Текст книги "Стратегический очерк гражданской войны"

Автор книги: Николай Какурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Предпосылками австро-германской оккупации являлось стремление использовать Украину, как экономический базис для серединных империй. Поэтому руководитель германской военной политики генерал Людендорф приложил все усилия к срыву мирных переговоров в Бресте, начавшихся там еще 22 ноября 1917 г., как только самочинное правительство Центральной Рады подписало с Австро-Германией отдельный мир, что случилось в самый день падения Киева, т. е. 9 февраля 1918 г.

Согласно условий этого мира Украина попадала в полную экономическую зависимость от Германии, и оккупация Украины австро-германскими войсками, являлась одним из ее последствий.

Создав себе юридическое обоснование для вторжения в Украину, германцы 18 февраля прервали мирные переговоры с РСФСР, чтобы иметь возможность привести в исполнение уже стратегическую часть своего плана, о котором мы говорили во введении, по созданию себе выгодного исходного положения на случай возможного возникновения нового Восточного фронта мировой войны. Фронт австро-германского наступления обозначился на всем пространстве от Балтийского до Черного морей. Наступая в пределы Великоруссии и Белоруссии, германцы, почти нигде не встречая серьезного сопротивления к этому времени окончательно разложившейся старой армии, быстро достигли линии Нарвы, Пскова, Полоцка, Орши и Могилева (схема № 2).

Советское правительство в виде временной передышки вынуждено было согласиться на мир на любых условиях, который и был подписан 3 марта 1918 г. Одним из условий этого мира, имевшим непосредственное отношение к гражданской войне было признание РСФСР независимости Украины и Финляндии, что влекло за собой необходимость воздержания советских российских войск о помощи пролетариату этих стран в его борьбе с надвигающейся волной империализма.

Германская оккупация создавала, в свою очередь, выгодные условия «передышки» для южной контрреволюции, которой она и воспользовалась для лучшей организации и укрепления своих сил.

Вторжение австро-германцев ставило советскую стратегию в новые условия обстановки. Ее предыдущие блестящие успехи зависели не от количества ее вооруженных сил, а от работы внутренних движущих сил революции и разложения вооруженных сил противников. Последней данной не было еще в войсках ее новых противников. В этих условиях численное соотношение воюющих сторон получало преобладающее значение; оно, помноженное на качество подготовки и техническое оборудование, должно было определить исход, борьбы. В этом отношении положение советской стратегии представлялось весьма трудным: против 29 пехотных и 4:/2 кавалерийских дивизий австро-германцев (200–250 тыс. человек) она располагала всего 15 тыс. бойцов, раскиданных при том на огромном пространстве Украины и Донской области. Таким образом, основная трудность для германцев: при оккупации Украины заключалась не в преодолении сопротивления ее вооруженных сил, а в преодолении ее пространств. Все возможное было сделано советской стратегией. Колонны Сиверса и Саблина, сильно ослабленные демобилизацией, подтягивались к Киеву для встречи волны оккупантов, которая по каналам сквозных железнодорожных магистралей устремлялась к восточным границам Украины, Донецкому бассейну и портам Черного моря.

Правобережная Украина быстро перешла во власть оккупантов. Начав наступление 18 февраля, они 1 марта уже вступали в Киев, согнав с насиженных мест чехо-словацкий корпус, эшелоны которого, перемешавшись с советскими войсками, потянулись на Курск и далее – на восток.

Распространяясь по правобережной Украине к югу, австро-германцы уже 5 марта заняли Черкассы и Золотоношу, угрожая таким образом тылу войск Муравьева в Одесском районе, что принудило эти войска начать спешный отход на восток.

Утвердившись на правобережной Украине, австро-германцы начали развивать усиленное выдвижение из уступов вперед своих флангов, с одной стороны, на Курск и Харьков, с другой стороны – вдоль побережья Черного моря, очевидно, стремясь отрезать украинские советские силы от Великороссии и портов Черного моря, сбить их к середине и затем уничтожить.

Эта операция облегчалась отрывом колонны Сиверса от войск, обеспечивающих подступы к Харькову и началом ее отхода через Волчанск и Нов. Оскол в пределы Великороссии. 7 апреля германцы овладели Харьковом.

