Текст книги "Добродетельная куртизанка"
Автор книги: Никола Корник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
Глава вторая
Вот уже десять дней Люссиль наслаждалась пребыванием в «Куксе», который казался ей земным раем. Дом был забит книгами, трактатами, журналами, которыми она зачитывалась до тех пор, пока буквы не начинали сливаться, а голова – раскалываться. А сад! Часами бродила она между розовыми кустами или сидела в тени какого-нибудь фруктового дерева.
В этот день она с томиком Вальтера Скотта расположилась в гостиной, выходящей окнами на юг, наслаждаясь открывающимся перед ней видом на лужайку с прудом. Убаюканная льющимся из окна теплом, она впала в дремоту, книга выпала из ее рук, очки для чтения она сняла и положила на подоконник.
– Мисс Келлавей?
Люссиль медленно раскрыла глаза, полагая, что голос ей приснился. И увидела не далее как в трех дюймах от себя мужское лицо, состоящее как бы из одних углов, но с прямой твердой линией чувственного рта. С трудом оторвав от него взгляд, она увидела темно-карие с золотинками глаза, разглядывавшие ее пристально и холодно. Посетитель, опиравшийся на спинку ее кресла, выпрямился, и Люссиль наконец-то смогла перевести дыхание. С ужасом она обнаружила, что плечо обворожительного розового платья – самого скромного в гардеробе Сюзанны – сползло, открыв верхнюю часть ее груди, которую незнакомец рассматривал безо всякого стеснения.
– Мисс Келлавей? – повторил он с деланной любезностью. – Мы с вами уже встречались, не помните? Я Николас, граф Сигрейв, а, следовательно, – в его голосе зазвучала ирония, – ваш, так сказать, хозяин.
Люссиль сразу его узнала. Та же высокая фигура в безукоризненной одежде, те же задумчивые темные глаза, мигом пробудившие вулкан в ее груди, тот же голос. Он, к счастью, ее не узнал, да и как узнать, он ведь уверен, что перед ним Сюзанна. О Боже! – ужаснулась она, – Сигрейв принимает ее за Сюзанну! Надо немедленно открыть ему глаза! Но у него был такой суровый, отчужденный вид, что мужество изменило Люссиль. Да и стоит ли открывать истину? Скорее всего, если ей удастся от него избавиться, он больше не нагрянет.
– Лорд Сигрейв! Прошу прошения, но ваш визит – словно снег на голову. Как любезно с вашей стороны, что вы приехали. Закусите с дороги? Бокал вина, быть может?
Сигрейв продолжал изучать ее холодным, оценивающим взглядом.
– Нет, благодарю вас, я приехал не со светским визитом, мисс Сигрейв. – Он подошел к камину и повернулся к нему спиной. – Что это вас вдруг потянуло в деревню, мисс Келлавей? Чем вас прельстил этот дом? Который к тому же не является вашей собственностью; как вы, наверное, знаете, я вправе в любой момент расторгнуть аренду.
– Неужели?! – воскликнула она как можно беззаботнее. – Как вы понимаете, милорд, всеми деловыми вопросами занимаются мои адвокаты. Но вы, надеюсь, не станете меня выселять?
– Я надеюсь, что вы сами поймете свою ошибку, мисс Сигрейв, – произнес он с изысканной вежливостью. – По зрелом размышлении вы увидите, что дом вам не подходит. Да и Диллингем далеко не то, что вам нужно.
Угрозы в его тоне не было, но ей стало ясно – он хочет ее запугать.
– Что вы имеете в виду, милорд? – спросила она самым невинным тоном, изображая полную наивность. – Дом прекрасный, а окрестности и деревня – просто прелесть!
– Прелесть-то прелесть, мисс Келлавей, но навряд ли вам понравится тут жить. Местный народ, как и подобает сельским жителям, нетерпим и дерзок. Вы очень скоро убедитесь, что они не в восторге от появления райской птички среди деревенских воробушков. Никак в толк не возьму – с чего это вам понадобилось прятаться в такой глуши? Спасаетесь от кредиторов? Или хотите внезапным бегством разжечь страсть охладевшего поклонника?
