Текст книги "Последнее воскресенье ноября"

Автор книги: Николай Шарифулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Николай Шарифулин

ПОСЛЕДНЕЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ НОЯБРЯ ^*

(Второй вариант)

Психологическая драма в одном действии

Действующие лица

Л а р и с а, 21 год.

М и т я, сын Ларисы, 3 года.

Н а д я, мать Ларисы, сестра Тамары.

Т а м а р а, сестра Нади, мама Лени.

Л е н я, внук Тамары, 5 лет.

Место действия – скромная однокомнатная квартира. Узкий коридор соединяет небольшую комнату-зал и маленькую кухню.

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Ночь. Скоро рассвет. Надя встает с постели и идет на кухню. Там она стоит и смотрит в окно: на улице дождь, ветер ломает ветви деревьев, слышатся раскаты грома. Неожиданно распахивается входная дверь и на пороге появляется Тамара.

Т а м а р а. Дождь?

Н а д я. Дождь.

Т а м а р а. Ты смотри, так и не прекращается.

Н а д я. А ты чего не спишь?

Т а м а р а. Почту ходила проверять.

Н а д я. М-м... ну и как она?

Т а м а р а. Кто?

Н а д я. Почта.

Т а м а р а. Говорит, что телеграмма пришла.

Н а д я. В половине пятого? Интересно, от кого...

Т а м а р а. От Люды.

Н а д я. С каких это пор ты стала ждать вестей от дочери?

Т а м а р а. Ты бы про свою не забывала.

Н а д я. Это она про меня забыла. (Смотрит на сестру, которая держит в руке телеграмму.) Что пишет?

Т а м а р а. Пишет, что все в порядке... Хочешь почитать? (Протягивает ей телеграмму.)

Н а д я. Ох, ты ё-о! Вот это почерк!

Читает вслух.

Мама, у меня все в порядке. Как ты там сама поживаешь? Поцелуй от меня Леньку, скажи ему, что я его люблю. Когда приедешь? С наступающим, мама. Все, пока.

Тамара молча смотрит в окно.

С наступающим?

Т а м а р а. Да, скоро День матери.

Н а д я. Скучает.

Т а м а р а (молчит).

Н а д я. А ты?

Т а м а р а. И я... скучаю.

Н а д я. Ты когда у нее последний раз была?

Т а м а р а. Гляди! Гляди! Щас долбанет!

Н а д я. Ты смотри, что делает, а! (Гром.) Видала? Видала?

Небольшая пауза.

Т а м а р а. Как там Лариса?

Н а д я. А я почем знаю.

Т а м а р а. Ты с ней так и не общаешься.

Н а д я. С чего это. У нее теперь своя личная жизнь.

Т а м а р а. До сих пор поверить не могу...

Н а д я. Да перестань ты.

Т а м а р а. Нет, правда не могу. Вот так вот взять и все... И ведь смотри: она ни разу не пришла, не извинилась... Три. Три года прошло.

Н а д я. И что с того?

Т а м а р а. Как что? Как что? Да ей стыдно должно быть!

Н а д я. Ой, все! Хватит!

Т а м а р а. А что хватит-то? Это ж твое воспитание. Яблоко от яблони не далеко падает.

Н а д я. Не поняла.

Т а м а р а. А что тут не понятного. Это ж твое воспитание? Твое?

Н а д я. Ну...

Т а м а р а. Ну вот и получай.

Н а д я. Ты хочешь сказать, что я плохо воспитала ее?

Т а м а р а. Я хочу...

Н а д я. Нет. Ты хочешь сказать, что я плохая мать!

Т а м а р а. Да подожди ты...

Н а д я. Нет, это ты подожди...

Т а м а р а. Послушай...

Н а д я. Нет, это ты меня послушай...

Т а м а р а. Да тише ты! щас Леньку разбудишь...

Н а д я. Знаешь что? Я как смогла, так и воспитала свою дочь!

Т а м а р а. Да не ори ты! Леня спит.

Н а д я. Хорошо... Хорошо... Я замолчу. Но только знай, что Лариса – моя дочь. Моя! А теперь спать иди. Вам завтра вставать рано.

Т а м а р а. Сегодня.

Н а д я. Что?

Т а м а р а. Уже сегодня.

Н а д я. А-то ты меня не поняла.

Сестер прерывают раскаты грома.

Т а м а р а. Вот эт долбануло!

Н а д я. И не говори. Ленька-то не проснулся?

Т а м а р а. Да вроде нет.

Пауза.

Н а д я. Ты с Ларисой давно виделась?

Т а м а р а. Даже и не вспомню... по весне вроде... Так я ж тебе рассказывала.

Н а д я. Думаешь – я помню?

Т а м а р а. Мы тогда с ней в магазине столкнулись...

Н а д я. А! Да! Точно! Вспомнила! Ты еще говорила, что она с Митей была.

Т а м а р а. Ну.

