Текст книги "Король бьет даму"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Альметьев, Сергей Геннадьевич.

– А ваша?

– Головлев, – проговорил Кирилл Дмитриевич и почему-то покраснел. – Я пришел сюда по объявлению – Николай Николаевич искал нового главного бухгалтера. Я боялся, что у меня не будет шанса, потому что на тот момент я как раз только что окончил институт. Правда, у меня красный диплом и дополнительное образование по владению компьютерными технологиями, но все же я… боялся. Но Николай Николаевич лично побеседовал со мной, и на следующий же день мне позвонили и сказали, что я принят! С тех пор я здесь и стараюсь выполнять свою работу хорошо.

– А вам нравится ваша работа?

– Нравится, – искренне признался Головлев. – Хотя у меня не очень большая зарплата, но я доволен. К тому же это отличный опыт. Меня сразу же поставили не рядовым бухгалтером, а главным! Знаете, это очень мобилизует, дисциплинирует.

– А что сейчас делает Сергей Геннадьевич Альметьев?

– Понятия не имею! – завертел головой Головлев. – Я с ним даже незнаком. Николай Николаевич не поддерживает с ним отношений. Правда, он появлялся здесь примерно месяц назад и между ними был какой-то крупный разговор. Я это знаю потому, что как раз находился в кабинете Николая Николаевича, когда вошла секретарша и сказала, что с ним хочет переговорить Альметьев. Николай Николаевич сразу же нахмурился и сказал мне, чтобы я вышел. Они беседовали около получаса, и потом он снова меня позвал. Я видел, что Николай Николаевич взвинчен, даже рассержен, и пытается успокоиться. Он ни словом не обмолвился, о чем они беседовали, да и с какой стати? Но я видел, что этот разговор был обоюдно неприятным.

– Угу, – кивнул Гуров, фиксируя эти данные. Ему было о чем поразмышлять на досуге. – Продолжайте, продолжайте…

Далее Головлев рассказал, что фонд обладает базой данных на многие организации Москвы. Что специалисты ежедневно ее штудируют, оценивают, изучают изменения и потом подают Николаю Николаевичу свои соображения в письменном виде, сопровождая их аргументами. А уже он, проанализировав все, единолично принимает решение, кому и в каком объеме оказать помощь. Назвал ряд организаций, которым эта помощь была оказана за последние месяцы, и Гуров тщательно записал все в свой блокнот. Среди названий организаций фигурировал и их главк. Кроме того, были еще детский дом, больница и небольшая православная церквушка в Подмосковье.

– А скажите мне, пожалуйста, Кирилл Дмитриевич, – задумчиво проговорил Лев, – в чем смысл этой деятельности? Грубо говоря, для чего Николаю Николаевичу транжирить собственные деньги направо и налево? Что он с этого имеет? Только не пытайтесь уверить меня, что им движут исключительно альтруистические соображения. Я отлично понимаю, что здесь какой-то бизнес. И вот суть этого бизнеса я пытаюсь понять.

На этот раз главный бухгалтер стал совсем пунцовым.

«Мальчишка! – невольно раздражаясь, подумал Гуров. – Совершенно не умеет держать себя в руках! В первый момент даже удивишься, что Амосов взял его в главные бухгалтеры! А поразмыслив, понимаешь, что, видимо, он сделал это продуманно. Обжегшись на Альметьеве, который водил его за нос, видимо, решил, что столь неискушенный паренек, может, и будет делать какие-то косяки, но, по крайней мере, не решится на откровенные махинации за спиной своего босса».

«Неискушенный паренек» тем временем промямлил:

– Ну, вы зря так насчет альтруистических соображений… Все-таки это благотворительный фонд…

– Короче, – насмешливо бросил Гуров.

– Ну, во-первых, это отличная реклама, – словно решившись, уже увереннее заговорил главбух, – у Николая Николаевича ведь не только этот фонд, он занимается и другим бизнесом. К примеру, он возглавляет крупную фирму, занимающуюся цветными металлами. И, разумеется, работой в фонде он заслуживает себе хорошую репутацию. Ему доверяют партнеры, к нему тянутся, с ним хотят работать. Во-вторых, наш фонд действует не в одиночку. Многие другие фирмы предлагают сотрудничество.

