355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Болошнев » ЦИФМИН » Текст книги (страница 3)
ЦИФМИН
  • Текст добавлен: 25 ноября 2020, 13:00

Текст книги "ЦИФМИН"


Автор книги: Николай Болошнев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

II

«Управленец» взялся за работу хватко, и вскоре все сотрудники Министерства почувствовали на себе суровость новых порядков. Теперь по утрам у турникетов разгоралась настоящая битва за то, чтобы пройти до девяти, доходило до драк. Половина сотрудников, среди них и Федор с Петром, постоянно ходили под штрафами и дисциплинарными взысканиями. В отделе внешних связей ежедневно кто-то оставался допоздна, чтобы компенсировать опоздания, перекуры, походы в магазин или слишком долгий обед. При этом тотальный контроль со стороны «Управленца» не отменил контроля низового – Пустохвалов по-прежнему требовал от сотрудников расписываться о приходе-уходе в таблице на стене, как будто Патриарх и не уходил на пенсию.

Через месяц начались первые увольнения. Оспорить их было невозможно – все нарушения режима и регламентов были четко зафиксированы и каталогизированы. Из отдела неожиданно первой вылетела Катя Хомякова – оказалось, она звонила с рабочего телефона маме в Ростов. Несмотря на просьбы Жени о повышении, брать на ее место никого не стали – Катя была на декретной ставке, и Пустохвалов решил дождаться возвращения Наташи Каляевой и не объявлять конкурс на замещение.

Теперь в офисе боялись лишний раз набирать внешние номера. Если нужно было с кем-то поговорить, звонили с мобильного в обеденный перерыв, спрятавшись в слепой зоне за старой елью (ее, к всеобщей радости, обнаружил Женя). Чтобы спасти себя от сокращения, Федор старался приходить на работу на полчаса раньше. Впрочем, это не всегда помогало – несколько раз в месяц он все равно просыпал, и «Управленец» каждый раз лишал его за это премии.

Однако спустя еще пару месяцев и несколько десятков уволенных чиновников все более-менее привыкли к стилю «Управленца». Обычно шумное Министерство теперь молчало, по коридорам сновали хмурые люди с портфелями и папками, в кабинетах слышался шорох рукавов – бюрократы с напряженными лицами печатали на своих виртуальных клавиатурах бесконечные отчеты и доклады.

Показатели эффективности росли. «Управленец» выявил целый ряд коррупционных схем, под следствием оказались главы сразу двух департаментов. О Министерстве регулярно показывали сюжеты на федеральных каналах. Премьер на камеры рапортовал президенту об успехе эксперимента. В Думе начали обсуждать возможность перевода до 2045 года всех государственных органов под управление искусственным интеллектом. Со стороны казалось, что Россия медленно, но неуклонно разворачивается лицом к прогрессу.

Правда, сами чиновники видели картину в несколько ином свете. За годы существования Министерства в нем накопился целый слоеный пирог из правил, регламентов и норм, которые часто было просто невозможно соблюсти одновременно. «Управленец» же тщательно следил за их исполнением. Кроме того, электронный министр раскопал в недрах внутренней документации еще советское правило, согласно которому все документы и письма необходимо было распечатывать и хранить в бумажном виде. Бюрократы и до этого особо не берегли деревья, теперь же по зданию ведомства с утра до вечера носились взмыленные чиновники с огромными папками. Хуже всего приходилось сотрудникам, занимавшимся документооборотом. Редко кому из них удавалось удержаться на рабочем месте дольше двух-трех месяцев.

Федор часто задавался вопросом: что держит в Министерстве остальных, почему никто не увольняется? У каждого находилась своя причина – дети, ипотека, предпенсионный возраст… Для себя же он найти рациональный ответ не мог – пожалуй, ему просто было страшно искать другую работу. Ведь если не считать короткой стажировки в институте, он всю свою жизнь работал только в Министерстве, к тому же устроился по знакомству, а рассылать резюме, ходить по собеседованиям… такая перспектива ему не улыбалась. Проще было затянуть пояса и дождаться, пока все устаканится. «А там наверняка часть регламентов отменят, а может, и робот смягчится, поймет, что все правила соблюсти нереально», – думал Федор. Поэтому каждый день он с трудом стаскивал себя с кровати и в темноте зимнего утра шел на работу.