Н а д я. Даже не верится.

Т а м а р а. Что не верится?

Н а д я. Да то, что я своего внука ни разу не видела. А ему-то уже три года.

Т а м а р а. Я ж тебе говорила, что не надо... не надо... а ты? Что ж вы живете как кошка с собакой?! Лаетесь, грызетесь, постоянно что-то доказываете... Кому? Зачем? Непонятно.

Н а д я. Ты меня-то пойми. Нет, чтоб прийти, хотя бы раз, пообщаться, спросить: как дела? Так нет, она будет жить со мной в одном городе и ни разу не поинтересуется моим здоровьем!

Т а м а р а. Если ты помрешь, я скажу ей об этом.

Н а д я. Вот спасибо! А толку-то?

Т а м а р а. Может ей стыдно или она боится.

Н а д я. Стыдно... Скорее боится. Ай, ладно! К чему все эти пустые разговоры.

Т а м а р а. Ты сама-то давно интересовалась здоровьем дочери?

Н а д я. Еще бы я перед ней унижалась! Ты бы лучше за Людку свою так переживала... по крайней мере, есть за что!

Т а м а р а. И за что же?

Н а д я. Да хотя бы за то, что она сейчас в дурке сидит... тебя вспоминает... даже с праздником поздравила. А я? Кому я нафиг нужна? Ларисе? которая даже и не знает: жива ли я!

Т а м а р а. Что ж ты сама ее тогда не найдешь?

Н а д я. Может мне еще прощения попросить? Да только было б за что.

Т а м а р а (молчит).

Пауза. Сестры молча смотрят в окно.

Н а д я. Ладно. Надо спать ложиться.

Т а м а р а. А смысл? Я скоро Леню будить пойду. Так что... ставь чайник.

Н а д я. Так рано же еще, – пускай поспит, да и ты тоже иди.

Т а м а р а. А ты?

Н а д я. Я тут побуду. Уснуть я все равно не смогу, так что иди... приляг...

Тамара обнимает сестру.

Т а м а р а. Все будет хорошо.

Н а д я (на выдохе). Да куда уж хуже!

Тамара идет в комнату.

Т а м а р а. А ты чайник-то ставь.

Надя остается одна на кухне. Она продолжает смотреть в окно: на улице дождь, ветер ломает ветви деревьев, слышатся раскаты грома, – все это постепенно заглушается звуком чайника. Затемнение.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Утро. Раздается стук в дверь, Надя подходит и открывает ее.

Н а д я (спустя долгую паузу). Замерзла?

Л а р и с а (молчит).

Н а д я. Пьяная что ль?

Л а р и с а (отрицательно мотает головой). Пройти можно?

Н а д я. Проходи.

Л а р и с а. Я насквозь мокрая... вся продрогла...

Н а д я. Еще бы! На улице такая дождина хлещет...

Л а р и с а. Да на улице просто жуть, что творится! (Подойдя к креслу.) А это что? (Берет в руки книгу.) «Воскресение»... Лев Толстой...

Н а д я. Это не моя, положи.

Л а р и с а. Может, чаю?

Н а д я. У нас самообслуживание.

Л а р и с а. А почему ты не спрашиваешь: как у меня дела? Я, между прочим, с Андреем рассталась.

Н а д я. Поздравляю.

Тишина.

Что у тебя там?

Л а р и с а. Где?

Н а д я. В руке.

Л а р и с а. Хм! Часы.

Н а д я. Ну и сколь щас?

Л а р и с а. Пять минут девятого.

Н а д я. Так они же отстают.

Л а р и с а. Да, они слегка намокли... А тетя Тома и Леня где?

Н а д я. Ушли. Скоро придут. Они что, в часах разбираются?

Л а р и с а. Ты так и не изменилась.

Н а д я. А зачем мне меняться на старости лет? Ты лучше за собой следи.

Л а р и с а. Мам!

Н а д я. Что мам?

Л а р и с а. Зачем ты так?

Н а д я. Как?

Л а р и с а. Да вот так! То и дело, что под кожу лезешь, да издеваешься...

Н а д я. А разве над шлюхами не издеваются? Ну чего ты? чего? – уставилась на меня... пигалица. О-о! О-о! О-о! – началось. Только давай без этого! Нечего тут сопли распускать!

Л а р и с а (не сразу). Мам...

Н а д я. Ну чего тебе?

Л а р и с а. Я... с Андреем развожусь...

Н а д я (молчит).

Л а р и с а. Ты ведь этого хотела?..

Н а д я (молчит).

Л а р и с а. Так что теперь я свободна... Ну чего ты молчишь?

Н а д я. А что мне сказать? Я вот как чувствовала, что неспроста сегодня утром гром-то был! Напомни... зачем ты пришла?

Л а р и с а. Ты же сама хотела, чтобы мы развелись.

Н а д я. Да, когда-то хотела. А теперь поздно. Я давным-давно передумала.