– То есть у вас есть спонсоры? – уточнил Гуров.

– Есть, – признал Головлев. – К примеру, немецкая компания «Альянс». Они сотрудничают с нами много лет, ссужают средства. А мы за это всячески «подверчиваем», что они нам помогают, то есть повышаем их репутацию. Естественно, доверие к ним тоже растет, они заключают выгодные сделки, потому что другие фирмы охотно вступают в контакт с компанией, понимая, что им можно доверять.

– Словом, все эти спонсоры примазываются к репутации Амосова и фонда «Надежда», повышая собственный рейтинг и зарабатывая на этом. Отдавая вам копейку, они потом рассчитывают получить золотой рубль, – прокомментировал полковник.

– Ну, вы так это странно формулируете, – смущенно поежился Кирилл Дмитриевич.

– Да бросьте вы! – поморщился Гуров. – Говорю открытым текстом как оно есть. Я в бескорыстную благотворительность не верю, уж простите.

– А вы циничный человек, – заметил Головлев.

– Что выросло, то выросло, – парировал Гуров. – Нормальный бизнес, все в порядке, не парьтесь. Я благодарен вам за откровенность. Если бы вы сейчас принялись меня уверять, что работаете здесь исключительно ради морального удовлетворения, я бы рассмеялся и просто прекратил с вами дальнейшую беседу.

– А вы не за зарплату работаете? – с вызовом спросил главбух.

– За зарплату, – согласился Гуров. – Именно поэтому я и не поверю, что кто-то работает просто так. Что ж, думаю, для первого раза вы мне рассказали достаточно о работе фонда. Теперь давайте перейдем непосредственно к Дане Амосовой. Вы же ее знаете, наверное, с первого дня своей службы здесь?

– Знать-то знаю, но… – осторожно проговорил Головлев, – не очень близко. Мы и сидели-то в разных кабинетах, у нее был свой, ей выделил отец. К тому же тогда Дана еще училась, она не всегда была здесь целыми днями. Бывало, что приезжала на пару часов, и все.

– Вы с ней дружили?

– Боюсь, что нет, – задумавшись, наконец признался Кирилл Дмитриевич.

– Почему? Вы близки по возрасту, привлекательный молодой человек… Она – приятная молодая девушка, примерно вашего круга. Неужели у вас не было общих интересов?

Говоря это, Гуров внимательнейшим образом следил за лицом Головлева, на котором отражались все эмоции. Сейчас Кирилл Дмитриевич был явно смущен и сразу как-то занервничал, словно пытаясь что-то скрыть. Он начал лепетать о том, что на работе думает только о работе и что Дана, конечно, была очень милой, но он никогда и ни за что не позволил бы себе ничего такого, к тому же она дочь босса. Чем окончательно убедил Гурова в том, что говорит сейчас неискренне.

«Ладно, спрашивать в лоб бесполезно. Он уйдет в себя и будет бубнить одно и то же, – сделал вывод Лев. – Попытаемся определить, что за этим стоит, окольными путями. И не через Головлева».

Он спросил, известно ли Головлеву о личной жизни Даны, и получил ответ, что у нее был какой-то парень, которого он, Кирилл Дмитриевич, никогда не видел и о котором Дана не любила распространяться. Что она была девушкой серьезной и больше интересовалась работой, чем противоположным полом. И что ее родителям, кажется, не слишком нравился ее друг, потому что Николай Николаевич хмурился, когда Дана разговаривала с ним по телефону. Что касается матери, то она в фонде не появляется почти никогда, и тут Кириллу Дмитриевичу добавить нечего.

– Скажите, Кирилл Дмитриевич, а где вы были сами вчера вечером? – в упор спросил Гуров.

Головлев вспыхнул, но ответил быстро и уверенно:

– Здесь, в фонде. Николай Николаевич уехал к себе за город, а меня попросил доделать кое-какие документы, вот я и задержался. Уехал уже в десятом часу, это может подтвердить Наталия Владимировна – ей тоже пришлось задержаться.

– Вы поехали сразу к себе?

– Да, – твердо ответил Головлев.

– На своей машине?

– Да.

