Текст книги "Жестокое море"

Автор книги: Николас Монсаррат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Когда дверь за ними закрылась, в кают-компании стало совсем тихо. Джонсон изучал раскрытый учебник по двигателям, Скотт-Браун закуривал. Хольт незаметно поднял упавшую пепельницу.

Аллингэм посмотрел на Винсента и спросил:

– Что случилось со старым кораблем нашего шкипера? Его торпедировали?

– Да, – Винсент кивнул, подыскивая нужные слова. – Он догонял конвой после того, как отвел пару кораблей в исландский порт. Мы засекли корвет на экране локатора. Далеко позади. Где-то около полуночи. А потом он совсем пропал. Мы подождали немного, но он больше не появлялся. Мы доложили «Вайперосу», головному кораблю нашего отряда. Тот вернулся и нашел их на плотах уже утром.

– Повезло им еще, что кто-то на экранах их засек, – сказал Аллингэм.

– Да, – без всякого выражения сказал Винсент.

– Это были вы? – спросил, посмотрев на него, Скотт-Браун.

– Да, я тогда был вахтенным офицером.

– Неплохо, – произнес Аллингэм. – А сколько спасли?

– Десять или одиннадцать.

– Не много, – присвистнул Аллингэм.

– «Компас роуз» был хорошим кораблем, – сказал Джонсон. – Одним из лучших.

– Чертовски жаль, что они потеряли столько ребят, – сказал Хольт. Его мальчишеский голос и лондонский выговор забавно контрастировали с северным произношением Джонсона. – Интересно, как это, когда торпедируют?

– Напрасно вы интересуетесь, – строго сказал Рейкс. – Говорят, что этого лучше никогда не знать.

– Лично я таким любопытством не страдаю, – заметил Скотт-Браун.

– Да и я тоже, – сказал Аллингэм, – Мне еще хочется увидеть Австралию.

– Странное желание, – невольно вставил Хольт. Аллингэм секунду смотрел на Хольта и произнес:

– Молодой человек, вам стоит перетряхнуть свои взгляды. Вам, что же, ничего не сказали об Австралии в этой вашей шикарной школе?

– О да, – ответил Хольт. – Пару слов. Заключенные и кролики.

– Но-но, смотрите… – энергично начал Аллингэм.

– Полагаю, что юноша с вами шутит в лучшей итонской манере, – вмешался Скотт-Браун.

– О-о-э, – Аллингэм выдавил наконец из себя улыбку. – Нет ли в Британском королевском флоте указания о порке гардемаринов?

Джонсон вновь поднял взгляд:

– Уже давно такого не существует,

– Я старомоден, – возразил Аллингэем, – но кое-что хотел бы ввести вновь.

* * *

– Неплохая у нас компания, старпом, – говорил Эриксон уже у себя в каюте. – У них достаточно опыта. Раза в два больше, чем имели мы на «Компас роуз», когда начинали.

– Не бередите старые раны, сэр, – улыбнулся Локкарт.

– Я помню вас с Ферраби. Вы тогда зашли ко мне в будку у причала. Вид был у вас, как у пары белых подопытных мышей… Знаете, как-то странно снова иметь на борту австралийца. Напоминает Беннета.

– Да, – ответил Локкарт. – Скверное напоминание, не правда ли?

Хольт дважды в неделю совершал поездки в Глазго, где забирал секретные коды из оперативного отдела штаба. Он выполнял и разные другие случайные поручения, количество которых возрастало по мере приближения выхода корабля в море. Локкарт в конце концов почувствовал, что теряет покой и ему необходимо как-то выйти из атмосферы ежедневной суеты. Целых две недели он сражался со списками боеприпасов, аттестатами, накладными, а также с различными схемами и расписаниями, по которым должен жить «Салташ» в море и в гавани. Локкарт не был в Атлантике уже около четырех месяцев. Чувство личной ответственности за происходящее, владевшее им до гибели «Компас роуз» и пропавшее после нее, стало постепенно возвращаться. Пора было вновь окунуться в гущу событий, узнать, что происходит, как идет битва. Ведь и они должны возвратиться через несколько недель на поле этой битвы с новехоньким кораблем.

– Я сам поеду сегодня в Глазго, гардемарин. Мне нужен свежнй воздух, – обратился как-то раз за завтраком Локкарт к Хольту.

