Текст книги "Охота на мачо"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Полковник неторопливо изложил Логиновой все, что ему самому было известно на данный момент. Из сумочки, поставленной слева на журнальный столик, Лариса достала белый носовой платок, но лишь дважды промокнула им мокрые от слез глаза, а все остальное время, слушая Гурова, была занята тем, что нервно теребила многострадальный платочек тонкими пальчиками с короткими, не очень ухоженными ногтями. Слезы продолжали литься безостановочно. Тушь растеклась под глазами девушки.

– И вы полагаете… что это зверство совершил Сергей? – спросила она, когда Гуров закончил свой короткий, но такой ужасный рассказ.

– Его зовут Сергей?

– Так он представился. – Сейчас полковник не смог бы назвать лицо Логиновой даже отдаленно симпатичным. Заплаканная, со смазавшейся косметикой, она производила весьма удручающее впечатление. – Наше знакомство было недолгим. Он немного посидел с нами, угостил вином… Он много говорил. Взял у нас номера телефонов. И у меня, и у Тани. Но я его больше не видела. Он даже не звонил мне… А Тане…

– Ей он звонил?

– Да. Более того, насколько я поняла с Таниных слов, они с Сергеем начали встречаться. Она влюбилась в него… Так и сказала мне: «Я, кажется, безумно влюбилась, Лариска». Мы разговаривали по телефону, и она… Она смеялась. Она была счастлива… И я искренне порадовалась за нее. А он, оказывается, как вы говорите…

– Я ничего о нем не говорил, – перебил девушку Гуров. – У меня даже нет пока никаких оснований подозревать именно его. Это просто версия, Лариса. Понимаете? Версия, которую мы обязаны проверить!

– Да, я понимаю.

– Вы смогли бы узнать этого Сергея, если бы увидели его еще раз?

– Безусловно.

Она всхлипнула, приложила платочек к лицу и несколько секунд молча сидела в такой позе. Плечи уже не вздрагивали, из чего Гуров сделал заключение, что девушка понемногу начинает успокаиваться. Она снова открыла лицо. На этот раз плохо прощипанные брови сошлись над переносицей, и Лариса прицельно смотрела в глаза полковнику.

– Я не могу вам хорошо описать его, – сказала она. – Но я его прекрасно запомнила. В этом нет никакого сомнения. И если это он сотворил с Таней такое…

– Лариса. – Теперь уже Гуров прервал ее более мягко. – У меня к вам будет просьба. Вы не могли бы прийти к нам завтра с утра в управление и пообщаться с художником? Совместными усилиями, я полагаю, мы могли бы составить фоторобот Сергея… Разумеется, мы дадим вам соответствующий документ для предъявления в институт…

– О чем вы говорите? – Она уголком платочка попыталась стереть под глазами черные потеки туши, но с первой попытки из этой затеи ничего не вышло. – Я сделаю все, что от меня потребуется. Но Таню… Таню ведь уже не вернешь…

– Да, Таню не вернешь, – со всей откровенностью вынужден был признать очевидное Гуров.

Разговор с Логиновой лег на душу полковника еще одним неприятным впечатлением, которых за сегодня и так скопилось предостаточно. В такие моменты он иногда чувствовал себя гонцом, приносящим дурные вести. Никто не казнил его за это и даже не стремился упрекать, но все равно Гуров в глубине души проклинал эти свои обязанности.

Весь обратный путь от дома Ларисы Логиновой до здания Главного управления он размышлял над этим. Одна выкуренная сигарета сменялась другой, но полковник, казалось, и не замечал этого губительного для собственного организма обстоятельства.

Крячко все еще находился на боевом посту, хотя почти все управление опустело уже пару часов назад. Рабочий день завершился, и Гуров невесело подумал о том, что только такие упертые идиоты, как они со Стасом, пренебрегают личным временем в угоду профессиональным обязанностям.

– Посмотрите, кто к нам вернулся? – Крячко сидел за столом Гурова в расстегнутой до пуза рубашке и самозабвенно потягивал кофе из круглой чашки, усыпанной мелким красным горошком. – Лев – великий и ужасный! Как успехи, Лева? Что-то ты не в меру мрачен. Случилось чего?

