Текст книги "Там, где бьется артерия (сборник)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Пробежав глазами еще несколько записей сугубо личного содержания, в которых повествовалось и о домогательствах «пса», и о развитии отношений с Романчуком, который с какого-то момента заговорил о покупке кольца, Гуров увидел запись начала июня:

«Видимо, с Мишкой тоже расстаемся. Его предки как только узнали о том, что он хочет сделать мне предложение, сразу же начали бузить. Нет, интересное дело! Вот то, что он со мной спит, их особо не волновало. А как только узнали про кольцо, тут же закатили истерику. Да уж кто бы психовал-то?! Уж только не Мишкина маманя, которая до замужества целую кавказскую бригаду обслуживала. А тут – глянь-ка, вспомнила о морали и нравственности! Да и вообще, чего я валандаюсь с нашими пентюхами? Была в Краскуре, подрулил чувак, собою очень даже ничего. У него шикарная синяя «Мазда», работает программистом в банке. Довез меня до хутора, правда, заезжать не стал. Взял мой номер, пообещал позвонить. Буду ждать…»

Пропустив еще две записи, где ничего существенного найти не удалось, Лев с особым вниманием прочитал самую последнюю:

«…Все! Отсюда надо сваливать. Опять этот пес, пропади он пропадом! Приехал с вахты ночью, а матери дома не было – уехала навестить тетю Полю. Открыл, скотина, дверь своим ключом, и я даже опомниться не успела, как залез ко мне, даже не разуваясь. Мразь! Мразь! Мразь! Потом начал совать деньги и подарки. Плюнула в его поганую морду и убежала к Анютке. Днем позвонил Арнольд. Лишь услышала его голос, сразу оттаяла. Он теперь для меня все самое лучшее в этой жизни. Назначил свидание за околицей. Бегу, мой хороший, бегу!..»

Эта запись датировалась десятым июня. Пятнадцатого Розу Котову нашли на выгоне с рваной раной на шее…

– Ну, и что там интересного? – оторвавшись от телевизора, поинтересовался Станислав.

– Альберта Котова нужно немедленно арестовать за систематическое насилие над Розой! – положив дневник в папку, жестко объявил Гуров. – Я к Котовым, а ты не засиживайся – заранее выйди во двор и прикинь, где и как будешь дежурить.

Одевшись и проверив пистолет, он направился к выходу. В этот момент в окно постучался Алексеич. Захватив бумагу и карандаш и отдав их старику, Лев уже знакомой дорогой зашагал к дому Котовых. Услышав стук в калитку, Евдокия вышла на крыльцо.

– Альберт дома? – поздоровавшись, спросил Гуров.

– Нет, сегодня утром уехал на вахту, – с некоторым удивлением ответила та. – Вы его о чем-то хотели спросить?

– Да, к нему есть вопросы. – Лев окинул хозяйку дома внимательным взглядом. – Скажите, а срок его отпуска что, уже закончился?

– Н-нет… – Евдокия отчего-то вдруг начала заикаться. – Еще н-неделю отдыхать. Но ему вчера в-вечером позвонили с работы и с-сказали, что его сменщик з-заболел, и поэтому его из отпуска отзывают досрочно. А что с-случилось-то?

– Тогда у меня разговор к вам.

Войдя в дом, Лев без дальних заходов спросил напрямую, знала ли она о том, что ее муженек принуждает к сожительству свою падчерицу. Ошарашенно захлопав глазами, женщина только и смогла выдавить:

– Догадывалась, но он от всего отказывался. А Роза молчала. Не знаю, почему…

– Знаете! – жестко отрубил Гуров, в упор глядя на хозяйку дома. – Котов шантажировал Розу тем, что, если она пожалуется на его домогательства, то он на вас напишет заявление в полицию, и вас посадят. Что за причина?

Сникнув и закрыв лицо руками, Евдокия почти прошептала:

– Я убила его отца…

Как явствовало из ее рассказа, еще в ту пору, когда после рождения Розы к ней снова вернулся Альберт, к ним из Гусихинской повадился ездить его отец. Старый уголовник, не раз отбывавший срок за насилие и издевательства над женщинами, «положил глаз» на пригожую сноху. Долгое время Евдокии удавалось избегать притязаний старого негодяя. Но однажды произошло нечто преотвратное.