Скотт-Браун посмотрел на него поверх газеты:

– Вот этого-то вы там как раз и не найдете.

– Все равно, мне нужно развеяться, – улыбнулся Локкарт.

– Сэр, – обратился к нему Хольт. Локкарт вопросительно обернулся к нему: – Там есть одна красотка в оперативном…

– Что в оперативном?

– Там есть… служащая…

– И что же?…

– Говорят, самая красивая леди Королевского флота. Вокруг нее в оперативном все готовы в узлы вязаться.

– Вряд ли она виновата в этом… Ну и что же все-таки?

– Я просто так сказал, сэр.

– Спасибо… – Локкарт серьезно кивнул. – Где же я могу увидеть это совершенство?

– В оперативном центре, сэр. Она там всем заправляет.

– А что вы, спрашивается, делали в оперсекторе, если сигнальный сектор в целой миле оттуда, да ещё и на другом этаже?

– Поддерживал контакт, сэр, – улыбнулся гардемарин.

В холодное мартовское утро серый город выглядел особенно бесцветным. Должна же, наконец, в Глазго прийти весна… Локкарт медленно шагал по Арджел-стрит сквозь толпы равнодушных покупателей и унылых личностей, ожидающих, когда наконец откроются бары.

Вспомнились недели, проведенные в Глазго более чем три года назад, когда они с Ферраби делили комнату в отеле, а в свободное от службы время бродили по городу и из кожи вон лезли, чтоб чувствовать себя молодыми повесами. Сегодня у города тот же суровый и строгий вид, который ему запомнился с 1939 года. И все-таки ведь что-нибудь произошло за это время: у кого-то родились дети, кто-нибудь потерял, а кто-нибудь заработал деньги. Но ничего этого нельзя было узнать, глядя на грязные мокрые мостовые, на полупустые магазины, на бледные лица прохожих, занятых только собой.

«3десь каждый одинок, – подумал Локкарт, взглянув мельком на витрину ювелирного магазина, где грудой лежали обручальные кольца в ожидании покупателей, которые никак не приходили. – Но это все из-за войны…»

В морском штабе он взял солидную пачку денег и конвертов, спустился двумя этажами ниже, прошел по темному гулкому коридору, пока не добрался до двери с табличкой «0перативный отдел». Постучал и вошел.

В комнате сидела только одна девушка, звонившая по телефону. На целых полминуты взгляд ее задержался на лице Локкарта. Он обрадовался, что может наслаждаться этим взглядом так долго. У девушки были большие глаза с длинными ресницами. Это была та «самая красивая девушка из служащих военно-морского флота», как сказал гардемарин. Она была неповторима. Эти глаза. Это овальное лицо с высокими скулами. Темные волосы, зачесанные назад. «Интересно, чего тебе недостает?», – подумал Локкарт. Подойдя поближе, он увидел, что глаза у девушки серые. Он отвел взгляд. Увидел на столе табличку: «Хэллэм», а внизу стояло «002».

– Да, – подумал он, – второй офицер оперативного отдела».

– Отправьте это, пожалуйста, ко мне, – сказала девушка, положила трубку, записала что-то в блокнот, лежавший перед ней, вновь подняла взгляд и произнесла: – Да?

– Если это не против правил, – неуверенно начал Локкарт, – я бы хотел взглянуть на карту боевых действий западных подходов.

– Вряд ли я могу позволить вам это, – ответила она. – Эти данные секретны. – Лицо ее оставалось холодно-безразличным. Видать, к ней многие заходят под этим глупым предлогом.

– Мне это известно, – ответил Локкарт, – но, видите ли… Я участвовал во всех операциях в течение трех лет. Теперь четыре месяца на суше, принимаю новый корабль. Просто хотелось узнать, что происходит.

Серые глаза в упор смотрели на него.

– С какого вы корабля? – спросила она через секунду.

– С «Салташа».

– Ах да, новый фрегат, – она мягко улыбнулась. Локкарт даже задрожал. «Господи, я не видел ничего подобного уже целую вечность, – подумал он. – А потом, черт побери… Конечно, этому найдется объяснение». И он вновь услышал ее голос: – Нет ли у вас на борту молодого человека по имени Гэвин Хольт?

– Да, есть. Наш гардемарин. Он передавал вам привет.