То, что руководство отдела так же дрожит за свои места, было видно невооруженным глазом. И если Кокорев по старой кадетской привычке хотя бы бодрился и хорохорился, то Пустохвалов, казалось, полностью замкнулся и самоизолировался от коллектива. Он даже перестал собирать традиционные понедельничные планерки, на которых обычно выдавал им распечатку какой-нибудь статьи из интернета и поручал прочитать ее в качестве «домашнего задания».

Однажды Федор случайно подслушал разговор Пустохвалова с директором департамента Шумилиным. Он сидел в кабинке; дверь в туалет резко распахнулась и хлопнула, послышалась речь двух мужчин, что-то громким шепотом эмоционально обсуждавших. Кто-то открыл кран, зажурчала вода. Узнав голоса начальников, Федор затаился и прислушался.

– …Виталик, ну это же реально пиздец! Эта машина сотрет нас в порошок, ты смотри, что творится: за месяц два начдепа слетело! Пернуть не успели! За месяц!

Федор очень удивился: он никогда не слышал, чтобы Шумилин повышал голос, тем более матерился.

– Женя, я в целом согласен, но ведь и раньше такое было, разве нет? – как обычно, гнусавил Пустохвалов. – Чуть что не так, головы сразу летели…

– Раньше нас хотя бы замминистра покрывал, если что, да и Патриарх был в целом адекватен! А теперь мы с этим ебаным роботом один на один!

– Но ведь Патриарх постоянно на всех орал, я же помню, как он в тебя на совещании пресс-папье запустил!

– Ну, запустил… Ну и что?! Я сам тогда виноват был, тупил сильно, а он вспылил. С кем не бывает! Патриарх темпераментный был, за общее дело переживал. Все понять можно, мы же все люди!

– Кроме «Управленца»…

– Именно! Теперь понимаешь, о чем я?

– Да уж, лучше бы он чем-нибудь в нас швырялся, чем так, как сейчас.

После этого Пустохвалов и Шумилин принялись обсуждать других руководителей отделов и департаментов. Кто-то, по их мнению, был обречен, других они, наоборот, клеймили как приспособленцев. Федор уже не вслушивался – он в отчаянье смотрел на часы и мечтал только о том, чтобы начальники как можно скорее ушли. Пятнадцать минут, в течение которых он имел право отсутствовать на рабочем месте, уже прошли, и он рисковал нарваться на очередное дисциплинарное взыскание. Наконец вода в кране стихла.

– Пойдем, пока нас не хватились, – сказал Шумилин. Хлопнула входная дверь.

Подождав несколько секунд, Федор пулей вылетел из кабинки и ринулся в кабинет. На рабочем столе уже висело уведомление о нарушении режима работы. «Управленец» предлагал ему составить объяснительную по поводу длительного отсутствия. Недолго думая Федор написал, что задержался в туалете из-за диареи. Спустя несколько секунд на экране выскочило новое уведомление: компьютер направлял его на контрольный медосмотр. Это немного напугало Федора: ему совсем не хотелось, чтобы наказание ужесточили за симуляцию. Впрочем, в этот раз врач отнесся к нему с пониманием. После быстрого осмотра он без лишних слов выписал Федору имодиум и отпустил.

* * *

Так шли дни, быстро складываясь в недели и месяцы. Закончилась зима, и жизнь стала казаться Федору менее мрачной, чем прежде. Как и остальные сотрудники, он приспособился к жесткому соблюдению режима и регламентов, старался меньше говорить и лишний раз не покидать рабочее место. Теперь Федора почти не штрафовали, и он пришел к выводу, что «Управленец» точно не хуже Патриарха, а может, в чем-то и лучше. Петр каждый понедельник заявлял, что уволится, но было заметно, что и он пообвыкся. По крайней мере, теперь им практически никогда не приходилось задерживаться после работы – компьютер считал такое поведение нарушением, и Кокорев теперь разве что не выгонял всех из кабинета в шесть вечера.

