Текст книги "Крайние меры"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Убедительно, – вынужден был признать Станислав. – Ну а если бы тело свалилось аккурат на лысину председателя фомищевского сельсовета? Что, не могло такого произойти?

– Отчего же, – усмехнулся Гуров. – Вероятность исчезающе мала, но… В таком случае был бы не один труп, а два, только и всего. Хоть бы он на центральную площадь Серпухова упал, прямо перед РУВД, это никак не помогло бы в ответе на вопросы: кто он, откуда и каким образом там оказался. Нет, убийца придумал очень неплохой способ избавиться от тела жертвы.

– И все-таки, – упрямо возразил Крячко, – я не понимаю, к чему такие сложности? Это ведь надо где-то доставать оболочку воздушного шара, баллон с гелием… Да и запускать такой страшный груз… А если кто-то увидит момент взлета? Что, и свидетелей туда же? Так воздушных шариков не напасешься.

– Ну, как всегда! – безнадежно махнул рукой Лев, хоть глаза его улыбались. – Закоренелый спорщик, готовый из духа противоречия собственную же версию раздраконить. А версия, меж тем, очень даже ничего, многое объясняет без привлечения инопланетян и нечистой силы. Ты шестой десяток разменял, а ума не нажил! Это я шучу так, ты молодец, что догадался. Но теперь попробуй поглядеть на свою догадку чуточку с другой стороны. Достать оболочку аэрозонда и гелий? Это в наше время не проблема. Были бы деньги. Значит, надо попытаться выяснить, где наш затейник мог эти аксессуары приобрести. Станции Росгидромета, Институт аэрологии и физики атмосферы, ГУ охраны природы и прочее. Я понимаю, что в Москве таких мест не один десяток, но заняться этим придется. Кинем на это кого-нибудь из молодежи, Петр санкционирует. Причем работать ребята станут не явным образом – дескать, не у вас ли, господа, некто недавно шар-пилот прикупил? Никто, естественно, в такой коммерции не сознается. Нет, они сами попытаются провернуть такую сделку от лица некой анонимной фирмы. И будут туманно ссылаться на то, что один их знакомый именно вот здесь купил такую игрушку, а потом им посоветовал сюда же и обратиться. Зачем им воздушный шар? А какая разница, хотя бы в рекламных целях, этим в наше время любой идиотизм прикрыть можно. Посмотрим, кто на такую наживку клюнет, и возьмем их в разработку. Далее. Ты, конечно, прав: запускать воздушный шар с такой нестандартной подвеской на городской территории глупо и опасно. Ночь там, не ночь, а кто-нибудь увидел бы и заинтересовался. Но мы же с тобой и не думаем, что журналиста удавили в Александровском саду или на Манежной и оттуда же отправили в воздушное путешествие! В двух соснах заблудился? Ты же умница! Твоя версия хороша уже тем, что дает нам возможность пусть очень грубой и приблизительной, пусть элементарной, но географической привязки. Центр столицы и северо-восточные районы отпадают, тогда шар должен был бы пересечь небо над всей Москвой. На такой риск убийца вряд ли бы пошел. А вот юг и юго-запад… Причем район должен быть загородным. Ну, например, Бутово, Потапово, Бирюлево, Битцевский лесопарк… Там сейчас селятся богатенькие Буратины из "новых русских". Особняки ставят, чтобы от городской суеты и выхлопных газов подальше. Теперь представь: огороженный участок, на котором особняк расположен, охрана соответствующая, посторонних нет. До соседней буржуйской избушки с полкилометра, да и не принято у них делами соседей интересоваться. Если ветер тянет в сторону Тулы, то запущенный из такого места воздушный шар сразу же оказывается не над городом, а над полями, перелесками и прочими… природными ландшафтами. Его просто никто не заметит, особенно если дело происходит ночью. Я тебя убедил в разумности твоего же собственного предположения?

