Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Уговорить старика временно отдать в чужие, пусть и очень симпатичного полковника милиции, руки свое четырехколесное сокровище оказалось делом нелегким. Но Лев недаром считался в управлении асом прикладной психологии. Он применил "пакетный" подход, столь прославивший американскую дипломатию прошлого века: все или ничего! Или комнатушка, пансион и возможность "изредка" пользоваться бутягинской тачкой, или… Придется ему, несчастному полковнику и грозе бандитов, несмотря на живейшую симпатию к Андрею Петровичу, искать другой вариант. Гуров прекрасно понимал, что старик, два сына которого давным-давно покинули родительское гнездо, изголодался по общению – собеседника "ящиком" не заменишь, – и уже предвкушал долгие, неспешные вечерние разговоры с симпатичным постояльцем, к тому же не каким-нибудь молодым шалберником, а человеком в возрасте и чинах! Лев вспомнил одну из любимых фраз Станислава: "Без людей человек дичает!" Правда, Крячко изменил бы своей натуре, если бы не заканчивал сию сентенцию столь же безапелляционно: "А с людьми – звереет!"
Увидев, что сомнения продолжают грызть Бутягина, Лев сделал неожиданный ход, говоривший о том, что он прекрасно разбирался не только в психологии людей вообще, но и автолюбителей в частности. Вместо обычной арендной платы Гуров предложил оснастить багажник бутягинской "шестерочки" новым голландским замком с тройной гарантией от взлома, запаской и новым же домкратом! Старик прямо-таки увидел внутренним взором эти блестящие, без единой царапинки, автоцацки и сопротивляться обольстителю уже не мог… Лев закрепил успех клятвенным обещанием, что его друг – виртуозный автомеханик, а по совместительству сыщик Станислав Крячко – вот только как появится, так лично переберет пошаливающий карбюратор "жигуленка". Гуров вовремя вспомнил о "друге и соратнике". Тому, когда он прибудет в Славояр, тоже нужно будет где-то жить… Лучше уж вместе!
…Лев снова крепко, хотя и беззлобно, выругался. Он свернул-таки на вожделенную улицу Семенова, и машину тотчас основательно тряхнуло – могучая выбоина в асфальте, заполненная мутной водой вперемешку с ледяной кашицей. Та-ак. Теперь до пересечения с Монастырской, бывшей Александра Фадеева… Знать бы еще, где она, эта Монастырская. Может быть, давно проехал? Он затормозил, приопустил заедающее стекло водительской дверцы, несколько раз вдохнул полной грудью струю свежего холодного воздуха русской поздней осени, такого бодрящего после духоты автомобильного салона, и стал поджидать аборигена здешних мест – уточнить дорогу к таинственной Монастырской.
Все-таки провинция, даже столь географически близкая к столице, до сих пор кое в чем выгодно отличается от Москвы! Где-нибудь в лабиринтах Чертанова, Новогиреева или Беляева вопрос "как проехать туда-то?" в лучшем случае проигнорируют, а в худшем… В худшем случае вам подробно и со вкусом объяснят, как добраться в… как бы поприличней выразиться… совсем другое, гм, место. Причем неважно – на автомобиле или пешкодралом. А тут и пяти минут не прошло, как симпатичный пацаненок лет десяти не только подробно растолковал Гурову дорогу, но и оказался на переднем сиденье "шестерки" в качестве лоцмана. По дороге выяснилось, что в вольной академии учится "лоцманова" сестра Надя. Вот закончит курсы и станет визажистом; последнее слово пацаненок выговорил немного запинаясь. И будет сестренка получать "зеленые" пачками… Гуров правильно понял тонкий намек и, прощаясь со своим Виргилием на стоянке напротив довольно обшарпанного двухэтажного здания вольной академии, выдал тому честно заработанный бакс. Затем Лев поднялся по неширокой лесенке к входной двери цитадели просвещения и внимательно прочел роскошную, в три цвета российского флага, на красном фоне белые и синие буквы, вывеску-таблицу. Да, все правильно. Крупно: "ПОИСК", а ниже – "Вольная академия искусств и ремесел".
