Текст книги "Файл тм1 (СИ)"

Автор книги: Николай Грошев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

А может, дело было не только в этом. За прошедшие годы со мной такое происходило уже не в первый раз. Чаще всего под воздействием алкоголя. Я всегда успевал справиться с собой, а те немногие случаи, когда сознанию не удалось вовремя подавить рефлексы, окончились без жертв и увечий, в какой-то степени благодаря удаче. Вот, когда я корпоративную вечеринку на фирме Коня разогнал – тут им явно повезло. Я ведь гостей от нашей охраны защищать начал…, почему-то решил, что нас окружили террористы и вот-вот случится беда. Ну, и начал обезвреживать нашу охрану, гостей выводить через безопасный выход (на пожарную лестницу повыкидывал), оклемался, долго извинялся перед каждым в отдельности. К Васе вот, в больницу ездил – это охранник наш был, он потом уволился почему-то.

В общем, приступы подобного рода порой случались. И я не слишком понимал почему. К примеру, Конь – с ним такое тоже происходило, но лишь первые пару лет после окончания службы…, наверное, я просто скучал по своей прежней работе…, не знаю. Вот Конь, как-то признался мне, не смог он смириться с тем, что мы творили на службе. Чувством вины мучался. Не только за те операции, где и мне и даже Лексу не по себе становилось. Конь часто видел сон, где как в калейдоскопе, сменяя друг друга, появлялись окровавленные лица всех, кого он убил за пять лет боевой службы. Он сам рассказал про него. И про другие свои кошмары. Ни жене, ни детям, ни друзьям с гражданки он такого рассказать не мог, а выговориться хотелось. Коню тогда вроде бы полегчало, хоть я и не смог в должной мере ему посочувствовать.

Дело в том, что я никогда не видел «кровавых мальчиков». Только однажды мне приснился убитый мной человек – он был самым первым лично моим трупом. Тогда я переживал почти неделю, а потом, даже будучи всей душой, против какого-либо задания, я никогда не видел снов в кровавом соусе. Меня не мучила совесть. Убивали мои руки, но истинные виновники сидели в штабе – на их совести ненужная кровь, я лишь инструмент. Может, поэтому никаких угрызений совести я не испытывал, я просто делал свою работу. И скучал по ней. Словно волк, впервые попробовавший кровь, я уже не мог жить без её сладковатого привкуса на губах…, вот так. Наверное, так. Я не знаю. Мучило меня всегда лишь одно – я хотел вернуться к старой работе, но не желал возвращаться в строй. Этакий внутренний конфликт души. Не люблю я, когда мною командуют.

Детки окружили старика, начавшего приходить в себя. Вряд ли он понимал слова своих обидчиков, сыпавших оскорблениями и насмешками. Старик тряс головой, а мутный взгляд явно «плыл». Лоб мужику рассекло хорошо, так что ударом головёнку ему могло стряхнуть весьма сильно. Я не показывался, борясь с собой, наблюдая и размышляя, стоит ли влезать в это дело или нет. И я совсем не пожалел, что ждал так долго. Как оказалось, в старике порох ещё остался. Наверное, именно тогда я преисполнился симпатией к нему, что и сыграло не малую роль в моём будущем.

Ребятки перешли от слов к рукоприкладству. Вряд ли они собирались бить старика по-взрослому – щенки просто развлекались, обнаружив подходящую жертву. Безобидный старик им вполне подходил. Легонько подпинывая старика по разным частям тела (почки, руки, ноги, живот – цель в таких случаях всегда простая как морковка, вызвать боль и стоны жертвы, желательно с мольбами отпустить, оставить в покое), каждый удар, сопровождая громким счастливым смехом. Люди разные, одни улыбаются, видя небо, раскрашенное самой природой в причудливые необыкновенно красивые цвета, а есть и другие. Им для улыбки нужен серый асфальт, можно паркет или даже ламинат, раскрашенный алыми разводами крови, густо приправленный стонами боли, мольбами о пощаде. Разные люди просто бывают вот и всё.