Антонов-Овсеенко пытался активно оборонять Донецкий бассейн, пользуясь сосредоточением в нем красных отрядов, отошедших от Екате-ринослава и откатившихся от Харькова, а также и местными формированиями, которых насчитывалось до 2 тыс. человек.

Однако из этих попыток ничего не вышло. Несмотря на доблесть, проявленную отдельными отрядами, 24 апреля германцы заняли уже Бахмут, утвердившись, таким образом, в центре Донецкого бассейна; с другой стороны, они старались захлестнуть в петлю защитников Донецкого бассейна, быстро продвигаясь от Купянска на Старобельск и далее в направлении к ст. Чертково, заняв которую они отрезали красные силы Донецкого бассейна от прямых путей сообщения с Великороссией.

Для выхода, из окружения этим последним оставалась лишь железная дорога Лихая – Царицын и кружная магистраль Ростов – Тихорецкая – Великокняжеская – Царицын.

Первым направлением воспользовались отряды, непосредственно оборонявшие Донецкий бассейн; по второму – устремились группы советских отрядов, действовавшие южнее.

Продвижение линии германской оккупации к востоку вызывало взрывы придавленной контрреволюционной стихии в ее жизненных центрах. Красным отрядам, отступавшим из Донбасса в направлении на Царицын, пришлось прокладывать себе путь сквозь район, охваченный казачьим мятежом от ст. Лихой почти до самого Царицына. Соединившись с группой Щаденко, боровшейся с мятежниками, советские отряды достигли численности 10–15 тысяч человек и, остановившись в районе ст. Каменской, еще пытались веста борьбу с германцами, но угрожаемые охватывающим движением германцев с юга от Александрова Грушевского, они вынуждены были ускорить свое отступление на Царицын. 4 мая 1918 г. последние советские отряды покинули территорию Украины.

Непосредственное значение австро-германской оккупации для нашей гражданской войны выразилось в следующем:

Контрреволюционные силы вблизи ее внешнего обвода, в первую очередь в Донецкой области, будучи обеспечены с тыла и, получая моральную и материальную поддержку от оккупантов, получили возможность вновь перейти в действенное состояние.

Отвлечение внимания и сил советской стратегии в сторону вторжения австро-германцев ослабило ее нажим на силы контрреволюции, действовавшие на востоке России и на Северном Кавказе.

Пролетарская политика убедилась в необходимости располагать организованной надежной вооруженной силой для разрешения своих военных задач.

Установление твердой линии германского фронта положило временный предел распространению революции в западном и юго-западном направлениях и на некоторое время выдвинуло преимущественное для нее значение востока и юго-востока России.

В связи с последним обстоятельством представляется необходимым бросить взгляд на события, происходившие на Северном Кавказе, поскольку ему суждено было скоро сделаться колыбелью вооруженных сил южной контрреволюции.

Сходство соотношения внутренних социальных сил на Кубани с таковым же на Дону определило одинаковый характер развития в ней революционного процесса. Первоначальная слабость мещанско-демократического кубанского правительства определила там более успешное развитие вооруженной силы «иногородних»[4][4]
  Не казачье сельское и городское население. Н. Какурин.


[Закрыть]

, являвшихся сторонниками советской власти. Надежды этого правительства на казачьи части, возвращавшиеся с фронта также не оправдались, вследствие их революционного настроения и усталости от войны.

Наконец, попытки создать белую гвардию из деклассированного офицерства и части интеллигенции, скопившихся на Кубани, также окончились неудачей. Под натиском местных революционных сил и отрядов старой армии, возвращавшихся с Кавказского фронта мировой войны, кубанское правительство с своей вооруженной силой в количестве 3 тысяч человек 13 марта 1918 г. покинуло свою столицу – Екатеринодар, направляясь в горы, где оно рассчитывало найти приют у чеченцев (схема № 1).

Это случилось как раз в то время, когда генерал Корнилов, расставшись с остатками Донской армии, искавшими убежища в Сальских степях, решил направиться на Кубань, надеясь там найти убежище и поддержку для своих формирований. Силы Добровольческой армии насчитывали тогда 4 тысячи бойцов при 8 орудиях.