В тот день Альберта дома не было – где-то квасил со своими дружками. Этим-то и решил воспользоваться его папаша. Придя в дом сына, он набросился на сноху с вполне определенными намерениями. При этом угрожал, что, если та ему не поддастся, он сможет «попользоваться» и ее малолетней дочкой. Это решило все. Схватив оказавшийся рядом нож, Евдокия ударила им свекра.

Тот упал замертво. Но женщина, напуганная его посулами, по инерции нанесла ему еще несколько ударов. И вот тут-то появился Альберт. Не выказав даже тени огорчения или скорби, с торжествующей ухмылкой муженек объявил, что предлагает ей сделку. Он пообещал никому не заявлять об убийстве своего отца. Сказал даже, что сам уберет и спрячет труп, а вот Евдокия взамен обязуется являть ему свою полную покорность. В частности, будет безропотно давать деньги на пропой по первому же его требованию, не станет скандалить из-за загулов с другими женщинами и тому подобное. Евдокия, напуганная случившимся, согласилась на все его условия.

– Этот сволочизм у них – семейное. Настоящая фамилия старого Прохора была не Котов, а Дуцляк, – утирая выступившие слезы, повествовала Евдокия. – Он еще годах в пятидесятых сопливым фэзэушником сел за одну девчонку. Избил, ограбил, изнасиловал. Ну а в заключении с ним разобрались по-своему, по-тюремному. Когда он вышел на свободу и приехал в Гусихинскую, то сразу же женился и взял фамилию жены. Ну, наверное, думал, что при другой фамилии никто из старых знакомых его уже не узнает. Куда там! Как только снова сел за одну тамошнюю, гусихинскую молодуху, его в тюрьме в момент опознали. А ему и это не впрок, он потом еще раза два садился. И все по той же статье. Кроме Альберта, у Дуцляка было две дочери. Как-то Прохор по пьяни похвастался мужикам, что его дочек зятья получили уже после него. Ну, казаки, как услышали об этом, тут же отмолотили его – живого места не оставили. Вот он сюда к нам и повадился шастать. Пока я не… В общем…

– Все понятно! – коротко кивнул Гуров. – Когда вы узнали о смерти Розы, то забрали ее домой и поспешили обмыть ее тело не потому, что хотели подготовить дочь к погребению. Верно? Причина, думается, была другая?

После минутного молчания, Евдокия снова заговорила, мучительно кривясь и ломая руки:

– Альберт тем вечером… Когда я пошла к соседке договориться насчет цыплят, он и Роза оставались дома. Часов около девяти я вернулась, дочки уже не было. Альберт сказал, что она ушла на танцы. А утром нам сообщили о ее смерти. И только тогда Альберт рассказал мне о том, что между ними произошло, и что врачи могут это дело установить. Правда, доказывал, будто это она сама его постоянно домогалась. Ну, и сказал, что, мол, дочку уже не вернуть, а если его будут сажать за малолетку – ей-то восемнадцати не было, – то он за собой и меня потащит. И я… Я решила промолчать и сделать так, как хочет он. Только зря он паниковал – лекаришка этот из области ее даже осматривать не стал… Все списали на несчастный случай. Вроде того, напала бродячая собака.

– Как я понял, Роза от Альберта отбивалась и повредила ему скулу… – Гуров испытующе взглянул на свою собеседницу. – Теперь понятно, откуда у него такая «зарубка»… И последнее. Все исчезновения и гибель людей происходили именно в то время, когда Альберт приезжал в отпуск? И именно в те дни он вечерами отсутствовал?

– Да… – чуть слышно ответила Евдокия и, судорожно сглатывая и глядя в пустоту, прошептала: – Меня посадят?

– Убийство, конечно, преступление тяжкое, но я не думаю, что суд обязательно вынесет обвинительный приговор, – суховато обронил Лев, направляясь к выходу. – Вам советовал бы завтра же поехать в Краснокуренной и написать явку с повинной. Ну и найти хорошего адвоката.

Вернувшись домой уже в сумерках, он увидел Станислава, который, стоя посреди двора, озирал крышу дома.

