Текст книги "Новое откровение о советской экономике или как можно погубить рабоче-крестьянский блок"

Автор книги: Николай Бухарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

У буржуазии – власть и фабрики. У землевладельцев – земля. Противоречие интересов идет по линии цен. Отсюда их борьба, иногда, при определенных условиях, довольно острая. Но в то же время (мы говорим о периоде власти буржуазии) есть блок, союз капиталиста и помещика против рабочего класса.

Буржуазия руководит этим блоком, буржуазия опирается на землевладельцев и поддерживается ими.

Какова же была за последнее время эволюция этих классов? Она заключалась в том, что через процессы обращения, через банки, через форму акционерных компаний и т.

д. и те и другие (т. е. и промышленные капиталисты, и землевладельцы) в значительной мере стали превращаться в нечто единое, в получателей дивиденда.

Дивиденд стал, так сказать, синтезом прежде разнокалиберных видов дохода – такова, по крайней мере, была (и есть) основная тенденция развития в разбираемой сфере отношений.

Нечто формально сходное будет происходить – если брать широкие исторические масштабы – и с рабоче-крестьянским блоком. По мере того как через процесс обращения крестьянское хозяйство будет все более и более втягиваться в социалистическую орбиту, будут стираться классовые грани, которые потонут в бесклассовом обществе.

Разумеется, это – музыка будущего. Разумеется, на очереди дня стоят сейчас иные проблемы. Но нам нужно видеть перспективу, чтобы знать, куда мы хотим "гнуть"

свою линию. И та перспектива, из которой исходит тов. Преображенский, в корне неправильна.

4. РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКИЙ БЛОК И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ "ПОЛИТИКА" ТОВ. ПРЕОБРАЖЕНСКОГО

Из вышеприведенных теоретических соображений тов. Преображенский делает и соответствующие практически-политические выводы. "Установив", что неизбежно "пожирание" несчастных "третьих лиц", т. е. обитателей "унутренних и унешних колоний", тов. Преображенский пишет:

№ 1. "Таким образом, мы подходим к третьему, не только возможному, но неизбежному в наших условиях случаю, т. е. к политике цен, сознательно рассчитанной на эксплуатацию частного хозяйства во всех его видах" (с. 79).

Извиняясь перед читателем за последующие километрические выписки, мы все же вынуждены их сделать для того, чтобы добросовестно проследить ход мыслей тов.

Преображенского. Для удобства последующей критики обозначим отдельные положения автора специальными номерками, начиная с вышеприведенной цитаты.

№ 2. С. 59. "Во всяком случае мысль о том, что социалистическое хозяйство может развиваться само, не трогая ресурсов мелкобуржуазного, в том числе крестьянского, хозяйства, является, несомненно, реакционной мелкобуржуазной утопией. Задача социалистического государства заключается здесь не в том, чтобы брать с мелкобуржуазных производителей меньше, чем брал капитализм, а в том, чтобы брать больше из еще большего дохода, который будет обеспечен мелкому производству рационализацией всего, в том числе мелкого, хозяйства страны".

№ 3. С. 69–70. "То, что будет отбито от частной торговли, при прочих равных условиях, будет завоевано в фонд государственного хозяйства. Я говорю: при прочих равных условиях, потому что здесь возможна торговая политика и не в интересах социалистического накопления, а в интересах мелкобуржуазных производителей, имеющая своей целью сокращение вычетов из их доходов.

Целесообразна ли такая политика – это вопрос Другой (!). Экономически же она означает, несомненно, сокращение фонда социалистического накопления и подарок частному производству – подарок тем более тяжелый для государственного хозяйства, чем беднее это хозяйство капиталами и чем менее выгодно для него занимать в филантропической (!) по своей доходности торговле часть тех капиталов, которых не хватает в самом производстве" (курсив самого автора.– Н.

Б.).

№ 4. С. 99. "Власть пролетарского государства, которая распространяется на прибавочный продукт частного хозяйства (конечно, в пределах экономически возможного и ТЕХНИЧЕСКИ ДОСЯГАЕМОГО), не только является сама орудием первоначального накопления, но и постоянным резервом этого накопления, так сказать, потенциальным фондом государственного хозяйства" (курсив наш. – Н.

Б.).

