Текст книги "Медвежий угол"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5

Вернувшись в гостиницу, Гуров первым делом позвонил Заварзину. Идти в управление ему совсем расхотелось, и он надеялся, что удастся договориться с начальником милиции заочно. Полковник оказался на месте, но к просьбе Гурова отнесся неожиданно сдержанно.

– Говоришь, хочешь завтра еще раз посмотреть штольню? – задумчиво спросил он. – Ну что же, может, ты и прав. Согласен, мои люди действовали не слишком профессионально. Но ты имей в виду, что здесь не Москва, а Накат. Совсем другой уровень! Приходится работать с теми кадрами, какие есть. А вот транспорт вряд ли смогу тебе завтра выделить… Все машины в ремонте, представляешь? А что поделать – парк изношен до крайности – и никому нет никакого дела! Мотоцикл?.. Так после вашей поездки Калякин с ним возится – что-то с мотором. Если починит… Но на твоем месте я бы все-таки не рассчитывал на завтра. Давай послезавтра, а? Послезавтра я тебе найду машину – слово даю!

Гурову надоело выслушивать этот словесный поток, и, чтобы отвязаться, он согласился на послезавтра. Его покладистость привела Заварзина в восторг, и он с облегчением распрощался.

Далее Гурова ждал сюрприз. На просьбу выдать ему ключ от номера Гуров получил неожиданный ответ от Алевтины Никаноровны.

– Так это… ключ-то ваш я отдала… – неуверенно сказала она. – Сами же предупредили, что знакомый ваш приедет. Вот я и отдала. Фамилию вашу он назвал, сам из Москвы тоже… Может, что не так сделала?

– Все так, милейшая Алевтина Никаноровна! – радостно ответил Гуров и поспешил в номер.

Стас Крячко уже валялся на постели, задрав ноги в разношенных полуботинках на спинку кровати. Увидев Гурова, он мгновенно поднялся и с восторженным ревом обнял друга, словно не видел его несколько месяцев.

– Ну, здравствуй! – сказал Гуров, постепенно освобождаясь из его медвежьих объятий. – Как добрался? Голоден, наверное? Я тоже сейчас от обеда не отказался бы… Правда, искусство здешних поваров оставляет желать лучшего и вообще…

– Любая закуска приобретает благородный вкус, когда принимаешь ее под рюмочку «Смирновской»! – жизнерадостно объявил Крячко. – А я с собой захватил! Я подумал – мало ли какую гадость могут здесь подсунуть. Вот и подстраховался на всякий случай… Значит, сейчас тяпнем за встречу…

– Погоди, остынь, – прервал его излияния Гуров. – Ты для чего сюда приехал? Работы по горло, а ты со своей «Смирновской»! Ладно еще вечером… Да и то, скажу тебе откровенно, никакого желания на это дело. Никогда я на самочувствие не жаловался, а здесь совсем раскис. На себе чувствую – что-то в поселке не то…

– Как это чувствуешь? – с любопытством спросил Крячко. – Пятна по телу пошли? Или, может, понос? Воду здешнюю пил – из-под крана?

Гуров подозрительно посмотрел на него.

– А ты откуда про воду знаешь? Догадался?

– Как же, догадался! – сказал Крячко, снова укладываясь на кровать. – У меня информация… В воде вся суть дела! И Подгайский из-за нее пострадал, больше ни из-за чего. Это мое глубокое убеждение.

– Ты говори толком! – рассердился Гуров. – Откуда информация?

– Ну, я же остался для чего? Окружение Подгайского прощупать, – сказал Крячко. – Ну, и прощупал… В целом результаты, можно сказать, нулевые. Ну, рассказали мне биографию раз десять, научные труды перечислили, объяснили, какой был честный, бескомпромиссный ученый – светило, одним словом… Я без насмешки, ты не думай – просто нам с тобой все это мало что дает, верно? С родней вообще разговаривать бесполезно было – они все до сих пор в шоке. Вообще такое впечатление, что этой смерти никто не ожидал. Никаких предпосылок. И последнюю командировку, судя по всему, ни Подгайский, ни его близкие не воспринимали как нечто фатальное. Он уже не первый раз выезжает с комиссиями в неблагополучные регионы – никогда никаких проблем.