– Передайте и ему… – Она продолжала дружески; – Кто ваш командир? Или это вы и есть?

– Нет, капитан третьего ранга Эриксон.

– Тогда, – взгляд ее остановился на двух золотых нашивках его рукава, – вы старший помощник?

– Да, – кивнул он.

– Вам это не кажется странным? – Лицо ее на секунду нахмурилось. – Почему вы сами не командуете кораблем?

– Потому что захотел остаться с Эриксоном, – несколько вызывающе ответил Локкарт.

– Вы что же, боитесь самостоятельности? – брови ее удивленно взметнулись вверх.

Локкарт вдруг покраснел. «Ладно, хватит», – подумал он.

– Если б я боялся быть командиром, то никогда в жизни не признался бы в этом вам.

На лице девушки появилась улыбка. Теперь улыбались и глаза, откровенно притягивавшие его взгляд.

– Извините, – сказала она после недолгого молчания. Голос был тихий и веселый. – На самом деле, прошу прощения… Слушайте, если бы вы работали здесь, где так много молодых людей и так много неуклюжих интриг, попыток получить звание повыше и при этом поменьше работать, вы бы и сами стали несколько подозрительны.

– Увы, у меня все не так, – ответил Локкарт.

– Я в этом уверена, потому что вспомнила, кто вы такой. Вы вместе с Эриксоном были на «Компас роуз», не так ли?

– Да. Откуда вы знаете? – спросил Локкарт.

– Кто-то здесь говорил об этом вчера вечером… И вы потопили лодку. Мне еще раз извиниться?

– Нет-нет, ни в коем случае… Но это хоть как-нибудь повысило мои шансы увидеть карты и услышать новости?

– Это гарантировано, – с готовностью кивнула она. – Что вам рассказать?

Они говорили о делах целых десять минут. Из этого разговора Локкарт вынес несколько сумбурное представление о том, что дела в Атлантике понемногу улучшаются после тяжелых недель Рождества, что второй офицер Хэллэм занимает должность вот уже четыре месяца и что глаза офицера скорее темно-серые.

– Полагаю, вы очень заняты приемкой корабля, – вскоре сказала она, и Локкарт принял намек безоговорочно. Такая уж это девушка.

И все же прощание Локкарта было слегка омрачено. Когда он уже выходил, в комнату заглянул молодой флотский лейтенант и спросил:

– Обедаем вместе, Джули?

– Да, Эдвард, минут через пять… – улыбнулась она в ответ.

«Джулии, – думал Локкарт, шагая вдоль мрачного коридора, – прекрасное имя!» Пройдя еще несколько шагов, он решил, что ему никогда особенно не нравилось имя Эдвард.

Конечно, Локкарт был очень занят приемкой корабля. Как и все. Команда прибыла из девонпортских казарм и состояла в основном из жителей западных графств. Теперь на борту «Салташа» было 172 человека. Их размещение и назначение на вахты было трудным и довольно скучным делом, требовавшим большого терпения. Основная забота об этом выпала на долю Локкарта и боцмана Барнерда. Барнерд – полная противоположность Тэллоу. Тэллоу был медлительным и солидным. Барнерд же оказался маленьким, энергичным, соображал быстро. Он походил на хрупкого салонного актера, пытающегося играть фермера. У него росла золотистая бородка. Локкарт, увидев его впервые, подумал, что Барнерду стоило бы ее сбрить: слишком уж она ему не шла. Но эта настоящая атлантическая бородка выращена во время жестоких штормов, когда невозможно побриться… Барнерд был сторонником жесткой дисциплины, не терпящим нарушителей. Однако он обладал и какой-то особой добротой.

Иногда офицеры развивали такую бурную деятельность, что от нее нельзя было укрыться ни в одном уголке корабля. Наибольшая доля шума и беготни, несомненно, устраивалась Аллингэмом, который горячо взялся за дело, пытаясь передать своим артиллеристам хотя бы часть той подготовки и дисциплины, которую только что сам получил в Уэйл-Айленде. Его австралийский акцент слышался в любое время суток в любом закоулке верхней палубы. Его расчеты занимались упражнениями по заряжанию и стрельбе из орудий; сначала раздавалась серия резких громких команд, затем механический лязг замков и подъемников, затем новый поток слов, обычно недовольных или угрожающих. Был в деятельности Аллингэма какой-то смак, какой-то вкус к делу, который быстро создал ему популярность среди команды, несмотря на грубые методы. Слова, употребляемые им, могли бы в устах Беннета звучать очень неприятно, но у Аллингэма они не вызывали недовольства. Аллингэм оказался исполнительным и толковым специалистом, и был всегда в состоянии все необходимое сделать сам. Так что люди шли за ним без промедления.