– Случилось, Стас. – Гуров не стал садиться, а, продефилировав к окну, остановился спиной к соратнику, рассматривая погружающийся в ночную мглу, уже осветившийся огнями город. – Пропало уже четыре молоденькие девушки, одна из которых, как нам теперь доподлинно известно, была изнасилована и убита очередным неуравновешенным психопатом. Тебе этого мало? Или ты успел забыть об этих обстоятельствах?

Крячко тут же насупился и отставил в сторону чашку с кофе.

– Чего ты наезжаешь? Ни о чем я не забыл. Работал тут в поте лица, как ты мне и велел. А между прочим, любой другой на моем месте валялся бы уже дома на мягком диванчике, погружаясь в сладостное состояние дремы.

– Ты не любой, Стас. Ты – сыщик.

– Я в курсе. Только не пойму, какая муха тебя укусила. Накопал чего-то? Появилась зацепка? Или наоборот? Мы все еще в полном тупике?

Гуров проводил взглядом поблескивающий большими круглыми фарами рейсовый автобус, везущий в ночь припозднившихся пассажиров, с каким-то внутренним неудовольствием отметил остановившуюся на светофоре бордовую с перламутровым оттенком иномарку, из раскрытых окон которой даже до него доносилась грохочущая на полную мощность музыка, затем повернулся лицом к Крячко.

– Не знаю, – ответил он. – Трудно утверждать что-либо сейчас, но мне кажется, у нас появился подозреваемый.

– Кто?

Гуров пересказал напарнику суть своей беседы с Логиновой, упомянул и о том, что девушка готова явиться завтра в управление, чтобы составить фоторобот таинственного Сергея.

– Вот видишь, дело пошло, – заявил друг и соратник.

– Ни хрена пока не вижу. Дай-ка закурить, Стас. – И, не дожидаясь ответа Крячко, Гуров выудил сигарету из лежащей на столе раскрытой пачки. Вставил ее в рот и подхватил пальцами зажигалку. Взгляд его наткнулся на груду разложенных веером интернетовских распечаток. – А ты как? Добился какого-нибудь прогресса знакомств?

Крячко самодовольно хмыкнул, и его подбородок подался вперед. Гуров не мог не заметить такого поведения соратника. И он знал, что за этим что-то кроется. Крячко оставался верен себе и, каждый раз делая небольшой шажочек к разгадке запутанного дела, расценивал свой подвиг как нечто глобальное и широкомасштабное.

– Ну? – поторопил его Гуров.

– Разобраться в этом мусоре было непросто. – Крячко вновь взял в руки чашку и сделал глоток уже остывшего и не такого приятного на вкус кофе. – Но я шел по тому пути, что ты мне подсказал. Манера общения, темы разговора…

– И?.. Не томи, Стас…

– Шесть совпадений. – Крячко выкатил грудь колесом.

Гуров присвистнул. Что ж, это действительно был неплохой результат. Более восьмидесяти контактов у Марины Филоретовой плюс шестьдесят тех, с кем общалась Светлана Сидько. Совпадений могло оказаться и больше. Гораздо больше! А «шесть» – замечательное число. Похоже, что на этот раз сыщикам улыбнулась удача. Или Крячко был не слишком внимателен? Но нет, Гуров не сомневался, что Стас отнесся к своим обязанностям очень серьезно и педантично. Впрочем, как это всегда и бывало. Этот, взяв след, не упустит ни одной детали.

– Возраст парней – от двадцати восьми до тридцати лет, – тем временем вводил напарника в курс дела Крячко. – Что уже само по себе наводит на определенные размышления, согласись. Ведь в целом разброс возраста всех контактеров составляет от восемнадцати до пятидесяти двух. Все шесть мною отмеченных личностей выступают под разными именами и вели общение из разных городов. Совпадение только у двоих. И это Москва. Но все они строили разговор по одному и тому же принципу. Даже целые фразы кое-где совпадают. Можешь взглянуть сам.