Тем не менее из-за жесткой механистической рутины напряжение внутри коллектива росло. Все постоянно огрызались друг на друга, воздух в кабинете внешников стал наэлектризован, как перед грозой. Федор чувствовал, что не за горами день, когда коллеги в отделе сцепятся по какому-нибудь ничтожному поводу и разразится настоящая бюрократическая бойня с криками, опрокидыванием столов и бросанием степлеров. С особым опасением он посматривал на Надю Петрову, чей разрушительный потенциал был известен всему Министерству.

Так бы все со дня на день и произошло, если бы однажды ветеран отдела Павел Александрович не получил от «Управленца» очень странное письмо.

В кабинете стояла обычная тишина, только Петр нервно постукивал ногой, и было слышно, как в коридоре работал принтер.

Внезапно Сорокин закашлялся и расплескал чай из кружки.

– Федя, дорогой, посмотри, пожалуйста, что это такое? – растерянно сказал он.

Федор подошел к Павлу Александровичу. На его рабочем столе было раскрыто письмо от «Управленца», полностью состоящее из единиц и нулей.

«00001110001011010001101000001110001011110001 1001000011100010111000101110

000011100010111100100000000011100010111000101 1010000111000101110001011100

000111000011011000110100001010000001110001011 0100011100000011100010111000

011011000011100010111000011001000011100010111 0000111110000111000101110000

110010000111000101110000111100000111000101110 0010110000001110001011110010

101100001110001011100010001000010100000011100 0101111000110100000111000101

110001011100000111000101110000110110000111000 1011100001111000001110001011

110001101100001110001011100010110100001110001 0111000100001000011100010111

000101010000101000000111000101100001011110001 0111000011100010110000011001

000101110001010000001110001011010001101000001 1100010111000101110000011100

010111100011001000011100010111000101110000011 1000101110001010100000111000

10111000100001000011100010111000101101…»[2]2
  Срочно! Уважаемый советник П. А. Сорокин…


[Закрыть]

– Может, что-то с компьютером? – с надеждой спросил Сорокин.

– Не знаю, Пал Саныч, – пробормотал Федор.

Он закрыл письмо, снова открыл, попытался поменять кодировку, перезагрузил компьютер – все тщетно. Подошел Петр, затем Надя, Лера, Женя. Вскоре почти весь отдел стоял у компьютера Сорокина, и каждый старался что-то посоветовать. Даже Кокорев вышел из кабинета начальства, чтобы посмотреть, что происходит. Сделать, правда, ничего так и не удалось – письмо по-прежнему отображалось в виде бессмысленного набора цифр.

Поняв, что быстрого успеха ждать не стоит, все постепенно вернулись на рабочие места. Сорокин, чертыхаясь, вызвал программистов, те обещали быть до конца дня. Меж тем сообщение от «Управленца», похоже, содержало срочное задание, поскольку через какое-то время Павлу Александровичу пришло еще одно «цифровое» письмо, на этот раз значительно более короткое. Интуиция опытного бюрократа подсказала Сорокину, что это напоминание о необходимости сделать какую-то работу. Он принялся звонить программистам каждые пять минут. Те посылали его, он их, и так повторялось раз за разом.

Спустя минут сорок в дверь кабинета все же постучали, и вошел программист – высокий парень неопределенного возраста с зачесанными назад сальными волосами и козлиной бородкой, одетый в джинсы и потертую толстовку с неразличимым логотипом.

– Наконец-то! – Павел Александрович вскочил с кресла. – Скорее сделайте что-нибудь, меня вот-вот оштрафуют!

Программист не спеша сел за стол Сорокина, посмотрел на загадочное письмо и принялся водить пальцами по экрану.

– Вы уже перезагружали компьютер? – спросил он.

– Конечно, несколько раз!

– Спокойно, мужчина, не нервничайте. Сейчас мы все поправим. Скорее всего, у вас просто сбилась кодировка.

– Это мы тоже уже пробовали, – заметил Федор.

– Ну, я все же еще раз попытаюсь для чистоты эксперимента.

Павел Александрович нервно грыз ногти.

– Да, действительно, проблема не в этом. Сейчас покопаемся в настройках.