Итак: 1) нужно вести политику высоких цен для эксплуатации крестьянского хозяйства (что важно с точки зрения социалистического накопления); 2) здесь нужно (№ 4) брать все то, что брать экономически возможно и что можно технически достать; 3) под "экономически возможной" (в высшей степени неясное выражение) политикой необходимо, однако, разуметь такую политику, которая никак не ставит своей целью брать меньше, чем брал капитализм; 4) такая политика была бы мелкобуржуазной, была бы подарком крестьянину, ущербом для промышленности, а вместе с нею и для дела социализма. Вот концепция тов. Преображенского в области "политики цен".

"Бери дороже!" – вот вся премудрость, основывающаяся на "основном законе" тов.

Преображенского.

Возьмем под критическую лупу эту премудрость преображенной тов. Преображенским "партийной" политики.

Присмотримся к цитате № 2 насчет мелкобуржуазной политики нашей партии (ибо всякий видит, что тов. Преображенский спускает с тетивы критическую стрелу своего анализа именно в действительную политику нашей партии). Мысль тов.

Преображенского состоит здесь из двух положений: первое – нельзя руководствоваться целью брать меньше, чем брал капитализм, и второе – мы будем брать больше, ибо доход крестьянина будет больше, а будет он больше потому, что его хозяйство будет более рациональным, а стало быть, и более доходным.

Во втором положении тов. Преображенского есть много здравого смысла в хорошем значении этого слова. Но это второе положение противоречит всему остальному, является невольной данью ленинскому учению, данью, затерявшейся в горе антиленинских построений автора.

В самом деле. Если тов. Преображенский думает, что мы будем брать больше, ибо доходы крестьянского хозяйства будут больше ("рационализация" и т. д.), то как же это примирить с теорией "пожирания"? Ведь здесь вопиющее противоречие, и притом отнюдь не диалектическое, а совершенно плоское!

Что-либо одно из двух: или ведется линия "колониальная" – на эксплуатацию, на вытягивание всего "технически достижимого"; тогда мы будем иметь хирение крестьянского хозяйства, падение его дохода, исчезновение и разрушение крестьянского хозяйства, его "пожирание". Но тогда неоткуда появиться "большему доходу", "рационализации" и прочему, что в двух строчках обещает "милостивец"

тов. Преображенский мелкобуржуазным производителям.

Или пролетарское государство действительно может больше получать на основе растущей рационализации и растущей доходности крестьянского хозяйства. Это – действительно правильная политика. Но тогда все – или почти все – положения тов. Преображенского нужно перевернуть. Никакого "пожирания" мелкобуржуазных хозяйств не будет (само собою разумеется, что мы здесь говорим о главной массе середняцкого хозяйства и что это не исключает частичного исчезновения мелких хозяйств в связи с выталкиванием избыточного населения в города и процессом пролетаризации, каковой будет происходить и при строе пролетарской диктатуры).

Будет их превращение, их трансформация на кооперативной основе. Растущая доходность, растущая рационализация и т. д. будет в то же время означать и втягивание этих хозяйств через кооперацию в общую систему нашей социализирующейся экономики. Не на изничтожение нужно держать курс, а на вовлечение крестьянского хозяйства в систему госхозяйства.

Но если мы "больше будем брать" по мере роста доходности, то ясно, что нам отнюдь не безразличен вопрос о "накоплении" (мы берем этот термин в кавычки, так как это–специфический термин капиталистической экономики) в крестьянском хозяйстве. А если мы заинтересованы и в этом накоплении, то нам нельзя ограничиться лозунгом "бери возможно больше". Тогда нам нельзя говорить о границе "выкачивания" как о "технически возможной". Тогда нельзя говорить о тяжелом для социализма "подарке" мелкой буржуазии. Тогда нам нельзя говорить о филантропии и прочем. И тогда нам нельзя формулировать и самую проблему так грубо упрощенно, как формулирует ее товарищ Преображенский.

В третьем № "положений" тов. Преображенский всю проблему сводит к проблеме арифметического сложения, вычитания, деления. РАЗДЕЛИТЬ данное, чтобы больше досталось пролетарской промышленности. Вычесть из крестьянского хозяйства.

Нельзя вычесть меньше, ибо это значит вычесть у социалистической промышленности и прибавить к крестьянскому хозяйству и т. д.

Но ведь все это – поистине младенческая "мудрость", а вовсе не пролетарская.