Станислав протянул Гурову двадцать с лишним листов с распечатками разговоров шести отобранных им кандидатов. Отложив дымящуюся сигарету в пепельницу, полковник пробежался взглядом по первым двум, потом выдернул один из середины стопки и, нахмурившись, углубился в чтение. Крячко не торопил его.

– А доминирующая тема? – Прочитав выбранный наобум лист, Гуров взял еще один.

– Есть, – с прежней гордостью заявил Крячко.

– Какая? – Гуров поднял голову.

– Эти ребята рассуждают о преимуществах жизни за рубежом. Рассказывают о том, что им довелось посетить множество стран… Канада, Голландия, Кипр, Германия… И так далее. Причем, прошу заметить, Лева, и Светлана, и Марина проявили, в свою очередь, к этому немалый интерес. И собеседник пускался в описание всех красот Амстердама, Берлина… Все шестеро, можно сказать, пропагандировали жизнь за рубежом.

– За рубежом? Интересно. – Гуров почесал переносицу.

Ему невольно припомнился и интерес Татьяны Прыткуновой к Андорре. А что, если тут и кроется ключик к разгадке. Шесть человек не так уж и много, но… Что-то настораживало Гурова. Он пошелестел листом бумаги, будто пробуя его на прочность, и понял причину.

– Но почему разные города, Стас? Как так может быть?

– Вот! – Крячко вскинул указательный палец. Казалось, он ждал от соратника именно этого вопроса. – Я тоже сначала озадачился и решил оставить только тех двоих, что были москвичами. Но ты и представить себе не можешь, до чего просто открывается этот ларчик. Я совершил поистине героический поступок, Лева. Я сам влез с нашего компьютера в службу знакомств и предпринял попытку зарегистрироваться на этом сайте. Ну, и морока, скажу я тебе…

– Стас! – Зрачки Гурова метнули молнии.

– Ладно-ладно! – Крячко шутливо закрылся обеими руками, будто напарник собирался нанести ему предательский удар в челюсть. – Слушай.

Глава 7

Она легко сбросила босоножки и стремительно побежала вниз по склону к спокойной, величественной глади голубого, как сегодняшнее, лишенное облаков небо, озера. Он наблюдал за ее грациозными, наполненными женственностью движениями сквозь темные стекла узких продолговатых солнцезащитных очков. Ее стройные загорелые ноги бронзового отлива притягивали к себе взгляд как магнитом. Да, он вынужден был признать, что фигура ее если и не являлась совершенством, то, во всяком случае, приближалась к нему процентов на девяносто как минимум.

Заранее расстегнутое короткое платьице скатилось с ее плеч и упало на песок. Людмила осталась теперь в одном купальнике. Ее босые ноги уже по щиколотку погрузились в прозрачную воду, и она весело засмеялась при этом, обернулась назад и призывно помахала ему рукой. На губах ее играла счастливая, ни с чем не сравнимая улыбка.

– Миша! Ну, давай же! – Легкий ветерок подхватывал ее слова и доносил вверх, на покрытый изумрудной травой косогор. – Спускайся сюда! Ты даже представить себе не можешь, какая она теплая. Как парное молоко! Так и ласкает тело. Я не шучу. Иди же сюда!

Она считала теперь его своим другом. Так она говорила. И об этом знал ее молодой человек. Он тоже считал его своим другом. Но Охотник знал, что девушка лжет в этом даже самой себе. Беззастенчиво лжет…

Он каждый день навещал вместе с ней в больнице Николая, и после каждого такого визита у них вошло в привычку проводить время вместе. И этот интервал все увеличивался и увеличивался. Совместное распитие кофе плавно перешло в посещение ресторанов, прогулок по городу, и в последнее время он провожал ее до дома уже с наступлением сумерек.

Ему несложно было заметить, что по прошествии недели с того памятного дня, как Рябышкин оказался на больничной койке, Людмила все меньше и меньше говорила с ним о своем женихе. Теперь она даже не вспоминала о нем в те минуты, которые проводила наедине с Михаилом.

Он продолжал свое гипнотическое воздействие на нее. Предложение съездить на озеро искупаться не вызвало отказа. Она согласилась с удовольствием.

– Ну что же ты? – призывно повысила голос Людмила. – Пошли!