– Какая у вас машина? – Гуров бросал вопрос за вопросом, не сводя взгляда с главбуха. Тот даже не успевал отвечать, но это было на руку полковнику: Головлеву просто некогда было выдумывать подходящий ответ.

– Серебристый «Опель Астра».

– Где вы живете?

– На проспекте Мира, возле метро «Рижская».

– Здорово устроились, – похвалил полковник.

– Я там просто снимаю квартиру, – смущенно пояснил Головлев. – На собственное жилье, увы, пока не накопил.

– Ну, у вас еще все впереди, – успокоил его Гуров. – Вы поехали один? Без Наталии Владимировны?

Головлев, вспотевший и красный, быстро сказал, что поехал один, а Наталия Владимировна отправилась к себе своим ходом, на своей «Дэу», что живет она совсем в другой стороне и вообще они никогда не пересекаются после работы.

– А вы живете один?

– Один, – подтвердил Головлев. – Если вы о моей личной жизни, то у меня на нее просто нет времени. И я считаю, что сейчас у меня такой период, когда нужно нарабатывать опыт и делать карьеру. А жениться и завести семью я еще успею – мне только двадцать пять лет.

– Что ж, я уважаю вашу позицию, – проговорил полковник, собираясь сворачивать беседу. – А у вас есть какие-то соображения по поводу того, кто мог убить Дану?

– Абсолютно никаких! – тут же ответил Головлев. – Мы все тут, признаться, в шоке.

– Вы мне не назвали организации, которым отказываете, – напомнил Гуров. – Наверняка такие есть.

– Конечно! Желающих получить деньги много, гораздо больше, чем возможностей у нашего фонда. К нам часто обращаются, но мы просто вынуждены отказывать. Например, недавно обратилось одно кафе. Ну сами посудите, что важнее – кафе иди детский дом?

– Что за кафе? – Гуров снова открыл блокнот.

– «Камелия». Или вот еще обращалась одна владелица салона красоты. Молодая женщина, открыла его недавно, взяла кредит, денег, конечно, не хватает. Пыталась убедить, что просит временно, заработает и отдаст, но… Сами понимаете, помогать нужно тем, кто по-настоящему нуждается.

– Полностью с вами согласен. – Лев поднялся с кресла, чувствуя, как у него затекла поясница. Он ненавидел кожаные кресла, предпочитая обычный жесткий стул с прямой спинкой. – Как фамилия той женщины?

Главный бухгалтер не стал высказывать своего удивления, молча полез в компьютер, пощелкал мышью и через несколько секунд произнес:

– Страстнова Ольга Михайловна. Салон «Хельга».

– Спасибо, – убирая блокнот, произнес полковник. – Всего доброго. – Пройдя в приемную, он остановился около секретарши и спросил: – В какую больницу увезли Николая Николаевича?

– В Центральную клиническую, – ответила та.

Гуров кивнул, попрощался и вышел из фонда «Надежда». Он не сомневался, что, как только за ним закрылась дверь, секретарша вскочила и побежала в кабинет с надписью: «БУХГАЛТЕРИЯ».

Генерал-лейтенант Петр Николаевич Орлов лежал в палате и спал, когда дверь отворилась и медсестра в компании санитара осторожно вкатили в нее каталку, на которой лежало чье-то неподвижное тело.

– Осторожно, осторожно, – сквозь сон услышал он приглушенный шепот и разлепил сонные веки.

Препараты делали свое дело: Петр Николаевич почти все время спал. Наверное, это было наилучшим в данной ситуации, хотя его, привыкшего к постоянной активности, это уже начало порядком раздражать. Капельницы пошли на пользу, и уже на следующий день Орлов чувствовал себя совершенно нормально. Ему хотелось вскочить, бросить эту тихую палату и помчаться прямо в главк, где сейчас кипела работа, где он был нужен. Но не мог, потому что руки и ноги были слабыми, а веки тяжелыми, постоянно наливавшимися сном.