Ибо дело отнюдь не ограничивается проблемой дележа уже данного "национального дохода" между рабочим классом и крестьянством (в целях упрощения проблемы мы отвлекаемся здесь от частного капитала). Гвоздь проблемы вовсе не здесь, не в этом. Вот чего никак не может понять тов. Преображенский.

Гвоздь проблемы заключается в увеличении "национального дохода", т. е. в подъеме производительных сил, и притом в такой форме, чтобы был обеспечен рост социалистических производственных отношений.

А это такая проблема, которая вовсе не сводится к простой дележке данного запаса, к операциям сложения, вычитания, деления над уже данными величинами.

Ибо задача состоит в том, чтобы эту "данную величину" "национального дохода"

постоянно повышать. Вот почему вопрос о "накоплении" в социалистической промышленности выступает неизбежно как вопрос, связанный с проблемой "накопления" в крестьянском хозяйстве, которое образует рынок для промышленности и совокупность хозяйственных единиц, подлежащих втягиванию в государственное хозяйство и постепенной переработке.

Вопрос о емкости внутреннего рынка даже не поставлен тов. Преображенским. Между тем это – центральный вопрос нашей экономики. Только в одном месте своей работы тов. Преображенский пишет:

"Препятствия, которые встречает на этом пути (т. е. на пути тов.

Преображенского.– Н. Б.) государственное хозяйство, заключаются не в недостатке у него экономической силы для проведения этой политики, а прежде всего в слабой покупательной способности частного хозяйства" (С. 80. Курсив наш.–Н. Б.).

И больше ни слова. А между тем, казалось бы, что именно над этим вопросом и следовало бы поразмыслить.

Если такое "препятствие" налицо, то можно ли не считаться с этим "препятствием"?

Предположим, что мы, по желанию тов. Преображенского, не "делаем вычета" "из социалист, промышленности", не занимаемся "филантропией", а, несмотря на "препятствие", проводим "линию" тов. Преображенского, гнем ее "до победоносного конца". Что мы неизбежно получим? Сокращение спроса, кризис сбыта, застопорившийся процесс общественного воспроизводства, упадок промышленности и т. д. Другими словами: из "социалистически-пролетарской", "антифилантропической"

и пр. позиции тов. Преображенского целиком вытекает подрыв и разорение социалистической промышленности и всего народного хозяйства в целом.

Методологический корень ошибки тов. Преображенского весьма "на виду": во-первых, он берет вопрос в статике, а не в динамике (дележ данного, а не изменяющегося); во-вторых, он берет социалистическую промышленность изолированно, а не в связи с крестьянским хозяйством (вся "связь" у него – только в вычетах; он не понимает, что накопление в социалистической промышленности при большом удельном весе крестьянских хозяйств есть функция накопления в крестьянском хозяйстве).

Грубо говоря, тов. Преображенский предлагает пролетариату зарезать курицу, несущую золотые яйца, и исходит притом из того соображения, что кормить курицу – это значит заниматься филантропией. Замечательная хозяйственная сообразительность!

Но крестьянство – это для пролетариата такая "курица", которая должна превратиться в человека. И пролетариат этому должен, ради своего собственного дела, всемерно помочь. Не видеть этой цели – значит быть своеобразным оппортунистом, не видящим основных революционных задач рабочего класса, значит – в данной связи – быть нерасчетливым скопидомом, скрягой, который боится выпустить в оборот копейку (как бы она не пропала!). Неправда, что нужно брать наибольшую цену. Нужно брать такую цену, которая обеспечивает не на один хозяйственный год возрастающий доход социалистической промышленности, стремясь постоянно к ее понижению. А такая политика цен не строится на основе примитивной формулы: бери все, что "технически достижимо". Это – вульгарное представление"

которое никак не может быть положено в основу политики цен.

Тов. Преображенский в одном месте, сам чувствуя слабость своей позиции, говорит:

"(Я сознательно избегаю говорить: "на основании повышения цен", потому что обложение не только возможно при падающих ценах, но у нас оно как раз будет происходить именно при падающих или неизменных ценах; это возможно потому, что при удешевлении себестоимости продуктов снижение цен происходит не на всю сумму снижения, а на меньшую, остаток же идет в фонд социалистического накопления)"

(с. 80).