– А про воду откуда узнал? – нетерпеливо спросил Гуров.

– Подожди, – поморщился Крячко. – Теперь про воду. Встречался я с одним коллегой Подгайского – можно сказать, с его близким другом – с Варенцевым Леонидом Ивановичем. Сначала он ко мне неважно отнесся – как к менту позорному, – но ты же знаешь, что я с любым общий язык найду. В общем, отксерил он мне письмо Подгайского, которое тот отсюда отправил. А в письме Подгайский все свои здешние перипетии описывает, все свои научные выводы относительно экологии в Накате. Я, конечно, в этой абракадабре половину ни хрена не понял, но суть примерно следующая… Взял он тут кое-какие пробы и пришел к выводу, что уже в течение трех-четырех лет в подземных водах идет накопление какого-то вредного агента. Там еще химическая формула была на полстраницы – если хочешь, можешь ее себе срисовать – я ксерокопию тебе специально привез… Ну, и вроде агент этот может быть только антропогенного происхождения, как результат человеческой деятельности то есть. Значит, как полагает Подгайский, где-то рядом с поселком должно существовать какое-то вредное производство. Но это не химкомбинат. Такого агента там быть не может.

– А где же этот агент может быть? – перебил его Гуров. – Этого Подгайский не написал?

– Представь себе, написал, – сказал Крячко. – Это химическое вещество возникает при производстве высокопрочных пластмасс и стойких красителей. Производство это высокотехнологичное – смешно думать, что где-то тут в лесу за последние годы возник современный химзавод. Я специально задержался немного в Светлозорске и навел справки о тамошних предприятиях, – он торжествующе посмотрел на Гурова и объявил: – Там есть такой химзавод! Теперь он в частном владении и уже года три как процветает. Объемы производства растут, экспорт растет, доходы соответственно… Тебе это ни о чем не говорит?

– Между Светлозорском и Накатом не менее десятка деревень, – задумчиво сказал Гуров. – Однако там караул никто не кричит… Или просто никто не слышит?.. Да нет, в самом Светлозорске картина не такая уж печальная. Если верить статистике, конечно.

– Правильно, – кивнул Крячко. – Потому что интересующий нас химический агент не попадает в тамошние водоисточники. Это химическое вещество, грубо говоря, отход производства. Куда его выбросят, там он и будет отравлять все вокруг.

Гуров пораженно уставился на него и пробормотал:

– Куда его выбросят, там он и будет отравлять… Куда выбросят… Слушай, так, может, Подгайский где-то здесь свалку химических отходов нашел? Может, в этом все и дело?

– Судя по содержанию письма, еще не нашел, – с сожалением сказал Крячко. – Но предположения у него такие были. Он даже запрос на дирекцию Светлозорского химзавода сделал относительно того, куда они сплавляют свои отходы, коих, кстати, должно быть порядочное количество.

– И каков был ответ? – поинтересовался Гуров.

– Неизвестно, – откликнулся Крячко. – В письме об этом ничего нет. Видимо, ответ еще не получен. Может быть, глава комиссии что-нибудь знает?

– В отчете комиссии об этом не было ни слова, – покачал головой Гуров.

Он в раздумье несколько раз прошелся по комнате, а потом сказал:

– Итак, поскольку карты перемешали, следует подумать, во что мы играем и какие козыри… Не думаю, чтобы такой авторитетный ученый, как Подгайский, стал просто так бросаться подобными выводами. Значит, он действительно нашел здесь эту отраву. Само собой, о Светлозорске он подумал в первую очередь и о сбрасывании отходов тоже. Однако на его запрос ответ не был получен, а сам он погиб, якобы свалившись в заброшенную штольню. Все это наводит меня на нехорошие размышления. А что, если кому-то очень не понравилась активность Подгайского? Утилизация отходов – болезненный вопрос. Если делать все по уму, это требует бешеных денег. Гораздо проще свалить их где-то в укромном месте – например, под Накатом…

– Значит, нужно искать это укромное место! – с энтузиазмом воскликнул Крячко. – И голову ломать нечего!