Сейчас же он с интересом повернул голову в сторону соседней кровати. Медсестра с санитаром тем временем укладывали на нее человека. Орлов обратил внимание на еще одного присутствующего: высокий, широкоплечий, чуть лысоватый, лет под сорок, он, несмотря на свои габариты, двигался легко и плавно, бесшумно скользя по палате. Зыркнул на Орлова одним лишь беглым взглядом, но взгляд этот, кажется, просканировал Петра Николаевича насквозь. Затем встал возле постели, наблюдая за доставленным пациентом, которому медсестра, нахмурив тонкие бровки, ставила капельницу. Тот лежал молча и тяжело дышал. Орлов наблюдал за ним со своей кровати, и, хотя лица человека не было видно, что-то в его облике показалось Петру Николаевичу смутно знакомым. Потом медсестра, наказав пациенту лежать спокойно, обратилась к широкоплечему незнакомцу:

– Вам тоже лучше уйти. Ему необходим полный покой.

– Уже ухожу, – без всяких эмоций кивнул тот.

– Леша, постоянно оставайся на связи, – пробормотал человек с соседней кровати, и Орлов понял, что уже слышал этот голос.

Немногословный Леша кивнул и, бросив «поправляйтесь», вышел из палаты вместе с медсестрой. Орлов еще некоторое время посматривал в сторону соседней кровати, а потом провалился в сон.

Проснулся он уже после обеда и сразу же поймал на себе внимательный взгляд. Повернув голову, он вначале подумал, что все еще спит и видит сон, навеянный вчерашними событиями. Даже хотел ущипнуть себя, потому что на соседней кровати лежал не кто иной, как Николай Николаевич Амосов! Орлов зажмурил глаза и тут же снова их открыл. Видение не исчезло. Перед ним действительно был Амосов собственной персоной.

– И хотел бы сказать «добрый день», Петр Николаевич, да язык не поворачивается, – хрипловатым голосом произнес тот и слабо улыбнулся.

– Да уж, – вздохнул Орлов. – Что с вами случилось?

– Да ерунда, – махнул левой рукой Амосов: в правой торчала игла от капельницы. – Сердце немного прихватило, а они все засуетились, запаниковали, «Скорую» вызвали зачем-то… А когда мне в больнице лежать?

– Мне тоже некогда, – проговорил Орлов, а про себя подумал: «Судьба».

Он чувствовал себя крайне неловко. Понимая в душе, что встреча с Амосовым неизбежна, он никак не мог предположить, что она произойдет в этом месте.

Нужно отдать должное Амосову, тот не стал пытать Орлова и ни словом не обмолвился не только о том, как продвигается расследование смерти его дочери, но вообще обошел эту тему. К слову, говорили они мало: оба были слабы, да и о чем говорить в таких обстоятельствах?

Ближе к вечеру у Орлова зазвонил сотовый телефон. Генерал-лейтенант ответил и услышал голос эксперта-баллиста:

– Петр Николаевич, у меня есть новости. Установлено, что пуля, которой убили Дану Амосову, выпущена из пистолета Макарова.

Орлов нахмурился и покосился в сторону Амосова. Тот насторожился, навострил уши и даже приподнялся на кровати.

– Гурову сообщили? – спросил генерал.

– Да, разумеется. Он, кстати, просил передать вам привет. Сказал, что вечером позвонит.

– Это хорошо. Спасибо за информацию.

Отключив связь, Орлов вновь положил голову на подушку. Он не собирался ничего говорить Амосову, но тот сам завел разговор. Голос его звучал возбужденно:

– Петр Николаевич, вы меня извините, но я все слышал. У вас очень хорошая связь. Значит, Дану убили из «макарова»?

Орлов подавил вздох. Ну не хотел он обсуждать с Амосовым эти дела, не хотел! Но Амосов, не желая успокаиваться, упорно повторял свой вопрос, поднимаясь и уже практически садясь на постели. И Орлов, опасаясь, что тот порвет себе вену, ответил:

– Да. Из «макарова». Успокойтесь, пожалуйста.

Амосов ничком упал на постель, пытаясь закрыть лицо руками. Орлов с тревогой пристально следил за ним, пытаясь определить, почему Амосов так среагировал. Он не хотел его волновать, но все же не мог обойти этот момент и спросил:

– А почему вас это так поразило?

– А? Что? – рассеянно отозвался Амосов. – Нет, ничего, ничего…

Он осторожно повернулся на бок и уставился в окно, явно о чем-то размышляя. Орлов решил временно прекратить разговоры на эту тему и вообще оставить Амосова в покое.

