Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
LITRU.RU - Электронная Библиотека
Название книги: Лекарство от жизни
Автор(ы): Макеев Алексей , Леонов Николай
Жанр: Полицейские детективы
Адрес книги: http://www.litru.ru/?book=61180&description=1
Аннотация: Как болит голова… Кто это на фотографии? Это тот, кого я должен убить. А потом покончить с собой. И я сделаю это! Я должен. А кто он? Лев Гуров! Мой друг? Мы вместе работаем. Не понимаю… Но доктор приказал, и я сделаю это. Что со мною? Я не могу… Но сделаю… Нет… Я убью тебя Гуров. Придумай что-нибудь, прошу тебя…
---------------------------------------------
Алексей Викторович Макеев
Лекарство от жизни
Глава 1
– Нет, Лева, ты посмотри, что творится? – Разгневанный полковник Крячко влетел в кабинет Гурова и сильно хлопнул за собой дверью. – Полюбуйся, что за дела нам стали подсовывать!..
Крячко бросил на стол полковника тоненькую папочку и обрушился на стул. Гуров с удивлением поднял на него глаза. Он знал Станислава больше двух десятков лет и считал человеком достаточно эксцентричным для сыщика, но еще никогда не видел, чтобы он приходил в такое возмущение от полученной работы.
Гуров понял, что никакого объяснения от полковника он не дождется, пока не просмотрит дело. Он взял папку и осторожно открыл. Глядя на фотографии и несколько исписанных листочков, что лежали в ней, Гуров наконец понял замысел генерал-лейтенанта Орлова.
На сегодняшней утренней пятиминутке, старательно пряча от Гурова глаза, начальник главка заявил, что я, мол, понимаю, как трудно сотрудникам, но министерство требует результатов. Поэтому с сегодняшнего дня каждый примет от МУРа по одному делу.
Тогда Гуров спорить с ним не стал. Он работал под началом Орлова уже больше двух десятков лет и понимал, что в такой ситуации возражать бессмысленно. Генерал знал, чем он сейчас занимается. И если навязывал дело, то имел на это основание. А в своем упрямстве Орлов мог и с Гуровым потягаться.
«Ладно. Что выросло, то выросло, – подумал Гуров, почти не слушая доводы начальства о необходимости раскрытия преступлений. – Пошлю за делом Станислава. Приму, но работы по нему они не дождутся. Это Юлий Цезарь мог три дела сразу делать. А я хоть и профессиональный сыщик, но не факир!»
Словно прочитав мысли Гурова, Орлов посмотрел на него и с расстановкой проговорил:
– Отчеты о проделанной работе и ваши соображения по полученным делам предоставите мне сегодня вечером…
Вчитываясь теперь в исписанные корявым почерком начальника следственной группы строчки, Гуров снова подивился способности генерала выходить сухим из патовых ситуаций. Дал замминистра указание помочь МУРу? Потребовал от Орлова обеспечить скорейшее раскрытие дел? Так, и кто будет спорить?.. Генерал поручение выполнил. А то, какие дела он востребовал, уже никого не интересовало.
Гуров улыбнулся и посмотрел на Крячко. Дело, что лежало сейчас на столе старшего оперуполномоченного по особо важным делам, не стоило и выеденного яйца.
В нем говорилось, что вчера в шесть часов вечера неизвестный злоумышленник нанес семнадцать ножевых ранений директору СП «Вероника» Калачеву Г.Т. Данный господин от полученных ран скончался на месте, а преступник попытался скрыться, но был сбит машиной марки «ВАЗ 2105», проезжающей мимо. Личность преступника и водителя автомобиля установить не удалось.
– Ну и что тебе здесь не нравится? – пряча улыбку, спросил Гуров.
– На нас что, теперь всю бытовуху вешать будут? – Крячко обернулся к Гурову и показал рукой на потолок. – Может, теперь еще и дежурными в ППС ставить начнут?..
– А что ты о себе возомнил, сыщик? – усмехнулся полковник. – До бога высоко, до царя далеко. Им виднее, что нас делать заставить. Еще нужно Петра благодарить, что нам какой-нибудь залежавшийся труп не подсунули.
– Нечего меня уму-разуму учить, – вмиг растеряв все свое негодование, буркнул Крячко. – Без тебя учителей хватает. Хотя если ты такой умный, то распоряжайся, начальник.