Старик сидел, почти не реагируя, видимо, ещё не очнулся. С минуту его колошматили можно сказать шутливо, а потом приложили уже жёстче. В солнечное сплетение попал острый носок ботинка, и старик вскрикнул, схватившись за живот. Его опрокинули на спину, ударом ноги. Разбили губы. Само по себе не опасно и особых умений не требует, но боль от такой «травмы» вполне приличная, особенно для старика. Только вот детки напоролись не на ту жертву, какую искали. Так вот и получаются спонтанные зверские убийства. Ищут безответную куклу, блюдущую букву закона (не Федерации, в те времена закон был другой, если бы, в России моей юности, Гражданин поступил с напавшим на него грабителем согласно законам Федерации, Гражданина посадили бы за решётку, за превышение пределов необходимой самообороны) и слабую в коленках. Находят, на глаз определяя, что из себя представляет человек, а он вдруг оказывается не овцой, а крепким вздорным бычком и пытается дать отпор. Как итог – людей перекрывает бешенством и лёгкое развлечение с издевательствами и не сильным членовредительством мгновенно оборачивается чудовищным по своей жестокости убийством.

Старик упал, тут же приподнялся и, что было сил, лягнул ближайшего обидчика. Попал каблуком в мягкое место, что размещается у всех двуногих точно промеж ног.

Несчастный бедолага в кожаном барахлишке, за место ухватился двумя руками сразу, глаза выпучил и с тихим-тихим стоном свалился рядом со своей жертвой. Миг вся компания была неподвижна. А потом старика начали бить. Жёстко, не контролируя сил, ногами и не глядя, куда бьют. Старик свернулся клубком и постарался закрыться не только руками, но и коленками тоже. Если бы я не вмешался, шансы, что старик выживет, были очень малы. А вот шанс, что через пару дней тут найдут окровавленный изломанный труп, был почти сто процентный. Надо было спасать мужика. Не ударь он, своего обидчика, я может, и не влез бы в это дело. Щенки нарисовали бы старику пару фингалов – максимум, да и свалили бы. А теперь ситуация изменилась, теперь, если их не остановить минимум изуродуют.

Я выскользнул на дорожку, почти как призрак. Ну, бесшумно точно. Стал посередине и широко улыбаясь, громко произнёс:

–Добрый вечер!

Избиение не прекратилось, но кто-то из них бросил мне неприличную просьбу, пойти на неприличный орган, который в анатомическом атласе называется несколько иначе, чем в языке, коим воспользовались молодые люди. На меня они даже не посмотрели. Меня это как-то задело. Такое некультурное пренебрежение к моей персоне, было почти как пощёчина.

–Я не понял! Вы что сявки, угла попутали? К ноге черти тухлые!

Вот тут с парнями случился столбняк. Натурально застыли. Вероятно, они даже не сразу поверили, что слышали именно такие слова. Почти синхронно, все четверо медленно выпрямились и так же медленно повернулись в мою сторону. Причём сначала повернули головы, а вслед за ними начали разворачиваться тела парней. Пятый тут не в счёт – он, если и слышал мою наглую речь, отреагировать адекватно, был не в состоянии, так и лежал на земле, тиская отбитое место, да тихо постанывая. Не слабо старик ему врезал – вот так и получаются импотенты из абсолютно здоровых молодых людей. Да, вот так, один трагический несчастный случай и всё – девочкам больше не друг…, судьба, всё ж таки злодейка.

Четверо молодых хулиганов теперь предо мной стояли анфас, и я сумел убедиться, что в десант их всё-таки вряд ли бы пустили. Первое впечатление оказалось обманчиво. Мускулистые, крепкие, не удивился бы, если бы у них было здоровье класса «А», но вот со здоровьем умственным, дела обстояли гораздо хуже.

Физиономии полны удивления и гнева. Глаза пустые, стеклянные. Признаться, я тогда впервые в жизни сумел увидеть собственное отражение в человеческих глазах. Не знаю, правильно ли я оценил их умственный потенциал, но казались они абсолютными дебилами. Такое иногда случается с людьми, увлекающимися курением травки, проколкой вен шприцами, наполненными разной химически незаконной дрянью и с людьми активно нюхающими симпатичный белый порошечек, тоже не стиральный. Вполне возможно, что они принадлежали к такой категории людей и в тот момент просто были под кайфом, но точно не скажу.