– Пожалуй, да, – кивнул Стас. – Но не в разумности, точнее, психической нормальности убийцы. Или убийц. Мне, Лев, вот что покоя не дает: налет запредельной жути в этом деле! Запашок дурной страшилки в стиле Стивена Кинга или Дина Кунца. Чтобы так убить человека, мало просто желать по каким-то причинам его смерти, нужно еще хотеть получить от нее удовольствие, порадоваться мучениям жертвы. Нужно извращенное воображение иметь. И соответствующие склонности.

"А ведь он прав, – подумал Гуров. – Действительно, если вспомнить некоторые малоаппетитные детали, то психологический портрет преступника вырисовывается далеким от нормы. Я этот аспект как-то пропустил, а зря. Ай да молодец Станислав!"

Хороший сыщик просто обязан уметь «подрываться» под явный, поверхностный мотив поведения. Должен копать глубже, искать за первым второй, тайный мотив, а иногда и третий – подсознательный. Каков он может быть в данном случае? Лютая ненависть к жертве? Сомнительно. Не успел бы Леонид Рашевский вызвать ее к себе! Он занимался делами строительных фирм сравнительно недавно, и по всему выходило, что убийцу своего он раньше не знал и вышел на него буквально накануне своей страшной гибели. Тогда что подвигло преступника на такую изощренную жестокость? Может быть, он вообще весь род человеческий ненавидит, может быть, ему попросту в радость людские страдания? А ведь очень может быть! Но, если в самом деле так, то это важно, это дает еще одну зацепку, еще один узелок сети, в которую убийца должен угодить.

– Ты полагаешь, что убийца – психопатологический тип? – спросил Лев. – С задатками маньяка, если уже не маньяк? Со склонностью к садизму? Смелое предположение, но что-то в этом есть!

Крячко вновь достал из кармана пачку сигарет с верблюдом, выщелкнул длинную палочку, закурил и глубоко задумался. Гуров поглядывал на "друга и соратника" сквозь замысловатое кружево дыма, окутывающее Станислава. Лев не хотел торопить его с ответом: пусть поразмышляет! Авось опять придет в голову что-то нестандартное.

– По крайней мере, – прервал, наконец, молчание Крячко, – я допускаю такую возможность. Тогда, согласись, у нас появляется еще одно направление сыска. В начале девяностых, когда в нашем министерстве царил жуткий бардак, я, как ты помнишь, два года отсиживался на вольных хлебах. Был чем-то вроде частного детектива.

Гуров кивнул. Еще б ему не помнить, если и самому пришлось в то же время и на тот же срок расстаться с управлением, где стало невозможно работать. Потом Орлов постепенно навел порядок, но тогда… Вспоминать страшно, что творилось! Но к чему бы это Станислава на воспоминания потянуло?

– Я в то время как-то раз разматывал весьма поганое дельце, – задумчиво глядя на тоненькую струйку дыма, поднимающегося от кончика тлеющей сигареты, продолжал Крячко. – Пятнадцатилетняя дочурка одной крупной шишки, столпа, так сказать, возрожденной российской экономики и к тому же депутата тогда еще Моссовета, вляпалась в очень дурную компанию. Из которой, когда дуреха слегка опомнилась, ее добром отпускать не спешили. Нетрадиционное сексуальное поведение, то да се, «голубые-розовые», садисты-сатанисты, к тому же с привкусом насилия. Быстренько нарисовался компромат, которым папашу стали шантажировать. Фотографии, пара видеокассет… Да еще требовать солидную сумму за возвращение дочурки в целости и сохранности. К властям он обращаться, естественно, не захотел, сунулся ко мне. Клиент поставил задачу…

– Компромат изъять, а непутевое чадо из грязных лап вырвать, – докончил фразу Гуров. – Знакомо до тошноты. Классика своего рода.

– Точно так. Задачу я выполнил и вот тогда же волей-неволей познакомился с московской садомазохистской тусовкой. Есть у них около Белорусского вокзала на Грузинском Валу что-то вроде клуба. Днем работает как несколько экзотический ресторан для любителей пощекотать себе нервы, а вот поздним вечером и ночью – только для своих, избранных. Называется "Жиль де Рэ".

– Это соратник Жанны д’Арк? – поинтересовался внимательно слушающий друга Гуров. – Герой осады Орлеана?