Вмиг позабыв о разыгрываемом ею спектакле, возмущенная Люссиль с гневом вскричала:
– Надеюсь, вы не ждете от меня ответа, сэр! – но тут же спохватилась: надо вести себя осторожнее. Вот, например, лежит томик Вальтера Скотта на подоконнике, а Сюзанна книг не читает и у себя в доме их не держит. Знает ли об этом Сигрейв? Ах да, он что-то спрашивал. Но что? – Вы что-то сказали, милорд?
– Вы не кажетесь мне женщиной, способной стойко выносить бойкот окружающих, мисс Келлавей. К вам не будут ходить, с вами не станут разговаривать.
– Как воинственно вы настроены, милорд! Неужели для вас этот домишко имеет такое значение? Или у вас есть более серьезные основания желать моего отъезда?
– Да, мадам, и вы отлично знаете, что мною руководит. Мне безразлично, как вы зарабатываете деньги, я вам не судья. Но вы мне не нравитесь, – проговорил он сквозь зубы. – Вы не райская птичка, а хищный ястреб.
– Сожалею, сэр, что невольно причинила вам беспокойство, но…
– Невольно! Ничего невольного в вашем решении претендовать на дом не было. Так знайте, мадам: я не пожалею сил, чтобы сделать ваше пребывание в Дилингеме невыносимым.
Он с грохотом захлопнул за собой дверь, и Люссиль, проводив его взглядом, в отчаянии обхватила голову руками. Ну почему, почему она не рассказала ему всю правду, пока у нее была такая возможность? Ведь пытаться обмануть такого человека, как Сигрейв, – чистое безумие!
Сигрейв! Он слегка прикоснулся к ее плечу, желая вывести из дремы, и кровь в ней забурлила. От одного его взгляда она вмиг потеряла рассудок, столь необходимый ей при беседе с ним. И никакая научная теория не сумеет объяснить, почему в его присутствии ею овладело такое волнение, что она даже перестала дышать! А то, что он говорил о местных жителях… И тут ей вспомнилось, что, когда она в Сюзанниной карете въехала на территорию Дилингема, за ней гурьбой бежали ребятишки, а взрослые, стоя по краям дороги, провожали ее враждебными взглядами.
Раздался стук, в двери возникла голова миссис Эйплтон, служанки, которую в помощь сестре оставила Сюзанна.
– Прошу прощения, – произнесла она, – я пыталась задержать лорда, сказала, что вы никого не принимаете, но он и слушать не стал.
– Не стоит извиняться, миссис Эйплтон! Лорд все равно добьется чего захочет.
– Да, он привык командовать! Встречала его несколько раз, когда была вместе с мужем на фронте. Сигрейв – один из самых храбрых офицеров Веллингтона, подчиненные его обожали.
Миссис Эйплтон оказалась для Люссиль незаменимой. Она советовала, что надеть, как причесаться, и все с бесконечным терпением, какого никогда не хватило бы Сюзанне. Результаты оказались поразительными. Сестриного шика Люссиль, конечно, было не достичь, но простая элегантность, с которой она теперь одевалась, доставляла ей почему-то несказанное удовольствие. Прежде она и думать не думала о том, что и как на ней надето, но ведь тогда она и графа Сигрейва не видела. А теперь… Она тряхнула головой, отгоняя от себя эту мысль.
– Оставить бы ему привычку командовать в Испании, – проговорила она. – А то его уж очень заносит.
– Но до чего же он хорош! – лукаво заметила миссис Эйплтон. – По правде, говоря, я немало удивилась, увидев его здесь. Ваша сестра, наверное, сказала вам, что Сигрейв никогда не посещает свое имение. Скорее всего, его заставила приехать весть о том, что мисс Сюзанна здесь. И расстроится же он, узнав, что ее здесь не было!
– А вот у меня нет ни малейшего желания его видеть, – со вздохом сообщила Люссиль. – Ну и дурочкой же я была – поверила, что никто сюда не явится, а Сюзанна через одну-две недели сменит меня. Вы, наверное, удивляетесь, как я могла пойти на такой обман, но мне вдруг захотелось переменить обстановку! Сейчас меня так и подмывало выложить графу все начистоту, но уж очень он был грозен.