Л а р и с а. Три года назад?

Н а д я. Да! Три года назад! И не напоминай мне больше. Так зачем ты пришла? Тебе жить, наверное, негде?

Л а р и с а. Да. Негде. Митю некуда деть.

Н а д я. Ну так оставь его у Андрея.

Л а р и с а. А он ему нужен?

Н а д я. Как это?

Л а р и с а. А вот так.

Н а д я. Ну а я чем вам помогу?

Л а р и с а. Я думала, что он с тобой поживет некоторое время.

Н а д я. Хм... думала она! А обо мне ты, случайно, не подумала? – а то я смотрю, тебе одной квартирки мало. Что, за второй пришла? А я ведь, кажется, предупреждала тебя, говорила: «Не рожай! Опомнись!» – а ты что? – взяла и мать подожгла... Еще и наглости хватило явиться!

Л а р и с а. Да не поджигала я тебя! Сколько можно говорить!

Н а д я. Ой! Все! Хватит! Наслушалась уже: я, не я! Вон, милому своему будешь рассказывать, а не мне! Но только знаешь что? – ты ведь не меня, ты себя без угла оставила.

Л а р и с а. Мам, не начинай.

Н а д я. А я еще не начинала. Ишь ты! Или ты что думаешь: потрахаешься, родишь и мне на шею сбросишь? – не бывать этому.

Л а р и с а. Прошу тебя, не надо.

Н а д я. Не надо... а то что? эту квартирку тоже спалишь? Ну так давай! только это уже пройденный этап.

Л а р и с а. Мама, я прошу тебя...

Н а д я. Все! Ни слова больше.

Л а р и с а. Мама...

Н а д я. Замолчи.

Л а р и с а. Да пойми ты наконец, что я не хочу избавиться от своего сына, я лишь хочу решить свои проблемы, – вот и все! В конце концов, он твой внук как-никак.

Н а д я. Так он мне внук что ли? Ну тогда вот те бог, а вот те порог.

Л а р и с а. Мам, если я в чем-то виновата перед тобой, то ты прости меня, пожалуйста! (Идет к двери.)

Появляется Тамара.

Т а м а р а. Мама ро́дная! Я смотрю, у нас гости? Лариса, ты что ли?

Л а р и с а. Угу... только я уже ухожу.

Т а м а р а. Ну дай я хоть тебя обниму. (Обнимает.)

Л а р и с а. На улице сильно холодно?

Т а м а р а. Дождь так и не прекращается – вон смотри, как промокла.

Л а р и с а. Вижу. (Уходит.)

Т а м а р а. Лариса, да подожди ты! Давай хоть чай попьем! Когда мы последний раз-то виделись? (Выбегает на лестничную площадку.) Лариса! Ты слышишь?

Лариса возвращается.

Ну вот... Проходи...

Н а д я. Может чаю?

Т а м а р а. Чего спрашиваешь? Конечно, чаю и вареньице достань-ка. (Ларисе.) Проходи, раздевайся... хоть поздороваемся нормально, а то ни здрасьте, ни до свиданья. (Подходя к ней.) Ну-у? так и будем в молчанку играть?

Л а р и с а. А чего рассказывать-то, а? Развожусь вот...

Т а м а р а. О-о как! Надь, ты слыхала?

Н а д я. Слыхала, слыхала.

Т а м а р а. Опять что ли поругались?

Л а р и с а (молчит).

Т а м а р а. Может еще все образуется. Ты не переживай. Я вот одно средство знаю, как...

Н а д я. Оно не поможет.

Т а м а р а. Почему эт?

Л а р и с а (вытирает слезы).

Т а м а р а. Ну не плачь ты, не плачь. Все... все будет хорошо... – слышишь? – А ну не плачь, кому сказала!

Л а р и с а. А я и не плачу. Теть Том... я вас попросить хотела...

Т а м а р а. О чем?

Л а р и с а. Можно... мой Митенька...

Т а м а р а. Что такое?

Л а р и с а. У вас... некоторое время... поживет?..

Т а м а р а. А ты-то сама как?

Л а р и с а. Обо мне не беспокойтесь, я найду себе место...

Н а д я. Кому ты нужна? Место она себе найдет.

Л а р и с а. Да, найду. Буду с Валерой жить. Помнишь Валеру? Славный парнишка... (Тамаре.) Ну так что? вы возьмете Митеньку на несколько дней?

Т а м а р а. К чему такие вопросы.

Л а р и с а. Теть Том, я как жилье найду, сразу же его заберу... Спасибо вам...

Т а м а р а. Ну все, все. Успокойся. Вот так. Пойдем лучше чай пить.

Л а р и с а (усаживаясь за стол). А Леня где?