Вот теперь Станислав начал приходить в себя. Гуров лучше других знал, как привести своего напарника в чувство. Большинство людей от обиды концентрировались на себе и переставали мыслить логично. Станислава личная обида, напротив, побуждала к кипучей деятельности.
– Ладно, Стас, – проговорил Гуров, еще раз читая материал, – от этого расследования нам все равно не отвертеться. Выкладывай, что ты думаешь.
– Да что тут думать… – Крячко забрал папку из рук полковника. – Обычная бытовуха. Этому психу Калачев чем-то насолил. Вот он его подкараулил после работы и исполосовал ножом. Осталось только найти машину, что сбила психа, и вынести благодарность водителю.
– Очень глубокий анализ! – восхитился Гуров. – Хорошо, если бы все было так. Ладно, лясы точить можно долго, но соловья баснями не кормят. Мне к генералу вечером с отчетом идти. Так что ты займись старыми делами, а я пока по этому Калачеву людей порасспрашиваю.
– Верно люди говорят, – Крячко мог делать что угодно, но не язвить он не мог. – Ты у нас действительно легких путей не ищешь!..
– Да иди ты… – ругнулся Гуров в спину уходившему другу, но тот пожелание проигнорировал.
Гуров вновь пододвинул к себе папку и еще раз просмотрел дело. Версия Станислава была очень правдоподобна, но именно это почему-то насторожило полковника. Не так уж часто у нас таким образом убивают людей при свидетелях. Если, конечно, убийца не был сумасшедшим.
Как ни крути, но пока в этом деле было слишком много «если». Да ко всему прочему мотив убийства тоже находился в разряде предположений. Предполагать особо было не из чего, и Гуров, прокрутив в уме все возможные варианты, остановился на двух – сведение счетов либо «заказ».
«Не с того начинаешь, – одернул Гуров самого себя. – Чем выстраивать концепции, лучше проверь, что делается по установлению личности убийцы».
Полковник уже собрался позвонить капитану Веселову, который начинал следствие по делу Калачева, но в этот момент телефон зазвонил сам.
– Товарищ полковник, зайдите-ка ко мне, – голос генерал-лейтенанта Орлова показался Гурову очень напряженным.
Продолжения не последовало, и уставной ответ – «слушаюсь» – утонул в громком звуке коротких гудков. Гуров посмотрел на часы и удивился – он не замечал у генерала привычки вызывать подчиненных к себе в кабинет каждые пять минут.
Удивился Гуров не официальности тона. Это-то как раз вполне объяснимо. Несмотря на давнюю дружбу, они никогда не обращались друг к другу на «ты» в присутствии посторонних. Конечно, мало для кого в главке была тайной их личная приязнь, да и они секрета из нее не делали, но устава из-за этого никто отменять не собирался.
То, что генерал назвал его по званию, говорило о присутствии в его кабинете «человека сверху». А это тоже не сулило ничего хорошего. Недоумевая, что еще могло произойти, Гуров убрал дело в ящик стола и направился к выходу. До двери дойти не успел – вновь зазвонил телефон. Секунду поколебавшись, Гуров поднял трубку.
– Лев Иванович? Капитан Веселов беспокоит, – проговорил в трубке знакомый голос. – Тут у нас старушка сидит. Говорит, что сын у нее пропал. Дескать, вчера из больницы выписался, а домой не пришел. Мы ее хотели отправить, но она принесла фотографию, а на ней тот мужик, что Калачева пришил…
– Ничего ей не говорите. Задержите до моего прихода, – Гуров подумал, что на ловца и зверь бежит. – Я к генералу. Как освобожусь – сразу к вам!..
Человек, что удобно устроился в кресле по правую руку от хозяина в кабинете Орлова, выглядел лет на тридцать пять. Он был одет в строгий черный костюм, застегнутый на все пуговицы. Галстук был затянут так, что, казалось, удушит своего владельца, а проницательные серые глаза прятались за очками в металлической оправе.
Гуров посетителя не знал, и Орлов поспешил представить их друг другу.
– Товарищ полковник, познакомьтесь. Это товарищ Горшков Анатолий Алексеевич. Он следователь Московской прокуратуры…
Поймав на себе удивленный взгляд Гурова, генерал на секунду замолчал и слегка пожал плечами. Казалось, что он радовался новому человеку из прокуратуры не больше полковника.