Через некоторое время медсестра убрала капельницу, а вскоре принесли обед. Так как покидать палату и ходить по коридору обоим запрещалось, обедали они прямо здесь. Амосов был сосредоточен и задумчив. Когда унесли тарелки и оба снова легли, Орлов с раздражением почувствовал, как веки опять начинают слипаться, и с досадой подумал:

«Да что ж такое! Так и буду теперь, что ли, как сомнамбула, круглые сутки спать!»

Он протер было глаза руками, но сон не уходил. В палату вошла медсестра и, пропев:

– Пора таблеточки принимать! – протянула обоим по две ярко-красные пилюли.

Амосов тут же послушно кинул их в рот, Орлов последовал его примеру. Затем откинулся на подушку и ощутил, что проваливается в сон.

– Вот и молодцы! – улыбнулась медсестра. – Так вы быстро поправитесь, – и вышла.

Орлов не видел, как Амосов, воровато покосившись на дверь, выплюнул чуть расплывшиеся таблетки в ладонь, затем достал из тумбочки портмоне и небрежно засунул их в одно из отделений. Потом, убедившись, что Орлов спит, достал свой сотовый телефон, набрал номер и тихо проговорил:

– Леша, вечером подъезжай к больнице и стань у заднего входа. Надо. Я сказал – надо! – прикрикнул он и со злостью отключил связь.

Когда Петр Николаевич в следующий раз открыл глаза, было уже темно. Наверное, проспал ужин. Почему Амосов его не разбудил? Повернув голову, он в изумлении увидел, что соседняя кровать пуста! Вначале Петр Николаевич решил, что Амосов отправился в туалет, который находился здесь же, в палате, однако и через полчаса тот не появился.

Несмотря на запреты, Орлов, осторожно поднялся, дошел до двери и открыл ее. Коридор был пуст. Он прошествовал к лестнице и медленно стал спускаться на первый этаж. Видимо, его шаги услышали, потому что снизу сразу же послышался торопливый стук каблучков и перед ним выросла молоденькая медсестра.

– Вы куда? – набросилась она на Орлова. – Вам нельзя ходить!

– Где мой сосед? – не реагируя на ее бурные реплики, спросил Орлов.

Медсестра непонимающе взглянула на него.

– Его нет в палате, – пояснил Петр Николаевич. – И уже давно.

Медсестра растерянно оглянулась, потом нахмурилась и, взяв Орлова за руку, повела его по коридору. С одной стороны, она старалась не спешить, а с другой, Орлов видел, что ей не терпелось самой убедиться в его словах. Они вошли в палату, и медсестра тотчас же включила свет. Увидев, что кровать Амосова пуста, а одеяло комом лежит на ней, она побледнела и, на ходу бросив Орлову: «Сейчас же ложитесь в постель!», пулей выскочила в коридор. Через некоторое время сестра вернулась с женщиной в белом халате, которой что-то объясняла со слезами на глазах. Женщина молча оглядела постель и, ни слова не говоря, вышла из палаты. Девушка в слезах побежала за ней.

«Сбежал! – думал Орлов, ворочаясь на своей постели. – Почему? Куда?»

Он нащупал свой сотовый, взял его и набрал номер Амосова. Голос оператора сообщил ему, что абонент недоступен. Чуть подумав, набрал номер Гурова и, услышав бодрый голос своего любимца, немного успокоился. Орлов понимал, что Лев намеренно говорит оптимистичным тоном, и все же ему стало легче. Он почувствовал, что не один, что с ним Гуров, Крячко и еще множество сотрудников главка, и все они сейчас трудятся и делают все, что могут, так что волноваться не о чем.

– Лева, у меня важные новости, – тихо говорил в трубку генерал. – Короче говоря, ко мне в палату положили Амосова – сердце прихватило, так вот, он сбежал. Причем после того, как услышал, что его дочь застрелили из «макарова». Я сам дурак, зря при нем разговаривать начал, надо было в коридор выйти…

– Петр, я все понял, – перебил его Гуров, – ни о чем не беспокойся, ложись спать. – И полковник отключился.