Т а м а р а. Леня? в музыкальной школе. (Неожиданно.) Слушай! – над нами сосед живет, так он, этот – как его там?.. – адвокат, прости Господи! Если тебе нужен адвокат, то я могу с ним поговорить, – Павлом Федрычем зовут его. Правда, он за денежку работает, ну сама понимаешь.

Л а р и с а. Спасибо, теть Том, не надо.

Т а м а р а. Ну ты, если что, имей в виду. Он человек хороший, надежный, – хотя и наглый.

Небольшая пауза.

Ну и как тебе чаек? Правда, хороший?

Л а р и с а. Да, чаек и вправду хороший.

Т а м а р а. Это твоя мама заваривала.

Л а р и с а. Крепкий... Черный...

Н а д я. А тибетские чаи только такие и бывают.

Л а р и с а. Надо же... никогда не пила тибетский чай.

Т а м а р а. Тебе может еще налить?

Л а р и с а. Нет, нет. Мне пора.

Т а м а р а. Куда эт?

Л а р и с а. К нотариусу.

Н а д я. Прям щас что ли?

Л а р и с а. Да, прямо сейчас.

Т а м а р а. Ты вернешься?

Л а р и с а. Вернусь. Сегодня вечером. (Направляется к двери.) До скорого. Мам... (Уходит.)

Н а д я (закрывает дверь). Ну и что это было?

Т а м а р а. Что?

Н а д я. Я тебя спрашиваю.

Т а м а р а. Надь, послушай, девочке нужно успокоиться, прийти в себя.

Н а д я. Прийти в себя... После чего?

Т а м а р а. Она ж разводится.

Н а д я. Ты сама-то в это веришь?

Т а м а р а. Ну да. А что?

Н а д я. Ты не понимаешь... Ты действительно ничего не понимаешь!

Т а м а р а (с удивлением смотрит на сестру).

Н а д я. Она ведь хочет избавиться от своего сына.

Т а м а р а (чуть ли не смеется). Перестань, она хочет, чтобы он с нами пожил...

Н а д я. Да иди ты! Я ей на полном серьезе, а она...

Т а м а р а. Я тебя не понимаю... эт, как-никак, твоя дочь.

Н а д я. Да ежели б я знала, что она станет такой, я бы ни за что в жизни не родила бы ее.

Т а м а р а. Дура ты! прости Господи! Она, небось, прощение просить приходила...

Н а д я. Ага, попросила. Спустя три года. Но только знаешь что, мне ее прощения... не нужны!

Т а м а р а. Вот скажи мне: откуда в тебе столько... позерства? Что она тебе такого сделала?

Н а д я. Что она сделала? Что она сделала? А я тебе скажу, что она сделала!

Т а м а р а. Я и так все прекрасно знаю! – ты из-за нее потеряла квартиру... но ведь это неважно... это было три года назад!

Н а д я. Потеряла квартиру? Да она меня убить хотела! Гм... потеряла квартиру... Нет, ты только представь, как твоя родная дочь поджигает тебя в этой квартире. Что бы ты тогда сделала? Но у нее-то хоть оправдание имеется...

Т а м а р а. Да какое еще оправдание?

Н а д я. А такое! – она ненормальная. С нее никто не спросит. А с этой?

Т а м а р а. Надя, замолчи! Ты не понимаешь? это все неважно. Важно то, что находится внутри чело...

Н а д я. Да-да-да... Надеюсь, что ты права, но вот только это на хрен никому не надо! (Спустя небольшую паузу смотрит на часы.) Ты за Леней собираешься идти? время-то уже...

Т а м а р а. Собираюсь. (Тоже смотрит на часы.) И вправду... надо идти.

Тамара молча одевается и уходит. Затемнение.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Вечер того же дня.

Т а м а р а. Ты смотри, дождь прекратился.

Н а д я. А надолго ли?

Т а м а р а. Не знаю. Три дня шел не умолкая. Вон, у соседей все погреба затопило – до краев: открывают, а там картошка плавает.

Н а д я. Да уж... погодка нынче что-то...

Раздается стук в дверь.

Кого это там черти принесли на ночь глядя?

Т а м а р а. Кого? Кого? – Ларису. Она ж обещалась прийти.

Н а д я. Много она обещает...

Т а м а р а. Леня, поди, открой. (Сестре.) Ну чего ты? чего ты завелась опять? Не трави ты себе душу, слышишь? Ты же любишь ее, я эт знаю! я это вижу! (Раздается еще один стук в дверь.) Леня! ты где есть-то? Леня! не слышит что ль? (Кричит.) Леня!

Л е н я. Ну че надо-то?

Т а м а р а. Я те щас покажу: че надо!

Л е н я (убегая). Мама...

Т а м а р а. Сюда иди!

Л е н я. Мама, мама! не надо! я открываю... я открою щас...

Т а м а р а. Откроет он... я помру, а он даже не заметит.

Л е н я (быстро подбегает к двери). Кто там?

Т а м а р а. Да открывай ты уже! Чего спрашиваешь?