– Как раз на таких поисках Подгайский голову и сломал, – возразил Гуров. – Он, говорят, все время по лесам шастал – с местным охотником связь имел, с кружком краеведов… Охотник, кстати, тот самый, который труп обнаружил. Смига его фамилия. И вот что интересно – я сейчас с его женой разговаривал – в тот день, когда Подгайского в морг привезли, Смига снова вечером в лес ушел. Капитально снарядился и ушел. И с тех пор о нем ни слуху ни духу.

– А не он? – осторожно спросил Крячко. – В смысле, прикончил Подгайского? Мало ли какие могут быть варианты?

– Не думаю, – покачал головой Гуров. – Если он прикончил – зачем в милицию пошел? А если пошел – зачем скрылся?

– Ну, мало ли! – повторил Крячко. – Сначала думал от себя подозрения отвести, а потом страх одолел. Он и кинулся в бега…

– Не знаю, не знаю, – сказал Гуров. – Между прочим, жена Смиги меня просветила, что ее муж уже давно насчет отравленной воды догадался – без анализов и без комиссий… Сдается мне, все гораздо сложнее, чем может показаться. И тут еще одна странность имеется – по словам главного врача здешнего, труп Подгайского попал на стол прозектора в одном белье. Как это могло случиться? Обращает на себя внимание и то, что в протоколе вопрос об одежде также полностью проигнорирован. Что-то тут не так!

– Думаешь, чего-то менты местные крутят? – спросил Крячко. – Прижать их хорошенько! Допросить тех, кто на место происшествия выезжал!

– В некотором роде уже допрашивал, – усмехнулся Гуров. – Без пристрастия – скорее дружеская беседа… Результат почти нулевой. Абсолютное благополучное равнодушие и огромное самомнение. Однако, насколько я мог понять, никаких замечаний о необычном облачении погибшего не поступало. Одет, сказали, был как обычно. Вопрос – кто и зачем раздел покойника, прежде чем отдать в руки патологоанатома?

– Не такой уж это и вопрос, – заметил Крячко. – Поручи это дело мне – ручаюсь, что завтра же я тебе дам ответ.

– Извини, Стас, – сказал Гуров. – Но работу на завтра я тебе уже придумал. Придется тебе обратно в Светлозорск сгонять.

Крячко даже подпрыгнул на кровати и с негодованием уставился на Гурова.

– Ни фига себе! – воскликнул он. – С какой это радости? Курьер я, что ли – взад-вперед мотаться? Может, передумаешь?

– Нет, не передумаю, – сказал Гуров. – Понимаешь, нужно до конца довести, так сказать, вопрос с запросом. Наведаешься на тот химзавод – тем более что ты о нем все теперь знаешь – и выяснишь, в каком количестве возникают у них отходы, куда они их девают и где ответ на запрос правительственной комиссии. В выражениях не стесняйся – в конце концов, Подгайский обладал вполне определенным статусом, даже если запрос посылал от своего имени.

– Ну ладно, попробую, – проворчал Крячко. – Только тогда мы с тобой обязательно вечером примем. Должны же быть и у меня в жизни маленькие радости?

– Ладно, посмотрим, – уклончиво ответил Гуров. – Вообще-то я собирался встать пораньше. Хочу до злосчастной штольни еще раз прокатиться. Думаю вниз спуститься. Сегодня мои помощнички меня разговорили, но, чувствую, надо! Вопрос бы с мотоциклом решить… Место-то недалекое, а пешком тащиться все равно не хочется. Вот только с коллегой связываться… Сейчас просил у него машину на завтра – от винта! Пообещал на послезавтра, но, чувствую, надежда плохая… Здесь начальником полковник Заварзин. Говорит – бывший опер.

– Значит, вдвойне коллега, – заметил Крячко. – Потому и протоколы писать не любит. Это профессиональное.

– Шутки здесь плохие, – возразил Гуров. – Речь о смерти человека идет. Каждая буква значение имеет. А от начальника прежде всего зависит, как подчиненные к делу относятся.

– Да я не возражаю, – сказал Крячко. – Просто версию выдвигаю. Хотя паршивый, наверное, он был опер, раз машину для тебя пожалел.

– Да черт с ним, – ответил Гуров. – Вот только мне, кроме мотора, люди нужны – для подстраховки. Говорят, яма там глубокая. В одиночку лезть не хотелось бы.