– Только прошу вас, побыстрее!

– Не давите на меня, хорошо? Я вам вообще-то помочь стараюсь, разве не заметно?

– Все в порядке, молодой человек, мы вам не мешаем, – вмешался Кокорев. – Паша, бл, ну погоди немного, дай человеку разобраться!

– Спасибо…

Программист долго водил пальцами по экрану и стучал по виртуальной клавиатуре. Выражение его лица становилось все более задумчивым. У Павла Александровича блямкнул телефон – уведомление о штрафе за неисполнение задания. Сорокин горестно вздохнул и сел на стол Петровой. Стол мгновенно накренился, с него скатились ручки и карандаши. Надя с недовольным видом молча встала и подняла их. Кокорев неловко похлопал Павла Александровича по плечу.

– Слушайте, – наконец сказал программист. – С софтом все в порядке… Я не знаю, в чем проблема. Конечно, может быть какой-то сильно хитрый вирус, но это я так не проверю – мне нужно забрать ваш компьютер на диагностику.

Программист быстро произвел какие-то манипуляции со смартфоном, вышел в коридор и вернулся с распечатанной формой.

– Подпишите вот тут.

– Как же я буду работать без компьютера?! – Павел Александрович на всякий случай схватился за моноблок.

– Не переживайте, мы вам выдадим замену. А по поводу штрафа я поговорю с начальником, и мы напишем объяснительную на имя министра. Вам должны его отменить, раз был технический сбой.

– Вы точно это сделаете?

– Я вам обещаю, – устало ответил программист.

Только после этого Сорокин снял руку с компьютера. Программист быстро выключил машину отсоединил провода и взял под мышку.

– Подпишите, – еще раз протянул он бумагу Павлу Александровичу.

* * *

Программист не обманул. Уже на следующий день Сорокину выдали временный компьютер, и вскоре Павел Александрович получил сообщение, что запрос о пересмотре его штрафа получен и обрабатывается. Казалось, работа нормализовалась, однако вечером Сорокину на телефон пришло новое уведомление:

«Проверка не выявила указанного сбоя. Наложенный на сотрудника штраф остается в силе».

Программисты лишь разводили руками: «Мы сделали все, что могли». Сорокин отловил в коридоре Пустохвалова и буквально потребовал вмешаться. Ведь под угрозой его зарплата! А он верой и правдой служит Министерству уже больше двадцати лет! Отдал ему все здоровье! Разве это справедливо?!

Не глядя ему в глаза, Пустохвалов пробормотал что-то про то, что «примет меры», и поспешил скрыться в кабинете. За целый день он больше ни разу оттуда не вышел. А вечером Сорокин получил еще одно письмо, заполненное единицами и нулями.

Казалось, Павел Александрович впал в истерику. Он звонил программистам и орал в трубку, ломал карандаши, бросал на пол папки, тарабанил в дверь к начальству и требовал от Пустохвалова выйти. Кокорев отвечал ему из-за стены испуганным матом и грозился врезать, но дверь открыть так и не решался. Надя и Лера выбежали в коридор и стояли там, не зная, что делать.

Федор с Петром тоже стали медленно пятиться к выходу. Сорокин был слишком занят погромом офисной мебели и их не замечал. Когда они уже подобрались к самой двери, он занес над головой свой моноблок, готовясь бросить его на пол. Петр и Федор застыли, завороженные зрелищем. Вдруг кто-то грубо толкнул их в спины – наконец прибежали охранники. Сорокин с яростным воплем кинул в них моноблок и запрыгнул на стол. Воспользовавшись замешательством чоповцев, Павел Александрович с ловкостью гиббона пересек кабинет и бросился к окну. Резко дернул щеколду – заело! Тогда он со всей силы ударил по окну ногой. Зашатался пластик, сверху облетела побелка, но рама выдержала. Тем временем охранники очухались и, опрокидывая все на своем пути, кинулись к Сорокину.

– Н-на, с-сука!

Один из чоповцев ударил Павла Александровича дубинкой по ногам. Тот упал на колени. В руках второго охранника тут же застрекотал электрошокер. Сорокин рухнул на пол и забился в судорогах.