Орлов знал, что Гуров действительно отлично все понял – ему вообще не нужно повторять два раза или разжевывать. Можно было с чистой совестью расслабиться, но ему, взвинченному последними событиями, не хотелось спать. К тому же он и так провел в забытьи почти целые сутки. Закинув руки за голову, Орлов провалился в мрачные размышления…

Глава четвертая

Получив информацию от генерала, Гуров сразу же набрал номер Амосова. Телефон его был отключен. Немного подумав, Лев собрался и отправился к нему домой. Дверь открыла Маргарита. Она была одета в брючный костюм. Лицо бледное, но при полном макияже. В руках она держала зажженную сигарету.

– Добрый вечер, ваш муж дома? – торопливо спросил Гуров.

– Муж в больнице, – чуть удивленно приподняв брови, произнесла женщина. – Ему сегодня стало плохо с сердцем, и его увезли в Центральную клиническую больницу.

– А он вам не звонил оттуда?

– Нет, – пожала плечами Маргарита. – Я вообще надеюсь, что он спит.

– Да, наверное, так и есть, – улыбнулся Гуров. – Простите, что я вас побеспокоил, всего доброго. Не волнуйтесь, мы ищем… преступника.

– Всего доброго, – растерянно проговорила Маргарита, стоя на пороге и глядя, как он идет к своей машине.

Лев же, сев за руль, направился вдоль по улице, размышляя, что делать в сложившейся ситуации. Некоторое время он бесцельно колесил по кварталам, потом набрал номер Крячко и рассказал о том, что происходит.

– Как думаешь, куда еще поехать?

Реакция Крячко была однозначной:

– Домой, – заявил тот с ходу. – Даже если этот Амосов сбежал, все равно он рано или поздно объявится. Что ты его, на улицах, что ли, будешь искать?

– Боюсь, как бы он не наломал дров, – признался Гуров.

– Ну наломает – сам складывать будет, – лениво зевнул Станислав. – Чего тебе переживать-то? Ей-богу, не понимаю! Езжай домой, ложись спать! Утро вечера мудренее. Бесполезно мыкаться по улицам и просто так жечь бензин. Тем более что он у тебя свой, не казенный!

– Может, ты и прав, – согласился Гуров, который и впрямь понимал, что зря тратит время. – Ладно, сейчас еще раз позвоню ему на всякий случай.

Он позвонил, но Амосов не ответил. Откликнулся он только не следующее утро, когда Гуров набрал его номер по дороге на работу, и бодрым голосом заявил, что жив и здоров, более того, находится в своем благотворительном фонде, но ни словом не обмолвился о больнице, а Гуров не стал ее упоминать. Он решил немедленно встретиться с Амосовым и выяснить все на месте, поэтому на ходу развернул машину и отправился на Таганку.

Секретарша Наталия Владимировна улыбнулась ему уже не вчерашней казенной улыбкой, а как хорошему знакомому:

– Я так рада, что с Николаем Николаевичем все обошлось!

Гуров понял, что она ничего не знает о побеге Амосова из больницы, тот, видимо, навешал своим подчиненным какой-то лапши, в которую они поверили.

– Представляете, его уже выписали! – радостно говорила секретарша. – И он сразу же приехал на работу! Нет, наш Николай Николаевич поистине выдающийся человек! Правда, мне показалось, что он немного бледноват и, может быть, ему не мешало бы еще полежать, но раз он так решил, то…

Гуров не стал выслушивать ее восторженные щебетания:

– Ну, раз все так хорошо, я с ним и переговорю. Не нужно меня провожать, – и двинулся по коридору.

Он еще вчера, когда шел в бухгалтерию, обратил внимание на дверь с табличкой: «ДИРЕКТОР», так что знал куда идти.

Без стука открыв директорскую дверь, Гуров увидел сидевшего за своим столом Амосова. Выглядел он так, что если бы Лев был врачом, то ни за что не выписал бы Николая Николаевича в таком состоянии. Лицо не просто бледное, а какое-то помятое. Под стать ему была и рубашка. Неизвестно, где провел Амосов эту ночь, но она, скорее всего, была бессонной, и в благотворительный фонд он явно отправлялся не из дома.