– Присматриваешь себе пункт наблюдения? – деловито поинтересовался Лев.

– Нет, Лева, прикидываю, что бы я стал поджигать, если бы был на месте поджигателя. И вот мне кажется, что самое реальное – поджечь дом сверху. Из хорошей рогатки метнул туда что-нибудь такое с напалмом или термитом, и – пишите письма. Дома нет. Да и соседей тоже…

– И каковы соображения по поводу мер противопожарной безопасности?

– Я уже затащил на чердак большой таз с песком и пару ведер воды. Вон, шест приготовил, чтобы в случае чего сбросить с крыши зажигательное устройство. Ну… В общем, как смог, так и приготовился. Лестницу, вон, к двери чердака приставил.

– Солидно! – одобрил Гуров. – Ну а я сейчас, пока шел, созвонился с дежурным областного УВД, дал ориентировку на розыск Альберта Котова. Тут и насилие над падчерицей, и есть кое-какие подозрения, что он причастен к убийствам и исчезновениям людей. Да! Хохмы ради сказал Евдокии, что ее муж наверняка в дни гибели и исчезновения жителей хутора находился здесь, при этом дома по вечерам отсутствовал. А она вдруг взяла и подтвердила.

– Вот это кульбит! – удивленно присвистнул Крячко. – Но этого типа, я так понял, сейчас дома нет?

– Да, сегодня утром он смылся. Теперь придется объявлять его в розыск…

– Ни хрена себе! Тогда, может, и дежурить ни к чему? Ну, раз появился главный подозреваемый, который в данный момент из села свалил?

– Надо, Стас, надо! – поднимаясь на крыльцо, усмехнулся Гуров. – Он всего лишь подозреваемый, и то по чисто формальным моментам. В двенадцать разбудишь.

Совершенно неожиданно для себя Лев проснулся среди ночи и не сразу понял суть происходящего. Лишь мгновение спустя до него дошло – дежурство! Убрав с плеча руку Стаса, которой тот его усердно тряс, он поднялся на ноги, проверил пистолет и, выйдя во двор, устроился под навесом сеновала, где одуряюще пахло степным разнотравьем – полынью, шалфеем, донником, чабрецом. Дом отсюда был виден хорошо, а комарье, как видно, не слишком переносящее запахи трав, со своими наглыми атаками не слишком усердствовало.

Над хутором царила тишина. Лишь то в одном, то в другом его конце лениво перебрехивались сторожевые собаки. Где-то над домами ухала сова. Временами беззвучными тенями мелькали летучие мыши. Медленно тянулись минуты ожидания. Так прошел час, пошел другой… Лев уже собрался идти в дом, чтобы разбудить Стаса, но вдруг услышал, как что-то негромко цокнуло о шифер кровли. Как будто на нее упал камушек. Почти сразу же в не самом большом отдалении от двора загудел мотор какой-то машины, которая стала стремительно удаляться.

Гуров тут же понял – это все неспроста. Он почти бегом поднялся по лестнице на чердак и, едва ступил на толстый ковер опилок, устилающих потолок, в глубине чердачного пространства меж стропил и откосов неожиданно что-то ярко вспыхнуло. И тут же от этого брызжущего искрами пронзительно-белого пламени занялись сухие, спрессованные временем опилки. Подбежав к месту возгорания, Лев увидел что-то наподобие большого новогоднего бенгальского огня – металлический штырь с горящим на его конце термитным составом. Он схватил уже ставший горячим штырь и сунул его наконечник в таз с песком. Залить водой уже разгорающиеся опилки труда не составило.

«Бенгальский огонь», поискрив еще пару минут, наконец-то погас. Гуров достал из кармана телефон и, включив фонарик, осмотрел зажигательное устройство более детально. Судя по всему, это была стрела арбалета, именуемая на сленге арбалетчиков болтом. Нашел он и пробитую стрелой дыру в листе шифера. Следовало полагать, выпущена она была не с самого большого расстояния.