– А вообще есть необходимость? – поинтересовался Крячко.

– Думаю, что есть. Тот, кто труп поднимал, непростительную небрежность проявил. Мало того, что с одеждой что-то непонятное, так еще и штольню осмотреть не догадались. Или не захотели. Поэтому я должен убедиться, что там внизу ничего не осталось.

– Резонно, – согласился Крячко. – Так ты бы меня в напарники взял. Я-то уж человек проверенный. А Светлозорск подождал бы, а?

– Нет, не подождал бы, – неуступчиво сказал Гуров. – Шевелиться нам надо, Стас! Время уходит. У нас же главная задача не экологией заниматься, а причину смерти Подгайского установить.

– Тем более, при чем тут Светлозорск? – пробурчал Крячко.

– Очень даже при чем, – возразил Гуров. – Прямая связь, я бы сказал.

Крячко снова хотел заспорить, но в этот момент раздался робкий стук в дверь. Оперативники переглянулись.

– Открыто – входите! – крикнул Гуров.

Дверь отворилась, и на пороге появился мужчина интеллигентного вида, в тяжелых роговых очках, лет сорока – сорока пяти. Одет он был немодно, но аккуратно. Взгляд у него был доброжелательный, но необыкновенно серьезный.

– Здравствуйте! – сказал мужчина. – Разрешите? Моя фамилия Фомичев. Я преподаю биологию в местной школе. А вы из Москвы? Уголовный розыск, да? Мне недавно позвонил главврач Шагин и сказал, что вам необходима информация о Подгайском. Я мало чем могу помочь, но я готов. Константин Сергеевич был кристальным человеком. Мы все еще будем его вспоминать, как настоящего подвижника и героя. К сожалению, ему не удалось довести до конца свое дело, поэтому мы должны в силу своих скромных возможностей хоть как-то восполнить потерю.

– Вы присаживайтесь, – предложил Гуров. – Очень удачно, что вы зашли. Я собирался сам вас разыскивать. Ведь вы, вероятно, часто общались с Подгайским?

– Теперь я понимаю, что недостаточно часто, – печально сказал Фомичев. – Однако с Константином Сергеевичем у нас создалось полнейшее взаимопонимание. Редко встретишь человека, чьи жизненные установки так близко совпадают с вашими. Надеюсь, вы меня понимаете? Конечно, я простой учитель биологии, а он, так сказать, звезда на небосклоне науки, но нам было о чем поговорить. Мы могли часами спорить с ним об экологии, о политике, о дальнейшем пути России…

– Все это прекрасно, Андрей Григорьевич, – мягко заметил Гуров. – Но сейчас нас не судьба России волнует. Нам нужно как можно скорее выяснить, как погиб Подгайский. Есть серьезные подозрения, что смерть его связана с поисками, которые он здесь вел. Вы что-нибудь об этом знаете?

Фомичев пожевал губами и на некоторое время умолк. Он, видимо, настроился на долгий искренний разговор, и прагматичный подход Гурова ему не очень понравился. Однако вскоре он поднял глаза и сказал:

– Да, я знаю, что он искал. Одно время мы даже собирались помочь ему в этих поисках. Мы – это я и мои ребята из кружка краеведов. Отличные, по-хорошему одержимые ребята!.. Но, к сожалению, по объективным причинам существенной помощи мы Константину Сергеевичу оказать не могли. Мальчишки есть мальчишки – они просто физически еще не готовы к таким нагрузкам. К тому же отпускать их в лес с неопытным человеком просто опасно! Ведь тут кругом штольни. Да еще болота… Очень, очень непростой ландшафт! А я, видите ли, обременен большой семьей, и к тому же жена последнее время частенько стала прихварывать. Поэтому теперь я все реже пускаюсь в дальние походы, увы! А раньше с ребятами мы выбирались в тайгу на день, на два, а то и больше… Обшарили все окрестности!

Гуров с надеждой посмотрел на него.

– Значит, вы хорошо знаете окрестные леса? – удовлетворенно сказал он. – Отлично! Это может очень нам пригодиться. Однако что же искал Подгайский? Вы сказали – знаете.