– Молодец, – одобрительно хмыкнул Станислав, – историю знаешь. Этот фрукт был к тому же маршалом Франции. Но прославился не этим, а тем, что в своем родовом гнездышке зверски замучил около полутысячи человек. Во славу Сатаны. За что и был сожжен на костре. Прототип Синей Бороды, совершенно жуткая личность, куда там маркизу де Саду! Культовый герой для упомянутых придурков ненормальных. Притон этот, насколько мне известно, функционирует до сей поры и даже филиалами на окраинах обзавелся. А тогда… Мог я закатать пяток гавриков обоего пола на весьма нехилые сроки, но… Профессиональная этика не позволила: это нанесло бы моральный ущерб нанимателю. На суде могли всплыть такие забавные подробности поведения его дочери, что папе после этого только в петлю лезть. Дочурку никто ведь на аркане в эту выгребную яму не тащил, и поначалу ей милые развлечения с перевернутыми распятиями, цепями, наручниками и плетками пришлись очень даже по вкусу. С официальными структурами я был тогда не связан, так что… Словом, спустили все на тормозах. Но появились у меня некоторые «знакомства» в этой препоганой среде. И сохранилась по сей день возможность прижать весьма серьезно самую «головку» этих шалунов. Есть такая особенность: в их кругу все и всех прекрасно знают. Если говорить не о «шестерках», а про что-то из себя представляющих людей. Добившихся положения в обществе, а их там немало.

– Даже так? – удивился Лев.

– Как ни жаль… Иначе эта шелупонь не поднялась бы. Почему, ты думаешь, городские власти не прихлопнут этот гнойник, почему играют в либерализм? Ведь подобные садо-мазо-сатанистские развлечения не для слабонервных, мягко выражаясь! Такие игры уже стоили жизни нескольким молодым придуркам. Скажу тебе откровенно – никакой жалости к ним я не испытываю. Потому что, по моему глубокому убеждению, не должна эта нечисть осквернять своим существованием Землю. И, заметь, каждый раз эти смерти, камуфлированные под самоубийства, сходили кому-то с рук! Даже если начиналось следствие и возбуждалось уголовное дело, то до суда не доходило ни разу. Однако у меня с той поры остались некоторые материалы… Даже их простое опубликование может очень больно прищемить хвосты отдельным мелким бесам с солидным общественным весом, извини за нечаянный каламбур. Но чтобы вытрясти из некоторых моих «крестников» какие-то сведения, – Крячко на секунду умолк, подбирая наиболее точное выражение, – мне нужно знать, о ком идет речь. Хотя бы приблизительно. Профессия, возраст, внешний вид… Склонности – в их поганом смысле. Ты понимаешь?

– Вполне. Но мало что пока могу тебе сказать. То, что наш фигурант связан со стройиндустрией, так это точно. А вот дальше… Увы, домыслы. Теперь ты послушай, как у меня беседа с председателем правления проходила.

Гуров кратко пересказал Станиславу содержание своего разговора с Белоедом.

– Вообще говоря, он мне понравился. Это хитрый, осторожный, слегка жуликоватый, однако… "добрый внутри" мужик. Но! Создалось у меня такое впечатление, – закончил Лев, – что Белоед от меня что-то скрыл. Скорее всего, две загадочных буквы "С.Х." ему о чем-то или о ком-то напоминают. Завтра попытаюсь его дожать. Поступим так: я утром съезжу на встречу с Татьяной Дубравцевой, а затем отправлюсь к Белоеду в офис. Есть надежда, что после этих двух разговоров ситуация немного прояснится. Возможно, появятся зацепки, с которыми тебе уже будет иметь смысл выходить на своих добрых знакомых из садистской тусовки. А ты, пока я разговорами заниматься буду, свяжешься с ребятами, которые расследуют убийство главбуха. Вот тебе их координаты. Если решишь, что имеет смысл это дело у них забрать, то смело выходи на Орлова. Есть между двумя этими убийствами связь, не может не быть!