«Похоже, эти шлепники-гопники совсем уже зарвались, – мысленно резюмировал он. – Видимо, от безнаказанности обнаглели до полного беспредела. Ну, в принципе, это даже неплохо! Пусть наглеют. Так скорее наделают ошибок, а это нам на руку…»

Лев спустился по лестнице вниз и прямо перед собой увидел Станислава, протирающего кулаками заспанные глаза.

– Опа! Неужто сам проснулся? – с утрированным восторгом воскликнул он, хлопнув его по плечу.

– С чего бы вдруг – сам? С твоей активной помощью… – Крячко язвительно хохотнул. – Так топал по потолку, будто туда забралось стадо слонов. Что там случилось-то?

– Да ничего особенного! Так, пустячки… Всего и делов-то, что на чердак залетел «болт» арбалета с термитной смесью. Кстати, ты – молодец, догадался песок поставить. А то хоть себе за пазуху прячь эту чертову зажигалку. Да и водичка оказалась кстати…

– Чего-чего?!! – окончательно проснулся Стас. – Ни хрена себе, прикол! Такое ощущение, что эта свистобратия взялась за нас всерьез. Нет, надо же! Сегодня только поговорили на эту тему, и тут же – нате вам! – поджог. Как будто кто подслушал…

– Нет, уважаемый, все чуточку не так. – Лев выглядел совершенно безмятежным. – Просто мы как должно использовали свои полушария и многолетний профессиональный опыт.

– Ну, что, дежурство по боку? Раз диверсия уже произошла, я не думаю, что возможна вторая попытка, – предложил Крячко.

– Нет, Стас, дежурить будем. – Голос Гурова звучал непререкаемо. – С точки зрения вероятности повторная атака возможна. Так что разбудишь меня в четыре.

– Садюга хренов! – Неохотно расставаясь с мечтой о возможности поспать, Крячко уныло поплелся к сеновалу.

Утро началось с визита Алексеича. Тот принес рисунки, сделанные Костей. Лишь взглянув на эти эскизы, Гуров произнес многозначительное «ого!».

– Что, принесли плоды трудов хуторского «Репина»? – выглянув из сеней и утираясь полотенцем, иронично спросил Стас.

– На, посмотри! – Лев протянул приятелю листы с рисунками в карандаше.

Похлопав глазами, тот только и смог произнести:

– Охренеть!

Удивиться было чему. Пусть и не идеально, но с явной внутренней силой, с какой-то необычной энергетикой, на бумаге были изображены бегущие странные создания весьма страхоглядного вида. Ломаные, угловатые линии, грубовато положенные тени создавали необычное внутреннее настроение реалистичности.

– Талант! – перебрав эскизы, однозначно оценил Станислав. – Правильно говорят, что, обделив в одном, природа с лихвой вознаграждает в другом. Ну, что тут могу сказать? Это костюмы из магазина «Тролль и гоблин». Все – один в один! Там на складе висят точно такие же.

– Вот и отлично! – забирая рисунки, подытожил Гуров. – Теперь у нас есть зримое материальное свидетельство сущности происходящего. О мистике нет смысла даже упоминать. Это – бандитский маскарад, предназначенный для достижения каких-то неблаговидных целей. Значит, сегодня нам должна поступить информация об окружении Ананаса, а также предварительные результаты патологоанатомического исследования останков женщины. И еще одна мысль. Тебе надо бы созвониться с Викентием, взять у него контакты того экс-американца и сегодня же встретиться с ним. Что, если именно он продал «Майнус-дог» тем, кого мы ищем?

– Понял! – Достав телефон, Стас нашел в кармане визитку и, созвонившись с Викентием, в нескольких словах договорился с ним о встрече.

Следующий его звонок был сержанту Димке. Тот пообещал подъехать через полчаса. Когда опера сели завтракать, на телефон Гурова позвонил Жаворонков, замначальника информотдела Главка. Он сообщил, что установил по базам данных нечто весьма интересное. Оказывается, у Ананаса в заключении и в самом деле имелся близкий приятель, уроженец Краснокуренного, который был ему безраздельно предан. Его звали Илья Шацков по кличке Шатун. Минувшей осенью Шатун вышел на свободу и поселился в окрестностях Среднедонска.