Ребятки меня увидели. Рассмотрели. Неуверенно огляделись по сторонам. Похоже, они не могли поверить, что я один. Меня это позабавило – видать, они были очень уверены в себе.

С некоторой опаской они покосились на стены зарослей. Задумчиво наморщили лбы. Переглянулись и отошли от старика. Тут у них мотивация иссякла, ребятки пребывали в замешательстве. Тогда я не знал причин такого поведения и счёл их просто безобидными идиотами. Конечно, безобидными для людей подобных мне. В те дни только начиналось явление, спустя двадцать лет создавшее немало проблем обществу. Стычки молодёжных групп (официальное название, Артур по их поводу выражался проще – малолетние бараны, единственная литературно приличная характеристика, выданная им по сему поводу), очень похожие на войны банд, начала двадцатого века в США. В России у этого явления были другие первопричины и следствия пострашнее. В годы моего знакомства с профессором, молодёжь изредка устраивала своего рода рейды друг против друга. Антифа и фашисты и им подобные. Ничего особенного, простые драки. Спустя двадцать лет, это явление превратилось в войны на выживание. Так что мои четверо хулиганов тогда ждали засады. Кто они были сами, к какому движению или группе принадлежали и кто на них мог охотиться – понятия не имею, я не особо разбираюсь в подобных молодёжных организациях, а тогда и знал о их существовании совсем не много. В моём юношестве такие явления были редкостью, особенно в моём родном захолустье.

Парней я подбодрил.

–Я один дебилы. – Сказал я им. С полминуты они недоверчиво смотрели в моё открытое лицо. Потом разом заржали. Громко, весело и радостно: новая жертва сама пришла.

Вразвалочку все четверо двинулись ко мне. Я по-прежнему улыбался им и сейчас даже развёл руки в стороны в приглашающем жесте. В этот момент ноги сами становились в наиболее устойчивую позицию, автоматически, без участия сознания. Так происходит со всеми, кто долго и упорно занимается каким-либо единоборством. Тело будто само помнит, что и как ему делать, и в случае чего, не советуясь с мозгом, действует самостоятельно.

Ребят в кожаннометаллическом одеянии почему-то совсем не смутило моё поведение. Они, так же посмеиваясь, шли строго вперёд, словно мясные бычки на бойню. Наверное, в их мире численный перевес был единственным мерилом победы. Впрочем, так оно и было всегда. Много ли среди уличной шпаны действительно сильных бойцов? Не слишком. А таких, что всерьёз увлекались боем и посвящали этому свою жизнь ни одного. Просто таким нечего делать среди улиц и шпаны. А кто победит, если столкнутся две группы людей необученных бою? Те, кого больше по количеству. Вот и шли бедолаги на убой в полном неведении. Тем более что я и не выглядел таким уж страшным противником. Мускулистый, стройный, хорошо одет и даже немного полноват (работа на руководящих постах исключительно полезна для кошелька, но обладает одним неприятным побочным эффектом – жиром обрастать начинаешь в самых неожиданных местах). Я им не казался серьёзной проблемой.

Подошли они в упор, попытались окружить, и последовало всего четыре молниеносных удара. Причём последним, я был крайне недоволен. Парня вырубил, но удар получился, слабее, медленнее и пришёлся немного левее того места, куда должен был попасть.

–Старею… – Произнёс я, в окружении четырёх слабо трепыхавшихся тел. На всякий случай я их осмотрел. Никаких увечий не обнаружил и облегчённо вздохнул.