Деятельность же лейтенанта Винсента, отвечавшего за расчеты глубинных бомб, была совсем иной, чем методы Аллингэма. Отслужив на корветах три года, Винсент неплохо знал свою работу, но очень нерешительно отдавал приказания. Его практические занятия напоминали работу молоденькой гувернантки, единственным действенным способом для которой является обращение к доброй воле ребенка:

– Боюсь, что сейчас получилось не очень хорошо, – говорил Винсент. – В следующий раз постарайтесь сделать немного быстрее.

А в это время, совсем рядом, гремел Аллингэм:

– Если вы, ребята, хотите разбить мое сердце, разгуливая по палубе, как стадо старых шлюх на пикнике, то вам придется сшаркать башмаки до самой задницы. А ну-ка вкалывайте!

Только будущее могло решить, который из двух методов более эффективен… Джонсон же избрал средний путь. Его часто встречали на верхней палубе, молчаливого и целеустремленного, сопровождаемого толпой грязнющих и серьезных кочегаров. Они занимались погрузкой необходимых машинному отделению запасов. Иногда Джонсон останавливался послушать Аллингэма, иногда наблюдал за Винсентом. Он обычно хмурился, поворачивался к своим странным спутникам и говорил что-то неразборчивое. И они собирались вокруг того, что предстояло оттащить вниз – бочку краски, набор запчастей, – и занимались делом, ни на кого не обращая внимания.

Командира на борту не было. Целых полмесяца он находился в Ливерпуле на курсах, которые невинно назывались «тактическими курсами командиров», а фактически оказались серьезным испытанием. В задачу курса входил разбор последних событий войны в Атлантике и их практическое изучение. Сначала читалось несколько лекций, а во второй половине дня все офицеры устраивались на полу в пустой комнате возле нарисованной огромной карты. На ней были расставлены модели походного ордера судов конвоя, боевого сопровождения и подводных лодок противника. Начиналась игра в конвой, давались исходные данные, задавалась погода, тонули корабли; вокруг собирались подлодки, а боевое охранение должно было разрабатывать контрманевры и осуществлять их, как если бы все происходило в походе. Этим делом заправлял целый капитан первого ранга. Терпеливые девушки в морской форме передвигали модели, передавали сигналы и потихоньку подсказывали ученикам, что делать дальше. Это казалось морским волкам несправедливым, но девушки знали буквально все.

Даже внимательно прослушав лекции, Эриксон посчитал тактические занятия необыкновенно трудными. Многое изменилось в Атлантике за те четыре месяца, пока он оставался на берегу. Появились новое оружие, новые опасности, новые контратакующие маневры. Оказалось, что из-за недостатка практики он потерял командирское чутье. Слишком о многом приходилось думать, слишком многое предвидеть. Иногда он забывал даже отдавать приказания об изменении курса, забывал передать нужный сигнал. Будучи старше всех в чине, он обычно назначался командиром отряда охранения и, совершая ошибки, не мог забыть, что через несколько недель поведет в поход собственный отряд охранения. А если он и там повторит подобные ошибки, за них придется платить потерянными кораблями, погибшими людьми. Еще одним горящим танкером, еще одним «Компас роуз». За все будет теперь в ответе он и его совесть.

Какой из него выйдет командир отряда, если он делает ошибки, которых год назад и во сне не сделал бы?…

И вернувшись на «Салташ», Эриксон никогда не забывал своих сомнений.

Локкарт встретил его у трапа. Эриксон осмотрел корабль, и настроение его улучшилось. Рабочий день заканчивался. Первые увольняющиеся на берег матросы готовились к построению. Проверка внешнего вида и формы была очень строгой и внимательной. Впрочем, и сами матросы старались выглядеть нарядными и подтянутыми. «Салташ», казалось, уже был готов к выполнению своих обязанностей. Верхняя палуба сияла, все было ровно и чисто выкрашено.