Избегая больших дорог и железнодорожных магистралей, которые он только пересекал в своем движении, Корнилов счастливо проскользнул сквозь треугольник Ростов – Тихорецкая – Торговая, густо насыщенный советскими войсками по линиям железных дорог и в крупных населенных пунктах.

Только вступив в пределы Кубани, Корнилов узнал об истинном положении дел. Он еще раз изменил маршрут своего движения, втянувшись в опасный для него треугольник железных дорог Екатеринодар – Тихорецкая – Кавказская, сильно занятый советскими войсками и их бронепоездами. Однако, ему еще раз удалось пересечь железнодорожные линии, и, продвигаясь с упорными боями, через станицу Усть-Лабинс-кую выйти к ст. Некрасовской, где он получил первые сведения о местопребывании противосоветской кубанской армии и несколько дней спустя 27 марта 1918 г. соединился с нею в ауле Шен-Жий.

Вторая половина похода отчасти оправдала надежды Корнилова. В настроениях казачества обнаружился определенный противосоветский сдвиг, что выразилось в начавшемся приливе добровольцев-казаков в ряды Добровольческой армии.

Причинами этого сдвига явились обострения отношений между казачеством и иногородними на почве разрешения вопроса о земле и нетактичное поведение в отношении местного населения отрядов черноморских моряков, которые разоружая местное население, прибегали к грабежам и насилиям.

Кубанско-добровольческая армия на этом переломе в настроениях казачества пыталась обосновать свою попытку с налета овладеть Екатеринодаром, куда успели подтянуться значительные советские подкрепления.

8 апреля 1918 г. Корнилов начал упорные штурмы Екатеринодара, которые все были отбиты с огромными потерями для Добровольческой армии и во время подготовки к одному из них сам он был убит (13 апреля 1918 г.).

Вступивший вместо него в командование, генерал Деникин начал поспешное отступление с остатками Добровольческой армии обратно на Дон, куда он и прибыл в начале мая 1918 г.

Это отступление удалось ему опять-таки благодаря перемене отношения населения к Добровольческой армии, которое на этот раз не стремилось задерживать ее. Первый поход Добровольческой армии на Кубань не привел к осуществлению целей ее командования, поскольку он являлся преждевременным, так как расслоение между иногородними и казаками, объединенными в одном революционном порыве, не успело еще сказаться. Оно начало сказываться уже в конце похода, но Добровольческая армия в это время не использовала его для себя, дойдя до крайней степени истощения в бесполезных штурмах Екатеринодара. Последнее обстоятельство на несколько еще месяцев отсрочило превращение Кубани в жизненный центр южной контрреволюции.

Таким образом, положение в казачьих областях весною 1918 г. можно охарактеризовать, как состояние неустойчивого равновесия.

Хотя советские войска и занимали все крупные административные центры всех казачьих областей (за исключением одного Уральска), но первые судороги будущих казачьих мятежей в виде партизанских выступлений, как результат работы организующихся контрреволюционных сил, уже начинали колебать почву под их ногами.

Такое, примерно, положение складывалось и в Сибири, которой суждено было вскоре стать базой всей восточной контрреволюции.

После утверждения советской власти в центре Сибири ее контрреволюционные силы повели работу в двух плоскостях: с одной стороны, они закладывали ячейки будущих белогвардейских отрядов во всех крупных центрах Сибири, с другой стороны, найдя жизненную для себя среду в областях Забайкальского, и Уссурийского казачьих войск среди кулацких слоев казачьего населения, они вели уже открытую войну с советской властью при помощи отрядов атаманов Семенова и Калмыкова.

Силы первого атамана достигали 3–4 тысяч бойцов; с ними он в мае 1918 г. угрожал Амурской железной дороге между Сретенском и Читою. Сибирский военный комиссариат сосредоточивал все свое внимание на борьбу с мятежными атаманами, пользуясь чем, тайные контрреволюционные военные организации готовились к выступлению во многих крупных центрах Сибири.

Общее контрреволюционное восстание в Сибири намечалось ко времени вмешательства союзников (интервенции) наши внутренние дела.

Глава третья

Интервенция Антанты и образование фронтов гражданской войны.

Послеоктябрьский период гражданской войны, прошедший под знаком успехов вооруженных сил революции, явился вместе с тем временем самоорганизации и спайки сил внутренней контрреволюции, застигнутых врасплох октябрьским переворотом.