Но и это сиротливо притаившееся у тов. Преображенского в скобках местечко, "смягчающее" "промышленный" задор автора, тоже не спасает дела.

Ну, скажите, пожалуйста, не чудовищна ли сама по себе такая "уступка" со стороны тов. Преображенского: "Я сознательно избегаю говорить: "на основании повышения цен".

Еще бы! Вряд ли нашелся бы хоть один смельчак, который ставил бы себе задачу все время повышать цены, из года в год и из месяца в месяц. Вряд ли кто мог бы выступить в защиту такого милого строя, который открыто писал бы на своем знамени этакую цель. И вряд ли нашлись бы дураки, которые этакий порядочек бы терпели. Так что такая декларация тов. Преображенского производит ей-ей странное впечатление.

Но тов. Преображенский рисует перспективу падающих или неизменных цен. Мы же говорим: нужно всемерно стремиться к тому, чтобы цены падали, чтобы у нас был исключен экономический застой и что таким образом в общем итоге дело социализма выиграет, ибо будет гораздо более быстрый темп накопления во всей стране и особенно быстрый темп накопления в социалистической промышленности, действительно имеющей возможность получать добавочную прибыль и опираться на громадную концентрированную мощь всего государственного аппарата в целом.

Два слова о путях к социализму и "филантропии". Ленин сказал:

"Собственно говоря, нам осталось "только" одно: сделать наше население настолько "цивилизованным", чтобы оно поняло все выгоды от поголовного участия в кооперации и наладило это участие. "Только" это. Никакие другие премудрости нам не нужны теперь для того, чтобы перейти к социализму... Поэтому нашим правилом должно быть: как можно меньше мудрствования и как можно меньше выкрутас" ("О кооперации").

И несколько раньше:

"Каждый общественный строй возникает лишь при финансовой поддержке определенного класса... Теперь мы должны сознать и претворить в дело, что в настоящее время тот общественный строй, который мы должны поддерживать сверх обычного, есть строй кооперативный" (там же).

Приводить из Ленина цитаты, где он говорит о том, что мы должны стремиться показать крестьянину большую дешевизну нашего производства по сравнению с капиталистическим,– излишне.

Между системой взглядов, развитых тов. Преображенским, с одной стороны, и ленинским учением о хозяйственном блоке рабочих и крестьян – "дистанция огромного размера", как видит всякий непредубежденный читатель. Пора нам, действительно, понять, что нужно поменьше "мудрствований и выкрутас" и побольше ленинской мудрости, которая проста, как просто все великое, но проста особой простотой, которую нужно видеть и прочувствовать до конца.

5. МОНОПОЛИСТИЧЕСКИЙ ПАРАЗИТИЗМ ИЛИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ ВПЕРЕД?

Вопрос о политике цен имеет очень крупное значение и с другой общей точки зрения. А именно:

всякая монополия таит в себе некое консервативное начало. Совершенно верно отмечает тов. Преображенский, что нельзя проходить мимо того основного факта, что социалистическая промышленность строится на развалинах монополистического капитализма. Точно так же справедливо положение тов. Преображенского о том, что эта монополистическая структура при господстве пролетариата получает свое дальнейшее развитие и что поэтому в руках у пролетариата концентрируется громадной мощности экономический кулак.

Все это верно, и даже настолько верно, что является истиной всем известной. Но вот что позабывает тов. Преображенский, вот что он проглядел: монополистический капитализм имел и имеет в себе самом зародыш, который тормозил и тормозит развитие производительных сил. Движущим мотивом капитализма является прибыль.

Развитие производительных сил в капиталистическом обществе шло через механизм конкуренции. Ибо любой капиталист, вводивший технические улучшения и т. д., получал добавочную прибыль ("дифференциальную прибыль"). Конкуренция тащила других сюда же, борьба шла на новой основе, "передовые капиталисты вводили еще большие новшества, развертывали еще более массовое производство и т. д.

Средством борьбы были ДЕШЕВЫЕ ЦЕНЫ, что и являлось рыночным выражением роста производительных сил. В этом заключалась, между прочим, одна из главных исторически прогрессивных сторон капитализма по сравнению со всеми докапиталистическими способами производства. Когда капиталистическое развитие замыкает свой предначертанный историей круг, оно приводит к монопольно-капиталистическим формам. "Жало конкуренции" в значительной мере исчезает. Прибыль обеспечена монопольной формой. Нечего спешить. Нечего двигать производство дальше тем же бешеным темпом. Ибо гарантирована добавочная, картельная сверхприбыль.