Подробно доложив Эриксону о проделанной за время его отсутствия работе, Локкарт пригласил командира вниз, в кают-компанию, где уже все собрались на файф'o'клок.

– Ну и как курсы, сэр? – спросил Аллингэм, едва Эриксон устроился в кресле. – Туго пришлось?

– Бегать нас, правда, не заставляли, но остального было вполне достаточно. Давно мне так не приходилось работать

– Появилось ли еще какое-нибудь ужасное оружие? – спросил Рейкс.

– Ну… – Эриксон секунду подумал. – Немцы усовершенствовали гидроакустические торпеды, которые преследуют корабль по шуму винтов, пока не догонят. Идет слушок об этакой «дыхательной трубке» [11]11
  Имеется ввиду шноркель– устройство забора воздуха для дизелей из подводного положения – прим. Перев.


[Закрыть], которая позволяет подлодке находиться на перископной глубине сколько угодно времени, – он оглядел присутствующих, – только об этом нигде не следует говорить.

– Вот ублюдки! – беззлобно произнес Рейкс.

– Нам придется чуть побольше поработать, вот и все… – Эриксон обратился к Джонсону. – Испытание начнем через десять дней, стармех. Пойдем вниз по реке до Тейл-оф-зе-Бэнк, и будем там, пока не отправимся в Арднанрейш.

– О подобной программе я уже как-то слышал, – заметил Локкарт.

– Да и я тоже, – подтвердил Винсент. – Интересно, как поживает наш свирепый старикан?

– А это кто? – спросил Скотт-Браун.

– Адмирал, возглавляющий учебную базу кораблей охранения в Арднакрейше. С самого начала войны провел громадную работу, но его нельзя назвать ангелом.

– Должность его едва ли к этому обязывает, – Эриксон задумался. – Ну что, устроим прощальный вечер перед отплытием?

– Все уже подготовлено, сэр, – сказал Локкарт. – В конце следующей недели, если вы согласны. Стармех сделает для нас небольшую иллюминацию, а потом выпивка и что-то вроде ужина.

– Достаточно ли у нас знакомых для большого вечера?

– Уже сейчас в список приглашенных входит около шестидесяти человек, – рассмеялся Скотт-Браун.

– Шестьдесят? – Эриксон удивленно поднял брови. – Чем же вы занимались в моё отсутствие?…

– Вы же знаете, как растет число посетителей кают-компании, сэр, – произнес Джонсон с угрюмым видом человека, имеющего небольшой счет в банке и полностью лишенного тщеславия. – Иногда это больше похоже на гостиницу, чем на кают-компанию,

– Да, но есть много таких, кого стоит пригласить, – сказал Скотт-Браун, – Офицеры других кораблей на верфях. Строители. Несколько человек с базы. Девушки… У меня есть предварительный список.

Он порылся в кармане, извлек листок бумаги и передал его Эриксону.

– Что, будет адмирал? – удивился Эриксон, прочитав имя, идущее под номером первым.

– Говорят, что адмирал любит такие вечеринки. И эту уж ни за что не пропустит.

– Хорошо, – Эриксон продолжал просматривать список. – Полагаю, все эти загадочные люди с шотландскими фамилиями – с верфей… А кто такой второй офицер Хэллэм?

– Красотка из оперативного, – ответил Хольт.

– Что?… – опешил Эриксон.

– Э-э-э… служащая оперативного отдела, сэр, – покраснел гардемарин. – Ее пригласил старший помощник.

– Хороша?

– С ума сойти, сэр.

Эриксон вопросительно уставился на Локкарта, который, к собственному удивлению, почувствовал смущение.

– Надеюсь, вы не поддаетесь женским чарам, старпом?

– Ни в коем случае, сэр! – ответил Локкарт. – Просто я подумал, что нужно пригласить побольше людей с берега. Они к нам хорошо относятся.

– И второй офицер Хэллэм тоже входит в эту категорию?

– Да, пожалуй,

– А вот ко мне, кажется, не очень, – вставил Хольт не очень тихо.

– Хольт! – начальственным тоном сказал Локкарт.

– Да, сэр?

– Пожалуй, хватит.

– Извините, сэр, – ответил Хольт, нисколько не смутившись. – Я думал, что вам приятно будет это слышать.