– Не хотелось бы вешать себе на шею еще и это, – поморщился Крячко. – Конечно, как ты любишь выражаться, на каждого верблюда грузят столько, сколько он может унести, а спины у нас широкие, но…

– Я же ясно сказал: на твое усмотрение. Мне почему-то кажется, что, раскрыв одно из этих преступлений, мы автоматически раскроем и второе. По крайней мере, пусть они продублируют все оперативные материалы, акты экспертиз и прочее. Теперь далее. Когда закончишь с этим делом, выходи на ГУБЭП и управление Мосгортехнадзора. Выясни, кто конкретно ведет дело по обрушению в Бибиреве, и встреться с ними. Нам необходимы все материалы по этому делу.

– А нашими предположениями о том, что в Бибиреве, возможно, была предпринята диверсия, мне с ними поделиться?

– Почему нет? Поделись… Может быть, это заставит их взглянуть на дело под новым углом зрения! И обо всех несообразностях, замеченных Рашевским, тоже скажи. Били ведь не только по "Русскому зодчему", мне после беседы с Белоедом это стало совершенно ясно. И, знаешь, давай поменяем очередность твоих действий. Сначала, утром, – именно ГУБЭП, а потом со смертью бухгалтера разберешься. Пока я с Дубравцевой поговорю, у тебя уже наберется материал по Бибиреву, ты мне позвонишь и вкратце его изложишь. На вторую встречу с Белоедом я хочу явиться во всеоружии.

Приняв такое решение, полковник Гуров вторично за этот вечер ошибся! Не надо было Станиславу "делиться предположениями", потому что один из бригады, расследовавшей "Бибиревский инцидент", давно уже был подкуплен тем человеком, который этот инцидент организовал. И не только этот. Только вот откуда могли знать об этом Лев и Станислав?..

Глава 7

Белоеду снился залитый солнечным светом пляж, брызги морской воды, загорелые тела… Смех, шум, счастливые повизгивания детишек, монотонный рокот прибоя, звук ударов ладоней по волейбольному мячу, рокот лодочных моторов, гудки далеких кораблей.

Ему снилось, что солнце ласкает его, вытапливает холод, страх, тоскливую неуверенность и всю городскую отраву, которая скапливается в человеке за десятилетия жизни в бетонных коробках, рядами расставленных вдоль бесконечных ущелий улиц.

Но затем радостная картинка словно бы подернулась пеплом, и в его сон стали вливаться холодные струйки тревоги. Тревога перерастала в страх, в отчаянную панику кошмара. Солнце погасло. Морская волна вдруг плеснула карминной пеной. "А ведь это кровь, а не вода, – с ужасом понял Степан Владимирович. – Чья кровь? Валеры? Журналиста? Может быть, моя?" Пляж опустел, а песок, по которому шел Белоед, превратился в цемент. Чей-то злобный голос окликнул его. "Только не оборачиваться! – молнией сверкнуло в мозгу. – Надо спасаться, бежать!" Он медленно побежал вдоль кромки кровавого прибоя, с ужасом слыша за спиной тяжелый топот преследователей. Воздух сгустился, тормозя его неуклюжий бег, намокший, подплывший кровью цемент хватал за ноги. А сзади слышалось торжествующее улюлюканье и рев, точно его догоняла стая свирепых хищников. "Стой, сволочь! – слышал он. – От нас не уйдешь!" Степан Владимирович сделал мучительный последний рывок и окончательно застыл, не в силах более вырвать ноги из холодного цемента. Только дергался несуразно, словно попавшая на липучку муха. "Пришла пора обернуться, – подумал он, леденея от ужаса и безысходности, – я должен встретить их лицом к лицу!" И обернулся…

Степан Владимирович медленно провел рукой по мокрому от пота лицу, окончательно прогоняя остатки ночного кошмара, и тяжело сел, опустив босые ступни на прохладный линолеум. Холодок пополз от ног выше, к груди, умеряя бешеное биение сердца, стучавшего, как кузнечный молот. Все тело сводило от напряжения. Он проснулся рано, солнце еще не взошло. Комнату заполнял бледный, унылый сумрак мартовского утра. Из приоткрытой форточки тянуло влажноватым сквозняком, и доносился хриплый мяв любовно озабоченных котов.