В процессе осмотра несчастных, я с некоторым потрясением для себя обнаружил кое-какие особенности поведения сих ребят. Ни на одном лице не отобразилось страха, лишь вопрос – как это вышло??? Ну, примерно такой. Недоумение смогло пробиться даже сквозь пустоту их глаз, а это явно было очень не просто сделать. Один вот, сев, недоверчиво огляделся – искал тех, кто мне помог их так быстро вырубить, не мог бродяга поверить, что я один их положил. Ладно бы только это, но они все как один пытались встать на ноги, видимо, что бы продолжить разборки со мной. Ни гнева, ни страха, просто пытаются продолжить уже проигранный бой. Пришлось выдать им десерт. Тут я сработал поаккуратнее. Вырубить человека, не убив при этом, не так-то просто, особенно если кровь играет и тебе всё ещё приходится бороться с годами отработанными рефлексами, которые так и норовят провести удар ребром ладони по шеи в полную силу, в результате чего позвонки даже не ломает, а раскалывает почти столь же ровно как лазерным лучом. Ослабить удар, провести с намеренными ошибками очень трудно, если ты изучал его и годами применял только как инструмент для убийства. Ну а как ещё? Кондор не вафельки выпекает, этот отряд проворачивает военные операции.

Удивили меня те парни. И сильно. Очень уж они отличались от молодёжи моего поколения. Я тогда помнится, даже подумал – главное, что бы таких было не слишком много. Армия не резиновая, а куда ещё их девать, без ущерба обществу? Если человек родился со вкусом к крови, его уже ничто не исправит. Федерация приспособилась, а вот Россия моего времени, была не способна к такому, да и весь мир…, я так подробно остановился на этом, в общем-то, незначительном моменте, потому что в нашей команде, однажды появился подобный человек. Таргот – от этих четверых он отличался лишь количеством мышц и умением драться. Первого у него было заметно больше, второго намного меньше. С мозгами у парня тоже туговато…

Про Таргота речь пойдёт позже, а сейчас вернёмся к старику. Постараюсь больше не забегать вперёд.

Закончив с местной шпаной, я вернулся к бесчувственному старику. Быстрый поверхностный осмотр особых повреждений не выявил. Ушибы, синяки, рассечения кожи – беднягу хорошо помяли, но не смертельно. Однако в чувство приходить он не пожелал. Видать по голове его хорошо приложили и тормошение плеча, что бы он оклемался, оказалось не достаточно, а нашатырный спирт я с собой не ношу. Привести в чувство не получилось, но и бросить избитого старика я так же не мог. Решил отвезти его в больницу.

В общем, взвалил беднягу на плечо и понёс к машине. Весил он не слишком много, сил в моём тренированном теле было с избытком, так что до машины дошёл за несколько минут. Бежать с парнем на плече не рискнул – внешних повреждений конечно не видно, но это не значит, что нет внутренних. Если ему что-то в потрохах отшибло, тряска бега могла и убить. Впрочем, я сильно сомневался, что этот человек получил серьёзные травмы. Кроме ушибов и синяков, поверхностный осмотр выявил жилистую фигуру и крепкие мышцы – когда-то он явно занимался каким-то «лёгким» видом спортом (без штанг, стероидов и излишнего фанатизма в виде шестичасового самоистязания в спортивном зале). А, судя по общему состоянию мышц, спорт этот старик не забросил полностью, за своим телом по-прежнему следил, насколько позволял возраст. И это обстоятельство тоже добавило аргументов к зарождавшейся у меня симпатии к боевому старичку.

А в городской парк, так любимый мной, я больше никогда не заглядывал и даже не интересовался его судьбой. Наверняка, теперь там высятся многоэтажные здания. Может, никто уже и не помнит о том, что когда-то там плавали настоящие лебеди…, эх…, такая красота была, а её так…, с грязью смешали сволочи…

Ладно, хватит. Сентиментален я немного. Вряд ли вы верите в это, скорее уж тот, кто прочтёт сие, будет уверен – Серёжа понты гоняет, хочет показать себя этаким Солдатом Чистой Совести. А мне плевать – считайте, как хотите. эСЧэСоэвцев и я всегда считал позёрами, а оно вот как получилось…, кхм. СЧС. Вряд ли они остались в вашей исторической литературе, но в своё время они были силой. Подробно не буду рассказывать. Если когда-нибудь продолжу свою «исповедь» и новый контейнер с моими откровениями будет выброшен в пространственный разрыв, сможете узнать о них и о проблемах которые они создали Федерации и нам тоже. Скажу только самое яркое, что помню о них. Листовки, разбрасываемые на планетах сектора 8, один из таких ярких эпизодов. Там всегда, над текстом с трёхмерными криссталлосхемами (вещь, кстати, до сих пор используется практически на всех периферийных планетах, хоть и устарела на 4 сотни лет), была картинка, нарисованная просто краской. Ни каких штучек, просто картинка. Солдат со скорбной миной на гранитной морде и слезами, текущими по обеим щекам. И жёсткий контраст – вокруг него взрывы, летят осколки, лазерный луч пропарывает кого-то надвое у него за спиной, а в руках солдата ионник с силовым лезвием, с энергетических контуров которого ещё не успела сбежать наземь ярко алая кровь…, дух захватывала картинка, даааа…