Гуров уже привык работать с Игорем Федоровичем Гойдой. Ему импонировал этот невероятно трудоспособный человек. Они хорошо сработались, и сейчас Гуров недоумевал, отчего прислали нового человека.
Спрашивать об этом генерала он не стал. Выяснить причину отсутствия Гойды можно было и позже. Сейчас гораздо интереснее было узнать, зачем Орлов его к себе вызвал.
Гуров заметил, как недовольно поморщился следователь, когда генерал по привычке назвал его «товарищем», и решил для себя это отметить. Видимо, Горшков не относился к поклонникам коммунистов и предпочитал привычному обращению «товарищ» новомодное слово «господин». Гуров и сам никогда не был приверженцем коммунистов, но не считал зазорным обращаться друг к другу «товарищ».
«Что ж, пригодится для приватного общения!» – подумал Гуров. Он уселся на стул напротив Горшкова и выжидающе посмотрел на своего начальника.
– Лев Иванович, – генерал решил назвать его по имени-отчеству, видимо, для разнообразия, – Анатолий Алексеевич будет работать с вами по делу об убийстве Калачева. Введите его в курс дела.
Больше Орлов ничего не сказал, жестом дав понять, что они могут быть свободны. Следователь хотел что-то возразить, но не решился и, изобразив оскорбленное достоинство, пошел вслед за Гуровым.
Пока Гуров со следователем шли по коридору, они не обмолвились ни словом. Полковник не спешил начать разговор. Он вел себя словно хороший шахматист, не торопящийся с развитием партии. Пусть противник ходит, а мы посмотрим, насколько он хороший игрок.
В том, что Горшков будет в этом деле скорее противником, чем партнером, сомневаться не приходилось. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что следователь считает их с генералом чем-то вроде маразматичных пережитков коммунистической эпохи. Причем не только считает, но еще и свое превосходство над ними доказать не преминет.
Все это Гуров понимал и молчал, тихо улыбаясь. По закону следователь прокуратуры при раскрытии преступления являлся старшим группы. Полковник должен был бы начать сию минуту отчитываться Горшкову о проделанной работе и ждать его ценных указаний, но Гуров не спешил, умышленно разжигая в следователе недовольство.
Горшков, несмотря на свою относительную молодость, тоже оказался калачом тертым. О своенравии старшего оперуполномоченного он был наслышан немало и теперь готовился отстаивать свои главенствующие позиции в расследовании убийства. А Гуров решил сыграть простачка.
– Присаживайтесь, Анатолий Алексеевич! – Гуров широким жестом показал следователю на свое кресло, едва они вошли в кабинет. – Вот уж не представляю, зачем вас от работы отрывают. Дело-то пустяковое, тут бы и практиканта из юридического хватило. Или у невинно убиенного покровитель там имеется?
Гуров показал рукой на потолок и глуповато ухмыльнулся. На мгновение выражение недовольства промелькнуло на лице следователя, но он тут же вновь натянул на себя маску служебного равнодушия. На предложенное Гуровым место он не сел, а устроился на жестком стуле для посетителей.
– Лев Иванович, – натянуто улыбнувшись, проговорил Горшков, – давайте оставим начальство в покое и перейдем к делу. Свои предположения мы можем обсудить и позже, если в этом будет необходимость.
– Да ради бога, – пожал плечами Гуров и в трех фразах изложил имеющиеся факты, скрыв лишь то, что сообщил ему Веселов перед визитом к генералу.
– И это все? – Горшков окончательно осознал теперь свое превосходство над седеющим полковником и снисходительно улыбнулся. – Материала маловато. Я сейчас еду в прокуратуру – у меня и без этого дел предостаточно. Будьте добры, Лев Иванович, соберите к двум часам ко мне всех свидетелей по этому делу. Думаю, что с таким заданием вы в состоянии справиться!
– Конечно, конечно, Анатолий Алексеевич! – Гуров просто лучился от желания угодить. – Непременно всех соберем. Будьте уверены…
Следователь поднялся из-за стола и попрощался. Уходя, Горшков подумал, что слухи о полковнике оказались преувеличены, как и все остальные сплетни. Действительно, окажись Гуров своенравным скандалистом, разве дослужился бы он до полковничьих погон? А будь он так талантлив, как говорят некоторые, то давно бы сидел на месте Орлова.