Почти сразу же после разговора с Жаворонковым позвонил Песчанцев и сообщил, что его подчиненные Шатуна разыскали и допросили. Как заверил экс-зэк, с прошлым он покончил и занялся легальным бизнесом – в своем гараже открыл небольшую СТО, поэтому ни к каким криминальным делам отношения больше не имеет. По всем случаям происшествий в Брутах у него железное алиби.

Убрав телефон, Лев рассказал Станиславу об услышанном.

– Лева, я понял, к чему ты клонишь, – уминая мастерски приготовленное картофельное пюре с тушеной утятиной, меланхолично откликнулся тот. – Чтобы я от знакомого Викентия, ну, который американский собачник, доехал до этого самого Шатуна. Верно? Привык ты меня запрягать, как савраску, блин! Ну, да ладно уж, доеду…

Когда завтрак был закончен, у ворот, пискнув тормозами, остановился «уазик». Вошедший во двор Димка был жизнерадостно улыбчив. Лишь взглянув на сержанта, Гуров вполголоса поинтересовался:

– Что так сияем? Прямо как будто пообещали досрочно произвести в полковники, а то и в генералы.

– Берите выше! – рассмеялся тот. – Потенциальная теща, которая до этого костьми ложилась, чтобы ее дочка ни за что не стала моей женой, вчера сдалась, и я наконец-то получаю звание зятя. В определенном смысле это больше, чем генеральские погоны.

– А чего это она кочевряжилась? Были какие-то претензии к тебе?

– Ну, да-а… – Димка махнул рукой. – Их семья из старообрядцев, и они надеялись, что найдут жениха из своих единоверцев. А моя уперлась: только за него! Ну, в смысле, за меня. Месяц шла эта катавасия. И вот вчера сопротивление было сломлено. На днях едем подавать заявление.

– Поздравляю! – хлопнул его по плечу Лев и усмехнулся: – Смотри уж, не обижай свою избранницу…

– Что вы! Таких обижать грешно! – помотал головой сержант. – Сегодня у нас какие планы?

– Сейчас едем в Краснокуренной, к собачнику, потом – в Среднедонск, на рандеву с одним бывшим «сидельцем», – пояснил Станислав. – Машина заправлена? Все на ходу? Как говорил один юморист, кони пьяные, хлопцы запряженные. Ладно, поехали!

Взметнув колесами дорожную пыль, «уазик» помчался к околице. А Гуров, который планировал сходить к управе, чтобы Пал Палыч проводил его к местному всезнаю и самодеятельному краеведу деду Василию, неспешно зашагал по улице, вспоминая ночное происшествие. Староста про этого старика как-то раз уже упоминал, но у Льва постоянно, что называется, «не доходили руки». Однако сейчас он решил отбросить все дела и обязательно повидаться с дедом. Вдруг у того будут какие-то соображения по части брутовских криминальных тайн и загадок?

Неожиданно в его размышления вторгся гул мотора легковушки, и сзади послышался чей-то голос:

– Гражданин! Здравия желаю. Вы кто и по каким здесь делам?

Гуров оглянулся и увидел фырчащую мотором уже основательно потрепанную «семерку», из которой выглядывал старший лейтенант полиции лет сорока.

– А вас не затруднит заглушить мотор, выйти из машины и представиться? – суховато спросил он, измерив старлея изучающим взглядом.

Тот, издав многозначительное «гм», вышел из машины и, показав удостоверение, соизволил представиться:

– Участковый оперуполномоченный Червонов. А ваши документики можно?

Одарив его взглядом, в котором читалось: «Шут ты гороховый!», Лев достал удостоверение и сухо произнес:

– Главное управление угрозыска. Кирилл Андреевич, вы не переигрывайте, делая вид, будто не догадались, кто я на самом деле, дабы имелась возможность показать свое служебное рвение. Давайте-ка присядем вон там на лавочке и обсудим кое-какие здешние дела. Вы что, и в самом деле были на больничном?

– А-а-а… М-м-м… – В момент утратив свою напускную многозначительность, участковый проследовал за ним и сел на краешек лавочки у двора Раисы Григорьевны. – Да, болел. Желудок дурил – хоть на стенку лезь. Но сейчас все в порядке. А что касается здешних дел… Ну, понимаете, товарищ полковник, этим вопросом занимались ваши здешние коллеги из угро. Я-то что? Моя работа – помирить соседок, которые чего-то не поделили, пресечь хулиганские действия какого-нибудь пьяного бездельника, разобраться с кражей стираного белья или кур. А такой масштаб мне не по зубам.