В этой работе на помощь их самодеятельности пришли военные и дипломатические миссии Антанты.

Вместе с тем германская оккупация явилась лишь первым звеном в ряде иностранных вмешательств в нашу гражданскую войну. Эти вмешательства усложнили внутреннюю классовую борьбу в Советской республике, переведя ее в формы затяжной войны; последняя же явилась следствием той опоры, которую русская буржуазия нашла, с одной стороны, в иностранном вооруженном вмешательстве, а с другой стороны, в сети внутренних заговоров.

Однако, в силу разброски своих сил в пространстве и крепости советской власти в революционных центрах, силы контрреволюции нуждались в каком-то уже организованном стержне, вокруг которого они могли бы начать свою группировку.

Вместе с тем этот стержень мог бы послужить и основанием будущего нового Восточного фронта против серединных держав, если бы советское правительство не образовало его собственными руками.

Пока антантовская дипломатия не теряла надежд на эту возможность, она работала в двух направлениях: с одной стороны, она стремилась добиться от советского правительства его собственного согласия на образование этого фронта, а с другой стороны, тайно поддерживала сношения с внутренними заговорщиками, оказывая им помощь всякого рода.

Советское правительство заблаговременно предвидело попытки Антанты использовать занятые ею на территории России места для образования на них контрреволюционных очагов; вместе с тем оно правильно оценивало возможность для германцев раздавить жизненные центры революции – Москву и Петроград – раньше, чем скажутся первые результаты образования этого нового фронта. Осторожность советского правительства в деле этих переговоров оправдалась тем отношением, которое проявили представители Антанты в России к факту случайной высадки небольшого японского десанта во Владивостоке (апрель 1918 г.). Этот факт они стремились использовать для угроз советскому правительству, которому стало ясно, что все переговоры с ним велись исключительно с целью выиграть время.

Неудача первой части плана Антанты заставила ее дипломатию сосредоточить все свое внимание на второй части.

Чехо-словацкий корпус, ускользая от волны германской оккупации, длинной лентой тянулся по сквозным железнодорожным путям по направлению к тихоокеанским портам и его главные силы не успели еще перевалить Уральский хребет. Нахождение этого корпуса внутри советской страны делало его весьма пригодным для роли контрреволюционного стержня и основы нового противо-германского и вместе с тем контрреволюционного фронта.

Остальные звенья этого фронта могли быть образованы десантами Антанты на севере и в портах нашего Дальнего Востока и выступлением организованных контрреволюционных сил на Средней Волге.

В таких основных линиях представляется нам зарождение плана активного вмешательства Антанты в нашу гражданскую войну. Само собою разумеется, что выполнение его надлежало согласовать во времени.

Обстановка заставляла спешить с началом выполнения плана, пока еще чехо-словаки находились внутри РСФСР и пока советская власть имела перед собою внутри страны целый ряд задач, хотя и успешно начатых выполнением, но окончательно еще не разрешенных. Действительно, на очереди стояли вопросы окончательного замирения казачьей контрреволюции, хотя и распыленной в пространстве предшествовавшими ударами советских войск, но не отказавшейся от продолжения борьбы и деятельно собиравшей для нее все силы; далее, хотя линия фронта германской оккупации и установилась, но неопределенность германской политики требовала противопоставления этому фронту достаточно плотных завес из хорошо организованных войск. Наконец, в отношении организации вооруженных сил советское правительство делало лишь свои первые шаги и лихорадочная работа подпольных контрреволюционных организаций требовала особого внимания к состоянию тыла.

В такой обстановке разразился чехо-словацкий мятеж. Поводом к нему явилось предложение советского правительства, не имевшего еще сведений о размерах и истинных целях апрельского японского десанта во Владивостоке, направить чехо-словацкий корпус вместо Владивостока на Мурманск и Архангельск для отправления во Францию, при чем чехо-словаками должно было быть сдано вооружение, полученное ими от старого русского правительства и ныне являвшееся собственностью РСФСР.

На этой почве чехо-словацкая масса была спровоцирована пущенным среди нее слухом, что советское правительство намерено выдать ее в качестве военнопленных австро-германцам.