Интересные ребята были. В чём-то мы их даже поддерживали и уважали. Увы, в комплексе их желания и стремления, грозили последствиями, которые ребятки не могли объективно просчитать. А Вася просчитал. Перепроверил раз двадцать, но итог не поменялся. Даже у него волосы дыбом встали от этих результатов…, «едва схемы не закоротило» – как он сам выразился.

К-хм…, я всё время сбиваюсь. Слишком уж много воспоминаний теснится в моей голове. Слишком много видел, слишком долго прожил…, прошу прощения, вернусь к последовательному рассказу…, а?

–Мррр… – Произнёс некто, аккуратно складывая крылья за спиной и сворачиваясь клубком на животе солдата.

–Что мррр? Крэдок, тебе заняться нечем?

–Погладь. Я засну, а ты успокоишься. Это поможет тебе сосредоточиться.

–Ага…, – проворчал солдат, обречённо вздохнув, – тебе просто нужно, что бы тебя погладили и плевать тебе на мою затею.

–Конечно, плевать. Это глупо. Ты пишешь историю своей жизни, что бы потом распылить её на атомы в пространственном разрыве. Мррр

–Лучше мурлычь друг, а то я решу, что ты прав и найду себе другое хобби и будешь сам себя гладить.

Рыжий друг Сергея Шилова широко зевнул и, закрыв мордочку хвостом, прикрыл глаза, он тихо мурлыкал и дремал…

Старика я отвёз в больницу. Сдал в приёмный покой и собирался, было уйти, но меня остановили расспросами о моём новом друге. Я терпеливо рассказал всё что знал. Но уйти всё равно не дали. Потребовали дождаться сотрудников полиции и каких-то непонятных разъяснений доктора. Насчёт полиции я всё понял – будут оформлять факт нанесения тяжких телесных. А вот чего от меня надо доктору, я некоторое время догадаться не мог.

Док появился быстро, ждать его пришлось совсем немного. Поздоровался, очки поправил и пояснил мне, что они делают всё возможное. Поинтересовался, как хорошо я знаю пациента. На мой ужатый рассказ о знакомстве со старичком, он скривил морду так, что мне самому кисло стало.

–Понятно. В общем, молодой человек, ситуация такова. Пациент без документов, страховка если есть – хорошо, если нет – плохо. Но пока это не важно. Состояние не критическое, но требуется срочное лечение препаратами, которых в больнице нет. Мы окажем первую помощь, но это всё, больше ничего мы сделать не сможем.

Я стоял, опираясь на подоконник сего заведения, а он, завершив речь, мялся рядом и посылал мне выразительные взгляды. Хмыкнув, я вытащил бумажник и передал «доктору» купюру. Несчастный нищий врач, от нищеты ужасной, даже забывший припрятать в кармане часы с позолотой, купюру взял и уныло вздохнул. На третьей бумажке вздыхать перестал, радостно улыбнулся и убежал обратно к пациентам.

–Вот скотина. – Буркнул ему в след и стал ждать приезда полицейских. Те не спешили. В отличие от доктора, им тут денег срубить было не реально, так что и спешить никто не собирался.

Да, такой вот была Россия, была вся Земля господа. Сейчас такой гадюшник если и встретишь, то только на Спине Дракона – это общее народное название планет в системе звезды Тау-9, более известной как звезда Дракона. Уже лет сто Спина Дракона с честью несёт знамя величайшего геморроя Звёздной Федерации. И как ни пытались, там порядок навести, ощутимого результата по-прежнему нет. Вот и Земля в дни моей юности была одной из таких планет.