При виде полковника директор фонда вздрогнул и в глазах отразилась целая гамма чувств, главным из которых был страх, хотя он попытался скрыть его. Амосов поправил стопку документов, бесцельно перекладывая ее с места на место, потом пригладил волосы, выдавил из себя вежливую улыбку и произнес:

– Добрый день. Рад вас видеть.

– Вы ничуть не рады меня видеть, Николай Николаевич, – спокойно проговорил полковник, проходя в кабинет и усаживаясь в кресло. Это было точно такое же кресло, как и в апартаментах главного бухгалтера, – кожаное, скользкое и неудобное. – Не нужно, не нужно, не притворяйтесь и не возражайте, – махнул он рукой, видя, что Амосов гордо приподнялся, пытаясь что-то объяснить.

После этих слов Николай Николаевич как-то стушевался и осел в кресле. А Гуров продолжал:

– Меня, собственно, интересуют только два вопроса. Почему вы сбежали из больницы и где провели эту ночь?

Амосов поднес руку к галстуку, поправил узел, ослабляя его, поднял на Гурова воспаленные глаза и медленно проговорил:

– В больнице мне было невмоготу. Вы должны понять. Мне крайне тяжело. А эта изоляция, это одиночество… Невыносимо!

Внимательно выслушав директора фонда, Гуров заметил:

– Вы покинули больницу тайно. Если бы то, что вы сейчас говорите, было правдой, вы действовали бы по-другому. Вам не нужно было бы скрывать своих планов, вы спокойно объяснили бы все лечащему врачу. И отправились бы домой, а не неизвестно куда. Где вы провели эту ночь?

Амосов молчал. На лбу его залегла глубокая складка. Гуров выждал больше минуты, после чего произнес уже резко:

– Не мне вам напоминать, что мы расследуем убийство вашей дочери, Николай Николаевич! Убийство! И мне казалось, что вы должны быть заинтересованы в том, чтобы оказывать нам посильную помощь. Вы же сейчас поступаете совершенно нелогично. Я пытаюсь понять почему, и я это выясню. Обязательно. Даже если вы будете всячески мне в этом препятствовать!

– Я не препятствую! – хрипло произнес Амосов. – Неужели вы думаете, я не хочу узнать, кто убил Дану? Ладно, я признаюсь! Признаюсь! – выкрикнул он тонким голосом. – Я потому и сбежал из больницы, что хотел сам выяснить это! Сам!

– Что заставило вас пойти на такой шаг? – в упор спросил Гуров.

Амосов со вздохом прижал руки к вискам, взъерошил волосы. Он уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, как в коридоре послышался посторонний шум. Тяжелые шаги, громкие голоса… Амосов в удивлении уставился на дверь, которая в следующее мгновение распахнулась, пропуская внутрь целую толпу. Первыми на пороге появились два человека в форме, а за их спинами виднелись несколько в гражданской одежде. Процессию возглавлял невысокий щупленький человек с погонами майора и цепким, пронзительным взглядом темно-коричневых глаз. Он мрачно и строго окинул взглядом Амосова и Гурова, после чего сухо произнес:

– Майор Коренной, убойный отдел. Господин Амосов, я так понимаю?

– Да, – удивленно проговорил Николай Николаевич, чуть приподнимаясь. – А…

– Вот постановление на обыск. – Перебив его, майор протянул Амосову ордер.

Тот с непонимающим видом взял его, автоматически пробежал глазами и пробормотал:

– Ничего не понимаю… Это ерунда какая-то, ошибка!

– Это не ерунда, а подписанный прокурором ордер, – сурово поправил его майор, молча выдернул постановление из рук оторопевшего хозяина кабинета и, не обращая больше на него никакого внимания, кивнул своим подопечным: – Приступайте!

Двое из них сразу прошли вперед и принялись методично осматривать шкафы. Один подошел к Амосову и сказал:

– Стол освободите, пожалуйста.

Амосов в полной растерянности отошел в сторону, зашуршав стулом. Гуров, тоже пока не улавливая сути происходящего, встал у окна, наблюдая за действиями непрошеных гостей.