Но главари корпуса в лице Чечека, Гайды и Войцеховского вполне сознательно вели свою игру, действуя по указке французской миссии, которой они заблаговременно телеграфировали о своей готовности к выступлению.

Выработав свой план действий и согласовав его во времени, чехо-словаки активно выступили в конце мая 1918 г. 25 мая Гайда со своими эшелонами поднял мятеж в Сибири, 26 мая Войцеховский захватил Челябинск, а 28 мая после боя с местными советскими гарнизонами эшелоны Чечека заняли Пензу и Сызрань. По своей близости к жизненным центрам революции наиболее опасными являлись пензенская группа чехов (8 тыс. бойцов) и челябинская группа (8.750 бойцов).

Однако, обе они первоначально обнаружили стремление продолжать движение на восток. Группа Войцеховского. 7 июня докатилась до Омска и заняла его. 10 июня, соединившись с эшелонами Гайды, пензенская группа направилась на Самару, которой овладела 8 июня после незначительного боя (схема № 3). Ее появление в Самаре развязало местные контрреволюционные силы и на следующий день там возник эсеровский соглашательский «Комитет Учредительного Собрания», приступивший, опираясь на чехо-словаков, обещавших свое содействие, к организации собственной народной армии.

После занятия Омска волна чехо-словаков, очевидно, повинуясь указаниям Антанты, меняет направление своего движения.

Сибирская группа чехов главными своими силами начинает двигаться вдоль линий железных дорог на Екатеринбург, а бывшая пензенская группа от Самары стремится на Уфу в целях соединения со своей сибирской группой. Так возникает красный Восточный фронт. Выступление чехо-словаков создает обширный контр-революционный очаг в самых недрах советской страны. Отсутствие готовых подвижных резервов в распоряжении центральной власти и вообще медленность их переброски в силу неудовлетворительного состояния транспорта переносит всю тяжесть борьбы первоначально на самодеятельность мест. Они со всех сторон направляют к внешним обводам контрреволюционных очагов, разорванных чешским выступлением, свои свободные силы.

Руководящему центру остается ввести это стихийное стремление масс к вновь образовавшемуся очагу гражданской войны в определенное организационное русло.

Одним из первых мероприятий в этом отношении является стремление установить единство командования на Восточном фронте, и первым его главнокомандующим назначается известный по своим операциям на Украине, Муравьев, в распоряжение которого центральная власть начинает направлять подкрепления как с других фронтов, так и из своих тыловых формирований.

Пока главное командование успело проявить свое влияние на общий ход военных действий, местные военные командования задавались целями местного значения, в общем правильными по существу. Они, опираясь на местные силы, стремились положить предел распространению чехов в пространстве. Намечались уже рубежи сопротивления в виде Златоуст-Челябинского фронта и отдельные очаги сопротивления в виде районов Уфы и Оренбурга.

Однако, Златоуст-Челябинская группа в конце июня, действуя обособленно и не получая ни откуда поддержки, истощила свои боевые усилия и в начале июля, распылившись на мелкие отряды, открыла путь на Екатеринбург, а Уфимский центр, несмотря на довольно значительное насыщение его войсками (в одной Уфе до 5 тыс. человек), проявил малую активность и под влиянием угрозы наступления чехов со стороны Самары очистил Уфу 3 июля. Уфимская группа советских войск, на судах отплыла по р. Белой и обосновалась в районе Сарапуль – Николо – Березовка, послужив основанием второй Красной армии. Таким образом, уже 8 июля Сибирская и Самарская группы чехов установили между собою связь в г. Уфе, закрепив этим за собой участок Сибирской магистрали.

Непосредственными результатами выступления чехо-словаков явилось усиление существовавших и взрыв новых контрреволюционных выступлений в районах, прилегающих к образованному их выступлением обширному контрреволюционному очагу.