Матерясь, сотрудники взяли потерявшего сознание Павла Александровича под плечи и потащили к выходу. В этот момент дверь кабинета начальства наконец открылась, и из нее вышел раскрасневшийся Кокорев.

– Куда вы его? – спросил он.

– В комнату охраны, куда еще. Пускай очухается и поговорит с главным, там решим, что с ним делать.

– Вы только это, того… в полицию его, в общем, не сдавайте… Он не со зла, сорвался просто. У нас тут работа стрессовая…

– Это уже наш начальник решит, со зла, не со зла. Можно подумать у нас, бля, не нервная!..

Охранники унесли Сорокина, оставив сотрудникам разгромленный кабинет. Все молча стояли, разглядывая перевернутые столы, стулья, разбросанные блокноты и ручки, разбитый моноблок. Лера рыдала, даже «железная» Надя не смогла сдержать слез.

– Надо ахошников[3]3
  Сотрудники административно-хозяйственного отдела (АХО).


[Закрыть]
вызвать, бл… Жень, позвони, хорошо? Пусть приберутся тут… И это, программистов тоже, чтоб все подключили, – задумчиво сказал Кокорев и ушел к себе в кабинет.

Грищенко бросился исполнять поручение. Это вызвало у Федора чувство брезгливости. Его рабочий стол вместе с компьютером повалили в потасовке, поэтому он вышел в коридор прогуляться. Там, как всегда, было тихо, лишь едва слышно гудели под потолком лампы дневного света.

Федор думал о Павле Александровиче. Он никогда даже близко не видел его таким, как сегодня. Представить себе, что Пал Саныч будет тигром метаться по кабинету и бросать предметы в охранников, было решительно невозможно.

Сорокин был из последнего поколения комсы (по крайней мере, он сам всегда это подчеркивал), и это отражалось на всем – от поведения до манеры одеваться. В частности, даже после прозрачных и настойчивых намеков коллег Пал Саныч принципиально отказывался пользоваться дезодорантом. Из-за этого у них в офисе всегда стоял кислый аромат пота и затхлой одежды.

По поводу и без Пал Саныч всегда норовил рассказать что-то поучительное тем, кого считал молодежью. Федору, Петру и Наде, которым было около тридцати, обычно удавалось успешно отвертеться от сорокинских проповедей, а вот Лере с Женей доставалось по полной. Пал Саныч долго рассказывал им про службу в армии или свою работу в мэрии одного областного центра в девяностые, разбавляя речь шуточками, которые все давно знали наизусть. Спасало ситуацию обычно лишь появление в дверях Кокорева или поступление нового поручения от начальства.

Другой любимой темой Сорокина был «здоровый образ жизни». Чуть ли не ежедневно он занудно сетовал, что у сотрудников неправильная осанка и вообще все в отделе неспортивные увальни. Любил Пал Саныч и похвалиться своей физической формой. В частности, как бы невзначай упоминал, сколько раз может отжаться или подтянуться, или рассказывал, как они с Пустохваловым играли на выходных в футбол в парке (они дружили со времен работы в провинциальной газете) и сделали каких-то студентов. В такие моменты Федор с Петром и Лерой обменивались многозначительными взглядами и тайком корчили друг другу рожи, изображая неимоверные физические усилия и стараясь при этом не расхохотаться. Надя, которую Сорокин жутко раздражал, обычно начинала яростно разбирать свой стол, разрывая лишние бумаги буквально до состояния трухи. И только Женя слушал Пал Саныча раскрыв рот.

Апофеоз сорокинских ЗОЖ-проповедей случился в день, когда он решил прямо в офисе показать молодежи упражнения для спины. Федор с Петром вернулись с обеда – и увидели, как Пал Саныч на четвереньках выгибался всем телом, изображая «кошечку». Пунцовая Лера сидела, зажав рот рукой, готовая в любую секунду взорваться от хохота.

«Что с ним теперь будет? Наверное, уволят», – думал Федор. Пал Саныча он скорее недолюбливал. Сорокин всегда был скользким типом, себе на уме. Недаром он так долго продержался в Министерстве. Однако Федора мучило дурное предчувствие: вдруг Сорокин не последний и «Управленец» прошерстит весь их отдел?