Локкарт благоразумно промолчал. Эриксон вновь посмотрел на него. Ну и ну, вот, оказывается, какие дела…

– Ну что же, надеюсь, она хороша.

Локкарт не очень-то рассчитывал, что Джули Хэллэм примет приглашение. А увидев ее в уголке быстро заполнившейся кают-компании, вообще засомневался, правильно ли сделал, что пригласил ее.

Она сидела на подлокотнике кресла в окружении поклонников. Вовсю пускал в ход свои чары Скотт-Браун. Эриксон, обходя гостей, задержался рядом с ней, развеселив своим шуткам. Постоянно вился рядом Хольт.

Адмирал, веселый и общительный человек, беседовал на королевский манер: несколько быстрых вопросов, двухминутный обмен любезностями, затем смена собеседника. Локкарту он сказал:

– Вы впервые занимаете должность старшего помощника?

– Нет, сэр, – отвечает Локкарт. – Я уже был старпомом на старом корабле капитана третьего ранга Эриксона. На корвете «Компас роуз».

– Ах да, – адмирал, у которого и память тоже была королевской, уклонился от такой, далеко не праздничной, темы. – Все ли в порядке?

– Да, сэр.

– Надеюсь, мои люди оказывают вам необходимую помощь?

– Да, сэр, они нам очень помогли.

– Хорошо, – адмирал кивнул и пошел дальше. И тут же Локкарт услышал его вопрос, адресованный Аллингэму: – Вы впервые занимаете должность артиллерийского офицера?

Локкарт заметил Джонсона в углу кают-компании и направился к нему.

– Веселитесь, чиф?

Джонсон кивнул и произнес несколько неуверенно:

– Все это для меня немного непривычно, сэр.

Прямота Джонсона особенно нравилась Локкарту. Тот совсем недавно знал лишь машинное отделение эсминца и матросский кубрик и совершенно откровенно признавался, что кают-компания для него непривычна.

– Если надоест, вы просто выверните пробки, и тогда вечеринке конец, – сказал он стармеху.

– Приму ваш совет к сведению, – улыбнулся Джонсон.

Локкарт взял поднос с закуской у одного вестового и стал обходить гостей. Он поговорил с женщиной в очень большой шляпе, которая все спрашивала:

– Одного я не понимаю: откуда вы знаете, куда плыть, когда находитесь прямо посредине моря?

Потом он заговорил с мужчиной, который сказал:

– Мы вложили в этот корабль очень много труда. Надеюсь, вы о нем хорошо позаботитесь.

Он побеседовал с начальником порта, проводил адмирала, а затем отправился на верхнюю палубу посмотреть, хорошо ли затемнен корабль. Затем сделал запись в вахтенном журнале, перекинулся парой слов с боцманом Барнердом, после чего вернулся вниз и поговорил с заместителем мэра Глазго. Время шло, но толпа не проявляла ни малейшего желания расходиться. Потом Локкарт оказался рядом со старпомом другого нового фрегата, который выпалил:

– Я, к сожалению, только что прибыл… Один из наших матросов упал во время увольнения в реку… Кто эта прелестная девушка, вон там?…

Локкарт впервые за два часа посмотрел на Джули Хэллэм. Именно в этот момент она подняла голову и улыбнулась ему. Он состроил комически-отчаянную гримасу, указывая на тесный кружок ее ухажеров, и увидел, что она поднялась и пошла к нему через толпу гостей. Локкарт пошел навстречу. В глазах Джули все еще светилась улыбка, когда она взглянула на него снизу вверх и сказала:

– Как пригласивший меня на вечер, вы сумели очень немногого добиться для себя, не так ли?

– При такой конкуренции… – засмеялся он.

– Да. Но еще вы были заняты, как любой хороший старпом, – она взглянула на часы. – Мне пора. Положено быть в казарме к десяти.

– О… А ведь мне так и не удалось с вами поговорить. Она улыбнулась еще шире, еще более откровенно глядя ему в глаза, и промолвила, несколько смущаясь:

– Вы не поверите, если я скажу, скольким я уже сообщила, что вы провожаете меня домой.

Они медленно шли в темноте, дорожа каждым дюймом черной мостовой, словно это была мера самого быстротечного времени.