– Знаю, – кивнул Фомичев. – Он нам с ребятами все объяснил. Уникальный человек! Ведь без пяти минут академик, а как серьезно и увлеченно беседовал он с нашими мальчишками! Это крайне редкий дар, между прочим. Мало кому удается это сочетать – серьезные занятия наукой и популяризацию оной – да так, чтобы это было увлекательно и познавательно одновременно! И такой человек, к сожалению, погиб! Чудовищная несправедливость!

– Совершенно с вами согласен, – сказал Гуров. – Но мы опять немного уклонились от темы…

– Простите, – виновато отозвался Фомичев. – Но я не могу… Одна мысль о том, что Подгайского больше нет с нами… Но не буду! Перейду к сути. Константин Сергеевич взял тут некоторые пробы – вода, воздух, почва… Анализы делали в Светлозорске. Когда он получил результаты, то уже почти не сомневался – Накат на грани экологической катастрофы. Основная причина в воде. Вода, поступающая в наш водопровод из подземных источников, содержит значительные примеси нескольких химических веществ, явно промышленного происхождения. Вещества эти обладают значительным токсическим и канцерогенным действием, и накапливание их в почве – а именно этот вариант событий предполагал Подгайский – приведет к самым печальным последствиям не только для поселка, но для всего района.

– Откуда же взялись здесь эти вещества? – спросил Гуров.

– Именно это и намеревался выяснить Подгайский, – уныло сказал Фомичев. – Ближайший возможный источник подобных реагентов находится в Свелозорске – Константин Сергеевич не называл конкретных предприятий – видимо, не хотел озвучивать непроверенные подозрения. Сами понимаете, Светлозорск далеко и напрямую влиять на нашу экологическую ситуацию не в состоянии. Значит, источник нужно искать где-то здесь – считал Подгайский. Он не исключал того варианта, что химические предприятия могли устроить где-то здесь свалку токсических отходов. Вредные вещества просачиваются в почву, заражают ее, заражают подземные источники, и в итоге губят все живое…

– Подгайский что-то нашел? – спросил Гуров.

Фомичев покачал головой.

– Не успел, – сказал он. – В радиусе десяти километров от поселка все чисто. Константин Сергеевич убедился в этом лично – не пожалел ни сил, ни времени. Один раз я сам сопровождал его в этих поисках. К сожалению, никто из официальных лиц навстречу Подгайскому не шел. Пожалуй, даже наоборот – я бы сказал, его начинания всячески саботировались, несмотря на то, что официально он являлся членом правительственной комиссии. Этому, конечно, способствовала позиция остальных членов комиссии – они с самого начала предпочли отнестись к своей миссии формально. Большинство из них практически не появлялось в поселке – квартировали в Светлозорске. А здесь дальше администрации не заходили. По-моему, их целью было убедить правительство, что в Накате все спокойно, а Шагин и иже с ним просто паникеры.

– Да, мы об этом наслышаны, – сказал Гуров. – Так как же с вашими поисками? Говорите, поблизости вы с Подгайским все обшарили и ничего не нашли? Что же вы собирались делать дальше?

– Константин Сергеевич очень тщательно изучил геологические карты района – высоты, почвы, залегания подземных вод… Он предполагал вести поиски немного южнее. Он пришел к такому выводу, сопоставив картографические данные с рассказами одного нашего жителя – охотника Смиги Павла Венедиктовича. Вы слышали о нем? О, это тоже замечательная личность! Угрюмый, но острый и самостоятельный ум. И при это никакого образования. Однако природу знает как свои пять пальцев. Так вот он утверждал, что к северу от Наката лес совсем другой – и растительность отличается и зверья побольше. Выходя на охоту, он никогда не отправится к югу – бесполезно. Да вы, наверное, и сами обратили внимание, как безжизненно выглядят леса поблизости… Короче говоря, обсудив все со Смигой, Подгайский наметил себе сектор на юге, где он собирался вести дальнейшие поиски. Мне известно, что он пытался склонить Смигу к участию в этом мероприятии, но тот заартачился…

– Как понимать – заартачился? – спросил Гуров.