Правда, международная конкуренция не дает успокоиться. Но ее действие внутри страны парализуется высокими таможенными пошлинами. Вот почему налицо элементы так называемого "загнивания".

Посмотрите теперь на наше положение. Вот что пишет о нем тов. Преображенский.

Утверждая, что мы должны вести политику, "сознательно рассчитанную на эксплуатацию частного хозяйства во всех его видах", автор продолжает:

"Такая политика возможна, потому что государственное хозяйство пролетариата возникает исторически на базисе монополистического капитализма. Последний же, в результате ликвидации свободной конкуренции, приводит к созданию монопольных цен на внутреннем рынке на продукты собственной промышленности, получает добавочную прибыль вследствие эксплуатации мелкого производства и тем подготовляет почву для политики цен периода первоначального социалистического накопления. Но сосредоточение всей крупной промышленности страны в руках единого треста, т. е.

в руках рабочего государства, в огромной степени увеличивает возможности проведения на основе монополии такой политики цен, которая будет лишь другой формой налогового обложения частного хозяйства". Далее идет место о "препятствиях", в том числе о слабости внутреннего рынка, которое мы цитировали в предыдущем изложении (см. с. 79–80; курсив наш. – – Н. Б.).

Хорошо. Что же у нас получается?

Монополистская тенденция увеличена.

Возможность получать "на готовенькое" добавочную прибыль увеличена.

Это факты. Но не вытекает ли из этого увеличенная опасность паразитического загнивания и застоя? И что является гарантией против этого застоя?

Вот над этой проблемой, проблемой громаднейшей, мы бы сказали: исключительной важности проблемой, нужно было бы подумать тов. Преображенскому. И если бы он над этой проблемой подумал, он бы заново перестроил всю свою теорию первоначального социалистического накопления.

Конкуренции у нас нет. Гарантированная прибыль не поступает в распоряжение частных лиц. Хозяйственники – кадр пролетарских борцов, но они тоже подвергнуты человеческим слабостям и могут соскользнуть на положение покоя, вместо беспокойства, тревоги и заботы о движении к коммунизму. Что же толкает наше производство вперед? Что? Где стимул, который ЗАСТАВЛЯЕТ (именно заставляет)

двигаться вперед, гарантирует это движение вперед, заменяет частнохозяйственный стимул прибыли, идущей в пользу частного владельца предприятия? Где своеобразная механика в экономике нашей переходной эпохи?

Мы утверждаем, что гарантия лежит в давлении широких масс, прежде всего рабочих, а затем и крестьянских масс. Несмотря на то что у нас сохранилась пока капиталистическая форма "прибыли", что у нас все расчеты и калькуляция проходят в этих формах, все же рычаги движения вперед у нас иные. Мы сами, т. е.

руководящие круги в стране, т. е. партия в первую голову, выражаем и отражаем ("регулируя", "контролируя", "поправляя" и т. д.) этот рост потребностей массы.

Другими словами, несмотря на существование рынка и капиталистические формы нашего госхозяйства, мы уже начинаем переходить от типа хозяйства, руководствующегося прибылью, к типу хозяйства, руководствующемуся покрытием потребностей масс (а это есть один из признаков социалистического хозяйства).

Это отнюдь не означает, что у нас, при этом типе отношений, накопление должно идти медленнее. Наоборот (и это нужно подчеркнуть из всех сил): именно потому, что нам нужно ставить своей задачей покрытие потребностей, именно потому, что будет все расти давление этих потребностей, именно поэтому руководящие круги нашей промышленности и государство в целом будут вынуждены улучшать всеми мерами производство, расширять его, делать его более дешевым. В этом заложена гарантия нашего роста. Конечно, на это могут сказать, в особенности под влиянием ряда трудностей, возникающих на пути, что мы идем по линии "против хозяйственников".

Но это было бы вздором. Мы уже упоминали о необходимости "регулирования", "контролирования" etc. "давления потребностей". Но, смотря на весь процесс объективно-исторически, нельзя не признать, что именно здесь лежит основной рычаг нашего хозяйственного прогресса.