Впрочем, никакой личной неприязни к полковнику главка Горшков не испытывал. Конечно, манеры Гурова оставляли желать лучшего, но что можно взять с человека, воспитанного коммунистическим строем? Главное, чтобы он делал свое дело, как положено. Так, как привык к этому Горшков. Тогда и остальное не будет иметь значения.
Гуров улыбнулся в спину выходившему следователю. Догадаться о том, что он думает, для сыщика не составляло особого труда. Стоило только взглянуть на снисходительно-самоуверенную физиономию Горшкова, и все становилось на свои места.
Едва за следователем закрылась дверь, как Гуров поднял трубку и позвонил Веселову. Он предупредил, что сейчас спустится, и попросил приготовить ему кабинет, где мог бы поговорить с матерью убийцы.
Гурову меньше всего хотелось быть тем человеком, кто скажет матери о смерти ее чада, да еще и объяснит, что ее сын был преступником. Судя по всему, старушка даже не могла себе представить, что произошло вчера вечером в Докучаевом переулке.
Неожиданно Гуров почувствовал себя мерзавцем. Он прекрасно знал, что сын старушки лежит в морге, но не собирался ей этого говорить. Он хотел, чтобы женщина рассказала о сыне как можно больше, прежде чем узнает о его смерти. Полковник боялся, что после такого известия она может впасть в ступор и вытянуть из нее что-либо будет трудно.
С одной стороны, разговор со старушкой до того, как она все узнает, был более гуманен. Тем более что будет отсрочена для нее страшная весть. Но, с другой стороны, полковник понимал, что успокаивал этим самого себя. Именно холодный расчет в целях извлечения максимальной для следствия пользы и был для Гурова отвратителен. Не понимая этих не совсем логичных чувств, Гуров прислушался к себе.
«Старею, – с горькой усмешкой подумал он. – Скоро начну плакать, когда буду задерживать убийц».
Капитан Веселов с превеликим удовольствием сложил с себя обязанности по встрече родственницы покойного и предоставил Гурову кабинет, где располагалась его группа. Он твердо пообещал, что к приходу полковника помещение будет свободно и ни одна живая душа не сунет туда свой нос.
Старушку звали Артемова Татьяна Захаровна. Ей было около семидесяти лет, одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы понять, насколько сильно ее потрепала жизнь. Красные слезящиеся глаза, глубокие морщины и мертвенно-бледный цвет кожи говорили сами за себя.
Старушка не кричала, не ругалась, ничего не требовала. Она спокойно сидела на стуле, а ее нервное напряжение выдавали лишь старческие скрюченные пальцы, беспокойно теребящие край затертой кофточки.
Гурову трудно было сказать, заметила ли Артемова, что с ней стал разговаривать другой человек. Настолько много в голосе старушки было обреченности и усталости. Даже на вопросы полковника она отвечала так, словно он был инспектором собеса, который требует у бабушки в тысячный раз одну и ту же справку для прибавки к пенсии.
Все же разговор с матерью убийцы не был бесполезным. Вскоре Гуров знал, что ее сын Николай был единственным ребенком в семье. Родила его Татьяна Захаровна поздно, почти в тридцать пять лет, и с детства баловала Колю изрядно.
Жизнь у него не сложилась. Учиться Коля не хотел, да и работать особо не стремился. Прыгал всю жизнь с места на место, пока не допрыгался до того, что его выгнала жена. Если Артемов и до этого «попивал», как выразилась его мать, то после развода стал пить запоем.
Старушка помучилась, собрала остатки своих сбережений… Добрые люди подсказали ей хорошего доктора, и она отправила сына к нему на лечение. Доктор обещал, что через две недели ее сын забудет, в какой руке рюмку держать, и правда! В прошлую субботу Николай пришел домой трезвый, веселый, даже помолодевший. Говорил, что, мол, теперь новую жизнь начнет. Вчера его выписать из больницы должны были и домой отпустить. Артемова звонила, и девушка сказала ей, что выписали сына. Вот только не пришел он домой, а идти ему больше некуда.
«Нашлось куда!» – подумал Гуров, а вслух спросил:
– Татьяна Захаровна, скажите, пожалуйста, в какой больнице Николай лечился?