– Ума не приложу, как могла на это пойти мисс Сюзанна. Ей ли не знать, что кто-нибудь, разыскивая ее, не поленится явиться сюда. А теперь граф хочет заставить вас уехать из Дилингема. Он уже предпринял кое-что для этого. Мне, мисс Келлавей, ничего не продают в магазинах, а что при этом говорят! Вы, мисс Люссиль, лучше в деревне не появляйтесь.
С этим словами миссис Эйплтон стыдливо вытащила из кармана передника какую-то бумажку.
– Мне не хотелось показывать вам это, мисс Келлавей, – в смущении сказала она, – но, наверное, вам все же надо знать.
Люссиль поняла, что это какая-то записка, и с ужасом разобрала крупные буквы, «…такой бесстыжей девке, как ты, нечего тут делать», – гласило послание.
– Анонимное письмо! Кошмар! Кто же это мог…
– Мне очень жаль, мисс Келлавей, что вы оказались замешаны в такую историю. Мой вам совет – возвращайтесь в Оукхэм, да поскорее, а то как бы чего не вышло.
– Не раньше чем через десять дней. Мисс Пим заперла школу и уехала к своей приятельнице, за домом присматривает лишь преподаватель музыки, но мне неприлично жить в доме с ним наедине.
Можно, разумеется, поехать к миссис Маркхэм, подумала Люссиль, вдова Гилберта и их дочь всегда ей рады, но для этого необходимо предупредить их заранее.
– Нет, нет, – сказала она после некоторого раздумья, – выхода никакого. Дней десять мне придется здесь прожить.
– Значит, так тому и быть, мисс Келлавей! Бог даст – люди привыкнут к вам, все как-нибудь обойдется.
– До меня в моей оукхэмской глуши мало, что доходит о жизни сестры, – неуверенно вымолвила Люссиль, – но, помню, поговаривали о каком-то молодом человеке, сыне графа, которого она разорила.
– Речь идет, очевидно, об Адриане Кросби. Он, подобно многим другим, был без ума от мисс Сюзанны и осыпал ее дорогими подарками, купленными на одолженные деньги. Она же затащила его в игорной дом, где он проигрался в пух и прах. Мисс Сюзанна получила за это от хозяина дома свою долю. Отец юноши, узнав о несчастье, отослал сына в деревню, и… – Она прервала себя на полуслове. – Простите меня, мисс Келлавей. Сплетничать – не в моих обычаях, но я хочу, чтобы вы знали, какую роль на себя взяли, и поняли, почему ваша сестра так не нравится графу Сигрейву.
Сердце Люссиль покатилось вниз. Она поняла, что ее сестре подходит любой поклонник, лишь бы ему было по карману оплачивать ее услуги. Так что же удивляться тому, что Сигрейв к ней, к Люссиль, отнесся с таким презрением! При мысли о том, что она может встретиться с ним вновь, ей стало дурно.
– Миссис Эйплтон, простите мое любопытство, но как вы попали в услужение к Сюзанне?
– У меня не было выбора, мисс Келлавей! Овдовев, я осталась без гроша, вот и пришлось пойти в экономки к мисс Сюзанне. Но я к ее делам отношения не имею, на то у нее есть служанка.
– Приезд Сюзанны в Дилингем вызвал, наверное, недовольство избранницы лорда Сигрейва, вот почему он так люто возненавидел мою сестрицу, – предположила Люссиль. – Сдается мне, – спокойно рассудила миссис Эйплтон, – что задеты не чувства его, а гордость. Сигрейв – человек бесчувственный! С месяц назад он обручился с Луизой Элиот, девицей с куриными мозгами, единственное достоинство которой – знатное происхождение. Если эта помолвка расстроится из-за вашей сестры, он ее еще когда-нибудь поблагодарит за это. Но хватит сплетничать! Пойду поищу чего-нибудь нам на обед. Не волнуйтесь, мисс Келлавей, мне удавалось найти выход даже в более трудных ситуациях. А что до Сигрейва, – так впредь мы будем прятать вас от него.
Глава третья
После злосчастного объяснения с Сигрейвом и доверительного разговора с миссис Эйплтон Люссиль начала чувствовать себя в «Куксе» совершенно иначе. До этого она наслаждалась покоем и одиночеством, теперь они ее угнетали. И странное дело – раньше она прекрасно чувствовала себя в стенах дома, теперь, когда ей было известно о враждебном отношении к ней местных жителей, ее так и тянуло выйти за пределы сада, но она не решалась. Чтение книг и увлекательных отчетов отца о его странствиях по экзотическим странам уже не захватывало ее целиком и полностью, заставляя забыть обо всем на свете.
