Текст книги "Ночь у мыса Юминда"

Автор книги: Николай Михайловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

В Праге, в коротком промежутке между экскурсиями, я позвонил Густине Фучиковой, напомнил о нашей встрече в 1945 году и спросил:

– Когда можно вас повидать?

Густину удивил такой вопрос:

– Приходите в любое время. Я всегда рада гостям из Советского Союза.

И вот мы с товарищами спешим на улицу имени Югославских партизан. Находим дом № 11.

Осматриваем дом внимательным взглядом и высоко, на уровне третьего этажа, обнаруживаем мемориальную доску, увековечившую память Юлиуса Фучика.

Поднимаемся на четвертый этаж, в маленькую и более чем скромную квартирку Фучиковой.

Густина встречает нас в простеньком платье и переднике. Она все такая же легкая, подвижная…

Я смотрю на нее и вспоминаю, что этой «маленькой женщине с большими детскими глазами» Фучик посвятил самые нежные слова. «Моя милая, маленькая, будь сильной и стойкой», – писал он в те дни. И она была именно такой, когда ее привели на очную ставку с мужем и в упор спросили: «Вы его знаете?» «Нет, не знаю», – холодно ответила она и даже взглядом не выдала ужаса…

Мы вошли в кабинет. И тут произошло нечто неожиданное. Наш разговор сразу прервался, мы молча и не торопясь, с каким-то особым внутренним благоговением начали рассматривать все, что нас окружало.

Я ни в одном музее не испытывал такого святого чувства, когда все хотелось не просто увидеть, но навсегда сохранить в памяти. Быть может, это объясняется тем, что слишком долго мы ждали встречи с этим домом и с этими вещами.

Поняв наше состояние, Густина молча стояла в стороне. Она видела, что нам не нужно никаких пояснений. И без того все было удивительно знакомо и понятно, начиная вот с этого маленького рисунка, изображающего букетик цветов. Разве мы не знаем, что это тот символический подарок, который Густина получила, от Фучика в день своего рождения по тюремной почте.

А вот золотая пятиконечная звезда – высшая награда итальянских партизан, сражавшихся в бригаде имени Гарибальди. Она вручена Густине в 10-ю годовщину со дня гибели Юлиуса.

Мы подошли к стеллажам, протянувшимся вдоль всей стены и заполненным книгами, которые Фучик называл своими друзьями.

– К сожалению, здесь сохранилась очень незначительная часть нашей библиотеки. Я с трудом разыскала уцелевшие книги. Все самое ценное бесследно пропало, – с сожалением поведала Густина. – Я счастлива, что хоть частично уцелели архивы Юлека. Посмотрите сюда… – Она открыла шкаф, в котором ровными рядами лежали рукописи, тетради, папки с документами. – Это его записи, – пояснила Густина. – Большая часть их еще нигде не опубликована.

Бережно перелистывая пожелтевшие от времени страницы дневников Фучика, я спросил, где хранится рукопись его последней книги «Репортаж с петлей на шее».

– В этом же самом шкафу, – ответила Густина, стала вынимать и передавать нам тяжелые, заключенные с двух сторон под стекло листки из блокнота, аккуратно, строчка в строчку, исписанные простым и химическим карандашами. Листки пронумерованы, и на каждом из них рядом с номером страницы стоит буква.

Мы принимали из рук Густины и, едва прикасаясь пальцами, передавали друг другу странички бессмертного творения, которое вечно будет волновать умы человечества.

В тревожные дни эти листки из рук Фучика получил тюремный надзиратель, чех из Моравии, Адольф Колинский. Рискуя жизнью, он регулярно приносил в камеру Фучика карандаш, бумагу и выносил на волю эти листочки.

Мы присели на диван, и Густина начала подробно рассказывать нам, как были обнаружены черновики книги «Репортаж с петлей на шее».

Из концлагеря Равенсбрюк она вернулась в Прагу, ничего толком не зная о Фучике. Обратилась через газету «Руде право» и просила читателей сообщить, что им известно о его судьбе. И вскоре объявился человек, который сообщил, что Фучик в камере много писал. Эти рукописи тайно выносил из тюрьмы надзиратель по фамилии Колинский.