Интерес к этому загадочному учебному заведению возник у Льва Гурова вчера, и не случайно. Полюбовно договорившись с Бутягиным и прекрасно выспавшись на новом месте, Гуров весь вчерашний день посвятил наведению мостов и вежливому взаимному обнюхиванию с коллегами из местного УВД. Встретил его начальник этого богоугодного заведения, бывший орловский сослуживец, генерал Лавр Вениаминович Зарятин радушно, хотя в его глазах, голосе, всей манере поведения Лев почувствовал некий ледок настороженности, даже как будто оттенок вины, неуверенности. Поняв, что столичный полковник не собирается ничего и никого проверять, вынюхивать, выводить на чистую воду и прочее, Лавр Вениаминович успокоился, захорошел, и ледок в его взгляде растаял. Он вызвал майора Курзяева, оказавшегося уже немолодым, очень живым и шустрым на вид коротконогим толстячком с совершенно лысой, как бильярдный шар, головой, представил его Гурову как лучшего в управлении специалиста по славоярской оргпреступности и пожелал удачи, весьма смутно, впрочем, представляя, чем, собственно, московский опер-"важняк" собирается заниматься на вверенной его заботе и пригляду славоярской земле.
Курзяев и Гуров друг другу взаимно понравились. Два классных специалиста даже в разных-то областях быстро распознают профессионализм собеседника и легко находят общий язык, а уж если они коллеги… Как говорится: "Рыбак – рыбака…"
Лучшее определение тонкого понятия "профессионализм" применительно к их работе, а может быть, и к любой человеческой деятельности вообще дал, по мнению Гурова, генерал Орлов, поучая в гуровском присутствии и на гуровском же примере уже не слишком молодого капитана, безнадежно завалившего дело, правда, действительно головоломное. Петр сказал тогда, что человек часто не знает, "как надо", таково уж несовершенство его натуры, но настоящий профессионал всегда точно знает, "как не надо". Это, между прочим, довольно много.
Информацию о положении дел в местном криминале, которой больше трех часов делился с ним Курзяев, весь этот сложный пасьянс негодяев и мерзавцев различных мастей Гуров пока что волевым усилием загнал в подсознание, пусть отлежится. Такое временное "вылеживание" важных, но излишне обильных новых данных и сведений было характерным гуровским приемом, своего рода фирменным способом фильтрации больших информационных массивов. О Викторе Баранове майор отозвался весьма образно: "Скользкий и ядовитый, как змея. Гремучая. – И, помолчав, добавил: – С глушителем, а потому особенно опасная". Чем конкретно занимался барановский холдинг "Рассвет", Курзяев точно сформулировать затруднялся. Всем. Понемногу. Торгово-закупочные и брокерские конторы, первый по времени возникновения легальный барановский бизнес, та самая prim amor, которая не ржавеет, долевое участие в двух самых крупных губернских частных банках, небольшое кожевенное производство, заводик прецизионного сверхтонкого проката, фирма юридических услуг "Правовед", издательский бизнес, самый известный в городе магазин оружия "Кольт и винчестер", пять залов игровых автоматов, ресторан "Север", бар-казино "Красное и черное" и прочее, и прочее… Ни в одной из перечисленных областей бизнеса Баранов бесспорным лидером не является, но в каждой имеет положительную динамику роста. Что далеко не всегда можно сказать о признанных лидерах.
Без "памятной записки" уэповцев, о которой шла речь на их посиделках в орловском кабинете, Лев в это болото лезть не хотел – смысла не было. Поэтому решил зайти с другого конца, выделив тройку наиболее, по словам майора, близких к Баранову людей: Александра Алексеевича Тараскина, на котором, как понял Лев, лежала вся политическая составляющая барановских дел; Святослава Игоревича Честаховского, барановского адвоката и шефа той самой юридической конторы с тускловатым названием "Правовед"; и, наконец, Остапа Андреевича Дорошенко, ректора пресловутой вольной академии. Вот с последнего Гуров и решил начать знакомство с барановским ближайшим окружением.
Существовала еще одна причина, склонившая чашу весов в сторону первоочередности этого объекта и его хозяина: на отделении международной журналистики – Гуров от столь скромного названия даже присвистнул, дрожи, МГУ и Литинститут, – обучалась двадцатилетняя Виктория Тарасовна Зитко, Вика – нынешняя барановская любовница. Такие сведения из интимной жизни фигуранта, как по привычке про себя стал называть его Гуров, он почерпнул из той же вчерашней беседы с майором Курзяевым. На несколько недоуменный вопрос Льва: "Вы им свечку держали, что ли?" – тот ответил, что всему городу и без его свечки данный факт известен и привычен настолько, что уже даже сплетен не вызывает: надоело! Связь, особенно со стороны Вики, чуть ли не демонстративна. Говорить с барановской подругой в этот раз и "на ее территории" Гуров не собирался, да и предмета разговора пока не просматривалось, а вот просто поглядеть на нее… Лев придавал большое значение первому, даже чисто внешнему, впечатлению от человека.