Эти люди не были ему знакомы – они из убойного отдела другого района. Не знали они в лицо и Гурова, хотя, возможно, и слышали его фамилию. Но полковник пока что не спешил представляться.

В этот момент в кабинет протиснулся высокий шкафообразный мужчина, очень коротко стриженный, что позволяло несколько сгладить явно намечавшуюся лысину. На вид ему было около сорока лет. Взгляд его был острым и колючим. Он подошел к Коренному и негромко, но очень уверенно спросил:

– А на каком основании все это происходит?

– Да! – словно почувствовав поддержку, подал голос и Амосов, видя, как из шкафов вынимаются и небрежно кладутся на пол бумаги и коробки. – Что за самоуправство?

Майор Коренной не удостоил обоих ответа. Он молча открыл одну из коробок и вывалил содержимое на пол. Оттуда посыпались какие-то бумаги и свертки.

Николай Николаевич побагровел и громко воскликнул:

– Да что это за хамство такое? Я буду жаловаться вашему руководству!

У лысоватого типа заходили желваки. Он сделал шаг в сторону Коренного, но тот, ничуть не смутившись, усмехнулся и спросил:

– Вы, собственно, кто тут будете-то?

– Это мой начальник охраны! – продолжал разоряться Амосов. – Не думайте, что меня можно запугать силовыми методами!

– То есть вы никто, и звать вас никак, – прокомментировал Коренной и уже откровенно грубо добавил: – Отойдите в сторону и не мешайте обыску! Иначе я вас привлеку! Наши действия абсолютно законны, – сунул он под нос лысоватому начальнику охрану ордер на обыск.

Тот быстро, но очень внимательно прочитал его и молча отошел в сторону, лишь бросив на своего шефа короткий взгляд. Амосов только развел руками и вытер пот со лба.

– Виталий Викторович! – тем временем произнес один из обыскивавших стол. – Смотрите!

Он вытащил из нижнего ящика стола сверток и, развернув его на ладони, протянул Коренному. Гуров увидел, как глаза Амосова расширились от изумления и недоверия. На белом лоскуте лежал черный пистолет. Пистолет Макарова, полковник узнал его с первого взгляда.

Коренной просверлил пистолет глазами, потом перевел взгляд на Амосова и процедил:

– На каком основании, говорите? Понятые, сюда!

В кабинет испуганно протиснулись две девушки, на бэйджах которых значились их имена и надпись: «ОТДЕЛ ЛОГИСТИКИ». Они робко переглядывались.

– Так, на ваших глазах производится изъятие… – сухим казенным голосом принялся диктовать майор, а молодой сержант старательно застрочил протокол.

Амосов, стоявший рядом с Гуровым и онемевший от увиденного, нервно дергался и чуть было не подпрыгивал на месте.

– Таким образом, считаю необходимой мерой взятие подозреваемого под стражу, – заключил тем временем Коренной. – Распишитесь!

Девочки боязливо прошли по очереди к столу и поставили в протоколе свои подписи.

– А вы кто? – обратил наконец на Гурова свое внимание майор.

– Полковник Лев Гуров, Главное управление МВД, – отчеканил Гуров, доставая удостоверение. – Можно спросить, по чьему распоряжению вы здесь находитесь?

– По распоряжению начальника отдела полковника Молотова, – невозмутимо ответил майор. – Можете не сомневаться, у нас все в ажуре! – И помахал перед носом Гурова ордером.

Гуров даже не стал его смотреть – он и в самом деле не сомневался, что Коренной со товарищи действуют в рамках закона. Но откуда они узнали про пистолет? И почему он находится в столе Амосова? Не он же, в самом деле, застрелил собственную дочь! Хотя Гурову на своем веку пришлось повидать всякого и наработанный опыт приучил его не удивляться ничему, тем не менее он был уверен, что Амосов не стрелял в Дану. Во-первых, у него железное алиби, а во-вторых, он и в самом деле был на грани нервного срыва, когда сидел подле трупа дочери в лесу. Так не сыграешь, Гуров был уверен. Значит, кто-то решил его подставить…

– Это подстава! – в унисон мыслям полковника закричал Амосов. – Неужели вы не понимаете? Вы что, хотите сказать, что из этого пистолета застрелили мою дочь? Но при чем тут я?