Какую же глупость она совершила, поддавшись на уговоры сестры и согласившись на ее предложение! Лучше уж было скучать в опостылевшей школе, чем пойти на такое! К тому же ее пугало впечатление, производимое на нее лордом. В школе она вела, естественно, отшельнический образ жизни, но все же нет-нет, да и встречалась с отцами или братьями своих воспитанниц. И ни один из них не заставлял ее пульс биться быстрее. Иное дело Сигрейв…
В воскресенье вечером ею овладела такая тоска, что, не в силах бороться с ней, Люссиль в отчаянии отшвырнула книгу, которую читала, и решила, была, не была, выйти из дому. Надев шляпу и взяв с собой накидку, она, крадучись, вышла из ворот сада.
Дневная жара уступила место вечерней прохладе, воздух звенел от пения птиц. На лугу перед «Куксом» – ни души, людей не слышно. Она почувствовала огромное облегчение оттого, что выбралась на волю. Люссиль медленно пересекла зеленую площадку перед «Куксом» и оказалась возле входа в старинную каменную церковь. Повинуясь внезапному порыву, она вошла внутрь. Вечерняя служба давно закончилась, прихожане разошлись. Она села на скамейку перед алтарем, вдыхая запахи цветов и залежавшейся пыли. На нее нахлынули воспоминания детства, проведенного в доме Маркхэмов, и из уст Люссиль сами собой слетали произносимые шепотом молитвы.
Выйдя из церкви уже в сумерках и сделав по дороге несколько шагов, она услышала за спиной мягкий топот – ее нагнала роскошная охотничья собака, обнюхала и уткнулась влажным носом в ладонь. Люссиль, наклонившись, потрепала шелковые уши пса.
– Какой красавец! – воскликнула она восторженно, – И как тебя зовут?
– Сал, мисс Келлавей, сокращенное от Саламанки.
Граф Сигрейв вышел из тени дерева и с интересом взглянул на Люссиль.
– Моя собака далеко не ко всем незнакомцам так ластится.
– Вы бывали в Саламанке, милорд?
– Да. Я участвовал там в сражении, оказавшемся для меня роковым. Я уже четыре года служил в Испании, а тут мы, к югу от Саламанки, встретились с французами. Веллингтон одержал блестящую победу, мы разбили в пух и прах лягушатников, но я получил в бою ранение. Вскоре после этого я унаследовал графский титул и ушел в отставку. Ах, мисс Келлавей, простите, – спохватился он, – кто это говорит с дамами о подобных вещах.
– Наверное, после всего пережитого, – медленно произнесла Люссиль, – вам было трудно привыкать к повседневной жизни.
– Это точно, – рассмеялся Сигрейв. – После войны, где ты живешь между жизнью и смертью, светские обычаи, даже самые приятные из них, кажутся настолько ненужными! Но говорить об этом не принято. Я, несомненно, должен казаться вам чудаком!
– Нисколько, сэр, – проговорила Люссиль, но тут же прикусила язык: еще немного – и она бы сообщила графу, что и сама предпочитает читать и учиться, а не ходить на балы и приемы. Испугавшись, что может ненароком выдать себя с головой, она замолчала. Как трудно все время помнить, что ты Сюзанна, и вести себя соответственно.
– Я рад, что вы преодолели ваше отвращение к собакам, – сказал вдруг Сигрейв, видя, как его пес лег у ног Люссиль. – Если мне не изменяет память, вы однажды заявили, что ненавидите собак.
Люссиль замерла. Разве Сюзанна ненавидит собак? Или Сигрейв просто разыгрывает ее?
– Что-то не припомню.
– Как же, как же… Летом прошлого – или позапрошлого? – года я, проезжая по парку, стал свидетелем того, как вас укусила в руку собака Гариетт Уилсон, и вы в гневе вскричали, что ненавидите собак и, будь на то ваша воля, всех пристрелили бы. Вы были просто в ярости.
– Ах, да, да… Отвратительная маленькая тварь, не перестававшая лаять.