– У вас, должно быть, очень веселая кают-компания, – сказала Джули. – Мне нравятся Аллингэм и ваш доктор. И уж конечно, гардемарин, ужасно мил.

– Иногда я чувствую себя рядом с ним девяностолетним стариком. Но всегда приятно иметь рядом кого-нибудь веселого и молодого.

– Это, наверное, очень заразительно… А вам, похоже, очень нравится Эриксон?

– Я чувствую, что должен закончить войну вместе с ним и ни с кем другим. Вот как я его люблю, – Локкарт увидел, что она улыбается.

– Именно это же командир сказал и о вас.

– Мы как близнецы… Это не глупо звучит?

– У нас, женщин, редко бывают такие отношения. А если и бывают, то никогда не связаны с серьезными вещами вроде войны и командования кораблем.

– Это, по-моему, единственное чувство, которому можно давать дорогу в военное время. Я все удивляюсь, как можно сочетать семейную жизнь и в то же время командование эсминцем, да еще в войну?

Они молча перешли улицу на перекрестке и вновь попали в тень здания,

– Вы пуританин? – задумчиво спросила она.

– В этом отношении да. Войне нужно посвящать всего себя. Остальное только мешает. Приходится думать только об одном, ни на что не отвлекаясь, приходится быть решительным и… жестоким. Это едва ли подходит для такой штуки, как брак.

– И почему вы стали таким? – после короткого молчания спросила она. – Вы ведь не профессионал. Зачем же вам так жертвовать собой?… Кем вы были до войны?

– Журналистом… К такому выводу я пришел не сразу. Возможно, он годится только для меня… Думаю, что даже удачный брак слишком большая ставка. Уж лучше быть одному.

– А вы очень худы, – сказала она вдруг.

– Это все из-за «Компас роуз». Да и слишком много забот и мало отдыха было у меня в последнее время. – Локкарт не хотел говорить на эту тему и заметил с легкой иронией: – А вы выглядите потрясающе.

– Хорошо, что хоть это увидели, – улыбнувшись, ответила она.

– Я имею в виду, что вы не кажетесь слишком усталой, хотя у вас изматывающая работа… Кем вы были до войны?

– Снималась для журнала мод.

– О! И вот теперь вы второй офицер оперативного отдела, а выглядите… ну, далеко не худшим образом, – сказал он, и оба расхохотались.

Словно сговорившись, они замедлили шаги.

Через минуту перед высоким угрюмым зданием Джули сказала:

– Вот здесь я и живу.

Локкарт, не зная, как с ней проститься, произнес:

– Прогулка стоила всего вечера, хотя нам и не удалось о многом поговорить.

Ее лицо, озаренное мягким светом, было серьезным и прекрасным. Прощание… Ночь, которая только что обнимала их, теперь должна разлучить…

– Неплохо мы прогулялись… И это я придумала, – сказала Джули, – Вы бы меня пригласили?

Локкарт отрицательно покачал головой.

– Из-за все той же преданности войне? – спросила она. Он вновь покачал головой.

– Просто я думал, что ответ будет отрицательным.

– В следующий раз… – начала Джули и умолкла. Они долго смотрели друг на друга.

– Даже имея дело с пуританами, трудно все устраивать самой.

– В следующий раз моя очередь, – согласился Локкарт. – Спокойной ночи.

Она кивнула и ушла, Локкарт повернулся и медленно пошел по улице.

* * *

Вице-адмирал сэр Мюррей-Форбс спустился на пирс, едва получил сигнал о подходе «Салташа». «Салташу» суждено стать 521-м кораблем, который пройдет через него. Ему был оказан точно такой же прием, как и предыдущим 520ти. Огромное количество кораблей, прошедших адмиральские заботы, никак не отразилось ни на лице адмирала, по-обычному живом и внимательном, ни в манере взбегать по трапу. Он появился на юте, где его приветствовали Эриксон и офицеры, образовавшие почтительный строй. Пройдя несколько шагов взад-вперед и оглядев все вокруг, адмирал обратился к Эриксону:

– Фрегат больше, чем я предполагал. Эриксон задал совершенно уместный вопрос, придав голосу выражение глубокой заинтересованности:

– Это первый фрегат, который заходит сюда, сэр?

– Да. И ваш прежний корабль был первым корветом здесь тогда, в 1939-м. Странно… Много времени прошло… Представьте меня офицерам.