При первых известиях о чехо-словацком мятеже началось массовое выступление оренбургских казаков, объявивших у себя общую мобилизацию. Воспользовавшись этим, загнанный в течение зимы вглубь Тургайских степей Оренбургский атаман Дутов с небольшим отрядом явился вновь в окрестностях Оренбурга; советские отряды, действовавшие в Оренбургских степях (Блюхера, Каширина и др.), оказавшись в кольце восставших казаков, вынуждены были оставить область и направились частью в Туркестан, Верхнеуральск и на Орск, окопавшись в котором в течение нескольких месяцев, выдерживали осаду, пока не получили возможности вновь перейти в наступление против Оренбурга уже осенью 1918 г. Следуя за отступающими советскими отрядами, Дутов 3 июля вновь занял Оренбург, после чего начал операции местного значения в пределах своей области. Еще большее значение выступление чехов имело для контрреволюционных сил Сибири. Приведенные этим выступлением и действенное состояние, они быстро утвердились почти на всей огромной территории Западной Сибири, после чего при поддержке небольших чехо-словацких отрядов, действуя вдоль железной дороги Омск – Тюмень, они стремились продвинуться к Екатеринбургу и, с другой стороны, продвигаясь по направлению к Владивостоку, распространяли свое влияние вдоль Сибирской ж. д. магистрали.

Под знаком столь успешных начинаний закладывалось второе основное звено интервенции.

27 июня 1918 г. в Мурманске высадился английский десант в количестве 2 тысяч человек. Совнарком предложил наркому по военным делам «направить необходимые силы для защиты беломорского побережья от захватов со стороны иностранных империалистов».

Высадкой своего десанта державы Антанты шли на открытый разрыв с Советской Россией. Тотчас после высадки своих войск представители Антанты склонили к явной измене президиум Мурманского Совета, который за денежную поддержку и доставку продовольствия и мануфактуры обещал не препятствовать формированию белогвардейских отрядов и фактически содействовать занятию края войсками Антанты. Итак, к началу июля отчетливо наметились основные линии плана интервенции. Оставалось связать в пространстве два основных звена противосоветского фронта.

За выполнение этой задачи взялся стоявший отдельно от московских контрреволюционных центров и даже своей партии видный эсер Б. Савинков, создавший из части офицерства свою организацию под именем «Союза защиты «Родины и Свободы». Он решил облегчить продвижение войск Антанты от Архангельска к Москве и чехо-словаков, к ней же от Самары контрреволюционным взрывом на верхней Волге. И вот в ночь с 2 на 3 июля в Ярославле вспыхнул мятеж, организованный правыми эсерами и подпольными офицерскими организациями. В связи с ним менее значительные выступления последовали в Муроме и Рыбинске. Последние мятежи были быстро ликвидированы в значительной мере местными советскими силами. Более значительный Ярославский мятеж удалось подавить через две недели при помощи сил, присланных центром. Благодаря быстрому своему подавлению, они не отразились на общем ходе военных действий. После их неудачи Антанте уже не удалось в дальнейшем прочно и надолго связать Северный и Восточный контрреволюционные фронты, что могло бы иметь большое значение для всего хода гражданской войны.

Вне идейной связи с этими мятежами, но, совпадая во времени с ними, стояла попытка левых эсеров к мятежу в Москве. Предпосылкой к нему явилось убийство левыми эсерами в Москве 5 июля германского посла графа Мирбаха, чем левые эсеры думали вызвать возобновление войны между Германией и РСФСР. Ошибившись в расчетах, они 6 июля подняли вооруженное восстание в Москве, которое на другой день, 7 июля, было подавлено.

Предпринимая его, они рассчитывали на помощь главкома Муравьева, который пытался было двинуть войска Восточного фронта на Москву, но эта попытка не удалась, и сам Муравьев пал жертвой своей измены. Мятеж левых эсеров имел косвенное влияние на ход военных действий – смена командования на Восточном фронте на некоторое время оставила войска без оперативного руководства.

На фоне этих событий на Восточном фронте обе стороны продолжили развертывать свои силы: внутренние контрреволюционеры и чехо-словаки путем местных мобилизаций; советское командование путем местных формирований и стягивания значительных подкреплений в том числе первых регулярных формирований Красной армии из различных мест страны. На Восточном фронте намечалось уже; образование первоначально четырех армий, которые в ближайшее время увеличились еще одной[5][5]
  Их расположение и №№ смотри на схеме № 3. Н. Какурин.


[Закрыть]

. В это время начала уже вырисовываться и линия боевого соприкосновения, сложившаяся в результате первых случайных столкновений; при чем намечалось глубокое вклинение противника в расположение советского фронта на самарском направлении.