Л е н я (открывает). Это Лариса пришла. Привет, Лариса.

Л а р и с а. Привет, мой зайка. Чего буянишь-то?

Т а м а р а. Батюшки! так ты и не одна! А эт кто у нас? Это Митя у нас? Какой большой! Какой взрослый! Ну проходите тогда, располагайтесь.

Лариса и Митя проходят.

Н а д я. Может, чаю?

Л а р и с а. Спасибо, я не надолго.

Н а д я. Ну конечно, ненадолго... щас сплавит и в бега подастся!

Л а р и с а. Что?

Н а д я. Я спрашиваю: что решили?

Л а р и с а. С чем?

Н а д я. С квартирой говорю: что решили-то?

Т а м а р а (Лёне). А ты чего встал, уши развесил? Иди отсюдова! давай... давай... И Митю с собой возьми! Поиграй с ним!

Л е н я. Ну мам...

Т а м а р а. Я что сказала!

Л а р и с а. Да пускай стоит.

Т а м а р а. Ага, все ему интересно... Иди, кому говорю!

Леня и Митя уходят.

(Ларисе.) Ты нам лучше скажи, что делать собираешься?

Л а р и с а. Не знаю. Если покупатели найдутся, мне надо будет новую искать... а новая-то мне не по карману.

Н а д я (ухмыляется). Конечно не по карману. Возьми ипотеку и все!

Л а р и с а. Ага, чтоб потом внуки за меня расхлебывались! Да ты хоть знаешь, под какой процент ее выдают?

Н а д я. Откудова? Я по банкам не хожу... – тебе лучше знать.

Л а р и с а. От десяти. Это по пятнадцать тысяч в месяц. А где я возьму такие деньги?

Н а д я. Не знаю, думай сама. Здесь ты все равно жить не будешь, – это ведь не мой угол...

Л а р и с а. Мы же вроде бы все решили.

Н а д я. Да-а! и что же мы решили?

Л а р и с а. Теть Том... вы Митю примите?

Т а м а р а. Ну ты же нам не чужая – конечно примем. Об этом не может быть и речи.

Л а р и с а. Какая же вы! Спасибо вам.

Н а д я. Ты сама-то где жить собираешься? раз уж ты свободная. У Валеры?

Л а р и с а. Да, у Валеры. А потом видно будет.

Н а д я. Ну давай, давай...

Л а р и с а (неожиданно). Теть Том...

Т а м а р а. Что такое?

Л а р и с а (на выдохе). Нет-нет... ничего... Все хорошо...

Т а м а р а. Тебе что? Тебе плохо?

Н а д я. Может, это от чая?

Т а м а р а. Да что ж ты как язва сидишь! Лариса, ты нас так не пугай. Может, «Скорую»?

Л а р и с а. Не надо, все прошло. Я... теть Том... Можно?

Т а м а р а. Давай помогу.

Л а р и с а. Нет. Я сама.

Лариса уходит в туалет. Слышится звук воды, которая всем напором бежит из крана.

Н а д я. Ну? Что скажешь?

Т а м а р а. Не знаю. Может, все-таки вызвать?

Н а д я. Я не про это.

Т а м а р а. А про что тогда?

Н а д я. Ты сама знаешь про что. Слушай, она тут явно...

Т а м а р а. По-моему, ты не в себе. У нее действительно жизнь ломается... Вон ей как плохо!

Н а д я. Плохо? Да я даже пальцем не пошевельну, чтобы ей стало легче...

Т а м а р а. Надя, у тебя есть любящая сестра, дом, в конце концов, – а теперь подумай: есть ли это у твоей дочери? к кому она пойдет за помощью, как не к нам?

Н а д я. А я не собираюсь ее жалеть, она меня хоть капельку пожалела за все это время?

Т а м а р а. Говори тише.

Н а д я. Тише? пусть выйдет, я ей это в лицо скажу. Жалко, что она не слышит мои слова! А я ведь тебе говорила, что она приползет. Вуа-ля, – не прошло и трех лет, а она тут как тут.

Т а м а р а. Я не понимаю, почему ты себя ведешь как... как...

Н а д я. Как тварь? Как стерва?

Т а м а р а. Да! Именно так!

Н а д я. А как еще я должна себя вести, а? Кто хотел спалить меня в квартире? – ты или она? – Она! Кто вышла замуж и забеременела? – ты или она? – Она!

Т а м а р а. А кто ей аборт предлагал сделать, а?

Н а д я. Да ты не понимаешь что ли! – я ведь знала, что ей Митя будет не нужен.

Т а м а р а. Да откудова ж ты знала?

Н а д я. А то по ней не видно... – ходит ряженая, как... проститутка! Вот и думаешь: на кой черт ей сдался этот ребенок?

Т а м а р а. Говори тише. Я прошу тебя!

Н а д я. Нет, пусть она слышит, что я ее ненавижу, что меня трясет от нее. А ты ей потакаешь! И причем постоянно!

