Текст книги "Прикосновение любви"

Автор книги: Никки Логан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 3

Ну почему все считают, что лучше знают, как ей жить?

Уже достаточно того, что мать постоянно твердит, почему нужно чаще видеться с людьми, а отец неустанно повторяет, что перед ней открыты все двери. А теперь еще этот незнакомец навязывает ей свое мнение.

Лейни встречала и раньше таких людей, как Элиот Гарвей. Зацикленных на своей работе. И сейчас ей казалось, что они знакомы очень давно.

Когда они стояли возле ульев, Лейни чувствовала исходящее от Элиота тепло. Она думала, что он слишком близко подошел к ней и к ее пчелам, но, судя по голосу, это было не так. Может быть, он просто крупный мужчина? Лейни бы не решилась спросить это напрямик. Элиот Гарвей был загадкой, которую ей постепенно предстояло разгадать. Осторожно, иначе ее мама начнет подготовку свадебных приглашений. К тому же Лейни предполагала, что отец не согласится на серию визитов Элиота.

Лейни не хотелось признаваться самой себе, что ее так сильно будоражил его запах. Большинство мужчин, живущих в этой местности, щеголяли ароматом «Ферма» или обливали себя стойким одеколоном перед поездкой в город. От Элиота Гарвея исходил терпкий запах. А еще у него был очень приятный тембр голоса.

– Так ты согласна устроить ему экскурсию, Лейни? – повторил отец, когда они накрывали стол в их полном стекла и дерева доме.

Провести немного больше времени с Элиотом Гарвеем не представляло собой мучительной трудности.

– Конечно.

Она перегнулась через один из деревянных стульев и положила ладонь на стол, нащупав вилку с ножом.

– Это ведь всего на один день.

– Вообще-то я планировал согласиться на его предложение. Я бы хотел послушать, что он скажет.

– И сколько же визитов он совершит?

– Зависит от него, – предположил отец. – Для нас это, как всегда, вопрос бизнеса.

– Легко тебе говорить – не тебе с ним нянчиться.

– Только ты можешь поговорить с ним, Лейни. Большая часть из того, что мы делаем, – твоя инициатива.

– Это наша инициатива, папа.

– Но ты все придумывала. Я бы предпочел, чтобы ты время от времени признавала собственные заслуги. Кто знает? Может, если ты произведешь на него впечатление, для тебя найдется работа.

– Почему они должны нанять меня, папа? Как насчет того, что я ничего не знаю об их индустрии?

– Он обучен тому, чтобы распознавать свежие таланты. Будет смешно, если он не возьмет тебя на работу.

В душе мысль о возможном сотрудничестве с Элиотом порадовала Лейни, но она быстро прогнала это чувство.

– Ты – ценный сотрудник. Признай это наконец.

Лейни почувствовала прилив паники. Ох, опять начинается…

– Пап, пообещай, что ты не будешь пытаться прорекламировать меня.

Все детство, к ее смущению, повторялось одно и то же. Но мысль о таком унижении перед Элиотом Гарвеем…

– Я не буду ничего обещать. Я горжусь своей дочерью и ее достижениями и не скрываю этого.

– Он здесь для того, чтобы узнать больше о производстве меда, а не…

– Мне он нравится, – словно между прочим заметила ее мать, со звоном ставя тяжелое блюдо на стол. Рагу из курицы восхитительно пахло. – Он очарователен.

– Не меняй тему, Элен, – проворчал отец.

– Тебе все кажутся очаровательными, мама. – Расставляя с отцом тарелки, Лейни инстинктивно понизила голос, хотя и слышала, как минут двадцать назад затих звук дорогих шин машины Элиота. – Кстати, какую связь имеет внешний вид с честностью или порядочностью?

– Я не могу ничего сказать по этому поводу, пока не разделю с человеком трапезу. Можем мы это сделать, прежде, чем что-то решить?

– Для этого тебе надо его пригласить, а он завтра уезжает домой.

– Я уже пригласила его. Прибор, который ты только что положила, – для Элиота.

Лейни выпрямилась. Нет. Она же накрыла стол на четверых, как обычно.

– Где Оуэн?

– На свидании с очередной красоткой, – пробормотал отец.

А, понятно. Ее брат снова влюбился. Второй раз за месяц.

– И вы не подумали, как прекрасно было бы просто насладиться спокойным ужином без посторонних? – проворчала Лейни.

– У Элиота в его шале ничего нет, Хелена.

Но даже слова матери не могли заглушить в Лейни голос здравого смысла.

– Он все равно уже куда-нибудь ушел. Он спокойно может поесть в Митчелл-Клифф. – Эйли была уверена, что Элиот уехал, так как слышала затихающий звук шин.

– Меня больше волнует, что делаем мы, чем то, что делают другие. Учтивость Морганов распространяется на наших гостей.

Лейни открыла рот, чтобы продолжить протестовать, но не произнесла ни слова, услышав шум снаружи. Ею овладело неконтролируемое смущение оттого, что она не привела в порядок растрепанную ветром прическу.

Но слишком поздно.

– Он идет, – предупредил чуть позже отец.

Элиот притормозил у дверей, приветствуя дремавшего Уилбера, но тот уже почувствовал мужской аромат.

– Спасибо за приглашение, миссис и мистер Морган.

– Элен и Роберт, пожалуйста, Элиот.

Он шагнул и встал рядом с Лейни.

– Я уезжал, чтобы купить вот это. Не мог прийти с пустыми руками.

Бутылка со стуком опустилась в центр стола. Лейни вновь ощутила чарующий аромат одеколона Элиота.

– О, как мило. Это восхитительное местное вино – Хелена его очень любит.

– Правда? Я не знал.

Его голос чуть слышно изменился – возможно, это было заметно только Лейни, поскольку она стояла рядом. Но она была уверена, что Элиот не смотрел на нее.

Мать засмеялась:

– Да и как вы могли бы узнать?

Неужели беспокоилась, что Лейни ему могла что-то рассказать? Она решила пресечь эту немыслимую идею на корню:

– Вы либо мужчина с прекрасным вкусом, либо Нети Маршалл первоклассно выполнила свою работу.

– Она довольно умело меня обслуживала, – признал Элиот.

– Садитесь, – заботливо предложила ее мать. – Вы прекрасно выглядите.

Судя по нерешительному тону, он нервно теребил края рубашки.

– Он переоделся в светло-голубую рубашку, Лейни. О нет.

– Мама любит восполнять мои зрительные ощущения, – объяснила она униженно и пробормотала: – Простите.

– Голубая рубашка, джинсы. К тому же я причесался, – добавил Элиот своим низким голосом.

Это был намек на ее дикую растрепанность? Лейни тут же попыталась пригладить волосы.

Мать словно ничего не замечала.

– И ты садись, Лейни.

Огибая стулья, они столкнулись, и Лейни резко отскочила.

– Простите, – проговорил Элиот, – дам следует пропускать вперед.

– Вежливость ваш конек, – произнесла она саркастически, проскальзывая на стул и переводя дыхание, пока он садился рядом с ней.

Лейни получила ответ на свой вопрос, почувствовав, какой силой наполнены его мышцы. Он явно не страдал избыточным весом, просто был плотно сложен. Не жилистый, как ее брат, но и не мягкотелый.

Необходимость поддержания беседы отпала, пока они накладывали на тарелки рагу и брали хлеб и масло.

– Хлеб все еще теплый, – произнес Элиот.

В его голосе звучало такое почтение, что Лейни в удивлении фыркнула:

– Разве в городе печи не греют?

За столом повисло неловкое молчание.

– Да, действительно, хлеб вынимают из печи горячим, – признал Элиот. – Но к тому времени, как он попадает в руки клиенту, он обычно уже остывает.

Лейни не нравилось, что Элиоту приходилось заглаживать ее неловкость.

– Что ж, тогда вам обязательно стоит попробовать масло. Мама сама его сбивает.

Ну конечно, Элен должна была проявить старомодную деликатность.

– Ну, я просто нажимаю на кнопку, а потом замораживаю то, что получилось.

И тут наконец наладился расслабленный разговор на тему, о которой ее родители могли говорить бесконечно, – натуральное хозяйство. Достаточно долго, чтобы дать Лейни время собраться и не реагировать на исходящее от Элиота тепло.

Она протянула руку вдоль скатерти, нащупав прохладное основание бокала с вином, принесенным гостем, сделала большой глоток и вздохнула, почувствовав на языке мягкое прикосновение мерло.

– Так же вкусно, как и раньше? – проговорил Элиот ей в ухо, окутав ее очередной волной аромата своего парфюма.

Да, это уже становилось возмутительно. Пора взять себя в руки.

– Как и всегда. – Лейни старалась не выдавать своего волнения – Расскажите о вашем выборе органических методов ведения хозяйства, – обратился он ко всем. – Вы занимаетесь производством меда уже три десятилетия и, наверное, всегда были лидерами в этой области?

– Нет, мы не гнались за лидерством, нам это было не нужно.

– Но почему?

Каждая клеточка в теле Лейни напряглась. Тишина повисла за столом, и чем длиннее она становилась, тем сильнее ощущалась неловкость.

– Мои глаза, – наконец выдавила она. – Потеря зрения была вызвана действием пестицидов, использовавшихся нами на ферме. Когда мы поняли, насколько они опасны для окружающей среды, мы перешли на органическое земледелие.

Ее отец прочистил горло.

– Никто из нас не знал, какой вред эти вещества причиняют нам, – продолжал он. – И нашим будущим детям.

По крайней мере, одному из них.

– Мы доставили вам дискомфорт, мистер Гарвей? – спросила Элен после минутного молчания. – Хелена говорила, что было бы лучше, если бы вы поужинали в городе.

Кровь хлынула к щекам Лейни, а стул под ней слабо скрипнул. Было легко представить, как Элиот мягким голосом произносит: «О, правда?»

– Нет, просто я задумался о том, что работа с химическими веществами имела, безусловно, катастрофические последствия. И в то же время судьба вашей фермы кардинально изменилась. Вы стали лидерами среди тех, кто занимается органическим земледелием.

Вновь возникла пауза. Лейни решила нарушить ее первой:

– Я так понимаю, мы еще увидим вас, Элиот?

Элиот. Лейни приятно было произносить его имя.

– Правда? – Судя по голосу, он обратился к ее отцу. – Вы будете рады видеть меня вновь?

Роберт Морган был предсказуемо грубоват. Он всегда становился таким, когда возвращался к грустным старым временам.

– Да. Я бы хотел услышать, что вы нам можете сказать.

– А что по поводу вас, Лейни? Вам придется меня сопровождать.

– Я обожаю бесплатные советы и буду их впитывать. – Лейни съязвила, чтобы он не чувствовал себя победителем.

Три часа спустя они вдвоем шли в направлении шале. Уилбера спустили с поводка, и теперь пес бегал вокруг них. Лейни обняла Элиота. По правде говоря, в этом не было большой необходимости, ведь она часто ходила этим маршрутом к ульям. Но она знала, что такая прогулка им вряд ли еще выдастся, и ей не хотелось, чтобы он запомнил только сопение ему в затылок.

– Прекрасная ночь, – мягко произнес Элиот.

– Такая ясная. – Ох, блестящий ответ. Черт.

– Откуда вы это знаете?

– Осень наступила, еще достаточно тепло, а значит, я права с вероятностью в сто процентов.

Возникла неловкая пауза. Элиот остановился, и Лейни остановилась вслед за ним.

– Послушайте, Лейни, – сказал он тихо и настойчиво, – я не хочу, чтобы каждый наш диалог прерывался молчанием из-за моего нежелания говорить о вашем зрении.

Ее дыхание участилось.

– Так почему бы не спросить меня сразу обо всем? Отбросить все сомнения.

– Это будет уместно?

– Я остановлю вас, если вопрос окажется слишком личным. – Она опять пошла вперед, сохраняя тактильный контакт, но не позволяя вести себя.

Элиот немного подумал над первым вопросом.

– Вы можете видеть хоть что-нибудь?

– Нет.

– Перед глазами только черная пелена?

– Да.

Только лишь в тех случаях, когда Лейни смотрела на солнце или испытывала сильные эмоции, появлялось какое-то туманное сияние в центре этой черноты.

– Это словно… – Лейни отчаянно пыталась подобрать слова. – Представьте, что однажды вы поняли, что у всех других людей есть такой же, как у Уилбера, хвост, а у вас нет. Вы знаете, что такое хвост, зачем он нужен, но вы просто не осознаете, что значит ощущать его.

– Отсутствие зрения ни в чем вас не ограничивает.

– Это вопрос или утверждение?

– Я это вижу. Вы достигли большего совершенства, чем многие зрячие люди.

– Летучую мышь нельзя назвать ограниченной, когда речь идет о ее жизни. Она просто по-другому приспосабливается к окружающей среде.

Молчание.

– Вы смотрите или думаете?

– Киваю. Я согласен с вами. Но должны быть вещи, которые вы уж точно не можете делать?

– Отец устроил так, чтобы я могла попробовать все что захочу. Но есть то, что я не могу делать просто так, без необходимости. И не пытаюсь.

– Например?

– Я могу ездить на велосипеде – но не могу держаться определенного направления или управлять им безопасно для себя, так зачем мне это? Разве что для развлечения. Я могу делать фотографии, но не могу посмотреть на них. Я могу писать, но мне это не нужно.

– Вы различаете цвета?

– Я знаю, зачем они нужны. Но я не могу представить их. Потому что у меня не развито образное мышление. Причина моей слепоты в ретине: мозг создает вещи, которые напоминают изображения. Но я не могу утверждать, что они верны. – Лейни гадала, хмурится ли он во время пауз или нет. – Представьте это так, словно… Мама сказала, что вы довольно очаровательны. Но у вас нет визуального представления о красоте и привлекательности. Поэтому мне сложно различать людей по внешности.

– Как же тогда вы их различаете?

– Запах, звук походки, прикосновения. И я различаю голоса.

– А как вы воспринимаете меня?

Вопрос Элиота вызвал неловкость, но Лейни сама разрешила спрашивать обо всем и обязана отвечать честно.

– Когда вы один, вы двигаетесь очень быстро. Однако со мной вы подстраиваетесь под особенности моей походки. И еще у вас потрясающий аромат.

Смех Элиота была сладким как мед. Он замедлил ход, и Лейни остановилась, нащупав рукой шершавую поверхность шале, служащую ей ориентиром.

– А люди, которые вам дороги? Как вы их видите?

Неужели Элиот думает, что невозможно полюбить кого-то, не видя его?

Лейни прижала пальцы к груди:

– Я чувствую их здесь. Это не изображение, но какой-то энергетический сгусток, тепло которого я ощущаю каждый раз, когда думаю о родителях, Оуэне или Уилбере. И пчелах. Их счастливое гудение вызывает это чувство. Так же как и солнечное тепло. Пожалуй, я могу различать людей по тем ощущениям, которые они во мне вызывают. Но в основном я различаю людей по их действиям, их намерениям. Вот что для меня важно.

Элиот тщательно анализировал услышанное.

– Я рад, что вы были со мной столь откровенны. Мне было важно понять. Спасибо, Лейни.

– Отлично. А теперь поделитесь со мной, какого это – быть высоким?

– Как вы поняли, что я высокий?

– Звуки вашего голоса доносятся до меня на значительном расстоянии. К тому же у вас большая ладонь.

Кашель. Никакой неловкости…

Уилбер бегал в отдалении, и единственным звуком, нарушавшим тишину, были цикады.

– Я высокого роста, поскольку мой отец – баскетбольный игрок, – внезапно разоткровенничался Элиот. – Так что я провожу дни, разглядывая лысины невысоких людей и стараясь не пялиться на декольте хорошеньких женщин. В тринадцать лет я резко вырос, и меня взяли в баскетбольную команду. Это научило меня дисциплине и внимательности, обострило соревновательный дух, укрепило физически. – Элиот вздохнул.

В голосе Элиота слышалась некоторая неуверенность, словно он не привык делиться такими вещами.

Задумавшись над его словами, Лейни шагнула вперед, наступила на один из упавших плодов эвкалипта и покачнулась. Взмахнув руками, она попыталась ухватиться за стену и легкую ткань пиджака Элиота, но внезапно почувствовала сильную руку на своей талии.

– Вы в порядке? – Дыхание Элиота было совсем близко от ее волос.

Если не считать унижения? И того, что ей было так хорошо в его сильных руках.

– Это постоянно происходит, – сказала Лейни, вместо того чтобы поблагодарить его.

– Мне так жаль, Лейни. Похоже, до Уилбера мне далеко.

Его голос, столь теплый еще мгновение назад, был полон сожаления. Не лучший способ отблагодарить человека, который только что спас тебя от падения.

– Это не ваша вина. Мои ноги и бедра все в синяках от регулярных падений.

Лейни поняла, что никогда и ни с кем не разговаривала о своем теле. Между ними повисло напряжение. Она высвободила его пиджак из своих сжатых пальцев:

– Спасибо за поддержку.

– Не за что, – вздохнул Элиот, расплывшись в широкой улыбке. – Вы доберетесь назад?

Она посвистела Уилберу, который примчался откуда-то из ночи.

– Да. Я в порядке – каждый день хожу по этим дорожкам.

По ее неуверенной походке этого не скажешь.

Лейни двигалась по направлению к дому, и Уилбер осторожно прокладывал дорогу, не разрывая тактильного контакта. Лейни хотелось исправить впечатление о себе. Она развернулась и послала Элиоту улыбку, добавив, как она надеялась, саркастическое замечание:

– Доброй ночи! Поверьте, я не так часто веду себя как неуклюжий медвежонок.

Глава 4

Элиот не спал полночи, думая об осторожном прикосновении пальцев Лейни к его руке, о своих ощущениях, когда он поймал ее. О ее смехе. О ее удивительной твердости духа. Казалось, для Лейни не существовало сложностей. Она была открыта к постоянным экспериментам.

И в этот момент Элиот вновь вернулся к воспоминаниям о том, как она танцевала в бухте, осыпанная водяными брызгами. Он вновь представил ее совершенную кожу, покрытую маленькими синяками от падений. Ему захотелось выяснить, какие еще участки кожи покрыты веснушками?

Надежда на сон испарилась. Извращенец. Как будто он раньше не встречал и не держал в руках красивых девушек. Да и вообще, он просто не дал ей упасть.

Элиот встал с кровати, прогнал усталость и начал протирать мокасины. Но едва он расправился с одним, как открылась дверь и на пороге появилась Лейни в белой спецодежде, как у героев «Охотников за привидениями».

Правда, Мюррей и Эйкройд никогда не выглядели так хорошо.

– Я чувствую себя раздетым, – прокомментировал он.

Улыбка очень шла Лейни.

– Вы не упустите своего, у меня есть комплект и для вас.

– Сегодня пчелы не столь дружелюбны?

– Мы будем проверять мигрирующие рои пчел. Я бы хотела, чтобы фермеры видели, что мы настроены серьезно. Только мы можем их испугать.

– Мы?

– Привет, парень.

Элиот увидел молодого человека, бесцеремонно оттолкнувшего Лейни. Он сразу понял, что перед ним ее брат-близнец. Что-то внутри Элиота возмутилось от такого безразличия к Лейни, хотя она явно не обращала на это внимания.

– Ты, должно быть, Оуэн. – Подавив разочарование от того, что ему не удастся побыть с Лейни наедине, Элиот пожал протянутую ладонь и представился.

– Мы с Оуэном работаем вместе над дальними ульями и сегодня проверим некоторые из них. – Лейни была настроена по-деловому. – Мы выедем через задние ворота, так что вы увидите большую часть собственности Морганов. Поехали.

Лейни прошла мимо, достав белую тросточку. Внезапно Элиоту стало понятно, почему она не пользовалась тростью чаще.

– Сегодня без Уилбера?

Лейни обращалась с тростью так, словно это была часть ее тела. Она притормозила, только чтобы отдать ему комбинезон и защитный шлем.

– У Плюшевого Мишки сегодня выходной.

Оуэн уже сидел за рулем фирменного грузовика Морганов.

– Что мы будем делать сегодня?

Его вопрос прозвучал, когда она уже повернулась и направилась к кузову, где остановилась, подождав, пока Элиот заберется туда.

Они быстро разогнались.

– Сегодня мы проверяем жуков, живущих в улье, и прополис. Эти ульи мы осматриваем раз в месяц.

– Пропо… что?

– Пчелиная слюна, которая может заклеить даже самую маленькую дырочку в улье и защищает их от бактерий. Люди используют это для всего: от лечения ожогов до полировки струнных инструментов. В каждом из наших ульев есть маленькая рамка с прополисом, и несколько раз в год пчелы заполняют ее целиком. Сегодня мы поменяем рамки.

Пчелиная слюна. Возможностей для новых линий производства было даже больше, чем Элиот мог представить.

Они проехали по дальним дорогам между полями, усеянными яркими ароматными анемонами, продвигаясь по краю густого высокого леса.

– Национальный парк, – объясняла Лейни. – Между ним и нашими полями у пчел огромное пространство для прокорма, так что мы можем расставлять ульи прямо по периметру.

Автомобиль подскочил на ухабе, и Лейни упала Элиоту на колени. Она попыталась занять устойчивое положение, упираясь ногой и спиной в ульи. Теперь их ноги соприкасались. Неожиданное преимущество.

– Местный пейзаж действительно напоминает идиллические картины, – начал Элиот, перекрикивая шум мотора.

– Спасибо. Я тоже так думаю.

Оставшуюся часть путешествия Элиот заваливал Лейни вопросами о прибыли, методах, процентных измерениях, и она так же свободно оперировала цифрами, как и рассказывала о своих пчелах.

– Вы сегодня потрясающе откровенны. Вчера я был уверен, что вы отправите меня паковать вещи.

– Я не вижу ничего плохого в том, чтобы помочь вам разобраться в нашем бизнесе. К тому же папа велел мне вести себя прилично.

– Значит, мое природное обаяние тут ни при чем?

Грузовичок опять подкинуло, и она автоматически выбросила вперед руку, пытаясь схватиться за что-нибудь твердое. Первым ей попалось колено Элиота, которое она тут же отпустила.

– Я не доверяю обаятельным мужчинам, если честно. Не могу похвастаться успешным опытом общения со сладкоречивыми болтунами.

– Почему? – Вопрос не имел отношения к бизнесу, но Элиоту это было так же интересно, как и все, что они обсуждали до этого.

– Большинство людей не так легко относятся к моему недугу. Некоторым нравится показываться со мной на публике. Словно слепая девушка как-то может повысить их статус.

– Вы не думаете, что просто симпатичны молодым людям?

– Еще скажите, что они с ума сходят от моей красоты!

Учитывая, что Лейни никогда не видела саркастического выражения лица, оно должно было быть свойственно ей от рождения.

– Вы можете не ставить красоту в приоритет, Лейни, но могу с уверенностью сказать, что весь остальной мир ставит.

– Представляю: модель для плаката о незрячих, на которую еще и приятно посмотреть.

– Лейни, у вас великолепные черты лица.

Воцарилось неловкое молчание. Лейни попыталась отреагировать на комплимент так, словно это был самый обычный разговор.

– Я уже слышала это.

– От мужчины?

Эта мысль обеспокоила Элиота больше, чем ему бы хотелось.

– От подруги, которая делала мне татуаж век.

Элиот в замешательстве уставился на Лейни.

– Келли, та самая подруга, собирается быть визажистом, и ей нужна была модель для тренировок. Она посоветовала сделать мне татуаж век.

– Келли была права. У вас очень красивые глаза. – Жаль, что она нечасто встречалась с ним взглядом. – Лейни, возможно, мои слова покажутся лестью, но я не могу промолчать.

Несмотря на скудную мимику, было заметно, что она пытается скрыть волнение.

– Хорошо…

– Накрашенные глаза на этом нетронутом макияжем лице более чем совершенны. Я говорю вам как мужчина.

Ее губы в удивлении приоткрылись.

– Здоровое, естественное молодое лицо с глазами словно у модели билборда. Вот что я вижу.

– С билборда?

– Да. Это огромный рекламный постер. Размером со стену дома, его вешают над автострадой и на стенах высоток.

Внезапно он понял, почему она ни разу не видела билбордов.

– Вы когда-нибудь были в городе, Лейни?

– Только в детстве.

Лейни отвела взгляд, немного прищурившись, и Элиот понял, что затронул болезненную тему.

– На билбордах изображают красивых моделей или машины.

– И вы думаете, что у меня внешность девушки с плаката?

Скорее, глаза, но…

– Да, определенно.

Она улыбнулась уголком рта, словно не позволяя себе радоваться.

– А как выглядите вы, Элиот?

У него мелькнула мысль, что можно преувеличить – нет, не лгать, конечно, просто… приукрасить. Но это казалось нечестным и бессмысленным.

– Я обыкновенной внешности, но не гожусь для изображения на плакате. Вы уже знаете, что я высокий. У меня темные волосы…

– Насколько темные?

Действительно, темный – слишком размытое определение. Ладно, это будет сложнее, чем он себе представлял. Хотя он вообще не думал, что ему придется вести такой разговор.

– Темные как ночь. – И пусть это звучит глупо. – А мои глаза такого же цвета, как и вода в той бухте, где вы плавали.

Она улыбнулась, откинувшись на пустые ульи.

– Что еще?

Боже, это было непросто.

– Подождите… Он вытащил телефон.

– Что вы делаете?

– На нашем сайте есть фото, я хочу посмотреть. Не могу описать себя, не видя. – Он щелкнул парой клавиш. – Так, хорошо. Волосы как ночь, глаза как океан… У меня высокий лоб, немного прикрытый шевелюрой, яркие брови. Похоже, у меня баки в стиле Жюля Верна. Которые исчезнут уже утром.

Ее смех согрел его.

– Уши?

– Да, целых два. – Он улыбнулся, скорее себе, чем ей. – Мой нос достаточно прямой, но с небольшой впадиной на месте, где мне в лицо угодил мяч – я тогда еще учился в школе. Мои губы… Хм, однажды мне сказали, что они предназначены для поцелуев. Губы цвета… пламени, возможно? Хотя сложно сказать по нечеткому фото. Кажется, будто я никогда не улыбаюсь.

В офисной обстановке он выглядел достаточно хмуро.

– Сегодня на моем лице больше щетины, потому что я расслабился и моя борода отросла больше чем хотелось бы – вечная проблема. – Он убрал телефон. – Это я, если в двух словах.

Улыбка вновь появилась в уголке ее рта.

– Рада, что вам удалось расслабиться у нас.

Так и было. Она не могла даже представить, насколько редко это происходило.

– Хотите знать, как вы выглядите в моем представлении? – предложила она.

Да, отчаянно.

– Нет. Ненавижу плохие новости.

– Хитклифф, написанный Пикассо.

Он искренне рассмеялся:

– А откуда вы знаете, как творил Пикассо?

– Я же говорила, мама любит дополнять мои впечатления. У нее потрясающе богатый лексикон.

– А Хитклифф?

– Я люблю читать.

– Что ж… Приму Хитклиффа Пикассо. С радостью.

Ее голос стал чуть более хриплым:

– А хотите знать, как я представляла вас раньше?

Что-то подсказывало ему, что не стоит отвечать согласием.

– Да…

Она подняла голову к небу и уставилась на солнце с широко открытыми глазами. Его первым побуждением было потянуться к ней и защитить ее глаза от разрушительных лучей, но что-то в ее движениях говорило, что она делает это уже не в первый раз.

Лейни повернулась:

– Когда я так делаю, у меня появляется фантом. Прямо передо мной, где должно быть зрительное изображение. Это скорее чувство, чем визуальный образ. Я не всегда уверена, реально ли оно, или виной всему мое воображение.

Элиот подавил желание прочистить горло.

– Вы ощущали меня… как фантом?

– И он был достаточно плотным.

Ее смех разлетелся по ветру, пока они на полной скорости мчались между побережьем и деревьями.

– Слушая вас, я сам себе начинаю казаться загадочным.

Дальше они ехали в молчании, и Элиот любовался пейзажами за окном – в основном чтобы не смотреть на Лейни. Он понял, что она видела гораздо лучше без использования органов зрения. Она различала людей по их качествам, их порядочности и честности. Элиот и сам иногда размышлял, кем он является на самом деле. Ведь его внешний образ создан дорогой одеждой и прочими атрибутами успешного человека. Вдруг она поймет, что за внешним лоском скрывается пустота?

Оуэн припарковал грузовик в кустарнике сбоку от дороги, за стальными голубыми воротами.

– Приехали, – выдохнула она. – Собственность Дэвидсонов.

– Не так впечатляюще, как собственность Морганов.

– Это задние ворота. Четырехлетний ребенок Дэвидсонов страдает от аллергии, так что они разместили ульи в дальнем конце фермы.

Оуэн выпрыгнул из грузовика и закрыл ворота, прежде чем поехать дальше по едва различимой дороге. Он остановился на пригорке с редкими деревьями, неподалеку от двух десятков белых ульев. Элиот поднялся на ноги и проводил Лейни к краю кузова, прежде чем спрыгнуть. Она села на край и, когда он встал перед ней, осторожно обхватив за талию, соскользнула на землю.

Может, помощь и была предусмотрена, но реакция тела Элиота на близость к очаровательной девушке оказалась слишком красноречивой. Даже сквозь одежду он чувствовал возбуждение, ему хотелось знать, что надето под ее комбинезоном. Топик и шорты? Кажется, там не так много ткани.

Она уверенно встала на ноги и приподняла голову, пробормотав:

– Спасибо.

– Не за что.

Наконец она посмотрела на него своими глубокими серыми глазами. И хотя Элиот понимал, что они ничего не видят, он верил, что ее душа видит его.

– Одевайся, Элиот, – сказал Оуэн, хлопнув дверью и направляясь прямо к прицепу, чтобы отвязать пустые ульи. – Нас ждет куча работы.

Щеки Лейни зарумянились, и она сделала шаг назад:

– Игнорируйте его – так все делают. Вы здесь не для работы.

По мельком брошенному взгляду Оуэна чувствовалось, что это его оскорбило.

– Я не против того, чтобы помочь.

– Решать вам.

Лейни повернулась и пошла к брату, легко касаясь пальцами грязного борта прицепа для ориентировки, и Оуэн загрузил ее снаряжением.

Элиот прикусил язык. Оуэн обращался с Лейни так, словно она была совершенно здорова, в то время как ее нужно было баловать как принцессу. Впервые в жизни Элиоту хотелось заботиться о ком-то.