"А ведь старею, – грустно подумал Белоед. – Вон, моторчик-то как капризничает… Внутренний будильник не подвел, только вот лучше бы вообще не просыпаться. Хотя… Я ведь не ребенок. Под одеялом от действительности не спрячешься, а она, похоже, хлеще всякого кошмара".

Он принял контрастный душ: сперва очень горячий, потом ледяной, а под конец снова обжигающий. Яростно, чуть не сдирая кожу, растерся жестким вафельным полотенцем. Полегчало: растаяла муть в глазах, исчезла тупая боль в правом виске и надбровьях. Вышел на кухню, с некоторым сомнением посмотрел на оставшуюся в холодильнике треть бутылки «Смирновской». Нет! Сегодня он должен сохранять трезвую голову.

Есть не хотелось, даже мысль о еде казалась противной. Белоед заварил очень крепкого, почти как чифир, «Липтона», щедро сыпанул сахара, выжал в чашку половину лимона. За окошком в унисон любовному пению котов раздался заунывный вой жалующейся на жизнь дворняги.

"Как по покойнику, – мрачно подумал Белоед. – Ох, Степа, уродина ты старая, не накаркай! – упрекнул он себя за столь упаднические настроения. – И без того достаточно".

После вчерашнего разговора с милицейским полковником, после наполненной кошмарами ночи Степан Владимирович испытывал беспокойство и смятение, которые лишали его привычной уверенности в собственных силах. Но способность трезво анализировать ситуацию он сохранил в полной мере. Надо срочно брать себя в руки и думать, думать, думать.

Степан Владимирович вновь и вновь перебирал в уме подробности вчерашнего разговора с полковником Гуровым. М-да… Выводы следовали страшноватые.

"Чего же я хотел? – думал он. – Не так уж много, но и не мало, черт возьми! Создать, наконец, нормальную среду для московских строителей. Для низового звена, для работяг, прежде всего. Чтобы их перестали обманывать на каждом шагу, чтобы платили нормальные деньги и вовремя. Если бы мы создали холдинг, то ни одна «новорусская» сволочь не посмела бы кидать наши бригады. А то ведь привыкли: аванс еще так-сяк, по сметной стоимости, а как доходит дело до расчета… Проще нанять других, таких же безответных. А первым указать на дверь. И ладно еще, если вежливо, а не под зад коленом!"

Он с горечью припомнил, как бригады "Русского зодчего" раз за разом кидали при строительстве особняков в Алешкине и Екатериновке… Да разве только их?! «Артель» Дмитрия Николаева, парней из «Альянса» и «Стройвеста»… Существуй МАМСФ, такой номер не прошел бы! Ни один из членов ассоциации не отправил бы своих людей на незавершенку, нечистоплотные заказчики остались бы на бобах, с голым фундаментом! Все малые строительные фирмы столицы, вошедшие в холдинг, объявили бы им жесткий бойкот.

"А то ведь привыкли, даже не стесняются, – продолжал он внутренний монолог, словно пытаясь доказать кому-то свою правоту. – Бизнес по-русски для них – это умение кинуть партнера. Серьезный бизнес – кинуть так, чтобы партнер этого не заметил, а бизнес "с человеческим лицом" – все то же самое, но с улыбочкой. Здесь самая важная вещь – выбор объекта кидания. Кусать надо так, чтобы челюсть не вывихнуть или не подавиться ненароком. Объединись мы – повывихивали бы!"

И откуда это хамское, барское, пренебрежительное отношение к своим соотечественникам? Да, за годы недоброй памяти советской власти простой работяга, строитель в том числе, был в полном загоне и отвечал соответственно.

Какая, к шуту, работа?! Лето – это время, когда трудно работать, потому что слишком жарко. А зима – когда работать трудно, потому что слишком холодно. Ну а весна и осень уже сами по себе ни то ни се. Плюс к тому всенародные праздники. Мы же всю дорогу что-то празднуем, уникальный в этом отношении народ. Когда работать? Да и стоит ли, когда платят столько, что разве с голодухи не околеешь. Проще откровенно халтурить. Проще тащить со стройки все, что только можно. Что нельзя – тоже!