– Тут я развила бешеную деятельность, – продолжала рассказывать Густина. – Опросила десятки людей. И представьте, все мои труды оказались напрасными. Зато однажды я прихожу к редактору газеты «Руде право» и застаю у него в кабинете незнакомого гражданина. Он встает, протягивает руку, называет себя: «Колинский» – и передает несколько листков со знакомым почерком. Я ничего не могла ему ответить, а только расплакалась… Через несколько дней он принес всю рукопись «Репортажа с петлей на шее». Как просил Юлек, я сейчас занимаюсь изданием его трудов. Только получилось не пять томов, как он думал, а значительно больше. Десять томов вы можете видеть на полке, а одиннадцатый скоро сдается в печать. Сюда вошло далеко не все, а только самое основное.

Мы поинтересовались, в каких странах выходил «Репортаж с петлей на шее». Густина разложила на столе десятки книг с яркими броскими рисунками на обложках. С одних обложек на нас смотрел веселый, улыбающийся Фучик, на других было нарисовано оружие палачей – петля, упругая, страшная веревка. На некоторых обложках изображены языки пламени или большое огненное сердце борца.

Соединенные Штаты Америки и Мексика, Индия и Канада, Италия и Голландия, Бирма, Индонезия, Ливия.. Пожалуй, нет уголка на земном шаре, где не появилась бы эта книга.

– Теперь главное дело моей жизни – разобраться в рукописях Юлека. А затем текущая работа… Приходит много писем. Ну вот хотя бы самое последнее, немножко смешное и наивное. – Она протянула руку к конверту и показала письмо из редакции газеты «Советский спорт». – Меня просят написать, как Фучик относился к спорту. И просят не зря, – с шутливой улыбкой заметила Густина. – Юлек действительно был неплохим спортсменом. А вот письмо от пионеров… Люди пишут из самых благородных побуждений, и я не могу положить письмо в ящик, пока на него не отвечу. Иначе меня назовут – как это по-русски называется? – бю-ро-кра-том… И будут правы!

Вечерело. За окном давно сгустились сумерки. Мы торопились в гостиницу и пригласили к нам Густину. Она согласилась составить нам компанию.

В маленьком, тесном номере в честь нашей дорогой гостьи был устроен скромный ужин. Глядя на наше до вольно скудное угощение, Густина с улыбкой сказала:

– Бывает так, что стол огромный и много вкусных вещей, а вместе с тем не знаешь, что сказать своему соседу. У нас с вами столик маленький, а дружба большая. Давайте за эту дружбу поднимем наш первый тост!

…Пробыв несколько дней в гостеприимной Праге, мы отправились дальше по своему маршруту. Густина Фучикова пришла в гостиницу попрощаться и проводить нас.

– Куда же вы теперь, неутомимые путешественники? – спросила она и очень обрадовалась, узнав, что наш путь лежит в Карловы Вары.

– О! В таком случае вы повидаете Розу Тельман. Она там лечится и отдыхает.

Это была приятная неожиданность.

Все эти годы мне хотелось вновь повидаться с Розой, посмотреть, какой она стала теперь, и вспомнить о прошлом.

Наш автобус тронулся в далекий путь. На фоне огромного здания гостиницы «Дружба» мы еще долго видели маленькую женщину, махавшую нам вслед белым платочком…

За четыре часа пути мы остановились всего лишь в одном месте, и эта остановка напомнила мне о чем-то уже виденном и пережитом. Это была знаменитая на весь мир деревня Лидице, дотла сожженная немцами, на пепелище которой возник новый благоустроенный социалистический поселок. Усилиями передовых борцов за мир на месте гибели жителей Лидице теперь создается грандиозный розарий: 69 стран откликнулись и пожелали принять участие в этом благородном почине. И Роза Тельман уже сделала свой вклад, она привезла из Германской Демократической Республики кусты самых красивых роз, какие только можно там встретить.

Мы приближались к Карловым Варам. Дорога причудливыми завитками проходила в горы, и наконец в просвете, среди зарослей леса, перед нашими глазами открылась панорама курорта, – словно орлиные гнезда, прилепились на скалах здания. Густо застроенную центральную часть города прорезала быстрая и шумная речка Тэпла. А часа через полтора мы уже не торопясь ходили по узеньким улицам, долго стояли в павильоне самого мощного источника и смотрели, как с адской силой взлетает на высоту двенадцати метров фонтан горячей воды.

Экскурсовод водил нас по улицам и показывал дома с мемориальными досками. Мы узнавали о том, что некогда здесь лечился Петр Первый, бывали многие выдающиеся люди науки и искусства: Н. В. Гоголь, Адам Мицкевич, П. И. Чайковский, Ференц Лист, академик И. П. Павлов.