Зайдя в просторный, отделанный финской плиткой под малахит вестибюль и ткнув свои "корочки" в настороженную физиономию молодого амбала в камуфляже, Гуров подошел к гигантской доске с ностальгической "шапкой": "Расписание занятий. Приказы и объявления".
Да! Тут было на что посмотреть! Гуров первым делом нашел колонку, озаглавленную "Журналисты-международники", и углубился в ее изучение. Итак, престижной профессии зеленых парнишек и девчонок брались обучить за три месяца и тысячу долларов. За это время и эти деньги им должны были прочесть закон о печати и "прочие юридические акты, связанные с журналистикой". Гм-м! Научить редактированию, фотоделу, черно-белому и цветному, обращению с компьютером, работе с рекламодателями, ну и, наконец, провести практический семинар "с привлечением ведущих российских и зарубежных журналистов". "До чего же круто, – подумал Гуров. – А забавно: философии, русского языка и литературы, хотя бы для проформы, не предусмотрено, и то, что будущий журналист-международник ничего сложнее "Колобка" в своей жизни не одолел, мало кого волнует. Все верно: он же, в конце концов, не читатель, а писатель!" Лев не на шутку заинтересовался – по роду работы ему не в диковинку было иметь дело с самыми различными категориями жуликов, но чтобы так явно… Из большого и красиво оформленного объявления, висевшего рядом с расписанием, он узнал, что в своем стремлении заполучить студентов академия использует классическую приманку туристических агентств: тот, кто склонит к обучению группу из десяти человек, сам учится бесплатно.
Судя по расписанию, ученики, прошедшие тяжести и препоны поступления в академию – приносишь паспорт и минимум половину платы за обучение, вот ты и принят, – должны обладать феноменальными способностями и талантами. Кто же еще сможет за два месяца выучить иностранный язык, даже японский, за пятьдесят часов валютные операции и банковское дело, за сто часов – экономику, налогообложение, бухгалтерский учет для предприятий и анализ баланса в придачу, психологию – за пятьдесят часов, за столько же – иглотерапию, а премудрости зарубежного опыта по управлению фирмой постигнет и вовсе за двадцать часов! А вот рядом с журналистом-международником совсем уж интересно: ветеринар-надомник. Срок обучения – два месяца, высшее или специальное образование необязательно, стоит это удовольствие полторы тысячи долларов. Да-а! Гуров внимательно всмотрелся в сетку предметов этого курса. Итак: "Строение тела домашних кошек и собак, декоративных птиц и рыбок", "Уход, содержание и профилактика болезней домашних животных", "Доврачебная ветеринарная помощь", "Ветеринарно-санитарная служба России и зарубежных стран". Льву стало искренне жалко бедных зверушек…
Впрочем, людей было еще больше жалко. Академия бралась за подготовку врачей-косметологов широкого профиля и мастеров-эпиляторов… Лев печально улыбнулся, подумав, что профиль у клиента, обратившегося к такому специалисту, точно уж станет "широким". А фаса вообще может не остаться…
Гуровское удостоверение произвело серьезное впечатление на окамуфляженного амбала. Он возбужденно чирикал что-то по "внутряшке", с его лица даже исчез налет радостного кретинизма, столь свойственного подобным типам. Результаты не замедлили сказаться: Лев еще только перешел ко второй части фундаментального расписания, как его нежно и вкрадчиво потрогали за локоток:
– Господин полковник? Позвольте представиться: Остап Андреевич Дорошенко, ректор этого учебного заведения.
Гуров обернулся. Мужчина сорока с небольшим лет в строгом темно-сером костюме, представший гуровскому взору, разительно не соответствовал своей фамилии, имени и отчеству. В самом деле, какой внешний облик мысленно рисуется нам при словосочетании "Остап Андреевич Дорошенко"? Что-то тарасбульбовское, гоголевское, запорожское, "жовто-блакитное" – словом, этакий "щирый украинец", классический хохол семи пудов весу и с непременным чубом. В расшитой свитке; одна ручища сжимает шмат сала, в другой – четвертная бутыль горилки. Дорошенко же оказался невысоким, с тускловатыми белобрысыми волосенками и небольшими, глубоко посаженными светло-серыми глазами. И выражение этих глаз… странное, а вернее, нет никакого, как у манекена.
