения, что и в Материи.

Альфа помедлил несколько секунд.

– Ах, это ты хотел узнать? Тогда отвечаю: можно. И даже без рук. Достаточно того, что тебе известен процесс.

– Спасибо, – отчетливо произнес Никас.

Беззлобно переругиваясь, они шли по колыхающемуся жиру.