«Да, от работы ты не переломишься!» – мысленно отметил Гуров и, стараясь говорить без излишней язвительности, поинтересовался:

– Но хоть какое-то личное мнение о происходящем у вас имеется? Кто и каким образом убил людей? Куда могли деться жители Брутов, пропавшие без вести? Неужели вы об этом ни разу не задумывались?

С тупым выражением лица, глядя куда-то в одну точку, Червонов растерянно развел руками:

– Да бог его знает, кто тут у нас злодействует! Так-то я думал об этом, но… Даже близко понять не могу, кто и почему это делает.

– Когда Куразин Ваня попал в больницу с тяжелым нервным потрясением, вы этот случай расследовали? Место происшествия осматривали? С мальчиком пробовали поговорить?

– Это… Я осматривал место происшествия, но только на следующий день… То есть через день. Вот… Найти ничего не удалось, тем более что прошел дождь, и им все смыло. А к мальчику меня не пустили. Эта… Людмила Артуровна запретила.

Как явствовало из дальнейшего повествования Червонова, по поводу всех прежних происшествий – и убийства людей, и их исчезновения, – он на хутор приезжал обязательно. Но вот только, по его словам, из-за неустойчивой связи между селами о случившемся он узнавал не сразу, а из-за частых поломок машины приезжал чаще всего «к шапочному разбору».

Поняв, что этот разговор – не более чем пустая трата времени, Гуров поднялся с лавочки и, сухо попрощавшись, уведомил, что у него вопросов больше нет.

– Кстати, сегодня ночью была попытка поджога дома жительницы хутора Роговой, у которой мы квартируем, – не глядя, бросил он своему собеседнику. – Выясните, у кого в райцентре и окрестных селах есть хорошие, мощные арбалеты. Прежде всего меня интересуют незарегистрированные. Вам понятно задание?

Участковый, отчего-то разволновавшись, закашлялся и пообещал «выполнить все в точности». При этом его голос почему-то звучал весьма неискренне.

Минут двадцать спустя вместе с Пал Палычем Лев подошел к некогда добротному рубленому дому, за годы своего существования осевшему и скособочившемуся. Дед Василий, уже пребывающий в возрастной категории «божий одуванчик», тем не менее держался бодро и обладал вполне звучным голосом, весьма далеким от характерного старческого дребезжания или шамканья. Да и изъяснялся он весьма грамотно, без запинки произнося самые заковыристые слова. Узнав, с чем к нему прибыли гости, старик лишь рассмеялся, сокрушенно качая головой.

– Да, есть такая байка про несметные сокровища, – заговорил он с ироничными нотками в голосе. – Только все это пустая болтовня. В былые времена говорили, что клад запрятан на берегу Дона под старым дубом. Потом стали болтать, что он спрятан под Плетюхой. Третьим местом называли Ведьмину балку. Вроде того, богатства спрятаны в какой-то норе, но их охраняет сам Вий. Позже стали говорить, будто сокровища нашел переселившийся сюда отставной запорожский атаман Бунчук, для этого он даже свою душу продал нечистому. Вот казаки его и выгнали из атаманов…

– Ну а вы-то сами верите в существование клада? – уточнил Гуров.

– Никогда не верил и верить не собираюсь, – твердо заявил дед Василий. – Так вот… Богатства Бунчук вроде бы и нашел, да только попользоваться ими не смог – погубил его нечистый. Поплыл он на лодке сети проверять, но отчего-то перевернулся и утонул. А сундук со златом-серебром перед этим зарыл под своим домом. И как только он пошел ко дну, хутор в тот же день сгорел дотла. Люди потом по новой отстроились, да только то место, где именно стоял курень Бунчука, так и не нашли. А потому, чтобы клад найти, надо сломать все хуторские постройки и перекопать всю эту округу на сажень в глубину.