Т а м а р а. Да Господь с тобой!

Н а д я. Что, правда глаза колет?

Т а м а р а. Господи, да какая еще правда?!

Н а д я. А такая!

Молчание.

Т а м а р а. Ну! Говори!

Н а д я. Она... Она мне не дочь вовсе.

Т а м а р а. Тьфу! Да чтоб у тебя язык поганый отсох за такие слова!

Н а д я. А что? Моя дочь никогда бы не захотела меня убить.

Т а м а р а. Ты что такое говоришь? Я тебя спрашиваю: ты что такое говоришь? Она ж, небось, все слышала.

Н а д я. И что? И что с того? «Все слышала», – да ни хрена она не слышала – вода шумит.

Долгая пауза. Слышится звук воды.

Том...

Т а м а р а. Что?

Н а д я. Ты... прости меня...

Т а м а р а. Я-то тебя прощу, а вот ты дочь простишь?

Н а д я. Не знаю. Если я скажу «да», то, значит, обману, и ее и себя, а если скажу «нет», то буду мучиться. Если бы ты только знала, как меня на изнанку выворачивает от этого. Я хочу, очень хочу ее простить, но не могу... меня как будто бы внутри что-то не отпускает. Я просто... не знаю как... Я боюсь.

Т а м а р а (обнимает сестру). Помнишь, как наш отец за матерью бегал?

Н а д я. Когда она ухо свиное делала из подола рубахи, а потом ему показывала?

Т а м а р а. Ага, так смешно было... Он с топором за ней бегал, но все равно прощал. И прощал он ее не только за ухо свиное, но и за похождения... вертела она своим хвостом как могла, – а он все прощал, потому что любил. Если ты любишь свою дочь, значит, и ты ее сможешь простить! Угол у тебя есть... Что еще тебе нужно?

Н а д я. Дело-то не в квартире.

Т а м а р а. А в чем тогда?

Н а д я. В Ларисе. (Хочет успокоиться, но не получается.) Ты же помнишь, когда я на Севере жила, то забеременела от Володи?

Т а м а р а. Да, помню.

Н а д я. Я тогда с ним познакомилась... Он такой красивый был – высокий, кудрявый!

Т а м а р а. Ну-у...

Н а д я. Не рожала я тогда... вот те и «ну».

Т а м а р а. Как эт не рожала?

Н а д я. А вот так. Обманула я вас. Наврала всем... и тебе, и родителям, и себе. Вернее, не так... я наврала, что забеременела... а на самом деле я тогда заболела, очень сильно... врачи сказали, что... я не смогу иметь детей... В общем, простудилась я, а Володя как узнал, сразу же бросил меня... мне тогда снова пришлось обмануть вас, вот я и сказала, что он умер от пневмонии. Господи, как мне было стыдно... вот и пришлось выдумать. Мне и сейчас стыдно...

Т а м а р а. Погоди, а Лариса тебе кто тогда?

Н а д я. Лариса... Лариса приемная дочь. Я как узнала, что у меня не будет детей, так сначала не поверила. Сходила на прием к врачу... потом к другому, потом к третьему, – а они как будто сговорились все! говорят, что... бесплодие, что... проблемы с яичниками и... с маткой. Я никак не могла поверить, что такое может быть... – поэтому и не хотела никому говорить.

Т а м а р а. Но почему?

Н а д я. Боялась я... Знаешь, как мне было страшно. Но главное не это... а то, что было потом. Я ведь когда стала матерью, то пособия получала, причем довольно приличные, и все откладывала до нужного срока, только срок этот так и не наступил. Ну сама знаешь – квартира-то сгорела, а там, в большой вазе деньги хранились, я их тогда только-только сняла. Господи, как мне было обидно... Я все время думаю: ну за что? за что мне такие испытания? что я сделала не так в этой жизни?

Т а м а р а. Я вспомнила! Она ж приходила ко мне, когда ты в больнице – после пожара – лежала, и все расспрашивала: «Правда ли, – говорит, – что у матери деньги сгорели?» – а я ей в ответ: «Да Господь с тобой! Какие же деньги?» – Боже мой, я и знать не знала!

Н а д я. Вот-вот... Когда Лариса узнала про то, что деньги сгорели, она ж не поверила и теперь постоянно называет меня воровкой, будто бы я их украла.

Т а м а р а. А сколь денег-то было?

Н а д я (не сразу). Пятьсот тысяч. Она ведь в больницу ко мне приходила, а я тогда взяла и прокляла ее!

Т а м а р а. Боже мой! Боже мой! Зачем? Господи, почему... почему ты мне ни разу про это не рассказывала?

Н а д я. Я боялась. (После небольшой паузы.) А вот теперь скажи: любит ли она меня или нет? простит ли она меня или нет?

Т а м а р а. Я думаю, что она тебя все равно любит, а если любит, то простит.