Все это было по-своему интересно. Но пока мы ходили по городу и осматривали все его достопримечательности, из головы не выходила мысль о Розе Тельман. Ведь она где-то здесь, рядом с нами. Мы всматривались в лица прохожих, по нескольку раз в день направляющихся к источникам, в надежде увидеть в толпе знакомое лицо.

Но наши надежды не сбылись, и на другой день мы, не зная, что существует фуникулер, уподобившись альпинистам, с посохами в руках, взбирались по крутой горе к санаторию «Империал», в котором жила и лечилась Роза Тельман.

Встретили ее у подъезда санатория в тот самый момент, когда она возвращалась от источника, держа в руках кружечку с длинным горлышком. Я напомнил Розе о нашем очень мимолетном знакомстве в 1945 году в маленьком немецком городе. Она бросилась ко мне, крепко, по-матерински обняла:

– Помню, все помню…

Взяв меня под руку, она повела к лифту, а когда мы поднялись на верхний этаж, она пошла впереди, и так быстро, что мы едва за ней поспевали.

В комнате нас встретила высокая полная немка в очках, Паулина – секретарь Общества советско-германской дружбы и большой личный друг Розы Тельман.

– Мы редко бываем врозь, – сказала она. – Вместе работаем, вместе отдыхаем и лечимся тоже сообща. – И, протянув руку к стопке исписанных листов, добавила: – Впрочем, сейчас у нас отдых относительный. Перед отъездом Роза получила кучу заданий от редакций газет и журналов Германской Демократической Республики. Все свободное время она пишет статьи, а я подбираю фактические материалы.

На груди Розы мы заметили орденские ленточки и поинтересовались, что это за награды. Оказалось, что после войны правительство ГДР наградило ее золотым орденом Карла Маркса, орденом «За заслуги», медалью Клары Цеткин.

– Скоро у Розы Тельман большой праздник. Исполняется сорок лет, как она вступила в Германскую коммунистическую партию, – сообщила нам Паулина.

– У меня много обязанностей, – сказала Роза. – Работаю в женском антифашистском комитете и других общественных организациях. И есть у меня еще одна очень важная нагрузка, – с деланной серьезностью подчеркнула она, и лицо ее расплылось в улыбке. – Кроме всего прочего, я… бабушка. Моей внучке исполнилось одиннадцать лет, – добавила она, прищурив добрые, смеющиеся глаза.

Мысли невольно обратились к прошлому. Хотелось узнать, помнит ли Роза своих друзей по концлагерю Равенсбрюк, бывала ли там, как теперь выглядит эта чудовищная «фабрика смерти».

Достаточно ей было услышать слово «Равенсбрюк», как она поднялась со стула и с жаром начала рассказывать:

– У нас в ГДР есть большая организация – женский комитет бывших заключенных Равенсбрюка. Раз в месяц мы устраиваем собрания или вечера воспоминаний, а помимо этого, ежегодно выезжаем в Равенсбрюк. Сейчас там строится памятник жертвам фашизма. Мы точно знаем теперь, что за четыре года в лагере погибло девять тысяч двести женщин. Как и в Лидице, там силами многих наших подруг создается розарий…

Слушая Розу Тельман, глядя на ее лицо, исполненное решимости, я не мог не подумать об Эрнсте Тельмане – человеке, отдавшем жизнь за то, чтобы мы все, наши дети и внуки продолжали жить, не зная войн, нужды, бараков за колючей проволокой…

Завершая книгу, я возвращаюсь к ее началу.

Прошлое – оно всегда с нами. Память старательно хранит все, чему мы были свидетелями. А время – тот мастер, что умело отшлифовывает жизненный опыт и передает его подрастающему поколению.

Почему почти сорок лет спустя я вернулся к своим фронтовым материалам и они доставляют мне радость? Вероятно, потому, что в этих телеграфных строчках я сегодня особенно остро ощущаю дух борьбы, аромат того неповторимого времени. Они напоминают о событиях далеких и вместе с тем всегда близких и дорогих – тяжкие дни наших испытаний в 1941—1942 годах и то счастливое время, которое Маршал Советского Союза Г. К. Жуков удивительно метко и образно назвал «Большим Халхин-Голом». А все это, вместе взятое, и есть Подвиг Народа – подвиг, оставшийся навсегда в нашей памяти и в нашем сердце.