Но время-то изменилось, а отношение – нет. Вот он и хотел заставить заказчиков изменить его.

"Дебильный подход. – Со злостью Степан Владимирович возвращался к своим не раз продуманным мыслям. – Раз русские строители, то непременно косорукие алкаши-неумехи. В лучшем случае растащат половину материала, а в худшем – все сопрут!"

А ведь это неправда! Нет лучших мастеровых, чем россияне. Что Кижи, Казанский собор, кремли по всем российским городам, архитектурные ансамбли Петербурга, Киева, да той же самой Москвы, заезжие турки строили?! Нет, своими силами обходились! И сейчас обошлись бы, мастера своего дела в России не перевелись, есть немало специалистов самой высокой квалификации, но…

Дешевая, демпинговая рабочая сила буквально затопила Москву и область. Кого только не встретишь! Тут тебе и таджики, и узбеки, и турки с курдами, и граждане бывшей Югославии. Китайцы, корейцы, вьетнамцы… Права у них птичьи, девяносто процентов живет безо всякой регистрации, а половина – вообще без документов. Соответствующие службы закрывают на это глаза, разве кавказцев изредка отлавливают и отправляют восвояси, напуганные терроризмом. Почему закрывают? А догадайтесь с трех раз! Что, одного девать некуда?

Хорошо, если один из трех таких «строителей» мастерок в руках держать умеет. Зато они дешевы и безответны. И очень солидную часть своих невеликих заработков отстегивают тем, кто обеспечивает им прикрытие, кто вербует их, перебрасывает в Россию и находит объекты.

Наши, отечественные строители – от каменщика высшей категории до последнего подсобника! – гастарбайтеров ненавидят всей душой. Их вполне можно понять, и не надо торопиться осуждать людей за такие чувства.

Здесь ситуация напоминает ту, что складывается с так называемыми "лицами кавказской национальности". Ведь почему в глазах обывателя любой кавказец – это враг? Примитивная бытовая ксенофобия? Да, и это тоже. Но не только и не столько! Беда в том, что мы имеем дело – на том самом бытовом уровне! – отнюдь не с цветом нации. К нам попадают все больше всевозможные психопаты, жулики всех мастей, наркоманы, грабители и убийцы по призванию и прочая законченная сволочь. Вот и с гастарбайтерами сходное положение складывается, да плюс еще конкуренция, демпинговый удар на рынке строительных специальностей по нашим русским мастеровым… Чего ж еще ожидать?

А кто-то бессовестный и хитрый наваривает на этом непотребстве колоссальные бабки!

"Вот этому "кому-то", – продолжал рассуждать Степан Владимирович, – наш холдинг, наша несбывшаяся «мамка» – МАМСФ застряла бы неизвлекаемой костью в горле. Как это, в боевом гимне чилийских патриотов времен президента Альенде? "Пока мы едины – мы непобедимы!" Именно что… Мы бы создали подобие профсоюза строительных рабочих Чикаго тридцатых годов прошлого века. Только лучше. И без мафиозного оттенка. Хрен бы вот получилось – сбивать цены на подряды. Хрен бы вот кто выставил на рынок бригаду залетных штрейкбрехеров, а рискнул бы на такое – горько бы пожалел. Без штанов остался бы. Сколько сил, нервов, сколько души я вложил в эту идею! Сколько, в конце концов, денег ушло на взятки… Хорошо сказал полковник вчера про госструктуры и ржавый бюрократический аппарат. Только ведь и мы не лыком шиты! На любую ржавчину найдется своя смазка".

Прав был Степан Владимирович. Иногда в единоборстве с чиновничьими структурами выгодно поступать предельно просто и наивно, безо всяких хитрых финтов. Определенная доля разумной наглости – бывает и такая! – зачастую куда полезнее в одурачивании бюрократии, чем любые официальные бумажки в кармане. Тут другие бумажки нужны. Разного достоинства, и, желательно, с портретом одного из американских президентов.