Менты прибыли в числе двух усталых лиц, непонятной принадлежности. В штатском, с пистолетами под мышками и удостоверения показывать сочли выше своего достоинства.

–Ты свидетель? – Буркнул мне один. Я кивнул. – Рассказывай.

Я рассказал. Полицейские слушали позёвывая. Потом поинтересовались, смогу ли я кого опознать из нападавших. Я ответил, что точно не скажу – они ведь в моём рассказе в панике убежали едва меня приметили (в то время, попытка самообороны, в 9 из 10 случаев могла привести к хорошему сроку за решёткой). Полицейские переглянулись, друг другу кивнули.

–Как старик очухается, передай: хочет заяву писать, улица Ленина 17. Не захочет – отлично, нам лишний гемор ни к чему. – Я согласно кивнул правоохранителям и они ушли.

Я закурил, присев на подоконнике и беззаботно болтая ногами.

–Здесь нельзя курить. – Произнесла проходившая мимо девушка в белом халате.

–Мне можно, – ответил я ей, дебильно улыбаясь, – я дурак. И справка есть – показать?

По коридору она двинула так быстро, что едва не оставила халат на полу. Видать, улыбка ей понравилась. Докурив, я покинул больницу и отправился по своим делам, на выходе пообещав себе, что в ближайшее время зайду навестить незнакомца. Кто знает, может, у него и родственников нет, так и проваляется в палате совсем один, до самой выписки. Мне это было знакомо – после ранения, когда весь отряд на очередном задании, валяешься в спец госпитале и хоть бы одна знакомая морда появилась на пороге! Да хоть какая-нибудь морда, без чепчика белого. С сумкой полной апельсинов…, мне отчего-то, всегда как попадал в госпиталь, очень хотелось апельсинов. Даже во сне снились. Особенно, если отряд был на задании, и никто навещать не приходил. Так там одиноко всегда было…, а иногда и жутко. Если не один попадаешь в палату и все «лёгкие» вполне себе время проводишь, порой даже весело. А вот если «тяжёлый», хоть вешайся. Больничка маленькая у нас была, для каждого отряда своя. Мы ни когда не видели других кондоров на поле боя, во время учёбы и точно так же не было контакта с ними в других местах. Оттого, наверное, и было так жутко. В основном мы все раздельно лежали, палат было четыре, а раненных с заданий редко приходило больше одного двух. Всего несколько раз на моей памяти, больничку заполняло битком. Тогда Лёня Сапёр со мной пространство делил. Мучился он жутко и однажды ночью просто перестал дышать. А я не спал в тот момент – не мог просто…, жаль парня, хороший был солдат и отличный друг…

Дел у меня в городе было предостаточно. Можно было снова их отложить и потратить ещё недельку на мероприятия подобные моему походу в умирающую зелёную зону города, но я решил, что, скорее всего, большая часть таких походов закончится столь же печально. Много времени прошло, город изменился, да и я уже не был тем сопливым юнцом, который мог найти покой возле озера с лебедями. Тогда, наверное, я не испытал бы ничего кроме тоски, оказавшись возле пруда каким помнил его в своей юности. Время то ушло. Я больше не грустил от расставания с очередной «единственной» любовью, я каждый день вспоминал боевое прошлое и тяжесть автомата в руках. Мир моих ценностей изменился до неузнаваемости. Город тоже. Так что я начал решать свои дела.