– Если мне не изменяет память, у мисс Уильсон была немецкая овчарка – с мягкой иронией поправил ее Сигрейв. – Не такая уж маленькая тварь, да и укусила вас она так, что на руке остался шрам.
Шрам?! На руке?! На какой именно? Люссиль машинально взглянула на свои руки, но они были закрыты рукавами жакета. Она поспешила переменить тему разговора:
– А как зовут вашу лошадь, сэр?
– Прошу прощения, – не сразу нашелся с ответом Сигрейв.
– Ну, ту замечательную лошадь, на которой вы объезжаете свое имение. У нее, должно быть, тоже какая-нибудь громкая кличка.
– Это жеребец, и ему я дал имя коня Александра Македонского. Он вполне его заслуживает.
– Буцефал, значит, – промолвила Люссиль, забывшись, но испытующий, мягко говоря, взгляд графа быстро привел ее в себя.
– Вы интересуетесь классической историей, мисс Келлавей? Вот уж не думал! Значит, несмотря ни на что, вы унаследовали наклонности вашего отца.
«Несмотря ни на что»? Люссиль обиженно закусила губу. Но, сообразив, что критическое замечание относится не к ней, а к Сюзанне, промолчала. Услышь Сюзанна, что ее считают синим чулком, она бы возмутилась беспредельно.
– Ну, такие пустяки нам вбивали в голову еще в начальной школе, – ответила она безмятежнейшим тоном. – И я еще их помню – просто смешно. Ни за что не хочу прослыть интеллектуалкой, лучше умереть.
– Это вам не угрожает! – отрезал Сигрейв. – Ваши таланты, полагаю, проявляются в другой области. И он окинул ее оценивающим взглядом, который, однако, почему-то не оскорбил Люссиль. И сделал шаг по направлению к ней. Стоило ему протянуть руку – и он бы дотронулся до нее. Пульс Люссиль бешено забился, во рту пересохло, она нервно облизала губы, замечая, что Сигрейв провожает глазами движения ее языка. А в глазах у него появилось такое откровенное вожделение, что даже неискушенная Люссиль не могла его не заметить. Тут, к счастью, пес, отбежав, залаял, и Люссиль, в полном смятении, быстро повернулась и зашагала к воротам.
– Всего хорошего, сэр, – выдавила она из себя, с трудом узнавая свой голос.
Но он догнал ее у самых ворот и схватил за плечо.
– Я видел вас выходящей из церкви, мисс Келлавей, – резко сказал он. – Вы что, решили стать образцовой богомолкой?
Насмешливый, даже издевательский тон Сигрейва вмиг развеял магическое воздействие его чар на Люссиль.
– Что вы, сэр, я зашла туда в надежде похитить подсвечники – колко воскликнула она. – А вы, милорд, считаете себя вправе диктовать вашим арендаторам, ходить им в церковь или не ходить? Поостерегитесь, как бы вам не взять на себя слишком много.
Сигрейв сначала сощурился, затем расхохотался.
– Вполне заслуженный упрек, мисс Келлавей! Но какое вы противоречивое существо! Идемте, я провожу вас до «Кукса».
– Благодарю вас, – отрезала девушка. – В этом нет никакой нужды. Спокойной ночи.
Сигрейв привык к совсем иному отношению к себе женщин. Он промахнулся – ему следовало ее поцеловать. Жаль, очень жаль, что он упустил эту возможность. И Сигрейв с сожалением смотрел вслед удалявшейся маленькой стройной фигурке. И с чего это вдруг он разоткровенничался и начал ей рассказывать о Саламанке? Еще немного – и он бы раскрыл ей всю душу, поведал бы, что после возвращения с фронта его преследует тоска… Проклятие! Пребывание в деревне вызвало у него, видно, размягчение мозгов.
На следующий день погода испортилась, и Люссиль с утра углубилась в изучение карты Дилингема, обнаруженной ею в бумагах отца. Каждая лужайка и возвышенность были обозначены и надписаны. Вот Дилингем – в то время еще только ряд деревянных домов, неподалеку – Драконова гора, за ней – Дилингемский замок, окруженный садами.