Н а д я. Знаешь, а мне кажется, что я ее тоже люблю... – это значит, что я ее прощаю?

Т а м а р а. Ну конечно же!

Н а д я (обнимает и целует сестру). Надо с ней поговорить. Почему ее так долго нет?

Т а м а р а. Странно, вода все так же журчит...

Н а д я. Она не может так долго мыться.

Подходят к туалету.

Лариса, ты моешься? (Стучит в дверь.) Молчит... Гм... она ведь всегда под душем моется... (Снова стучит.) Ла-ри-са!

Т а м а р а. Не слышит. (Дергает дверь.) Может что случилось?

Н а д я. Лариса, с тобой все хорошо?

Тишина.

(В панике.) Господи, доча!!! Лариса!!! Ты меня слышишь?!

Пытаются открыть дверь.

Л а р и с а. Вы чего?

Н а д я. Лариса! Доча! Солнышко! Мы так испугались... мы так испугались за тебя... Почему ты нам не открывала?

Л а р и с а. Я не могла говорить.

Н а д я. Почему?

Л а р и с а (не сразу). Потому что я вас не слышала.

Н а д я. Господи! доча... (Обнимает Ларису.) Ты прости меня.

Л а р и с а. За что? Вы чего? Мама, все же хорошо!

Надя и Лариса обнимают Тамару.

Н а д я. Что-то я так распереживалась... Ой, дура!

Л а р и с а. У тебя глаза другие. Мы ведь еще увидимся?

Н а д я. Ты только почаще приходи...

Л а р и с а. Хорошо, мама.

Надя приводит Митю, Лариса обнимает и целует его.

Не скучай, сына, я скоро вернусь... слышишь?

М и т я (молча кивает головой).

Л а р и с а. Слушайся бабушку. (Еще раз обнимает сына.) Все! Мне пора.

Н а д я. Береги себя.

Окинув всех взглядом, она все же находит в себе силы, чтобы уйти. Мать идет за ней. После небольшой паузы она закрывает за Ларисой дверь. Затемнение.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Прошло что-то около месяца. Появляется Тамара.

Н а д я. Дождь?

Т а м а р а. Мало того что дождь, так еще и град пошел. Еле до дома добежала.

Н а д я. Замерзла?

Т а м а р а. Немного.

Н а д я. А я тебе говорила: «Возьми зонтик» – а ты что? – «Возьму! Возьму!»

Т а м а р а. Ну забыла я... и что с того?

Н а д я. Да смешно просто! Он как висел, так и весит на вешалке!

Т а м а р а. Да что ты прикапалась с этим зонтиком?! Он все равно бы не помог мне. Вон, какой ветрина сегодня днем был, он сломал бы твой зонтик в два счета!

Н а д я. Да-а, ветрина ужасный был. Я думала, он все деревья сломает.

Т а м а р а (подойдя к окну). Когда ж все эт кончится!

Молчание.

Н а д я. А ты где целый день-то была?

Т а м а р а. К дочери ездила.

Н а д я. Зачем?

Т а м а р а. Не могу я так... понимаешь? не могу. Что, я не мать ей что ли? (Пауза.) Домой просится... говорит, что не может больше исть эти поганые помои пять раз в день, которые вообще исть нельзя! надоело ей тумбочку постоянно на замок закрывать – боится, что скоммуниздят что-нибудь! а еще ее бесит, что она купить себе ничего не может – денег не дают, говорят: «Ты у нас недееспособная»...

Н а д я. Они там совсем рехнулись что ли!

Т а м а р а. Да это просто жуть какая-то! Особенно... когда ты знаешь, что твою дочь пичкают непонятными таблетками. Ты бы видела ее сегодня: сидела вся затуманенная... на губах какая-то пена... (Небольшая пауза.) Я ведь ее даже забрать не могу – не разрешают... ну а если и разрешат, то кто с ней возиться будет? а если она в бега подастся, что тогда? Да и к тому же я за Леню переживаю... кто знает, что у нее на уме.

Н а д я. Я бы на твоем месте подумала хорошенько.

Т а м а р а. И эт мне говорит человек, который проклял свою дочь.

Н а д я. Это было три года назад.

Т а м а р а. Да сколько ты можешь повторять одно и то же? три года назад, три года назад... Да плевать, что было три года назад, – важно то, что сейчас происходит! Ты сама-то когда последний раз с Ларисой виделась?

Н а д я. Издеваешься?

Т а м а р а. Ничуть.

Н а д я. Ты сама знаешь! месяц тому назад.

Т а м а р а. Месяц уже прошел.

Н а д я. Да, месяц. И заметь, она ни разу не навестила своего Митю.

Т а м а р а. Ты извини конечно, но теперь это твоя обязанность!

Н а д я. Какая еще обязанность?

Т а м а р а. Обязанность перед Господом Богом.