Родительский дом был одной из таких проблем. Что с ним делать я решительно не знал. Жить там я не мог – правда, не мог. Что-то изнутри буквально гнало меня оттуда. Продать его? И этого я сделать не мог, не поговорив прежде с Андреем, а связаться с ним – можно, но придётся задействовать экстренный канал, а использовать его таким макаром, значит напрашиваться на серьёзные неприятности с собственным отрядом. Надо было решить проблему раньше, на похоронах, но тогда ни один из нас не задумывался о такой мелочи как дом. Так что проблема повисла прочно. Лучше дела обстояли с моим финансовым багажом. Изрядная сумма на банковских счетах, это конечно, хорошо, но у денег есть одно неприятное свойство – они быстро кончаются. Следовало с ними что-то делать. Прибыльная работа в фирме Коня в прошлом, тырить со счетов фирмы я тоже уже не мог, значит, однажды настанет (пусть через десяток лет, но таки настанет) день, когда мои финансы начнут напевать романсы. Первое что пришло в голову – открытие собственного дела, на вроде фирмы Коня. Опыт в этом деле у меня теперь имелся, можно было попробовать, но возникли кое-какие сомнения, так что идею, я отложил в долгий ящик и решил посоветоваться с бывшим работодателем. Конь к моей проблеме отнёсся с пониманием и всплеском активности. Не знаю, какие связи он задействовал и пользовался ли ими для себя (скорее всего, пользовался, да по любой пользовался), но вскоре более половины своих средств я вложил в акции компании, название которой сейчас даже не могу вспомнить. Витя не обманул – очень скоро компания эта потолстела, и её акции метнулись вверх. Как такое можно было просчитать заранее – без понятия, а Витя на такой вопрос не ответил бы. Впрочем, я и не спрашивал, просто будь на его месте я, то не сказал бы. Вообще, я до сих пор очень благодарен ему, парень всегда помогал мне. Стоило только попросить…, а ведь бродяга даже понятия не имел, насколько денежных знаков я опустил его фирму. Как-то сейчас не по себе. Тогда я не чувствовал угрызений совести, а вот сейчас, спустя столько лет – совесть проснулась. Глупо…, Конь давно на том свете, да и думаю, не сильно бы он обиделся, вскройся мои махинации со счетами «Артеса».

Через неделю после первой встречи со стариком, я отправился навещать его. Наверное, из жалости. Не знаю. Просто я чувствовал, что должен навестить старика, а почему не знаю. Купил ему всякой снеди, преимущественно такой, какой мне самому хотелось во время вынужденной изоляции средь белых стен и воздуха пропитанного запахом различных лекарств. Апельсины тоже не забыл. Баул получился серьёзный. Даже руки немного устали, когда нарисовался в дверях приёмного покоя больницы. Там я столкнулся с проблемой – имени-то я не знал. Пришлось отлавливать человека в белом халате и рассказывать историю своего недавнего визита. К палате меня проводили, предупредив, что больной идёт на поправку, но волноваться ему всё равно нельзя. Потом ещё раз напомнили, что пускают меня к нему, исключительно потому что за время нахождения в больничных пенатах к пациенту так никто и не пришёл. Ради душевного здоровья несчастного, бедный нищий, вечно голодный молодой врач, не только не запретил мне посетить бедолагу, но и…, в общем, пришлось сунуть надоедливому эскулапу купюру не шибко крупную, что бы, наконец, заткнулся и отстал уже от меня.

В палате я немного разволновался: старик лежал неподвижно, с закрытыми глазами, вытянув ноги и сложив руки на груди – ни дать ни взять, трупак. Вокруг него высились капельницы, какие-то изредка пикающие приборы, мебель вот тоже была в палате – тумбочка. И стул. На него я и сел, на самый краешек. Очень там было не уютно в тот момент. Старик, казалось, при смерти, атмосфера удручающая и вот-вот случится что-то нехорошее, а я со своими апельсинами припёрся…, бледный недвижный профиль старика такие мысли только подстёгивал.

Я минут пятнадцать сидел на том стульчике, рядом с постелью больного и не знал, как поступить. Смотрел на его старческое лицо, размышлял. Хорошее лицо, чёткие линии, высокий лоб, узкие губы, морщин не так уж и много, он был скорее сильно пожилым, чем старым. Немного напоминал римские профили на древних рельефах. Этакий Цезарь, только лицо заточено не под шлем военачальника. У тех, кто военному делу посвящал жизнь, лица другие и на них нередки специфические шрамы. На физиономии моего нового друга оставила свои печати в основном напряжённая работа интеллекта. Но не только. Пока я сидел в палате, изучая больного и окружающие его аппараты, времени, что бы детально изучить его портрет было предостаточно.