Гуров и Яшков, слушая его, невольно рассмеялись – ничего себе задачка! Кроме того, сообщил далее старик, если верить старым бывальщинам, клад охраняют некие загадочные сущности – михрюнчики и закусяки. Михрюнчики, по старым хуторским преданиям, – маленькие уродливые человечки с длинными, волочащимися по земле руками. Они способны проходить сквозь стены и любую толщу земли, наводить на человека морок и даже сводить его с ума. Закусяки – тоже карлики, с большой головой и обширной клыкастой пастью. Всякого, кто без соблюдения особых ритуалов прикоснется к кладу, эти создания безжалостно кусают. И хотя на теле ран не видно, в тех местах, где хотя бы коснулись зубы закусяк, появляются язвы, тело начинает разрушаться.

– Да-а-а… Уж придумали, так придумали! – усмехнулся Лев. – Послушаешь такое – начисто пропадет желание идти в кладоискатели. Скажите, Василий Селиверстович, а кто еще из ваших односельчан знает эту историю?

Старик, подумав, пожал плечами:

– Да в подробностях вряд ли кто знает.

По его словам, небылицу про тайные сокровища он слышал от своего деда. А дед был еще тот кремень – под пыткой никому ничего не сказал бы. Да и сам Василий Селиверстович, чтобы народ «попусту не смущать и не баламутить», насчет этого особо-то не распространялся.

– Всем говорю, что забыл, – качая головой, негромко рассмеялся старик. – Вот Павлуша сидит – тоже много чего знает. Да только он ведь тоже от нашего корня, тоже не из болтунов. Годов семь, а то и восемь назад ко мне приезжали какие-то краеведы-этнографы из Среднедонска. Вот им я все, как и вам, рассказал. Ну, они-то люди сторонние, да еще и научные. Они у меня не только про клад племени лытов, но еще и всякие другие бывальщины выспрашивали. Ну а что? Они приехали и уехали – чего переживать? А вот начни я брутовских такими баснями кормить – от хутора и щепки не останется. Люди-то на золото слишком падки, а поверить могут чему угодно, абы про богатство говорилось. Нет, своим ничего не говорю…

Рассказал дед и про визит к нему экс-уголовника Ананаса. Тот долго стоял над душой, уговаривая раскрыть тайну клада. Про сам клад он уже был наслышан – когда лежал в тюремной больничке, о сокровищах лытов ему рассказал умиравший от туберкулеза археолог, осужденный за хищение золотого украшения из скифского кургана. Даже назвал место, где когда-то мог находиться курень атамана Бунчука. Потому-то Ананас и прикатил в Бруты. Но дед Василий на все уговоры ответил категоричным отказом – забыл, и точка! Полгода спустя ему по секрету рассказали, что Ананас нашел-таки клад в погребе нежилого, заброшенного дома. А еще через день-два по хутору разнеслась весть о том, что Ананас убит.

Сразу же от деда Василия Лев отправился в местный продуктовый «шопчик», как именовали это торговое заведение жители хутора. Над его входом даже издалека была видна яркая вывеска «Вкуснятина. «Ряпунов». Когда Гуров поднялся на крыльцо, навстречу ему из двери магазина, занавешенной наборными шнурами из крупного бисера, вышли несколько женщин с сумками и пакетами разной наполненности. В помещении «шопчика» было пусто, лишь продавщица, только что отпускавшая товар, поправляла на стеллажах бутылки и яркие коробки. Увидев Гурова, как видно, уже зная, кто это такой, она обернулась к нему и поздоровалась, приветливо улыбнувшись. Решив, что он пришел за покупками, женщина спросила, что бы он хотел купить. Ответив на приветствие, Лев пояснил, что вообще-то он здесь по несколько иному поводу.

– Вы в этом магазине давно работаете? – поинтересовался он. – Вам доводилось видеть работавшую здесь до вас некую Тамару-Наири?