Н а д я. Я тебе уже говорила, что я не верю ни в бога, ни в черта!

Т а м а р а. Да-да-да... «но какая-то неведомая сила управляет нами!» Надь, послушай: ты ведь теперь несешь ответственность.

Н а д я. Здорово! Как вы ловко за меня все решили! Я прям не могу!

Т а м а р а. Кто?

Н а д я. Да вы с Ларисой!

Т а м а р а. Не поняла.

Н а д я. Тебе, может, напомнить, кто взвалил на меня этот груз ответственности, а?

Т а м а р а (молчит).

Н а д я. Чего ты молчишь? Сказать?

Т а м а р а (молчит).

Н а д я. Да вы и взвалили! Вы давно уже всё за меня решили! Но ты, сестра моя, одно упустила – Лариса никогда не вернется за своим сыном! Уж поверь мне. Но что самое главное – это ты согласилась взять Митю, а не я! так что он у тебя в гостях, а не у меня! Ну-у... что скажешь? так и будешь молчать?

Пауза.

Т а м а р а. Скажи мне, сестра, – ты эт щас серьезно?

Н а д я. А разве это имеет значение?

Т а м а р а. Да, ты права: это не имеет никакого значения! А знаешь... ты можешь в любой момент отказаться нести ответственность.

Н а д я. Вот спасибо! Что же ты свою инициативу не выдвигаешь тогда?

Т а м а р а. А я уже несу ответственность.

Н а д я. Хм! перед кем? перед господом богом?

Т а м а р а. Да! потому что Он когда-нибудь спросит меня: «Хорошо ли ты относилась к Лёне?»

Н а д я. И что же ты ему ответишь?

Т а м а р а. А я отвечу Ему, что всеми силами пыталась сделать из Лени человека.

Н а д я. Твои б слова да богу в уши. (Небольшая пауза.) Да-а... не думала я, что на старости лет буду сидеть у разбитого корыта...

Долгое молчание.

Ладно... ложись спать. Поздно уже.

Т а м а р а. А сколь время? (Смотрит на часы.) У-ух! Время-то уже полпервого доходит!

Н а д я. Сколько-сколько?! Вот это мы засиделись!

Т а м а р а. Надо и вправду ложиться. Идешь?

Н а д я. Да. Со стола только уберу.

Тамара уходит, Надя остается в полном одиночестве. Через несколько минут она идет в коридор, где начинает одеваться.

Т а м а р а. Ты куда собираешься?

Н а д я (не сразу). Пойду... прогуляюсь...

Т а м а р а. Ты с ума сошла?

Н а д я. Что такое?

Т а м а р а. Ты в окно-то хоть посмотри.

Н а д я. Зачем?

Т а м а р а. Да ты видела, какой ветер опять поднялся?

Н а д я. Не унесет.

Т а м а р а. А дождь?

Н а д я. Я зонтик возьму. Кстати... где он?

Т а м а р а. Он тебе не поможет.

Н а д я. Почему это?

Т а м а р а. Да ты к окну-то хоть подойди.

Надя подходит к окну.

Видишь?

Н а д я. Что?

Т а м а р а. Ветер... Дождь... Град...

Н а д я. Я не сахарная. И ветер меня не унесет. (Направляется к двери.) Где мой зонтик? Ты не видела его?

Т а м а р а. Нет. Не видела.

Н а д я. Здесь же висел... Ай! ладно! так пойду!

Т а м а р а. Надя, ты в своем уме? Ну куда ты собираешься на ночь глядя?

Н а д я. Воздухом подышать. Могу я хотя бы на крылечке постоять? или ты боишься, что меня ветер унесет? или, может быть, маньяк нападет?

Тишина.

Т а м а р а. Надь...

Н а д я. Что?

Т а м а р а. Дверь, если что, открыта.

Надя уходит, но через несколько минут она возвращается. Тамара в это временя находится на кухне.

Н а д я. Митя спит?

Т а м а р а. Спит. А что?

Н а д я. Нет-нет... ничего. Пускай спит.

Затемнение.

ПЕРВЫЙ ЭКСКУРС

(Все фразы произносятся быстро и одновременно)

Л е н я (бегая по квартире).

Мама, а Митя опять забрал мои фломастеры.

Лысая башка, дай пирожка!

Лысая башка, дай пирожка!

Лысая башка, дай пирожка!

Мама, он съел мой йогурт.

Отдай! Это мой заяц, мне его мама подарила.

Я железный человек, я застуканный на век:

раз! два! три! четыре! пять!

Мама, а Леня у меня скрипку забрал и не отдает!

Ля-ля-ля! Ля-ля-ля!

А Митю мама бросила!

А Митю мама бросила!

Я сам все слышал.

Я сам все слышал.

Н а д я.

Замочи, злыдень!

Замолчи! кому сказала!

Паук! Опять интриги вьешь!

Ходить же тебе, Леня, всю жизнь битым.