Не столько даже худой, сколько костлявый. А вот произношение выдавало: типично одесско-харьковское, мягкое фрикативное "г" – "хосьподин полковник"… Обнажившиеся в вежливой улыбке, явно недавно вставленные зубы ректора отливали благородной голубизной дорогого унитаза.
Лев энергично пожал хилую, вялую и прохладную лапку Остапа Андреевича. Тот между тем продолжил:
– Вряд ли вы заглянули под нашу крышу из праздного любопытства. У вас есть ко мне какие-нибудь вопросы? Давайте поднимемся в мой кабинет, я с удовольствием на них отвечу.
– Как знать, может быть, из-за любопытства тоже. Отчего не допустить, – Гуров хитро прищурился, – что слух о вашем очаге свободного знания докатился до Первопрестольной? А вдруг я просто мечтаю, чтобы мой сын-выпускник получил образование в Нью-Оксфорде посередь родных российских просторов? Или, может быть, я хочу прочесть у вас курс лекций по современному российскому праву? Как, пригласите? Конечно, мои шансы невелики, когда в городе есть такой выдающийся юрист, как Святослав Игоревич Честаховский… – При этих словах Лев остро и внимательно взглянул на Дорошенко. – В кабинет, говорите? Отчего же, можно и в кабинет…
Глава 7
Гуров не мог, конечно, знать, что в эти минуты происходит в столице. А там события припустили вскачь.
Слегка прихрамывая, паренек в камуфляжке возвращался в свой временный приют из касс Ярославского вокзала. Ему осталось пройти всего метров двести до заброшенных запасных путей, и он в безопасности до позднего вечера, а билет уже в кармане.
Он настороженно оглянулся и наткнулся на злобный, торжествующий взгляд неброско одетого типа с крысиной физиономией. Тип тут же стремительно нырнул за товарный вагон, раздался топот бегущих ног.
Парень затравленно метнулся к своему вагону, рванул дверь и крикнул срывающимся голосом:
– Петро! Сюда скорее!
Бомжик Петро, его недавний спаситель, кинулся к двери:
– Что?!
– Меня засекли. Они. Сейчас будут убивать. Тогда на Каланчевской не убили, а теперь – хана. Живым не дамся. Скрыться не успею. Пистолет мой тащи!
Бомжа затрясло:
– Они ж и меня… Говорил Ванек – в ментовку, а я спорил, дурак!
– Бандиты тебя не знают. – Парень перехватил протянутый ему пистолет. – Беги, звони в милицию, я власти не враг! Может, и успеют спасти, попробую продержаться! Не вздумай просто удрать, иначе они и до вас доберутся, понял?!
Бомж как угорелый кинулся к вокзалу, а парнишка, прихрамывая все сильнее, – в глубь товарного двора, к пакгаузам. Но бежал он не более трех минут – справа выросли две фигуры; слева и чуть сзади – еще трое.
– Он, сучонок! Держи-и!!
Преследуемый кинулся под товарный вагон. Колеса защитят! Он решил дорого продать свою жизнь. Передернул затвор. Выстрел! Еще!
Один из бандитов дико взвыл: пуля разнесла ему коленную чашечку. Ситуация складывалась явно не в пользу преследователей – о том, чтобы взять живым, речь уже не шла. С правой стороны и с торца под вагон хлынул град пуль. Со злобным визгом они рикошетили от колес и рельсов.
…Петро в это время хрипло орал в телефонную трубку:
– Скорее! Убьют ведь и меня порешат, когда найдут. Не знаю, кто, но уже стреляли в него, в субботу, на Каланчевской! Да бандиты это, бандиты!
А парню пока везло: перестрелка затягивалась, появлялся шанс на помощь. "Они" под вагон лезть не хотели – верная ведь смерть – и начинали заметно нервничать: устраивать такие разборки в центре Москвы, даже в этом глухом месте, на товарном дворе… Сейчас линейщики вскинутся, повяжут ведь! Два бандита потащили раненого подальше от места стычки, двое продолжали яростно сажать пулю за пулей под вагон, от которого только щепки летели. Ничего, сейчас у стервеца кончатся патроны! Пальба продолжалась уже больше десяти минут…