Миновало уже две недели – а от Сюзанны ни слуху, ни духу. А как хочется поскорее уехать отсюда! Пребывать в роли Сюзанны стало вдруг невыносимо, даже, несмотря на то, что ее никто не навещал. Только бы Сигрейв больше не являлся в «Кукс»!
Так размышляла Люссиль, беспокойно ерзая на своем стуле.
После ленча тучи рассеялись, и Люссиль, не в силах больше оставаться взаперти в четырех стенах, обулась в походные ботинки и вызвала коляску.
– Отвезите меня, пожалуйста, на берег моря, – приказала она кучеру. Джон бесконечно удивился: до моря шесть миль по разбитому проселку, это когда же они до него доберутся? Но еще больше его поразило то, что на взморье Люссиль вышла из коляски и, не обращая внимания на сильный ветер и брызги от больших волн, пошла вдоль берега; мисс Сюзанна Келлавей никогда не ходила пешком, если только можно было ехать в коляске, и ни разу не сказала ему «спасибо» или «пожалуйста».
Свинцовое море грозно шумело, огромные волны набегали на гальку, над головой Люссиль с криком кружились морские птицы.
Она дошла до подножия невысокой скалы, забралась на нее и вступила на извилистую тропку, упершуюся через пару минут в старую изгородь. За ней, сквозь густые ряды кустарников и рощицу причудливо изогнувшихся деревьев, просматривался дом. Люссиль изумилась: кому пришло в голову поселиться в таком отдаленном от людей месте?
– Боже ты мой! Какая красавица! – раздался вдруг рядом с ней женский звучный голос.
Люссиль отскочила от забора и оглянулась. Из кустов вышла дама неопределенного возраста, одетая явно не по погоде в какой-то балахон из голубого шифона и алого газа. На руке висела корзинка с розами, у ног стояла белая пушистая кошка. Мудрые карие глаза внимательно рассматривали Люссиль.
– Так вот вы какая, мисс Келлавей, – произнесла, наконец, незнакомка. – Не выпьете ли со мной чаю? Меня в округе не признают, так что гости у меня большая редкость. Я – Бесси Биллингем, вдова лорда Биллингема, а в прошлом – Бесси Боулс. Она замолчала, явно надеясь быть узнанной, и Люссиль не обманула ее ожиданий.
– Как же, как же, я читала, мадам, о вашем блестящем исполнении роли Виолы в «Двенадцатой ночи» Шекспира. Рецензенты до сих пор спорят, что является вашей стихией – комедия или мелодрама.
– О, это было так давно, дорогая, еще до вашего рождения! – Леди Биллингем улыбалась, явно польщенная. – И до того, как я встретила лорда Биллингема и похоронила себя заживо в этом мавзолее.
Она взяла Люссиль под руку и повела к дому.
– Даже не представляете, как я обрадовалась, увидев вас на пляже. Мне, конечно, известно, что вы приехали, – моя служанка Кончита знает все на свете. Вот я и подумала: мы с вами, две отверженные местным обществом, можем попить чайку и вспомнить Лондон, о котором здешняя деревенщина не имеет ни малейшего представления.
Вот когда Люссиль с ужасом сообразила, что ведь леди Биллингем, как и весь Суффолк, принимает ее за Сюзанну. Но отступать было поздно – леди Биллингем уже вела ее по лестнице на террасу дома, показавшегося Люссиль необыкновенно уродливым: эдакая четырехугольная коробка из кирпича, низкая, как бы вросшая в землю в попытке укрыться от пронзительного морского ветра. И как только знаменитая в прошлом актриса решилась замуровать себя в таком отвратительном жилище!
– Я здесь редкий гость, – сказала та, словно прочитав мысли Люссиль. – Мне скучно сидеть на одном месте, я предпочитаю путешествовать. Я объездила всю Европу. Но сейчас у меня туго со средствами. Пришлось на время осесть здесь. Тут я совершенно одинока, так что вы для меня драгоценный дар судьбы.
Они прошли в гостиную, леди Биллингем опустилась на красную с золотом кушетку, Люссиль не без опасений села на стул, который грозил того и гляди развалиться, а кошка разлеглась в кресле, благосклонно приняв конфету из рук хозяйки.