Услышав это имя, продавщица торопливо перекрестилась и протестующе замахала руками:

– Ой, только не здесь! Давайте выйдем на крыльцо, там поговорим. А то, боюсь, накличу на себя какие-нибудь неприятности. Сами же знаете, кем была… Гм-гм! Ну, понятно кто – не будем называть ее вслух…

Гуров согласно кивнул, и они вышли из «шопчика». Стоя под козырьком у входа, продавщица, назвавшаяся Ксенией, сообщила, что лично с Тамарой знакома не была, однако много о ней слышала. Сама она здешняя, коренная, но лет десять жила в райцентре. После развода с мужем, забрав сына, переехала к родителям. Вот тогда-то хозяин торговой точки Степан Ряпунов ее к себе и пригласил.

– Знаете, первое время я вообще не могла заходить в магазин, – в ходе разговора призналась Ксения, – захожу, а на меня как будто что-то давит. Такое ощущение, что в магазине постоянно находится кто-то посторонний, который на меня смотрит, смотрит, смотрит… И не я одна это ощущаю. Скажем, Степан Викторович здесь появляется очень редко. Только заглянет – и сразу же назад!..

О жизни Тамары-Наири в Брутах, об ее исчезновении она знала не больше прочих. Впрочем, как-то раз один из хуторян рассказал ей по большому секрету, что незадолго до исчезновения Тамары он случайно увидел у нее под прилавком какой-то странный пожелтевший лист плотной бумаги, на котором был изображен план какого-то населенного пункта. Скорее всего, Брутов. Причем один из прямоугольничков, изображающих дома, был обведен красным цветом, а рядом стоял знак вопроса.

– А кто этот человек? Как его зовут? – спросил Лев, мгновенно сделав вывод, что в услышанном от Ксении есть какая-то ощутимая зацепка.

– Я знаю только, что все его тут звали Хошей. Он одно время подрабатывал у меня грузчиком. До этого калымил у Тамары. Ну а сейчас, говорят, бомжует в Краснокуренном. Он…

Ксения разом осеклась, услышав за своей спиной недовольное:

– А чего это ты тут лясы точишь? Что, других дел больше нет?

Гуров оглянулся и увидел крупного мужика с пузом-рюкзаком, распирающим просторную рубашку. Сунув в карманы штанов волосатые руки, тот неприязненно взирал на Ксению и ее собеседника.

– Извините, Степан Викторович, просто покупателей сейчас нет, а-а-а… Лев Иванович попросил ответить на некоторые вопросы… – растерянно жестикулируя, заговорила та.

– Мне плевать на всяких тут Львов Ивановичей! – кривя рот, зло проорал Ряпунов. – Твое дело – стоять за прилавком. Нет покупателей – протирай стеллажи, поддерживай порядок. Ясно? Живо на место!

– Да, да, простите, Степан Викторович! – заторопилась продавщица, но ее остановил суровый оклик Гурова:

– Нет! Попрошу остаться! Я разговор еще не закончил. А ты, – одарил он пузана столь «приветливым» взглядом, что у того стразу же изменилась осанка с вальяжно-высокомерной на несколько даже согбенную, – язык свой прикуси. Ты у меня главный подозреваемый в убийстве бывшей продавщицы Тамары и сокрытии ее тела в Ведьминой балке. С тобой сейчас разговор будет особый.

– Па… Простите, но я сегодня уже был в райотделе, и меня уже расспрашивали о Тамаре Ромашовой. – Ряпунов вдруг позеленел и заговорил совсем иначе – с подобострастными, заискивающими нотками. – Я им все рассказал. Кстати, прошу извинить за мой резкий тон, но… Знаете ли, дорога, жарища, тут проблемы…

– Вот о них мы сейчас и поговорим! Так что вы еще хотели сказать про этого самого Хошу? – Лев снова повернулся к Ксении.

– Да, собственно говоря, особо-то добавить и нечего… – пожала она плечами. – У него здесь осталась дальняя родня – баба Поля Семенкина. Она живет тут, совсем недалеко. Вот, через два дома.

Поблагодарив женщину, Гуров повернулся к Ряпунову и некоторое время молча смотрел на него в упор.

– Я не считаю допустимым хамить кому бы то ни было, – наконец проронил он. – Но когда меня кто-то пытается унизить, к тому же прилюдно, с такими «умниками» у меня разговор однозначно жесткий. Итак, о Тамаре. Вы, гражданин Ряпунов, ее бывший работодатель. Вы один из тех, кто наверняка видел ее последним. Верно?