Возвращаясь к политике цен в этой связи различных проблем, мы придем к такой постановке вопроса:

1. Мы ведем политику повышающихся цен, используя свое монопольное положение. С данной точки зрения ясно, что это – максимальное выражение паразитического загнивания монопольного хозяйства.

2. Мы ориентируемся на неизменные цены. Это будет "нормальным" загниванием, хозяйственным застоем, до крайности медленным накоплением в стране, хозяйственным прозябанием.

3. Мы ориентируемся на все более низкие цены. Это будет выражением роста производительных сил, расширения производства и т. д. Это будет выражением движения вперед, т. е. в наших условиях движением к социализму, и притом движением с максимально быстрым темпом накопления.

Здесь нужно избежать того, чтобы дать повод к неправильным возражениям.

Во-первых, нужно иметь в виду, что, как правильно указал сам тов.

Преображенский, и при понижающихся ценах на продукты нашей госпромышленности мы можем получать добавочную "прибыль" за счет мелкобуржуазного хозяйства; весь вопрос как раз и состоит в том, должны ли мы, имея в кармане гарантированную монопольную прибыль, успокоиться или идти вперед; а идти вперед быстрым темпом нельзя, не понижая цен, не развивая производительных сил и т. д.

Во-вторых, было бы вздорным с нашей стороны отказываться от использования нашего монопольного положения; но мы должны это использование вводить в такие рамки, чтобы не сокращать, а увеличивать емкость внутреннего рынка, – это раз; затем, всякий прирост мы должны употреблять так, чтобы от этого получалось расширение производственного поля, удешевление производства, снижение себестоимости и, следовательно, более дешевые цены в каждом последующем цикле производства.

Или иначе:

По Преображенскому, дело обстоит так:

Мы должны обеспечить возможность "на основе монополии такой политики цен, которая будет лишь другой формой налогового обложения (причем налоги-то остаются, и у тов. Преображенского речь идет отнюдь не о замене открытых налогов скрытой их формой.–Н. Б.). Препятствия... заключаются прежде всего в слабой покупательной способности" и т. д.

По-нашему же дело обстоит совсем не так, а именно: мы должны ориентироваться на возможно более низкие цены, удовлетворяющие массы и т. д. Но препятствием этому служит дороговизна нашего производства, высокая себестоимость и т. д. Поэтому мы должны делать все, чтобы эту себестоимость снизить.

Нетрудно видеть всю принципиальную разницу между позицией тов. Преображенского и нашей. Нетрудно также видеть, что политика тов. Преображенского в своем развернутом виде приводит к позиции монополистического паразитизма.

Если теперь снова вспомнить все, что говорилось выше об "эксплуатации", "колониях", "пожирании" и т. д., то опять-таки нетрудно констатировать, что все эти теоретические положения увязаны, у тов. Преображенского с теорией, мы бы сказали, "монополистического самодовольства", которая грозит превратиться в теорию "монополистического паразитизма": "аналогия" с "загнивающим" капитализмом была бы полная, но от этой "аналогии" вряд ли поздоровится "социалистическому накоплению"! ""4""

6. РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКИЙ БЛОК ПОД ПОЛИТИЧЕСКИМ УГЛОМ ЗРЕНИЯ ПОЗИЦИИ ТОВ.

ПРЕОБРАЖЕНСКОГО

Из предыдущего вытекает, что позиция тов. Преображенского угрожает блоку рабочих и крестьян, блоку, на котором строилась и строится вся позиция ортодоксального большевизма. Ибо нетрудно понять, что в тот период, когда рабочий класс стоит у власти, его политическая гегемония, его политическое руководство не может быть прочным, если под него не подведен базис хозяйственной гегемонии. А эта хозяйственная гегемония не может быть осуществлена иначе как приспособлением промышленности к крестьянскому рынку, постепенным овладеванием этим рынком, внедрением новых методов в сельскохозяйственное производство благодаря помощи индустрии, постепенным вовлечением крестьянства в кооперативную сеть и, наконец, подведением нового технического фундамента (электрификация) по мере роста социалистического накопления.

Та политика, которую предлагает тов. Преображенский, означает разрыв рабоче-крестьянского блока или, по крайней мере, его сильный подрыв.