– Ну, так рассказывайте, как там дорогой Берти Пенскомб, – попросила та с лукавинкой в блестящих глазах. – Это правда, что вы отвергли его ради графа Сигрейва? Не подумайте только, что я вас порицаю! Сигрейв – один из самых обаятельных мужчин, которых мне посчастливилось встречать. Будь я лет на тридцать моложе… – Она положила себе в рот конфету, не сводя глаз с лица Люссиль.
Люссиль молчала, не зная, что сказать. Рассуждать о достоинствах и недостатках бывшего любовника Сюзанны она, естественно, не могла, а неотразимое обаяние Сигрейва было бесспорным. Леди Биллингем вдруг всплеснула руками, да так энергично, что Люссиль подскочила на месте.
– Нет, нет, нет и еще раз нет! – драматическим топом воскликнула бывшая актриса. – Я с первого взгляда поняла – вы никак не можете быть куртизанкой.
Люссиль судорожно вдохнула, испуганно глядя на леди Биллингем. Заметив ее замешательство, та доброжелательно улыбнулась.
– Не смущайтесь, дорогое дитя! Дело в том, что мне приходилось играть на сцене падшую женщину, и не один раз. Вы на нее ну ничуточки не похожи. – Она поднялась на ноги. – Падшая женщина ходит вот так, – она прошлась, вихляя задом, что было очень комично при ее комплекции, – с таким вот видом, – актриса задрала нос, а руку томным жестом приложила ко лбу, – разговаривает так: «Очень трудно сделать выбор между лордом Вороном и лордом Грачом, приходится выбирать, у кого из них толще кошелек». – Она так точно воспроизвела манеру Сюзанны растягивать слова, что Люссиль невольно расхохоталась. – А ваш туалет… ваша прическа… – Леди Биллингем укоризненно покачала головой. – Нет, нет, дорогая мисс Келлавей – если вы и в самом деле мисс Келлавей, – это никуда не годится.
– Знаю, у меня все получается плохо, – произнесла Люссиль покаянным тоном. – Мне, понимаете ли, такие тайны неведомы, а у Сюзанны не было времени, чтобы обучить меня этой роли.
– Ну-ка, ну-ка, выкладывайте все начистоту, – потребовала с загоревшимися глазами леди Биллингем. – У нас с кошкой так мало здесь развлечений. Вы что, сестра Сюзанны, мисс Келлавей?
– Мы с ней близнецы. Я – Люссиль Келлавей и никак не могу войти в ее образ.
– Не такое уж это преступление, – подбодрила ее леди Биллингем. – Как изобразить из себя куртизанку, не будучи ею? Да и быть ею, право же, не такое удовольствие.
Ободренная неожиданной поддержкой, Люссиль рассказала, как все было.
– Мне просто хотелось хоть ненадолго переменить свой скучный образ жизни и посетить места, где жил наш отец. Мне и в голову не пришло, что могут возникнуть такие трудности. Посудите сами: местные жители меня презирают, они не желают жить рядом с Сюзанной, а главное – приходится обманывать лорда Сигрейва, что мне крайне неприятно.
– Сигрейв… – Леди Биллингем на миг задумалась. – Да, Сигрейв не из тех людей, которых можно водить за нос! Отец его был совсем другим – очень почтенный джентльмен, сама обходительность. А уж ваш батюшка… – глаза ее загорелись, – как-то в гостях нас с ним посадили рядом за столом… такой ученый господин, море обаяния! И ни капельки властности Сигрейва.
– Мое страстное желание – как можно скорее покинуть Дилингем и положить конец этой бесчестной игре, – выпалила Люссиль. – Веду я себя донельзя глупо, так дальше продолжаться не может.
– Жаль! Я бы могла обучить вас всем трюкам. Но если вы не желаете… – Она пожала пышными плечами. – Вон, вижу, подъехала ваша коляска, не смею вас больше задерживать. Но приезжайте еще, дорогое дитя, вы доставите мне огромное удовольствие.
– Вы очень добры, мадам, – медленно произнесла Люссиль. – И я бесконечно рада, что встретила вас. Утром я была совершенно не в себе.
Леди Биллингем горячо обняла Люссиль и проводила до выхода, у которого уже поджидал Джон с коляской. И пока они проезжали по аллее, обсаженной каштанами, Люссиль все махала рукой высокой даме в шифоне, пока та не скрылась из виду.