Сеточки морщин вокруг глаз, слегка приподнятые уголки губ, морщинки вокруг них – он часто улыбался и явно отличался жизнерадостным характером. Такое редко встретишь у людей моей профессии, и никогда на их лицах не будет только этих знаков. Будут и другие – шрамы, которые так сильно прожгли душу, что выступили даже на коже…

В какой-то момент лицезреть спящего больного мне надоело. Что он живой я уже установил – грудь равномерно вздымалась и опускалась, будить его я как-то не решался. В конце концов, я подумал так: шепну что-нибудь тихонько, что бы не перепугался, проснётся – пообщаемся. Нет, просто оставлю сумки и уйду.

Я наклонился практически к самому уху старика и вот тут впервые познакомился с его оригинальным характером.

Влад, вдруг широко открыл глаза, сильно выпучив их, резко вывернул голову и звонко сказал:

–Гав!!!

Инстинктивно отскочив назад, я врезался в стул и потерял равновесие. В результате кулем рухнул на пол. От удивления даже сгруппироваться путем не успел, просто рухнул всей своей тушей об пол. Кое-как подавив стон, сел и тупо вытаращился на больного, сейчас корчившегося от душившего его хохота. Смеялся он минут пять не меньше. Я всё это время сидел на полу с открытым ртом, физически и морально деморализованный. Такого поведения от пожилого приличного человека ожидать сложно. Его неадекватность застала меня врасплох, да к тому же обстановка палаты и верещания эскулапа о тяжёлом состоянии больного – всё это как-то не вязалось с тем, что я видел перед собой. Разум впал в прочный ступор.

Отсмеявшись старик наклонился и легко поднял к себе обе мои совсем не лёгкие сумки. С интересом сунул нос в обе, вынул из одной банан и с удовольствием принялся его уплетать.

–Шпасиба. – Сказал он, указывая на стул обгрызенным бананом. – Ты присашивайся.

Подняв стул в положение, прописанное ему изготовителем, я сел. Рот закрыл, а вот с глазами ничего поделать не мог, что заставляло старика похохатывать в процессе жестокой расправы над бананом. Я честно не мог поверить тому, что вижу.

–Ты хто? – Спросил Влад, дожёвывая остатки заморского фрукта. Получив ответ и сбивчивый рассказ об обстоятельствах нашего с ним знакомства, он вытер правую руку о простынь и протянул мне. – Владислав Климов. Профессор и не гаснущее светило научной мысли. Единственный в своём роде, уникальный разум тысячелетия.

Я тогда только кивнул. Старик с юмором оказался, с чудаковатым, но юмором…, а ведь не шутка. Как ни крути, а профессор, в общем-то, даже преуменьшил в значении собственную характеристику. Я лично уверен – таких учёных у человечества не будет больше никогда. Как человек – такие просто редкость.

Представившись, он выкинул кожуру в окно, ничуть не озаботившись тем, что оно на тот момент было закрыто, и взялся за отлично прожаренные куриные ножки (понимаю, нельзя такие продукты тащить больным, но лично я находясь в таких пенатах, помирал, так хотелось жареного мяса, а птица вроде тоже мясо, но легко усваиваемое организмом, так что я решил, ничего страшного и принёс). Пока он поглощал этот гостинец, моя память зашевелилась и выдала кое-что по фамилии Климов. Информации было немного, но рот у меня обратно открылся. Я уже слышал это имя – действительно известная личность. Дока во всех существующих областях физики, включая квантовую. Создатель нескольких революционных теорий. С большой научной сцены он исчез много лет назад, но прошлых его заслуг на научной ниве с лихом хватило бы на целое стадо учёных. Больше ничего вспомнить о нём я не смог, но и этого хватило. Учёного такого типа обычно легко опознать – замкнут, опрятен, дистрофичен, горд, хорошо воспитан. Климов не соответствовал этим параметрам. Вообще никак не соответствовал. Но что там…, я тогда ещё мало знал о нём. Влад оказался настолько уникален, что подобных ему людей, не учёных – просто людей, я не встречал за все прожитые века.