Наступательный почин по прежнему оставался в руках противника. К 25 июля он занимал уже целиком Самарскую, Уфимскую и Екатеринбургскую губернии, овладел г. Симбирском[6][6]
  Ныне Ульяновск.


[Закрыть]

и в некоторых местах выходил уже на р. Каму.

План противника, насколько можно судить по отрывочным указаниям в белых печатных источниках, заключался в нанесении главного удара в направлении Екатеринбург – Пермь – Вятка, чтобы таким образом установить связь с десантом Антанты, наступающим вглубь советской страны со стороны Беломорского побережья. Он отвечал пожеланиям Антанты, а также интересам чехо-словаков, который теперь с оружием в руках мыслили пробиться в целях скорейшего возвращения на родину к тем самым Беломорским портам, куда им так недавно вполне спокойно, и миролюбиво предлагало направиться советское правительство. Этот план настойчиво проводился командованием противника в последующий период войны. О его недостатках мы уже упоминали. Главным из них являлись то обстоятельство, что операционное направление не было ни кратчайшим, ни ведущим к важным для революции центрам. Выполнение этого плана привело к сильному массированию сил противника в сторону его правого фланга.

28 июля 1918 г. новый командующий советским Восточным фронтом т. Вацетис разработал свой план встречного наступления, сущность которого сводилась к захвату в клещи сил противника, действовавших на фронте Симбирск – Сызрань, двойным ударом по левому берегу реки Волги: с севера со стороны Чистополя на Симбирск и с юга со стороны Урбаха на Самару.

Выполнение этой задачи возлагалось на три армии (I, IV, V), тогда как остальные две (II и III) должны были наносить вспомогательные удары на Уфу и Екатеринбург.

Смелый по замыслу план Вацетиса требовал широкой маневренности от подчиненных ему войск, к чему они еще не были способны; кроме того, одна из числа его армий, а именно V, предназначенных для нанесения главного удара, только еще начинала сосредоточиваться. Тем не менее наступление было начато в начале августа. Оно не развилось в достаточной мере из-за неготовности армий к широким и согласованным маневренным действием и малого количества сил, которые удалось выделить для этой операции. На него отозвались только II и III армии. II армия отрядом в 1000 штыков пыталась наступать на Бугульму, но это наступление уже 5 августа было ликвидировано против никои. III армия действовала более решительно и успешно она почти вновь достигла Екатеринбурга, но неустойчивость одной из ее дивизий вынудила и ее начать отход назад. Во всяком случае, ее наступление имело известные стратегические результаты, так как принудило противника стянуть на это направление значительные резервы. В свою очередь, противник имел неожиданный и непредвиденный его высшим командованием успех. Благодаря частному почину и вне связи с общим планом действий, некоторые отряды противника устремились на Казань, где только что начинали сосредоточиваться части V советской армии и 6 августа овладели ею. Захват противником Казани имел не столько стратегические, сколько экономические последствия. В Казани был захвачен золотой запас РСФСР в количестве 651 ? миллиона рублей золотом, и, кроме того, 110 миллионов кредитными билетами. Этот запас переходил затем преемственно к уфимской директории, колчаковскому правительству и лишь при завершении гражданской войны часть его вернулась обратно в руки советского правительства.

Нам остается теперь обратиться к действиям сил внешней контрреволюции на севере, на которые возлагала столь большие надежды внутренняя контрреволюция.

Их результаты, как увидим ниже, не оправдали возлагавшихся на них ожиданий.

Причину этому следует искать, прежде всего, в отсутствии определенно проводимого плана действий у руководителей операций.

23 июня 1918 г. антантовские миссии, спешно уезжая из Вологды в Архангельск, в своем воззвании объясняли цели мурманского десанта, как стремление спасти Мурманский край от захвата его германцами и финнами, защитить Россию от дальнейших оккупационных намерений Германии и искоренить «власть насильников».

Местное английское командование исходило в своей оценке целей экспедиции из разных точек зрения. Первый из английских командующих, генерал Пуль, объявил, что «союзники явились для защиты своих интересов, нарушенных появлением в Финляндии германцев»; появившийся вместо него осенью генерал Айронсайд ставил себе целью «наступление на Котлас и Вятку для соединения с Колчаком и передачи ему привезенного для его армии имущества».