При этом чрезвычайно характерно, что тов. Преображенский как-то совершенно в духе старых "экономистов" резко отделяет экономику от политики, точно политика – это не "концентрированная экономика", а некая "вещь в себе", от которой можно отвлечься и без которой можно "делать дела" в духе "социалистического накопления".

Мы помним, как мало тов. Преображенский остановился на значении основного "препятствия" для своей политики на вопросе о емкости внутреннего рынка. Теперь добавим, что вслед за этим упоминанием мы находим у него такое место:

"Я не говорю здесь, наконец, о затруднениях политического свойства, вытекающих из взаимоотношений рабочего класса и крестьянства..." (с. 80).

И он сдерживает свое обещание: больше не говорит.

Впрочем, есть все же одно место в его работе, которое отражает всю непродуманность и эклектичность построений тов. Преображенского.

"Играя" своими аналогиями ("играя" всерьез), тов. Преображенский, между прочим, пишет:

"Что касается колониального грабежа, то социалистическое государство, проводящее политику равноправия национальностей и добровольного вхождения их в то или иное национальное объединение, принципиально отвергает все насильственные методы в этой области. Этот источник первоначального накопления для него с самого начала и навсегда закрыт.

Совсем иначе обстоит дело с эксплуатацией в пользу социализма всех досоциалистических экономических форм. Обложение (их.– Н. Б.)... должно получить огромную, прямо решающую роль в таких крестьянских странах, как Советский Союз" (с. 58).

Мы не будем останавливаться на целом ряде мелких противоречий, которые есть у автора по данному вопросу. Мы возьмем быка за рога. Мы спросим у тов.

Преображенского, почему же в этом случае (с национальностями) политический мотив ("политика равноправия") заставляет автора подправить (впрочем, только на одной странице, ибо на других говорится не совсем то) свой "основной закон", тогда как в "случае" с рабоче-крестьянским блоком автор ограничивается заявлением: "Я не говорю... о затруднениях политического свойства"? Ведь это беспринципность, непоследовательность, неуменье свести концы с концами!

Это все тем более странно, что вопрос об экономической политике и политике вообще в бывших (бывших, тов. Преображенский!) колониях есть лишь усложненный, несколько измененный вопрос об отношении рабочего класса к крестьянству вообще!

Ведь эта истина, казалось бы, достаточно разжевана в литературе, в решениях конгрессов и съездов. Но вот поди ж ты! И такие товарищи, как Преображенский, спотыкаются на "эфтом месте", хотя оно, это место, приведено в весьма добропорядочное состояние.

Несколько комично разбирать аргументацию тов. Преображенского по существу. Ну возьмем только для примера его положение о недопустимости "колониального грабежа" "по случаю" национального вопроса. А такие штуки, как законы "об огораживании" (конечно, не в прямом смысле слова), "допустимы" там, где нет "национального вопроса"? А если нет, то почему?

Стоит только поставить этот один-единственный вопрос, чтобы увидеть всю фальшь "Преображенской" линии.

Эта линия противоречит основам политики рабоче-крестьянского блока.

Линия же на этот блок есть существо всей политики переходного периода. Ибо для переходного периода характернейшей чертой является в основном двухклассовое общество, где проблема города и деревни, индустрии и сельского хозяйства, крупного и мелкого производства, рационального плана и анархического рынка и т.

д. и т. п. выражает главную классовую проблему, проблему соотношения между рабочим классом и крестьянством. Оторвать экономику от политики, да еще по всему фронту, увертываться от этой политики – это значит не понимать проблемы в ее целом, не видеть ее исторического смысла, упускать основное, от чего нельзя скрыться, улизнуть, спрятаться.

Или мы в переходный период ориентируемся на блок рабочих и крестьян под руководством пролетариата – тогда эта линия должна быть основным принципом нашей деятельности всюду и везде.

Или это для нас – "красное словцо". Тогда мы можем допустить те "вольности дворянства", которые намечает тов. Преображенский. Но тогда мы должны ясно видеть, что это идет против рабоче-крестьянского блока, что здесь иная, не ленинская оценка движущих сил революции, что здесь в основе иное представление о ходе всего революционного процесса.

И тогда нужно выбирать.

Нам нечего доказывать, каков должен быть наш выбор. Ибо ленинизм подтвержден не только логическими аргументами, хотя бы и самыми совершенными, но и опытом трех революций, по меньшей мере.