Адмирал быстро обошел всех. Локкарту он сказал: «В последний раз вы встречали меня без фуражки». Винсенту: «Вы были, кажется, на «Трефойле». Остальные удостоились прямого острого взгляда из-под густых кустистых бровей. После чего адмирал сошел с Эриксоном в командирскую каюту, где ему подали лучшее шерри.

– Эти фрегаты, кажется, хорошие корабли, – сказал он. – Нам в Атлантике нужно что-нибудь покрупней и помощней… Хотя и корветы неплохо, просто первоклассно поработали, – адмирал посмотрел на Эриксона: – Вы потеряли «Компас роуз», командир?

– Так точно, сэр.

– Да, долгая война, – сказал адмирал. – Чертовски долгая война. Но ганс выдыхается, клянусь Богом, выдыхается! Скоро совсем выдохнется. Сейчас начало его конца. – Он тут же сменил тон: – Вы здесь пробудете три недели, Эриксон. Вряд ли вам стоит рассказывать об учебном курсе или о моих требованиях. Вы знаете мои стандарты, – он посмотрел в иллюминатор. – Вам здесь покажется несколько прохладно, как всегда. Теперь у нас есть кино и хорошая столовая. Но это, пожалуй, и все.

– Насколько я помню, сэр, у нас будет не слишком много свободного времени, – улыбнулся Эриксон.

– Клянусь Богом, что это так! Ведь еще только середина войны… Как ваш новый старпом? Лучше первого?

– Первоклассный, сэр. Мы так долго были вместе…

– Удивительно, что сейчас делают эти непрофессионалы. Никогда б не поверил в начале войны, – адмирал осушил стакан, отказался от второго и поднялся. – Пора мне и двигаться… Вы должны как-нибудь со мной пообедать. Я хочу услышать о той лодке.

«Как ему удается? – удивлялся Эриксон, сопровождая адмирала на верхнюю палубу. – Что это? Такая невероятная память или он перед визитом на корабль специально читает на каждого из нас досье?»

У трапа выстроилась команда.

– Где-то я вас видел, – сказал адмирал, глядя скорее на бороду, чем на ее обладателя.

– Барнерд, сэр, – ответил боцман.

– Боцман с «Танджерина». Тоже здесь был, – адмирал удовлетворенно кивнул. – Тогда у него не было бороды, – пояснил он Эриксону. – Но чтобы измениться до неузнаваемости, бороды мало. Я сразу его узнал…

Просвистели боцманские дудки, адмирал отдал честь, ловко спрыгнул в катер. Уже оттуда он сказал:

– Завтра ваши занятия начинаются в 5.30 утра, – он тут же отдал команду, и его надраенный, сияющий катер понесся к берегу. С катера передали сигнал: «В гавани все стволы всех орудий должны находиться в диаметральной плоскости корабля». Локкарт обернулся, увидел, что одно из орудий, увы, градусов на десять отклонено от оси корабля, и тяжелыми шагами направился разыскивать Аллингэма.

Проходили дни. Люди быстро привыкали к службе, и время, затрачиваемое на различные действия – стрельбу из орудий, сбрасывание глубинных бомб, передачу сигналов, спуск шлюпки, – постепенно, секунда за секундой, уменьшалось. «Салташ» становился кораблем, приближающимся к идеалу адмирала и Эриксона. Эриксон хотел, чтобы фрегат стал вторым «Компас роуз», только чуть лучше.

На корабле такого размера офицеры были больше удалены от команды, чем на «Компас роуз». В течение рабочего дня им не приходилось иметь дело с живыми людьми. Теперь люди стали номерами: «Двадцать человек – на полубак!» «Шестнадцать кочегаров – для бункеровки!» Команда «Салташа» почти в два раза больше, чем на корвете, и они уже не знали всех по именам. Не было Грегга, не было Уэйнкрайта, не было сигнальщика Уэлльса… Если даже и находились на борту подобные люди, то они не попадались на глаза Эриксону и Локкарту, оставаясь лишь номерами корабельном расписании и именами в ведомостях жалованья. По утрам, отдав приказ «Команде построиться» и глядя на двойной строй по восемьдесят человек в ряд, Локкарт иногда начинал тосковать по прежней, почти семейной, обстановке на борту «Компас роуз».