* * *

Электронный министр избавился от Павла Александровича не по-бюрократически быстро. Уже спустя пару дней был подписан приказ об увольнении Сорокина П. А. с формулировкой «за нарушение трудовой дисциплины». Когда Павел Александрович пришел забрать свои вещи, его пропуск уже был аннулирован. Федору, Петру и Жене пришлось самим упаковать все нажитое Сорокиным за годы работы в Министерстве и вынести коробки во двор. Какого хлама только не оказалось в его тумбочке: ежедневники, ручки, скрепки, сложенные стопкой тканевые носовые платки, пластиковые новогодние игрушки, маленькие бутылочки с алкоголем (некоторые уже пустые)… Федора больше всего впечатлили вымпел за третье место в ведомственном соревновании по бадминтону и значок ГТО.

«Отходную» отмечали в парке возле дома, где жил Сорокин. Сквозь еще голые апрельские деревья виднелась река и промзона на другом берегу. Жарили шашлыки на помятом общественном мангале. Лера с Надей принесли салаты в кастрюлях. Попрощаться с Пал Санычем пришли все, кроме Пустохвалова (тот сказался больным, хотя всю неделю до этого исправно ходил на работу). Кокореву было неловко за начальника: весь раскрасневшийся, он молча стоял у мангала и крутил шампуры.

Сорокин выглядел потерянным и резко постаревшим. Он то и дело словно впадал в какое-то забытье, терял нить разговора. Федор вдруг почувствовал к нему острую жалость. «Ему же до пенсии оставалось пара лет всего. Да и уволили еще с такой формулировкой… Кто его теперь на работу-то возьмет?» – подумал он. Захотелось как-то приободрить старика, но нужные слова все никак не находились, про планы спрашивать тоже было неудобно, поэтому он просто отошел к Петру с Лерой, которые перебрасывались волейбольным мячом чуть в стороне от остальных.

Когда шашлыки были готовы, все собрались вокруг складного стола, который Сорокин принес из дома. Возникла тягостная пауза, никто не знал, что сказать. Надя покашляла в кулак:

– Коллеги, дорогие, давайте же уже выпьем за нашего дорогого Пал Саныча! Первый тост по доброй традиции – всегда от руководства. Виталия Алексеевича нет, поэтому, кроме вас, Иван Тихонович, некому взять на себя эту почетную роль. Прошу вас, скажите, как вы умеете!

Кокорев бросил на Петрову ненавидящий взгляд.

– Ну это самое… Пал Саныч… мы, бл, тебя все любим, ты это знаешь! Удачи тебе… на новом жизненном этапе… Все к лучшему, я считаю… С семьей, опять же, больше время… дача, бл… Ну а мы всегда тебя, если что, поддержим… да и рады будем видеть… За тебя, в общем!

Сорокин, поджав губы, молча поднял стакан.

– Прекрасный тост, Иван Тихонович! – ехидно сказала Петрова. – Давайте же пить!

Собравшиеся выпили дешевое вино, закусили шашлыком и вновь замолчали. Лера попросила Павла Александровича рассказать армейские истории, но он лишь пробубнил, что расскажет их, когда все поедят.

От неловкости всех спас дождь. Тяжелые капли застучали по столу и пластиковым тарелкам, затем их ритм участился, и вскоре отдыхающих уже накрыло полноценным весенним ливнем. Все бросились собирать вещи, запихивать их в пакеты и оттаскивать под ближайшее дерево. Только Сорокин молча стоял и курил, будто ничего не замечая. Его одежда и волосы намокли, он выглядел старым и потрепанным.

Когда все вещи были собраны, коллеги попрощались с Павлом Александровичем и побежали в сторону метро, прикрывая головы куртками и пакетами. Федор обернулся на полпути: Сорокин все так же стоял под дождем, как больной голубь, вжавшийся в балконный карниз. Скрябин испытал приступ щемящей тоски и отвернулся. Лавирование между лужами в ливневом потоке вскоре отвлекло его от грустных мыслей; по пути домой он думал только о том, как бы поскорее встать под горячий душ и переодеться в сухое.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю