Текст книги "О военном искусстве"

Автор книги: Никколо Макиавелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Книга седьмая

ФАБРИЦИО: Прежде всего вы должны знать, что сила города и крепости дается им или природой или искусством.[182][182]
  Ср. Вегеций, начало его 4-й книги: «Города и крепости обладают укреплениями или природными, или созданными человеческой рукой, или теми и другими, – что делает их особенно сильными».


[Закрыть] Они сильны от природы, если окружены водами или болотами, подобно Мантуе и Ферраре, или построены на скале или крупной горе, как Монако и Сан-Лео. Наоборот, крепости, расположенные на высотах, более или менее доступных, очень слабы, особенно при современных пушках и подкопах. Поэтому их строят большей частью на ровных местах и укрепляют с помощью искусства.

Первое требование – это возводить стену в виде ломаной линии, по возможности умножая число исходящих и входящих углов. Противник не может тогда близко подойти, так как подвергает себя опасности нападения не только с фронта, но и с фланга.[183][183]
  Ср. Вегеций (там же), FV.2.


[Закрыть] Если стена высока, она слишком открыта для пушечного огня; если она низка, на нее легко взобраться. Если вырыть перед стеной рвы, чтобы затруднить приступ, то многочисленный неприятель легко их засыплет, и стена будет захвачена.

Поэтому я считаю (я, конечно, могу ошибаться), что во избежание этой двойной опасности надо строить высокие стены и устраивать рвы за ними, а не снаружи. Это лучший способ строить укрепления, ибо он защищает тебя одинаково от артиллерии и от приступа, не давая вместе с тем врагу возможности засыпать рвы. Итак, высота стены должна быть во всяком случае достаточной, а ширина – не менее трех локтей, чтобы труднее было ее разрушить.

По крепостной стене стоят башни на расстоянии 200 локтей друг от друга; внутренний ров должен быть шириной не меньше 30 и глубиной в 12 локтей. Вынутая земля вся выбрасывается в сторону города и подпирается стеной, начинающейся от подошвы рва и возвышающейся над насыпью на человеческий рост, благодаря чему увеличится глубина рва. На дне его через каждые 200 локтей будут устроены казематы, вооруженные пушками, которые уничтожат всякого, кто попытается спуститься в ров. Крупные орудия, защищающие город, ставятся за стеной, замыкающей ров, ибо для защиты наружной стены удобны вследствие ее высоты только небольшие или средние орудия.

Если враг решается на приступ, его сразу же задержит высокая внешняя стена. Если он подойдет с артиллерией, то должен будет сначала эту внешнюю стену разрушить, но при этом пострадает сам, так как стена всегда обваливается в сторону обстрела, и образуются огромные груды обломков, которым осыпаться некуда, так что они только еще увеличивают глубину рва. Таким образом, продвинуться нельзя, ибо этому помешают разваляны стены, ров и расположенная сзади него артиллерия, которая бьет осаждающего наверняка. Остается последнее средство – засыпать ров, но это дело очень и очень трудное: ров широк и глубок, а приблизиться к нему нелегко, так как стена идет ломаной линией со множеством входящих и исходящих углов и двигаться между ними, по причинам, уже указанным, можно только с большим трудом. Наконец, неприятель должен перетащить все необходимое ему через развалины стены, и это создает ему жесточайшие затруднения. Таким образом, я считаю, что крепость, устроенная по моему предложению, будет совершенно неприступной.

БАТТИСТА: Не станет ли наша крепость еще сильнее, если, кроме внутреннего рва, выкопать еще ров снаружи?

ФАБРИЦИО: Несомненно, но если выкапывается только один ров, лучше делать это с внутренней стороны.

БАТТИСТА: Какие рвы вы предпочитаете – наполненные водой или сухие?

ФАБРИЦИО: На этот счет есть разные мнения, так как водяные рвы предохраняют от подкопов, а сухие труднее засыпать. Однако, взвесив все соображения, я предпочел бы сухие рвы, потому что они безопаснее. Случалось, что водяные рвы зимой замерзали и облегчали этим взятие города, как это и было при осаде Мирандолы папой Юлием II.[184][184]
  Войска папы Юлия II (1503-1513 гг.) осаждали Мирандолу (крепость неподалеку от Модены) в 1506 г., во время борьбы с Цезарем Борджа за гегемонию в Романье.


[Закрыть] Для защиты от неприятельского подкопа я выкапывал бы рвы такой глубины, что всякий, кто вздумал бы рыть дальше, непременно наткнулся бы на воду. Стены и рвы крепостей должны устраиваться точно так же, дабы оказать осаждающему столь же сильное сопротивление.

Защитнику города я настойчиво советую помнить одно: не устраивайте отдельных бастионов вне главной стены. Строителю крепости я советую другое: не устраивайте в ней никаких укреплений, куда гарнизон мог бы укрыться после потери передней стены. Когда я даю первый совет, то думаю о следующем: надо избегать всего, что может сразу я бесповоротно подорвать прежнее высокое мнение о тебе людей. Они перестают тогда считаться с твоими распоряжениями, а прежние твои сторонники боятся за тебя заступиться. Между тем это непременно случится, если ты возведешь бастионы отдельно от главной городской стены; они всегда будут взяты, ибо в наши дни немыслимо удержать мелкие укрепления, попавшие под уничтожающий огонь пушек, а потеря бастионов будет началом и причиной твоего собственного падения. Когда генуэзцы восстали против Людовика, короля Франции, они возвели некоторые бастионы на холмах, окружающих город, но бастионы эти были сейчас же снесены, и потеря их повлекла за собой взятие самого города.[185][185]
  После сражения при Равенне, несмотря на его выигрыш, французы были вынуждены эвакуировать всю Северную Италию. Потеряли они и Геную, где произошло антифранцузское восстание. Однако в 1514 г. французские войска осадили Геную, и мощная французская артиллерия буквально стерла с лица земли генуэзские укрепления.


[Закрыть]

Скажу теперь о смысле второго совета. Я утверждаю, что самая большая опасность для защиты крепости – это существование в ней укреплений, куда можно отступить после потери переднего вала. Если солдаты надеются на спасение, отдав неприятелю обороняемые места, они не станут защищаться, а потеря важного пункта приведет к падению всей крепости. За примером ходить недалеко: вспомните взятие крепости Форли, которую графиня Катарина защищала против сына папы Александра VI – Цезаря Борджа, осаждавшего ее во главе французских войск. В крепости было множество укреплений, куда можно было последовательно отступать. Во-первых, там находилась цитадель, отделенная от крепости рвом, через который был перекинут подъемный мост; крепость делилась на три части, отделенные водяными рвами и соединявшиеся мостами. Огонь герцогских орудий сосредоточился на одной из частей, и в стене образовался пролом, а комендант, мессер Джованни да Казале, и не подумал защищать брешь, а отступил и отвел войска к другим укреплениям. Солдаты герцога, проникшие без сопротивления в эту часть, овладели мостами, связывавшими ее с другими частями, и мгновенно оказались хозяевами всей крепости.[186][186]
  Катарина Сфорца – дочь Галеаццо Сфорца, вдова тирана Форли Джироламо Риарио, убитого заговорщиками в 1488 г., прославилась двукратной защитой крепости Форли: в первый раз – от убийц своего мужа в 1488 г. и во второй раз – против Цезаря Борджа и французских войск в 1499 г. Позднее вышла замуж за Джованни Медичи (будущий папа Лев X). Их сыном был знаменитый кондотьер Джованни делле Банде Нере Медичи.


[Закрыть]

Так пала твердыня, считавшаяся неприступной, и произошло это по двум причинам: во-первых, в ней было слишком много бесполезных внутренних укреплений; во-вторых, отдельные части крепости не имели возможности самостоятельно и вовремя поднимать мосты. Скверно построенная крепость и бездарность коменданта погубили мужественную графиню, решившую сопротивляться войску, на борьбу с которым не отваживались ни король Неаполя, ни герцог Милана.[187][187]
  Во время походов 1499-1502 гг. французы разгромили войска Миланского герцога Лодовико Моро и неаполитанского короля Фердинанда II, лишив их владений.


[Закрыть] Усилия ее, правда, не имели успеха, но борьба принесла ей великую честь, вполне заслуженную ее доблестью. Свидетельством этому является множество стихотворений, сложенных тогда в ее похвалу.

Если бы мне пришлось строить крепость, я бы обнес ее крепкими стенами и рвами по способу, о котором мы уже говорили; внутри я оставил бы только жилые постройки и нарочно делал бы их непрочными и низкими, дабы они не мешали коменданту, находящемуся в центре, обозревать все пространство крепостных стен и видеть, куда надо спешить на помощь. Каждому солдату я твердо внушил бы, что с потерей стен и рва крепость погибла. Наконец, если бы я в решился устроить внутреннюю оборону, то расположил бы мосты таким образом, что каждая часть крепости могла бы поднимать их самостоятельно; для этого мосты должны опускаться с краев рва на столбы, поставленные в его середине.

БАТТИСТА: Вы сказали, что в наше время невозможно оборонять мелкие укрепления. Помнится, я слышал обратное мнение, именно – что чем укрепление меньше, тем легче его защищать.

ФАБРИЦИО: Вы неправильно меня поняли; я хотел сказать, что сейчас крепостью можно назвать только такое укрепленное место, которое достаточно обширно, чтобы гарнизон в случае необходимости мог отступить за новые стены и рвы. Разрушающий огонь артиллерии так силен, что основывать защиту на силе сопротивления только одной стены или одного вала было бы большой ошибкой. Обыкновенный бастион не имеет двойного вала и потому падает немедленно (говорю "обыкновенный", потому что при больших размерах это будет уже крепость или замок).

Поэтому самое основное – это отказаться от таких бастионов и укреплять вход в крепость, прикрывая ворота равелинами, дабы нельзя было ни войти, ни выйти из них по прямой линии. Равелин отделяется от ворот рвом с подъемным мостом, а ворота, помимо того, защищаются еще опускными решетками, чтобы при неудачной вылазке можно было укрыть за ними солдат и не дать неприятелю ворваться на их плечах в крепость. Решетки эти, называвшиеся в древности катарактами, были изобретены именно для этого.[188][188]
  См. Вегеций (там же), IV.4.


[Закрыть] Дело в том, что в этих случаях нельзя надеяться ни на подъемные мосты, ни на ворота, так как и те и другие забиты бегущей толпой.

БАТТИСТА: Я видел такие опускные двери. В Германии их делают из отдельных брусьев в форме железной решетки, между тем как наши двери – это толстые доски, связанные наглухо. Мне хотелось бы знать, откуда эта разница и какие решетки лучше?

ФАБРИЦИО: Повторяю вам снова, что воинские установления древних и военное искусство их заброшены во всем мире, но в Италии они забыты совершенно, так что все более или менее хорошее перенимается нами у северных народов. Вы, может быть, слышали, а некоторые, вероятно, еще помнят о том, как слабы были наши крепости вплоть до похода Карла VIII в Италию в 1494 г.[189][189]
  Имеется в виду поход французского короля Карла VIII, послуживший началом Итальянских войн. Он был предпринят против Неаполитанского королевства, на которое – как на наследство Анжуйского дома – претендовала французская корона.


[Закрыть] Зубцы стен были толщиной не больше полулоктя, бойницы и амбразуры делались узкими снаружи и очень широкими внутри, да и вообще было много всяких других недостатков, о которых не стоит распространяться. Ничего не стоило сбить тонкие зубцы и разбить ядрами амбразуры, устроенные этим способом.

Теперь мы научились у французов делать толстые и прочные зубцы. Наши амбразуры, широкие внутри, суживаются у середины стены и затем снова расширяются в обе стороны; благодаря этому неприятельским орудиям трудно обивать наши пушки. У французов в военном деле есть много хорошего, чего мы не заметили и потому не оценили. Таковы, между прочим, их опускные решетки из отдельных брусьев, которые, конечно, гораздо лучше наших сплошных. Когда наша решетка спущена, вы можете только стоять за ней и не в состоянии вредить неприятелю, который легко уничтожит ее топором и огнем. Наоборот, если опускная дверь сделана в виде решетки, вы можете защищаться через отверстия пиками, самострелами и любым другим оружием.

БАТТИСТА: Я наблюдал в Италии еще один иностранный обычай, именно – такое устройство лафетов, при котором спицы колес наклонены к ступице. Мне хотелось бы знать, зачем это делается, ибо, по-моему, лафетные колеса прочнее, если их спицы вставлены отвесно, как у наших обыкновенных колес.

ФАБРИЦИО: Не думайте, что все, отклоняющееся от обычного образца, появляется случайно или что французы это делают для красоты. Где нужна прочность, о красоте не заботятся. Вое дело в том, что французские лафетные колеса прочнее и крепче наших. Сейчас я вам это объясню. Когда лафет двигается на передке, он либо идет ровно, либо наклоняется в какую-нибудь сторону. Если он идет ровно, то тяжесть его распределена между колесами одинаково, и особенной перегрузки их поэтому нет; когда же лафет наклоняется, вся тяжесть его падает на одно колесо. Если спицы вставлены отвесно к ступице, они легко могут сломаться, так как наклоняются вместе с колесом и тяжесть падает на них не по прямой.

Таким образом, обыкновенные колеса всего прочнее, если лафет идет прямо и груз разделен между ними поровну; если же лафет наклонен и тяжесть падает на одно колесо, они гораздо слабее. Совершенно иное представляют собой французские лафеты с их наклонными спицами, ибо когда весь груз лежит на одном колесе, они вследствие своего обычного наклонного положения выпрямляются и легко выдерживают всю тяжесть. Если же лафет идет ровно, спицы наклонены к ступице, но зато держат лишь половину тяжести.

Возвратимся, однако, к городам и крепостям. Для лучшей защиты ворот, а также для облегчения вылазок и обратного вступления войск в крепость, французы пользуются еще одним способом, который в Италии, по-моему, еще никогда не применялся: у конца подъемного моста ставятся два столба; по середине каждого из них укреплена подвижная балка, половина которой висит над мостом, а другая половина остается за ним; наружные части подвижных балок соединены мелкими брусьями, образующими решетку, а с внутренней их стороны прикрепляются цепи. Чтобы закрыть мост снаружи, спускают цепь и сбрасывают решетку, которая при падении загораживает вход. Наоборот, когда надо открыть мост, цепи подтягивают, поднимают решетку насколько нужно, чтобы пропустить пехотинца или всадника, а затем сейчас же закрывают ее снова, ибо решетка поднимается и опускается, подобно заслонам бойницы.

Это приспособление лучше обыкновенной опускной двери, которая падает прямо, так что ее всегда можно подпереть, между тем как французская решетка спускается не по прямой, и неприятель не может остановить ее движение. Строители крепостей должны соблюдать все эти предписания. Кроме того, на расстоянии одной мили от крепостных стен не должно быть ни пашен, ни построек, дабы кругом была открытая равнина без единого кустарника, насыпи, дерева или дома – вообще ничего, что загораживало бы вид и могло бы укрыть подступающего неприятеля. Заметьте, что наружные рвы с насыпями выше уровня местности только ослабляют крепость. Насыпи, с одной стороны, прикрывают подступы осаждающего к укреплениям, а с другой – не останавливают действия осадных орудий, так как легко разрушаются.

Перейдем теперь к описанию внутреннего распорядка крепостей. Не буду много говорить о необходимости иметь в них достаточный запас продовольствия и боевого снаряжения, так как это вещи каждому понятные и без них все прочие меры не нужны. Вообще надо постараться снабдить себя в изобилии и вместе с тем помешать противнику пользоваться средствами страны. Поэтому надо уничтожить все продовольствие, а также весь корм и скот, который нельзя ввести к себе в крепость.[190][190]
  Ср. Вегеций (там же), 7,10,11.


[Закрыть] Комендант крепости должен строго следить за сохранением в ней полного порядка и принять все меры к тому, чтобы каждый всегда и во всех случаях знал свои обязанности. Женщины, старики, дети и больные должны сидеть по домам, чтобы не мешать юношам и мужчинам. Гарнизон разделяется на части, расставляемые у стен, ворот и важнейших мест крепости, дабы прекратить всякий начавшийся беспорядок. Некоторые отряды не занимают никаких заранее указанных постов, а держатся наготове, чтобы выступить всюду, куда потребуется.

При таком устройстве беспорядки едва ли возможны вообще. Заметьте себе еще одно важное обстоятельство: при осаде и обороне города неприятель больше всего надеется на успех, если знает, что жители вообще никогда еще не воевали. Как часто бывает, что города сдаются просто со страху, даже не испробовав свои силы! Поэтому осаждающий должен всеми силами стараться как можно больше устрашить население. Осажденный со своей стороны должен поставить на всех угрожаемых пунктах крепких людей, которые могут уступить только оружию, а не молве. Неудача первого приступа укрепит мужество осажденных, и врагу надо тогда надеяться только на свою силу, а не на славу непобедимости.

Для обороны крепостей у древних служили различные орудия, как баллисты, онагры, скорпионы, аркобаллисты, пращи. Для осады употреблялись тараны, башни, подвижные щиты, защитные плетни, деревянные подступы, косы, черепахи[191][191]
  Орудия, перечисленные как средства для обороны города, – метательного действия. Орудия же, названные средствами для взятия крепости, – разного рода подвижные укрытия, служащие для того, чтобы войска могли безопасно подойти к самим стенам. См. их описание у Вегеция (там же), IV.14-23. Ср. также Аполлодор, «Полиоркетика».


[Закрыть]. Вместо всех этих орудий сейчас действуют пушки, служащие одинаково для осады и для обороны, так что о них можно не говорить.

Рассмотрим теперь подробнее средства овладения крепостью. Осажденному грозят, собственно, две опасности: голод и неприятельский приступ. Я уже говорил о том, что для предупреждения голода надо как следует снабдить себя провиантом еще до осады. При истощении запасов защитники часто ухитрялись получить продовольствие от союзников каким-нибудь необычным способом. Это не так трудно, особенно, если осажденный город разделен пополам рекой. Во время осады Ганнибалом римской крепости Казилинума римляне, не имея возможности доставить по реке другую пищу, бросали в воду громадное количество орехов, которые беспрепятственно плыли по течению и очень помогли гарнизону. Другие осажденные действовали иначе: желая показать неприятелю, что запасы у них есть, в этим отнять у него надежду взять их измором, они выбрасывали хлеб за городской вал или обкармливали им вола в выпускали его на волю, рассчитывая на то, что неприятель его зарежет и по набитому хлебом желудку животного убедится, что город снабжен в изобилии.[192][192]
  См. Фронтин, «Стратегемы»., III.14.2 и 15.1 и 5. Ганнибал осаждал Казилин в 216 г. до н.э. Хлебом бросались в осаждающих римляне, запертые на Капитолии во время легендарного нашествия галлов в 392 г. до н.э. Что касается последней фразы Макиавелли, то, возможно, она основана на рассказе Фронтина о том, что некогда в осаду попали некие фракийцы (ни дата, ни подоплека события нам неизвестны, см. 15.5).


[Закрыть]

С другой стороны, большие полководцы, осаждавшие города, измышляли самые разнообразные хитрости для истощения неприятеля. Фабий нарочно позволил жителям Кампании засеять поля, чтобы лишить их части зерна. Дионисий при осаде Реджо притворился, что готов пойти на соглашение с осажденными, и уговорил их снабдить его продовольствием во время переговоров, а затем, когда город остался без хлеба, он обложил его еще теснее и выморил голодом. Александр Великий, готовясь к осаде Левкадии, захватил все окрестные крепости, так что гарнизонам их, осталось только уйти в ту же Левкадию, которая оказалась переполненной народом и была вынуждена из-за голода к сдаче.[193][193]
  См. Фронтин (там же), III.4.1,3,5. Квинт Фабий Максим в 215 г. до н.э. боролся с перешедшими на сторону Ганнибала жителями Кампании. Дионисий Старший, тиран Сиракуз, осаждал Регий (итал. Реджио) в 388-387 гг. до н.э. Что касается Александра, то это все-таки Александр Эпирский, сын Пирра, который около 265 г. До н.э. стремился захватить остров Левкадию с одноименным городом.


[Закрыть]

О приступах мы уже говорили, и я тогда же доказывал вам, что самое важное – это первый штурм. Римляне много раз брали города первой атакой, нападая сразу со всех сторон. Способ этот назывался у них aggredi urbem corona[194][194]
  Лат. «присоединить к венку городов».


[Закрыть]. Так действовал Сципион под Новым Карфагеном в Испании.[195][195]
  Речь идет о взятии Сципионом Нового Карфагена в 210 г. до н.э.


[Закрыть] Однако, если первый приступ отбит, то рассчитывать на взятие города уже трудно. Если неприятелю даже удастся овладеть стеной и ворваться, то для защитников далеко не все потеряно, лишь бы они не растерялись. Сколько раз бывало, что неприятельские войска, уже проникшие в город, должны были отступить или вовсе погибали.[196][196]
  Как это произошло, например, в 272 г. дон. 9. с армией царя Пирра, чьи передовые отряды вступили в Аргос, однако из-за темноты заблудились и с рассветом были контратакованы горожанами, а также подошедшими македонянами и спартанцами.


[Закрыть] Осажденным надо в этих случаях занять господствующие места и поражать противника с высоты домов и башен. Со своей стороны нападающие, уже вошедшие в город, действовали обычно двумя способами: они либо открывали ворота и давали гарнизону возможность бежать, либо объявляли через вестника, что пощадят всякого, кто бросит оружие, и уничтожат только вооруженных. Это очень часто облегчало победу.[197][197]
  Макиавелли устами Фабрицио Колонна практически слово в слово пересказывает гл. 25 4-й книги «Краткого изложения военного дела» Вегеция.


[Закрыть]

Наконец, город легко взять внезапным штурмом. Для этого надо расположить войска в некотором отдалении, дабы жители поверили, что ты или не собираешься на них нападать или не можешь сделать это незаметно, вследствие дальности расстояния. Если ты потом подойдешь неожиданно и сразу двинешь войска на приступ, то успех почти несомненен. Я неохотно говорю о делах современных, ибо говорить о себе и своих походах мне было бы трудно, а рассуждая о других, я часто не знал бы, что сказать. Тем не менее не могу не сослаться на пример Цезаря Борджа, герцога Валентино. Находясь с войсками у Ночеры, он притворился, что собирается идти на Камерино, а затем неожиданно повернул к Урбино и без всякого труда захватил город в один день, между тем как другой полководец потратил бы на это массу времени и денег.[198][198]
  Это происходило в 1502 г.


[Закрыть]

Осажденные должны быть также настороже против всякого рода ловушек и военных хитростей неприятеля. Если они видят, что враг изо дня в день производит одно и то же действие пусть не успокаиваются и знают, что здесь скрывается обман и готовится на погибель им нечто совсем новое. Домиций Кальвин, осаждавший какой-то город, усвоил себе привычку ежедневно обходить вокруг стен с большим отрядом войск. Жители решили, что он производит учение, и несколько успокоились. Как только Домиций заметил, что противник стал менее осторожным, он сейчас же пошел на приступ, и город был взят.[199][199]
  См. Фронтин (там же), III.2.1.


[Закрыть]

Некоторые полководцы, узнав, что к осажденным идут подкрепления, одевали своих солдат по неприятельскому образцу, вводили их благодаря этому переодеванию в крепость и захватывали ее. Кимон Афинский поджег однажды храм, стоявший за городской стеной; жители бросились тушить пожар, а город тем временем достался неприятелю. Некоторые полководцы захватывали неприятельских фуражиров и в их платье переодевали своих солдат; эти солдаты проникали в крепость и открывали ворота неприятелю.[200][200]
  См. Фронтин (там же), 2.5, 7-9. Кимон Афинский таким образом взял один из городов в Малоазийской области Каряя во время греко-персидских войн (около 470 г. до н.э.). Ср. Диодор, «История», XI.60.


[Закрыть]

Древние полководцы пользовались вообще самыми различными средствами, чтобы ослабить защиту осажденных городов. Сципион во время войны в Африке, желая захватить некоторые карфагенские крепости, не раз делал все приготовления к приступу и затем отступал, как бы из опасения неудачи. Ганнибал поверил, что это действительно так, и стянул к себе все их гарнизоны, чтобы получить численный перевес и легче добиться победы. Как только, Сципион об этом узнал, он двинул войска своего союзного полководца Массиниссы к этим крепостям, и они были взяты.[201][201]
  См. Фронтин (там же), III.6.1. Речь идет о событиях 202 г. до н.э., непосредственно предшествовавших сражению при Заме.


[Закрыть]

Пирр, осаждавший столицу Иллирии, защищенную сильным гарнизоном, притворился, что отчаивается в успехе, и направился к другим крепостям, а иллирийцы попались в западню, послали войска на выручку крепостям и настолько ослабили защиту столицы, что ее уже нетрудно было взять.[202][202]
  См. Фронтин (там же), III.6.3. Трудно сказать, в каком году происходили эти военные действия. Несомненно лишь, что они предшествовали отплытию Пирра в Италию (280 г. до н.э.).


[Закрыть] Многие для овладения городом отравляли воду или отводили течение рек, хотя это средство ненадежное. Иногда осажденных принуждали к сдаче, пугая их ложными известиями о поражении их войск или о прибытии новых подкреплений к осаждающим. Древние полководцы старались также захватить город изменой, подкупая жителей. Причем действовали разными способами. Одни посылали кого-нибудь из своих, он притворялся перебежчиком, входил в доверие, к неприятелю, становился влиятельным человеком и пользовался этим в интересах того, кто его послал. Другие этим путем узнавали расположение караулов и благодаря полученным сведениям проникали в город. Третьи под каким-нибудь предлогом загромождали ворота повозкой или бревнами, так что их нельзя было во-время запереть, и осаждающий легко врывался.[203][203]
  У Фронтина этим способам взятия города посвящены разделы 3 и 7 данной (3-й) книги.


[Закрыть]

Ганнибал, обложив одну римскую крепость, убедил одного из жителей предать ее. Для этого предатель отправлялся на охоту ночью, притворяясь, что днем боится неприятеля. Через некоторое время, возвращаясь в город, он привел с собой отряд солдат, которые перебили часовых и открыли ворота карфагенянам.[204][204]
  Это событие произошло в 212 г. до н.э.; таким образом Ганнибал взял город Тарент. Очень подробно описывает его Полибий (см. «Всеобщая История», VIII.26-33). Причем если у Фронтина предателя зовут Кононей, то у Полибия же это юноши Филемен и Никон.


[Закрыть] Иногда осажденных можно обмануть, выманивая их из города на вылазку и притворно обращаясь в бегство, чтобы завлечь их возможно дальше. Многие полководцы, между прочим и Ганнибал, даже отдавали неприятелю свои лагеря, чтобы отрезать ему отступление и взять город.

Полезно также притворное снятие осады. Так поступил. например, афинянин Формион, который сначала разорил землю халкидян, а затем принял их послов, надавал им всяких хороших обещаний и, воспользовавшись их неосмотрительностью, овладел городом.[205][205]
  См. Фронтин (там же), XI.1. Формион – талантливейший афинский флотоводец первого этапа Пелопоннесской войны. Вновь трудно понять, о каком событии рассказывает Фронтин: или же о восстании против афинян на о. Эвбея (где имелся город Халкида), или же о взятии Формионом какого-либо города, расположенного на полуострове Халкидика во время афинской экспедиции в 432 г. до н.э.


[Закрыть] Осажденные должны тщательно следить за всеми подозрительными людьми из городских жителей. Впрочем, иногда их можно привлечь на свою сторону не только страхом, но и благодеяниями. Марцелл знал гражданина Нолы Луция Банция как сторонника Ганнибала, но обходился с ним настолько великодушно, что превратил его из врага в самого преданного друга.[206][206]
  Это произошло в конце 216 г. до н.э. См. Тит Ливий, «Всеобщая История», ХХIII.15-16


[Закрыть] Когда неприятель отходит от города, осажденным надо быть осторожнее, чем во время осады. Необходимо особенно охранять именно те места, которые кажутся наиболее безопасными, ибо многие крепости были взяты нечаянным нападением с той стороны, откуда никто его не ждал. Ошибка осажденных объясняется двояко: они или преувеличивают мощь крепости, считая ее неприступной, или попадаются на обман неприятеля, который производит ложное и шумное нападение с одной стороны, а настоящий приступ готовит совсем в другом месте и в полной тишине.[207][207]
  Способам ворваться в город с неожиданной стороны посвящен весь 9-й раздел 3-й книги Фронтина.


[Закрыть] Поэтому осажденные должны смотреть в оба, всегда и особенно ночью строжайшим образом охранять крепостные стены и пользоваться для этого, не только людьми, но и злыми, чуткими собаками, обнаруживающими врага своим чаем. Да и не только собаки спасали иной раз города, а и гуси, как известно по рассказу об осаде галлами Капитолия. Алкивиад во время осады Афин спартанцами захотел убедиться в бдительности стражи и под страхом жестокого наказания приказал, чтобы в ту минуту, когда он ночью зажжет огонь, все часовые отвечали ему тем же. Афинянин Ификрат убил спавшего часового и сказал затем, что оставил его в том же состоянии, в каком он его застал.[208][208]
  См. Фронтин (там же), III.12.1-2. Алкивиад возглавлял афинские вооруженные силы достаточно краткое время – после возвращения в Афины в 410 г. до н.э. При атом главным образом он командовал не сухопутными войсками, но флотом. Видимо, эта история является одним из многочисленных анекдотов, связанных в античности с именем этой крайне странной личности. Ификрат – один из вождей наемничества, создатель особого рода пехоты – пельтастов – во время Коринфской войны помогал союзникам удерживать Коринф (393-391 гг. до н.э.).


[Закрыть]

С союзниками осажденные сносятся различно: чтобы не посылать устных сообщений, пишут условленными цифрами и переправляют письма самыми разнообразными способами – их прячут в ножнах меча, запекают в хлебном тесте, скрывают в самых потаенных частях тела, заделывают в ошейник собаки, провожающей гонца. Некоторые писали самое обычное письмо, а между строк вписывали все нужное другим составом, позволяющим обнаружить буквы при смачивании или нагревании бумаги. Способ этот особенно развился в наше время и применяется очень хитро. Если кто-нибудь хотел тайно написать друзьям, находящимся в крепости, и не желал никому доверять письмо, он прибивал к церковной двери объявление об отлучении в обычной форме, содержавшее между строк сообщение, написанное, как я вам уже говорил, а те, к кому письмо направлялось, узнавали бумагу по условленному знаку, снимали объявление и на досуге его читали. Это очень тонкий и безопасный способ, так как посланный с таким письмом может вовсе и не подозревать о его содержании.

Можно изобрести для сообщений еще бесконечное множество самых разнообразных средств. Все же надо иметь в виду, что легче писать осажденным извне, чем доставлять сведения из обложенной крепости, ибо такие письма могут переносить только мнимые перебежчики, а это – способ ненадежный и опасный, если только неприятель сколько-нибудь осторожен. Наоборот, тот, кто хочет сообщить что-нибудь в крепость, может под разными предлогами послать во вражеский лагерь гонца, который уже всегда найдет возможность туда пробраться.[209][209]
  Способам выпустить или принять вестника посвящен 13-й раздел излагаемой Макиавелли 3-й книги Фронтина.


[Закрыть]

Обратимся, однако, к другому предмету, именно – к современной осаде и обороне. Допустим, что вы осаждены в крепости, не обнесенной рвами внутри, как я уже вам объяснял. Если вы хотите помешать противнику ворваться в пролом, пробитый пушечным обстрелом (самый пролом заделать невозможно), вы должны еще под огнем выкопать за стеной ров шириной по меньшей мере в 30 локтей и выбрасывать всю вынутую землю в сторону города, чтобы образовать таким образом вал и увеличить глубину рва. Работы эти необходимо вести как можно быстрее, чтобы к тому временя, когда стена начнет рушиться, глубина рва достигала по меньшей мере пяти или шести локтей. Ров должен с обоих концов замыкаться казематом. Если же стена продержится так долго, что ты успеешь выкопать ров и устроить казематы, то обстреливаемая часть крепости будет сильнее всех остальных, ибо насыпанный вал заменит внутренние рвы, о которых мы уже говорили.

Если же стена слаба и у тебя не хватит времени на эти работы, то надо проявить все свое мужество и отразить приступ всеми силами и средствами.

Этот способ сооружения вала был применен пизанцами при осаде их вашими войсками, и он удался благодаря крепости стен, задержавших приступ, и глинистой почве, необычайно удобной для устройства валов и преград. Если бы не эти преимущества, пизанцы, несомненно, потерпели бы поражение.[210][210]
  Речь идет о войне между Пизой и Флоренцией, происходившей в 1494-1509 гг. Флорентийцы смогли привлечь на свою сторону французские войска Людовика XII, однако штурм объединенной армии, осуществленный 7 июня 1500 г., завершился провалом.


[Закрыть] Поэтому всегда лучше произвести все эти работы заранее и выкопать внутренний ров по всей окружности города, ибо, когда вал сооружен, можно ожидать врага с полным спокойствием. Древние часто брали города подкопами, причем действовали двояко: они либо вели подземный ход и проникали через него в город, как это было при взятии Вей[211][211]
  Во время десятилетней осады Вей (406-396 гг. до н.э.) – этрусского города к северу от Рима – Марк Фурий Камилл сумел достичь успеха потому, что провел подкоп. Как сообщает Тит Ливий («История Рима», V.19-21), работа над подкопом велась круглосуточно, в шесть смен. Римские воины довели подземный ход прямо до храма Юноны, находящегося посреди крепости.


[Закрыть], либо подрывали стены, чтобы в нужную минуту их обрушить.[212][212]
  Ср. Вегеций (там же), IV.24.


[Закрыть] Второй способ очень употребителен в наше время, и благодаря ему выяснилось, что крепости, построенные на высотах, слабее других; их легче подрыть, а если положить в подкоп порох, воспламеняющийся мгновенно, то не только стены взлетят га воздух, но раскроются горы и все укрепления рассыплются на части.

Против этого можно бороться устройством крепости на равнине и сооружением настолько глубокого окружного рва, чтобы неприятель при всякой попытке прорыть его дальше наталкивался на подземные воды, которые одни только и опасны для этих подкопов. Если все же приходится оборонять крепость, расположенную на высоте, то единственное средство – это вырыть в городе множество глубоких колодцев, которые явятся как бы выходами из неприятельского подкопа. Другой способ борьбы – это встречный подкоп, если только ты знаешь, как его направить; этим путем очень легко остановить работы противника, но вся трудность в том, чтобы их открыть, особенно, когда имеешь дело с опытным врагом.

Самое страшное для осажденного – это нападение врасплох во время отдыха войск, например, после отбитого приступа, перед сменой часовых, т.е. на рассвете или в сумерки, и особенно во время еды. Множество крепостей было взято именно такими атаками, и, наоборот, осаждающие не раз бывали разбиты этими внезапными вылазками гарнизона. Поэтому здесь требуется с обеих сторон неусыпная бдительность, причем часть войск всегда должна быть при оружии. Надо вообще сказать, что оборона крепости или лагеря очень затруднена необходимостью раздроблять войска. Ведь неприятель может по своему желанию нападать единой массой с любой стороны. Поэтому ты должен защищать свои линии на всем их протяжении и, в то время как враг бросает на, тебя все свои силы, ты можешь противопоставить ему только часть их.

Осажденный может быть совершенно уничтожен, а для осаждающего самое худшее – это только отбитый приступ. Такое положение заставляло многих полководцев, осажденных в лагере или в крепости, делать отчаянную вылазку И вступать в решительный бой, который давал им победу, несмотря на численный перевес неприятеля. Так поступили Марцелл в Ноле[213][213]
  В 216 г. до н. а. Клавдий Марцелл защищал Нолы против Ганнибала и одержал в сражении под стенами города победу. См. Тит Аивий, «История Рима», ХХIII.16.


[Закрыть] и Цезарь в Галлии. Обложенный в лагере громадными полчищами галлов, он понял, что, оставаясь в укреплениях, он погибнет, так как должен будет разделить свои силы и не сможет, укрываясь за палисадом, обрушиться на врага. Поэтому он открыл один из выходов лагеря, собрал в этом месте все войска и устремился на галлов с такой яростью и силой, что одержал полную победу.[214][214]
  В 52 г. до н.э. Цезарь блокировал армию Верцингеторикса в городе Алезия, но и сам был блокирован новыми отрядами подошедших варваров. Когда галлы предприняли попытку атаковать его линии и из города и извне, Цезарь, воспользовавшись моментом, отправил из лагеря обходную колонну под командованием Лабиена-старшего и разгромил деблокирующую армию. См. Цезарь, «Галльская война», 69-90.


[Закрыть]

Твердость духа осажденных много раз устрашала их противника и заставляла его отчаиваться в успехе. Во время войны между Помпеем и Цезарем, когда войско Цезаря сильно страдало от голода, Помпею был доставлен кусок хлеба, которым питались цезаревы солдаты. Хлеб этот состоял из травы, и Помпей запретил показывать его войску, дабы оно не смутилось, увидав, с каким противником ему приходится сражаться.[215][215]
  Это произошло в 48 г. до н.э., когда армия Цезаря, после ее переправы через Адриатику, оказалась отрезана в Диррахии от баз снабжения и голодала, однако почти на равных сражалась с численно превосходящей и сытой армией Помпея.


[Закрыть] Величайшая честь римлян в войне с Ганнибалом – это их удивительная твердость, ибо в самую трудную пору, когда счастье как будто окончательно им изменило, они ни разу не просили мира и не проявили ни малейшей слабости. Наоборот, когда Ганнибал стоял почти у ворот Рима, поля, на которых был разбит его лагерь, продавались по более высокой цене, чем в мирное время. Римляне вообще преследовали свою цель с такой непреклонностью, что ради защиты Рима даже не захотели снять осаду Капуи, обложенной ими в то самое время, когда неприятель угрожал их столице.[216][216]
  См. Фронтин (там же), 10.8.2 и 3. В 211 г. до н.э. Ганнибал подошел к самим стенам Рима, надеясь увлечь за собой римскую армию, осаждавшую Капую. Однако римляне так и не покинули свой лагерь под Капуей к в насмешку над Ганнибалом назначили описанные Фронтином торги. Ср. Тит Ливий, «История Рима», XXV1.7.11.


[Закрыть]