Встреча с бывшей знаменитой актрисой подняла настроение Люссиль. У нее не осталось ни капли симпатии к обществу, которое способно чураться такой замечательной женщины. А если так, то нечего ей, Люссиль, считаться с его мнением, бояться оскорбить кого-то своим присутствием. И она твердо решила отказаться от затворнического образа жизни.
На следующий день она проснулась в том же воинственном настроении и твердо решила пройти по одной из троп, обозначенных на отцовской карте. Трудность состояла в том, что для этого необходимо было пересечь большую площадь перед домом, которая, естественно, не могла быть безлюдной, как накануне в воскресенье вечером.
И действительно: понедельник, базарный день, и эта площадь была забита развалами, киосками, телегами с горами зелени на них, продавцами, во всю глотку расхваливающими свой товар. Стоило Люссиль появиться между ними, как рыночный шум сменился тишиной: мужчины пожирали ее глазами, а женщины брезгливо подбирали юбки, словно опасаясь заразиться, и подзывали к себе детей. Люссиль была готова встретить недоброжелательность, но ведь не такую откровенную враждебность!
Торговля фактически прекратилась, всеобщее внимание было приковано исключительно к ней. За ее спиной раздавались ругательства и проклятия, произносимые отнюдь не шепотом. «На кой она нам тут сдалась», «Катилась бы своей дорогой», «Самая обычная потаскуха – только-то и всего».
Окруженная злобными лицами, Люссиль с трудом заставила себя все же пересечь площадь, но тут не выдержала – глаза ее наполнились слезами. Особенно при виде кюре, который вышел из дверей очаровательной каменной церкви и также провожал ее осуждающим взглядом. Люссиль казалось, что он вот-вот крикнет: «Изыди, блудница».
Наконец она вырвалась на дорогу, ведущую к замку, и начала приходить в себя, но тут ей преградила путь появившаяся из соседней аллеи толстая женщина с корзиной овощей в руках. За ней плелся высокий темноволосый юноша, дерзким, оценивающим взглядом окинувший Люссиль с ног до головы.
– Мисс Келлавей! Какая встреча! Я – Сирена Матч, сестра Джорджа Келлавея. Хотела собственными глазами взглянуть на дочь моего брата.
– Очень приятно познакомиться, тетушка, – осторожно произнесла Люссиль. – Рада увидеть родственников, которых раньше не имела удовольствия знать.
– Удовольствие! – фыркнула миссис Матч. – Не удовольствие, а позор – вот что ты принесла нашему семейству! И хватило совести явиться сюда! Бесстыжая потаскуха!
Молодой человек расплылся в наглой улыбке, и Люссиль с ужасом поняла, что он не кто иной, как тот самый кузен Уолтер, которого неожиданная претензия Сюзанны на «Кукс» лишила этого дома.
– И чего ты ждешь, интересно? Вон из нашей деревни! Вон, говорят тебе! – И толстуха выхватила из корзины, висевшей у нее на руке, огромный кочан цветной капусты с явным намерением швырнуть его в Люссиль. Люссиль в ужасе представила себе, как ее сейчас закидают гнилыми фруктами и овощами, что, конечно, лучше, чем побивание камнями, но…
– Добрый день, миссис Матч! Здравствуй, Уолтер! – раздалось вдруг над ее головой. Поглощенная своими переживаниями, она не заметила, как к ним приблизился на своем Буцефале лорд Сигрейв. Как ни странно, его присутствие мгновенно успокоило Люссиль, хотя она не сомневалась, что он скорее станет на сторону ее преследователей, чем защитит от них.
Миссис Матч медленно опустила капустный кочан и склонилась в неуклюжем реверансе. Уолтер выпрямился и выплюнул соломинку, которую жевал с самым безмятежным видом.
– Здравствуйте, милорд, – несколько смущенно проговорила миссис Матч. – Я вот… знакомлюсь с моей племянницей.
Сигрейв внимательно вгляделся в цветную капусту.
– Понимаю. Радостная встреча любящих родственников.
Он пристально взглянул на Уолтера, и под этим взглядом тот покраснел.
– Прошу прощения за то, что помешал. Но полагаю, что мисс Келлавей устала от жары. Если разрешите, мисс Келлавей, я провожу вас до «Кукса». Всего хорошего, миссис Матч.
