Текст книги "Около караульного"
Автор книги: Николай Лейкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Н. А. Лейкинъ
ОКОЛО КАРАУЛЬНАГО
ЮМОРИСТИЧЕСКІЕ ОЧЕРКИ
ПОДГОРОДНОЙ ДЕРЕВЕНСКОЙ ДАЧНОЙ ЖИЗНИ
Въ подгородномъ уголкѣ.
Спускались холодныя осеннія сумерки, хотя на западѣ, за рѣкой багровѣла еще красная полоса вечерней зари. Заводскій сторожъ Миней въ тулупѣ и рваной шапкѣ вышелъ уже за ворота завода и сѣлъ въ караулку у калитки. Дабы не быть безъ дѣла, онъ тотчасъ же распустилъ клубокъ пряжи, задѣлъ конецъ ея за гвоздь, вбитый въ стѣнѣ караулки, и принялся плесть сѣть. Въ это время возвращался на заводъ съ охоты молодой человѣкъ въ кожаной курткѣ, высокихъ сапогахъ и съ ружьемъ и яхташемъ за спиной. Поровнявшись съ калиткой, онъ пріостановился, заглянулъ въ караулку и проговорилъ:
– Ужъ засѣлъ? Караулишь?
– Караулю. Что жъ мнѣ и дѣлать-то, какъ не караулить? На то я сторожъ. Ужъ такая моя обязанность, отвѣчалъ Миней, не переставая дѣлать ячейки сѣти.
– Караулить-то, кажется, нечего. Кирпичный заводъ, такъ что изъ него взять!
– Мы главнымъ образомъ хозяйскую усадьбу караулимъ. Опять же контора и приказчичій домъ.
– А не караулить, такъ, думаешь, воровать начнутъ?
– Въ лучшемъ видѣ. Да и не изъ одной усадьбы, а и съ завода. Теперича полки, формы, желѣзо какое отъ машинъ.
– Неужто такія громоздкія вещи, какъ полки? Вѣдь это доски.
– Чего угодно сопрутъ. Рабочихъ лошадей – и тѣхъ сведутъ.
– Ну, ну, ну…
– Въ лучшемъ видѣ… Нониче народъ ой-ой! Держи ухо востро. Вѣдь вотъ ужъ у насъ два ведра желѣзныя сперли, веревки тоже сперли.
– Кто же это? Свои?
– Зачѣмъ свои? Тутъ по всей округѣ воры. Вездѣ воры. Только чужимъ и живутъ. Страсть какъ воруютъ. Пить, ѣсть надо, выпить хочется – ну, и тащатъ.
– Что жъ это, голодный годъ, что ли? Изъ-за голоднаго года?
– Здѣсь не голодныхъ-то годовъ и не бывало. Всегда голодный. Коли не сѣютъ, не жнутъ, такъ съ него сытымъ-то быть!
– Отчего же не сѣютъ и не жнутъ?
– Народъ набаловался. Пригородный народъ. Лѣнь-то, матушка, прежде насъ родилась. Вѣдь чтобъ посѣять-то, надо распахать землю, да унавозить ее. А тутъ укралъ – и сытъ. Опять же и пріѣзжающіе охотники народъ испортили. Тутъ крестьяне чѣмъ живутъ? Господскую охотничью собаку кормитъ – вотъ и самъ живъ. За охотникомъ ружье потаскалъ на охотѣ – и пьянъ съ бариномъ напился, и полтину серебра отъ него на похмелье получилъ. А нѣтъ барина въ пріѣздѣ – ну, ищетъ, гдѣ что плохо лежитъ.
– Да у кого воровать-то?
– Другъ у друга воруютъ. Упалъ пьяный, а тверезый идетъ – тутъ онъ съ него и сапоги стащитъ и кафтанишко. Недавно у насъ двоихъ рабочихъ въ лоскъ обобрали. Такъ ужъ по кабакамъ и сидятъ, такъ ужъ и караулятъ пьяныхъ. Чуть вышелъ – за нимъ. У одного спиньжакъ сняли, а у другого сапоги и гармонію… А въ спиньжакѣ-то платокъ, въ платкѣ три рубля было припасено, чтобы въ свое мѣсто въ деревню послать. Да и не у пришлаго рабочаго воруютъ, а у своего брата односельца.
– Воръ у вора дубину укралъ… засмѣялся молодой человѣкъ.
– Именно… Да вотъ нониче былъ такой случай. Напился въ кабакѣ Иванъ Башковъ изъ Чумазова, а другой, тоже Иванъ, Иванъ Клюквинъ изъ Оглоблиной былъ тверезый и сталъ караулить его. Иванъ Башковъ вышелъ изъ кабака чуть не на карачкахъ. Иванъ Клюквинъ за нимъ. Башковъ по дорогѣ въ лѣскѣ свалялся и уснулъ. Клюквину этого только и надо. Сейчасъ съ него сапоги долой. Снялъ, да и не продалъ, а самъ ходитъ въ нихъ. Чудесно. Прошла недѣля. На Ивана Богослова напился Клюквинъ и свалился гдѣ-то. А Иванъ Башковъ еще только въ кабакъ идетъ и тверезый. Увидалъ… Видитъ, пьяный до безчувствія лежитъ. Подошелъ и снялъ съ Клюквина сапоги. Приноситъ домой, глядь – сапоги-то на Клювинѣ его, Башкова.
– Да откуда ты это все узналъ? Этого даже и узнать невозможно. Все это вздоръ.
– Ну, вотъ… Кабатчикъ сказывалъ. Вѣдь они передъ кабатчикомъ-то не стѣсняются. Ему всѣ ихъ дѣла извѣстны.
– Кто же это станетъ воровствомъ хоть бы и передъ кабатчикомъ похваляться!
– Здѣсь похваляются! Здѣсь прямо… Здѣсь безъ зазрѣнія совѣсти… Встрѣчаются двое къ примѣру… Сейчасъ такой разговоръ: «Много ли изъ Охлебышева-то лѣса деревъ уворовалъ?» – «Четыре дерева Богъ послалъ». – «Ну, а я шесть спроворилъ». Зимой только тѣмъ и занимаются, что воровскую порубку дѣлаютъ по лѣсамъ.
– Да вѣдь тамъ караульный.
– Что караульный! Караульный за десять рублей на своихъ харчахъ живетъ. Далъ ему на сороковку – онъ и не смотритъ, бери сколько хочешь, только не попадайся.
– Что-то ты ужъ очень странное разсказываешь, покачалъ головой молодой человѣкъ.
– Ничего нѣтъ страннаго, отвѣчалъ Миней. – Зимой изъ лѣса дрова воруютъ, а лѣтомъ сплавныя дрова. По пяти, по шести саженъ девятки по ночамъ натаскиваютъ и на дворѣ у себя складываютъ. Чуть барку разобьетъ – они опять тутъ какъ тутъ. Какъ воронье налетятъ. Нѣтъ, здѣсь мѣсто самое воровское. Тутъ только воровствомъ и живутъ. А то неурожай! Въ здѣшнихъ мѣстахъ для крестьянъ ни урожая, ни неурожая не бываетъ. Еще бабы сажаютъ себѣ цикорія да картошки самую малость. Ну, овсеца чуточку, сѣна покосятъ… Да что, объ этомъ и разговаривать не стоитъ! закончилъ Миней и махнулъ рукой.
Молодой человѣкъ помолчалъ, покачалъ головой и вошелъ въ калитку.
1893