Он расстегнул рубашку, обнажая покрытую курчавыми волосами широкую грудь. Затем неторопливо сдернул с переносицы очки, положил их в нагрудный карман и только после этого двинулся вниз по склону. На ходу он подцепил пальцами небрежно оставленные девушкой босоножки.

Людмила не стала его дожидаться. Она побежала по воде, и переливающиеся в солнечном свете капли взметались, чтобы тут же упасть на соблазнительное женское тело. Казалось, все сейчас крутилось вокруг нее. Вся Вселенная. Она была ее центром. Солнце, вода, песчаный бережок, окаймленный высокими стеблями осоки и камыша.

Посчитав, что разбег уже достаточный, она вытянула руки вперед, сложив вместе ладони, и нырнула, с головой погрузилась в теплую ласковую гладь озера.

Он уже ступил на песок. Три минуты потребовалось на то, чтобы полностью избавиться от одежды и остаться в одних темно-зеленых плавках. Все остальное он аккуратно опустил на песочный холмик. Рядом поставил и ее обувь, шагнул к кромке воды.

Голова Людмилы показалась на поверхности. Девушка отплыла достаточно далеко, и ее ноги вряд ли теперь касались илистого дна. Мокрые золотистые волосы, играя на солнце, облепили ее виски и плечи. Он невольно улыбнулся, глядя на то, как она смешно отфыркивается от попавшей на губы воды. Русалка! Да, ее вполне можно было сравнить сейчас с русалкой.

– Ныряй! – азартно воскликнула Людмила. – Смелее!

Смелее. Она призывала его быть смелее. Он машинально кивнул в ответ. Да, сегодня он намеревался пересечь черту. Более никаких ложных представлений о дружбе. Ни с ее, ни тем более с его стороны. Он сделает это. Сегодня. Сегодня или никогда. Он знал, что это тот самый момент.

Он стоял у синей линии. Пас из средней зоны. Шайба падает на клюшку и накатом входит в зону защиты противника. Голкипер напрягается, но ему не просчитать, в какой угол полетит шайба. Но тот, кто будет бросать, знает это наверняка.

Людмила поплыла ему навстречу. Она смотрела на него, а он продолжал стоять неподвижно. Он знал, что в этот момент девушка оценивает его стройное атлетическое тело. Он давал ей возможность зафиксировать в памяти этот образ, такую простую и естественную позу. Он вскинул голову, прикрывая ладонью от солнца глаза, затем вернул ее в исходное положение и только после этого решительно бросился вперед.

Поверхность воды практически не шелохнулась, когда он вошел в нее. Несколько интенсивных рывков, и вот он уже достиг того места, с которого можно было видеть ее болтавшиеся в воде ноги. Он вытолкнул себя из глубины. Их разделяло не более полуметра. Людмила уже не плыла. Она замерла на одном месте. И тогда поплыл он.

– Ну, как тебе водичка?

Она уже не кричала. В этом не было никакого смысла. Он был рядом. Настолько близко, что ей казалось, будто она кожей лица ощущает его дыхание. Он подплыл вплотную. Его нога коснулась ее бедра, но почти сразу ушла в сторону. Людмила облизала губы.

– Ничего. Освежает. Что может быть лучше в такую жару?

– Ты прав, – ответила она, опрокидываясь на спину и закрывая глаза. – И ни единого облачка, посмотри. Это солнце будет нещадно слепить нас. И никакого спасения.

– Я думал, это блеск твоих волос.

– Что?

– Трудно сказать, что ослепляет сильнее. Ты или солнце.

– Прекрати! – Она вновь приняла вертикальное положение и брызнула ему водой в лицо. – Ты – безбожный льстец. И ты заставляешь меня чувствовать неловкость.

– Мы оба ее чувствуем. – Он провел рукой по своей гладко выбритой макушке, смахивая отдельные капли. – И это становится невыносимым.

Она хотела что-то ответить, но он уже поплыл к центру озера. Она смотрела ему вслед. Он чувствовал это.

Обманный финт ввел голкипера в заблуждение. Неловко выставленный щиток ушел в сторону, блокируя дальнюю штангу. Но там никого. Никого!

– Эй, ты вернешься?

Он не ответил. Достигнув определенной точки, нырнул, и долгое время его не было видно на поверхности. Наконец он вынырнул. Счастливо улыбнулся и поплыл обратно.

– Ты даже не представляешь, как давно я не выбиралась на природу, – призналась Людмила, когда он снова оказался рядом с ней.

Они оба легли на спину, время от времени лениво подгребая руками и ногами, что позволяло удерживать тела на поверхности.

– Это плохо, – констатировал он. – Только в момент единения с природой человек становится самим собой. Отпускает себя. Делается естественным и даже как бы неприкрытым.

– Перед кем? – лукаво поинтересовалась она.

– Перед всеми. И в первую очередь перед самим собой. Город иногда действует на меня угнетающе. Будто бы ты попадаешь в изолированное помещение и мечешься в поисках выхода, которого не находишь. И начинаешь думать, что его не существует вовсе. Разве с тобой такого никогда не было?

– Было, – тихо произнесла она.

Неужели он обладает способностью читать мысли? Так точно передать те ощущения, которые всегда были ей присущи. И она не делилась ими ни с кем. Даже с Николаем. Она почему-то стыдилась их. А он произнес это вслух. Открыто. Практически озвучил ее. Как тонко он чувствует! Людмилу охватило неведомое до сего момента чувство внутренней гармонии.

– Вот видишь, – откликнулся он. – А этот выход здесь. На лоне природы.

Они поплыли к берегу. Он двигался рядом с ней, не отставая и не уходя вперед. Она физически ощущала, как вода, отталкиваясь от его тела, соприкасается с ее кожей. Кончики пальцев ног дернулись, как от легкого электрического разряда.

Они вышли на берег, и девушка сразу же распласталась на песке, развела руки в стороны. Он опустился рядом. Его дыхание обожгло ей плечо, и она повернулась на бок. Их глаза встретились. Она машинально опустила взгляд на его губы и тут же вернула его на прежнее место. Он это заметил и слегка приоткрыл рот, показывая белые зубы.

Все! Короткий без всякого замаха щелчок клюшкой, и шайба летит в ворота. В оголенный ближний угол. Плавное скольжение по накатанному льду, и, прежде чем она касается сетки, уверенный в успехе форвард победно вскидывает руки.

Его пальцы коснулись ее подбородка. Он подался вперед, и его губы мягко ткнулись в ее влажные уста. Рука двинулась по мокрым волосам, прикоснулась к ее шее, плечам, вновь пошла вверх по ключице. Он захватил ее нижнюю губу. Не грубо, но решительно и неотвратимо. Она ответила ему, ее глаза закрылись, но уже секунду спустя головка с золотистыми волосами отстранилась назад.

– Что… что ты делаешь? – Людмила не узнала собственного голоса. – Ты сошел с ума?

– Давно, – признался он, изучая в ее глазах постановку своего взгляда. – Как только увидел тебя. Я не знаю… Не могу объяснить это чувство словами. Наверное, это и в самом деле называется сумасшествием. Но твои глаза… Они преследуют меня повсюду. Двадцать четыре часа в сутки. Я вижу тебя во сне и наяву, я постоянно ощущаю аромат твоих волос, воспаленное сознание рисует совершенные изгибы твоего тела. Я думал, что я люблю тебя, Люда. Но это не так… Я живу тобой. Только тобой.

Голова ее закружилась. Она подсознательно ждала продолжения. Ей хотелось, чтобы он никогда не прекращал говорить, чтобы слова лились и дальше, но… Он замолчал и снова привлек ее к себе. Их губы слились в единое целое. Людмиле казалось, что она погружается в бездонную пропасть. Мир исказился и поплыл, теряя былые очертания. Еще какая-то отдаленная мысль о Николае мелькнула в ее сознании, но тут же погасла, как застигнутая врасплох звезда на рассветном небосклоне. Погасла уже навсегда.

Он накрыл ее своим телом. Умелые мужские руки заскользили по девичьей коже, не оставляя без внимания ни одну ложбинку, ни один изгиб, ни одну впадину. Она обхватила его шею руками, будто желая слиться с ним безраздельно и навсегда. Он чувствовал охватившую ее страсть.

Сетка качнулась за спиной растерянного голкипера, принимая на себя массу пропущенной шайбы, и над воротами вспыхнул яркий красный огонек, свидетельствуя еще об одном засчитанном результативном броске.

О, Вероника!

Он знал, что никогда не встретит никого, кто мог бы сравниться с ней. И эта мысль угнетала его. Угнетала, но не останавливала. Скорее наоборот.

Прямые жгучие лучи солнца жалили его загорелую спину. Камыш покачивался от легкого дуновения ветерка. Застывшая в своей полуденной красе и во всем многообразии природа была единственным молчаливым свидетелем происходящего.

Глава 8

– Как это? Я не понял. – Орлов развернулся на каблуках, и его широкая спина загородила почти половину оконного проема. Падавший из окна свет ложился теперь ему прямехонько на затылок, и выражение лица, погрузившегося в тень, разглядеть было невозможно. – Ну-ка, давайте еще раз, умники. Так сказать, популярно. Для средних умов.

– Ты себя недооцениваешь, Петя, – с усмешкой парировал Гуров.

Все трое собрались в кабинете генерал-лейтенанта на импровизированной утренней летучке. Импровизированной она была потому, что, как правило, Орлову редко удавалось выдернуть сыщиков к себе на ковер, если те полностью погружались в оперативную работу, тесно сопряженную с тем или иным делом. При таком положении со стороны Гурова и Крячко начиналось полное игнорирование вышестоящего по должности товарища, что, в свою очередь, естественно, не могло не вызывать недовольства Петра Николаевича. Но ему приходилось мириться с данным положением вещей.

Так происходило всегда. Несмотря на то, что Гуров и Крячко заслуженно относились к лучшим оперативным сотрудникам Главного управления уголовного розыска, дисциплина у этой неразлучной парочки явно хромала. Орлов не помнил ни одного случая, чтобы за время расследования друзья составили грамотный отчет о проделанной работе. Позже, когда дело можно было считать закрытым, общими усилиями им удавалось свести документацию к нужному состоянию. И то бывали случаи, что одно дело тут же сменялось другим, и основная бумажная работа ложилась именно на Орлова. Петр Николаевич только и был занят тем, что старательно прикрывал задницы подчиненных и ловил сыпавшиеся сверху шишки, которые, в общем-то, должны были принадлежать совсем не ему.

В этот раз повторялась привычная история, и все вчерашние попытки генерал-лейтенанта связаться с оперативниками после вызванной смертью Татьяны Прыткуновой бури не увенчались успехом. Мобильники Гурова и Крячко не откликались на его вызовы. Орлов матерился, но изменить ситуацию в свою пользу не имел возможности.

А вот сегодня бравая парочка явилась к нему в кабинет сама. После третьего, наверное, по счету вызова, но сама. Произошло это уже где-то в половине одиннадцатого утра.

Крячко откашлялся в кулак и в очередной раз поведал генералу о своих вчерашних подвигах. В отличие от Орлова, Гуров въехал в суть еще вчера, а потому сидел сейчас с отсутствующим выражением лица, размышляя, вероятно, о каких-то иных аспектах дела.

– Машина мне сказала: «Будьте добры, зарегистрируйтесь, пожалуйста, на сайте, уважаемый господин Крячко. Если вас это не затруднит. Я понимаю вашу занятость…»

– Хватит, – оборвал подчиненного Орлов. – Это я уже понял. Любой компьютер ценит личное время Станислава Крячко и относится к нему с должным уважением. Что было после того, как тебя галантно и витиевато попросили зарегистрироваться?

– Я стал вводить данные. – Полковник прекратил хохмить и переключился на серьезный деловой тон. – Имя, фамилию, пол, возраст и т. д. и т. п. Причем каждый раз мне предоставлялся широкий выбор. Я с тем же успехом при регистрации мог бы назваться Васей Сидоровым, и тупая машина поверила бы мне на слово. Это не проверяется. Никак. Понимаешь, Петя? Более того, я мог бы добавить к этому, что Васе Сидорову сто двадцать четыре года и у него женский пол. Все! Это бы тоже проканало. Далее та же история и с городом. С одинаковым успехом в анкете можно указать местом моего проживания Париж, Мадрид, Милан, Мухосранск…

– Стоп! – опять прервал Крячко Петр Николаевич. – Что же это получается? Я, значит, могу назвать себя Джоном Смитом восемнадцати лет, проживающим в Нью-Йорке, а сам преспокойно общаться с молоденькими симпатичными дурочками прямо отсюда, из своего кабинета? Так, что ли?

– Совершенно верно, – кивнул Станислав. – Зарегистрировать тебя?

– Зачем? – не понял Орлов.

– Чтобы ты мог общаться с молоденькими симпатичными дурочками и морочить им голову.

Генерал-лейтенант от души послал своего подчиненного, нисколько не стесняясь в выражениях, и вернулся за свой рабочий стол. Сел и положил на столешницу сцепленные в замок пальцы.

– И это никак не проверяется?

– Теоретически нет, – улыбнулся Крячко.

– А практически?

Общение со Станиславом уже изрядно утомило Орлова, и потому его последний вопрос был обращен к Гурову. Молчавший до сего момента Лев демонстративно пожал плечами.

– Практически нет ничего невозможного, Петя, – невозмутимо ответил тот. – Правда, задачка не из простых, но она решаема. Я еще вчера созвонился с одним специалистом в области компьютерных технологий, и он пообещал пособить нам в этом вопросе. Нам надо установить личности тех шестерых молодых людей, которые общались и со Светланой Сидько, и с Мариной Филоретовой. А еще лучше знать, с какого компьютера они вступали с девушками в переписку. Андрей заверил меня, что последнее как раз можно вычислить через «айпишник» и весь процесс займет максимум сутки. То есть я надеюсь, что сегодня к вечеру или, в крайнем случае, завтра утром у нас с вами будет объективный результат.

– Что такое «айпишник»? – нахмурился Орлов.

– Не вникай, Петя, – отмахнулся полковник. – Голову сломаешь. Я и сам не настолько хорошо разбираюсь в подобных вопросах, чтобы на пальцах объяснить тебе суть. Но сам кое-какое представление имею.

– Ладно. – Петр Николаевич не стал окунаться в беспричинные споры и, как бы подводя черту под этой темой разговора, переключился на иной, куда более волновавший его вопрос: – А что там у вас с убитой девушкой? Как бишь ее фамилия?

– Прыткунова, – услужливо подсказал Крячко. – Татьяна Прыткунова.

– Да. – Орлов покосился в его сторону и снова сосредоточил внимание на Гурове. – Что по этому вопросу? Мне вчера всю плешь проели…

– Какая мерзость, – не удержался от очередного высказывания Крячко. – Просто не представляю, как кто-то может такое есть. Впрочем, как известно, о вкусах не спорят. Да и аппетит, говорят, приходит во время еды…

Но Орлов попросту проигнорировал слова полковника. Не повернул головы в сторону соратника и Гуров.

– У Татьяны появился приятель недели за полторы до того, как она исчезла, – поведал генерал-лейтенанту Гуров. – Его зовут Сергей. Они познакомились в «Русалочке» в присутствии подруги Татьяны. Так что на этот раз у нас появилась реальная зацепка. Парня видели и готовы опознать. Я имею в виду подругу погибшей Ларису Логинову. Сегодня утром Логинова явилась в управление, и с ее слов был составлен фоторобот подозреваемого…

– Подозреваемого? – живо переспросил Орлов. – То есть ты склонен подозревать, что смерть девушки – это его рук дело?

– Подозревать я могу кого угодно и сколько угодно, – уклончиво ответил Гуров. – Прямых доказательств по-прежнему нет. Но это ниточка. Я собираюсь потянуть за нее, а там будет видно. Фоторобот уже направлен в районные отделения милиции. Его получит каждый патрульный и участковый. Так что рано или поздно мы все равно задержим этого Сергея и предъявим его для опознания Логиновой. К сожалению, ничем иным, Петя, пока порадовать тебя не могу.

У Гурова действительно нечего было добавить к вышесказанному. Дело с пропавшими девушками, одна из которых уже обнаружена в виде бездыханного тела, неумолимо буксовало на месте. Полковника не могло не трогать это обстоятельство, и он мрачно рассматривал ситуацию то с одного, то с другого ракурса в попытке разобраться.

Орлов звонко хрустнул костяшками пальцев и после этого сложил перед собой руки, как примерный первоклассник на открытом уроке.

– Помнится, ты говорил, Лева, что и у других девушек была похожая история, – неторопливо растягивая слова, произнес генерал-лейтенант, глядя в пустоту над левым ухом подчиненного. – У них тоже имелись ухажеры, отношения с которыми зародились не так давно. Верно?

– Да. Такая ситуация наблюдается и у Ирины Гордеевой, и Марины Филоретовой. Что касается дочери этого скандального журналиста, благодаря стараниям которого и поднялась волна вокруг этого дела, то тут еще предстоит прояснить обстановку, – монотонно вещал полковник. – Но, как я уже докладывал, ни дальнобойщика Филоретовой, ни человека, к которому, со слов матери, отправилась на свое последнее свидание Гордеева, никто, кроме самих девушек, не видел. Мы не располагаем их описанием…

– Но есть основания полагать, что это один и тот же тип? – Генерал высказал вслух потаенные мысли Гурова.

Полковник кивнул:

– Да, я не исключаю подобную версию.

– И в этом случае тела девушек тоже где-то припрятаны. Это плохо, ребята, очень плохо. Не хотелось бы, чтобы результатами наших поисков были только трупы.

– Мы тоже не хотим этого, – мрачно заявил Крячко.

Гуров промолчал. Если бы он мог определить, по какому принципу преступник отбирает свои потенциальные жертвы, они могли бы остановить психопата. А так… Он все еще контролировал ситуацию. Он, а не оперативники уголовного розыска. От мысли, что, возможно, именно сейчас, в эту самую минуту, маньяк-серийник расправляется со своей очередной жертвой, Гурова передернуло. Он поймал себя на том, что подсознательно ждет и боится того момента, когда на его рабочий стол ляжет новое заявление об исчезновении молодой особы в возрасте от двадцати одного до двадцати семи лет. Преступник все еще на шаг впереди них и способен подкинуть дополнительную работенку.

Гуров поднялся на ноги и одернул пиджак. Его лицо оставалось хмурым и сосредоточенным. Нельзя сидеть здесь и переливать из пустого в порожнее. Надо действовать. Надо торопиться. Надо предпринимать хоть какие-то шаги для достижения намеченной цели. Бездействие – хуже всего. Оно просто невыносимо.

Генерал понял порыв подчиненного без лишних комментариев. Он тоже встал из-за стола и протянул Гурову руку:

– Ладно, продолжайте работать, ребята. Но прошу вас, не исчезайте. Держите меня в курсе дела.

– Если такой курс будет. – Крячко обменялся с генералом рукопожатиями вслед за Гуровым. – Тогда мы непременно отзвонимся.

Они покинули кабинет непосредственного начальника, пересекли приемную, даже не заметив при этом призывно вскинутой головки секретарши Орлова Верочки, и оказались в коридоре.

– Не пойдем к себе, – решительно заявил Гуров. – Давай-ка спустимся на улицу, Стас. Хочу подышать свежим воздухом. Это духота начинает действовать мне на нервы. Я от нее тупею.

– Это просто старость, – по привычке поддел соратника Крячко, но принципиально возражать против прогулки не стал.

Жара уже была не такой назойливой, как в предыдущие дни. Общее марево, конечно, сохранялось, но вездесущее солнышко теперь периодически пряталось за набегавшими облаками, а порывы западного ветра разгоняли застоявшийся воздух. Одинокий зеленый лист, сорванный с кроны тополя, упал к ногам Гурова, когда тот вошел в сквер и направился к облюбованной им пустующей скамье. Крячко шел рядом, лениво шаркая ногами по раскаленному асфальту. Голова Станислава понуро лежала на груди, и он пыхтел подобно старинному паровозу.