Так ведь все было, что называется, "на мази" и подмазано! Последние штришки оставались, после нанесения которых холдинг был бы зарегистрирован, а тогда… Попробуй, справься с нами! Но тут – как заколодило. И понеслось…

Так кто же? Кого просчитал покойный Леонид Рашевский? Кто срежиссировал кровавую драму?

"Кончай играть в прятки с самим собой, – зло подумал Степан Владимирович. – "С.Х."? Да, господин полковник, говорят мне эти две буквы, очень много чего говорят. Только вот верить не хочется! Неужели я оказался таким наивным дурачком, козленочком, предназначенным на заклание? Да ладно бы я один!"

Ему мучительно, до дрожи в руках, захотелось закурить. Но с тех пор, как три года назад от рака легких умерла его жена, Белоед дал себе зарок: ни одной сигареты! Валюша по две пачки в день высаживала, может быть, это ее и сгубило. Не было в доме сигарет, а то бы он зарок нарушил.

"Грош цена запоздалым прозрениям, – с тоской говорил себе Степан Владимирович. – Ничего, кроме едкой, как щелочь, горечи они не приносят. Пора действовать. Ни Валеру, ни журналиста я им не прощу. А пуще того, не прощу, что угробили дело всей моей жизни. Но – побоку эмоции. Сперва… Я хочу, я должен проверить все сам. Не передоверяя этого никому, старший он там оперуполномоченный или еще какой. Хоть верховный, хоть генеральный! Это – мое и только мое дело. Вендетта? Что ж… Пусть будет вендетта. Если я и козленочек, то с острыми рожками. Как бы кое-кому не пришлось в этом убедиться!"

Белоеду не надо было напрягать память. Все детали диалога, состоявшегося два с небольшим года назад, ничуть не потускнели, но теперь, после всего случившегося, приобрели новые, зловещие краски. Как тогда разговор сложился? А вот как…

– Теперь подпишем это, как его… соглашение о сотрудничестве.

– О намерениях, – небрежно поправил своего собеседника Белоед. – О сотрудничестве в другом месте подписывают. Вместе с обязательством о неразглашении. Ничего я тебе не подпишу. Слишком хорошо тебя знаю.

– Да ну? Какие, однако, познания… – В словах человека, сидящего напротив, послышалась злобная нотка. – Хорошо, кредит я тебе дам безо всяких официальных юридических гарантий. Наличкой, не учтенной у налоговиков, к тому же беспроцентный кредит, который ты, Степан, больше не получишь нигде и никогда. Ассоциация, говоришь? Ну-ну… Но все стройматериалы ты и твои партнеры станете покупать только у меня. Мало того. Мне нужны гарантии неофициальные, и поэтому ты возьмешь к себе в "Русский зодчий" моего человека. И не просто возьмешь, а своим заместителем. Устраивает? Если нет, то считай, что нашего разговора не было. Приснилось обоим.

– Ты что же, не веришь мне? Или в меня? В то, что я вытащу этот воз, создам и зарегистрирую холдинг, верну тебе деньги? – Белоед усмехнулся. – Мы с тобой со студенческой скамьи знакомы.

– Почему? Верить-то я тебе, Степан, как раз верю, но… не доверяю. Чувствуешь разницу? Скажу тебе по секрету: я самому себе доверяю через раз. А самая страшная тайна, – в его голосе почувствовалась откровенная издевка, – в том, что именно поэтому ты берешь у меня кредит. А не наоборот. Я не хочу оказаться в положении курицы-идиотки, которая по доброте душевной высидела яйцо коршуна. Знаешь, что он с ней сделал, когда подрос?

"Так что, Сережа, – спросил Белоед воображаемого противника, своего давнего знакомца, кредитора, деньги которому он давно вернул, – это не ты ли стоишь за всей гадостью, какая на меня свалилась? За двумя трупами? За Бибиревом? Ну, если это ты, тогда молись, сволочь!"

А как проверить? Кроме как при личной встрече не получится. Только вот чем она, встреча, закончится? Ох, не хотел бы Степан Владимирович такого противника поиметь! И ведь не на спортплощадке ташкентского политеха, где в свое время они мерялись силами, а здесь и сейчас. Если это и в самом деле враг… Совсем погано получается, господа!

У этого человека – Белоед-то знал! – исключительно хорошо была развита способность находить кратчайший путь к цели и неуклонно следовать по нему, не отягощаясь никакими сомнениями. Тем более – морального характера… Поначалу это могло показаться проявлением примитивного, почти животного чутья, обостренного природной наглостью. Однако, – понимал Белоед, – все было не так просто! Все решения "С.Х." вызревали совершенно осознанно, за ними стоял кропотливый перебор вариантов и тщательный анализ.

Что до наглости, то – конечно же! – наличествовала наглость, питаемая глубоким презрением ко всему роду человеческому. А может быть, и к самому себе. Это еще страшнее.

Да, Белоед знал его, как думалось, неплохо… Бывший однокурсничек представлял породу тех людей, которые ради достижения своих целей готовы разнести в мелкие дребезги все мироздание. И разнесли бы, если б могли. Хвала всевышнему – бодливой корове он рог не дает.

"А если дает? – спросил себя Степан Владимирович. – Тогда придется их пообломать! Теперь мне понятно, почему я вместо стали 09Г2 получал низколегированное дерьмо, почему цемент приходил не пятисотый, а трехсотый, в лучшем случае. Но куда смотрел Валерка, подписывая накладные и процентовки? Куда смотрел Рада Бояновский?"

– Вот туда и смотрели, – будто бы ответил ему чей-то ехидный голос. – Не на тебя же, старого наивного чижика, им смотреть! Нет, ты вспомни, вспомни историю появления двух македонцев! Кто их тебе сосватал? Кто навязал, а?! Вспомни, дурачина-простофиля, в каком состоянии был Егоров весь последний год! Что, до сих пор не догадываешься, почему? Сложи два и два, не стесняйся, хотя бы перед собой!

– Я не хочу верить, – вслух начал спорить с мерзким голосом Степан Владимирович, – верить…

– В то, что тебя предавали? – насмешливо раздалось в ответ откуда-то изнутри раскалывающейся от боли черепной коробки. – Ах, не хочешь!.. Ах, какие мы… Нам обидно! Христа, голубчик, и того предали. Чего уж про тебя говорить.

"Куда же я сам смотрел? Что же я, на старости лет совсем из ума выжил? – подумал Степан Владимирович. – Или полный дурак от природы?"

Белоед в ярости треснул по столу кулаком так, что чашка с недопитым «Липтоном» свалилась на пол. Еще хуже получалось, господа!

Он, по всему выходит дело, оказался не просто дураком, а дураком с инициативой, да к тому же страдающим манией величия. Как же, будущий глава могучего холдинга! Господин директор, мать-перемать… Да-а… Хуже и опаснее подобных типов только самозваные благодетели человечества, которых хлебом не корми, – дай только осчастливить народы… Славно, что хоть на народы у него фантазии не хватило, замах мелковат оказался, спасибо тебе, господи! Но уж московских строителей… Тех он бы точно облагодетельствовал! Леонид Рашевский куда умнее оказался, а ведь и половины не знал того, что знал он. Какой позор, стыдобища какая! Ладно еще, только двумя трупами дело обошлось.

"Впрочем, обошлось ли? – мрачно усмехнулся Степан Владимирович. – Если я не ошибаюсь в своих подозрениях, а выясню я это прямо сегодня, то нам с этим господином станет весьма тесно на одной земле. Кому-то из двоих придется переселиться в очень отдаленные места. И полковники уголовного розыска, хотя бы и симпатичные, здесь ни при чем! Сами справимся!"

Белоед подошел к углу между капитальной стеной и гипсолитовой кухонной перегородкой. Все же хорошо, когда владеешь всеми основными строительными специальностями… Вот, к примеру, удобный тайничок собственными силами оборудовать – так нет проблем! Пойди отыщи.

Он нажал на два чуть заметных пятнышка, теряющихся среди пестрого узора обоев. Подпружиненный кусок гипсолита послушно отъехал влево и вверх, открывая небольшую нишу в стене.