– Смига очень своеобразный человек, – пояснил Фомичев. – Непростой характер. Переубедить его в чем-то невозможно. Если уж он кого-то невзлюбит, то реабилитироваться такому человеку не удастся никогда. А если он что-то решил, перечить уже бесполезно. Так и на этот раз вышло. Подгайский предлагал Смиге вместе отправиться на поиски. Это было где-то числа двадцатого августа… А тот ни в какую! Видишь ли, у него намечена охота, и он уходит на три дня – за лисой, что ли – не помню. Как Подгайский его ни уговаривал – бесполезно. Смига вбил себе в голову, что идет на охоту, и все. И ушел. Подгайский решил больше его не дожидаться. Звал меня… – тут Фомичев развел руками. – Увы, как раз в этот день жене опять стало хуже. Ни о каком походе и речи быть не могло. Подгайский ушел один. А на следующий день его труп нашел возвратившийся из лесов Смига.

– Вам это не показалось странным? – спросил Гуров. – То, что именно Смига его нашел? Какое-то невероятное совпадение, вы не находите?

– Мне другое кажется странным, – понизив голос, сказал Фомичев. – Константин Сергеевич ведь на юг собирался, далеко – километров за сорок, а нашли его совсем рядом в северном направлении. Как это могло случиться? Не мог же он юг с севером спутать!

– Да уж, пожалуй, не мог, – согласился Гуров. – И все-таки, вас не насторожило, что именно Смига нашел тело Подгайского?

– Нет, не насторожило, – слегка озадаченно проговорил Фомичев. – Вы клоните к тому, что Смига мог быть причастен к смерти Подгайского? А с какой стати? Смига никакого отношения к химической промышленности не имеет, никогда ни в каком криминале замешан не был – браконьерство не в счет, на него здесь никто не обращает внимания – с Подгайским он был в прекрасных отношениях… Не вижу, какую выгоду он мог извлечь для себя из смерти Константина Сергеевича… А то, что именно он нашел тело, меня ничуть не удивляет. Смига в лесу как у себя дома – видимо, заметил что-то неладное, заинтересовался… Впрочем, всех подробностей я не знаю. Может, вам лучше с ним самим поговорить?

– Наверное, я так и сделаю, – сказал Гуров. – Когда Павел Венедиктович в очередной раз вернется из леса. Вы ведь в курсе, что в тот же день, когда было обнаружено тело, Смига опять ушел в тайгу?

На лице учителя отразилось неподдельное удивление.

– Не слышал об этом, – признался он. – Хотя, надо сказать, Смига ведет такой замкнутый образ жизни… Так вы хотите сказать, он ушел и до сих пор не вернулся?

– Именно так.

– Странно, – пожал плечами Фомичев. – Хотя… Я же говорю – Смига человек своеобразный. Никто не знает, что у него на уме.

Наступило короткое молчание. Фомичев, не отрываясь, своим серьезным взглядом смотрел на Гурова, словно ждал от него распоряжений. Гуров повернулся в сторону Крячко.

– Ну, видишь, слова Андрея Григорьевича подтверждают твою информацию на сто процентов, – сказал он. – Однозначно надо тебе ехать в Светлозорск.

– Считай, уже еду, – вздохнул Крячко. – А ты что будешь делать? Машину где возьмешь?

– А вам нужна машина? – услужливо спросил Фомичев. – А то у меня есть. «Москвичонок» старенький, правда, но еще вполне бегает – если по ровной дороге…

– В самом деле? – заинтересовался Гуров. – Гм, а что, если… Вы не согласились бы мне завтра помочь, Андрей Григорьевич? Есть у меня намерение осмотреть штольню, в которую упал Подгайский. Глубина там большая – нужен помощник, чтобы, в случае чего, принял какие-то меры.

– Я с превеликим удовольствием! – искренне заявил Фомичев. – Можете мной располагать.

– Тогда подъезжайте завтра к гостинице к шести утpa, – сказал Гуров. – И веревку захватите подлиннее и покрепче. Найдется у вас?

– С этим проблем не будет, – деловито сказал учитель. – Я еще и карту местности захвачу – у меня есть отличные карты! Вся округа как на ладони.

Гуров одобрительно кивнул и, немного подумав, сказал доверительно:

– И, знаете, что еще, Андрей Григорьевич? Пожалуй, не говорите никому, что мы с вами затеяли, ладно? Есть у меня такое ощущение, что будет лучше, если это останется в тайне.