Текст книги "Очищение Духом"

Автор книги: Никита Марычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Нравится?

– Да. Очень.

– Если очень – это другое дело. Посмотри ещё что-нибудь, попробуй, поупражняйся. «Ярость» тебе принесут в комнату, где живёшь, сегодня вечером.

– Страшное название.

– Так и меч страшный. Видела от него раны?

– Не приходилось видеть.

– А придётся наносить. Сможешь?

– Не знаю, – вздрогнула Ривелсея.

– Ну так узнай, пока не поздно. Ширина клинка две десятых, глубина волны одна десятая. Это длина ногтя на мизинце руки. Много ли это?

– Нет.

– Представь себе рану такой ширины.

– Это очень много…

– Что ж, пользуйся. Ратлер ко всему привыкает. И доставлять боль лучше, чем её терпеть, не правда ли?

– Наверное.

– Что «наверное»? Лучше полоснуть таким лезвием другого, чем им полоснут тебя, нет?

– Да.

– Особенно если этот другой – враг Ордена.

– Да, – сказала Ривелсея твёрдо.

– Наконец-то чувствуется ратлер. Ещё чего не надо ли?

– Нет.

– А что у тебя ещё есть?

– Ничего. Только кинжал.

– Недокованный?

– То есть?

– Не ратлерской ковки?

– В Невильне купила.

– Ратлеры не носят недокованное. Это мусор.

– Мой отец всю жизнь ковал хорошие вещи.

– Хорошие. А у ратлеров отличные. Каждый клинок, понимаешь?

– Да.

– Кинжал «Союзник», – кузнец вытащил нечто невзрачное в серых ножнах. В то время как у Ривелсеи кинжал был с серебром, и ножны с серебром. – Толщина лезвия одна тридцать вторая, длина полторы ладони. Клинок из не весьма крепкого железа, но при такой длине не требуется. Пойдёт?

– Думаю, да.

– Возьми.

Несмотря на внешнюю невзрачность, кинжал был удобен. Рукоять покрыта кожей. На конце рукояти имелся тяжёлый металлический шар.

– Украшение? – спросила Ривелсея.

– Украшают пусть гроб твоих врагов. Это утяжелитель. Потому как лезвие очень тонкое, нормального удара бы не вышло. А так – вполне. Ножны внутри обтянуты кожей, выходит без звука. Попробуй.

– Всё продумано.

– Это ратлерское оружие. Всё точно. Всё ровно. У нас всё так.

– А меряете в ладонях, – улыбнулась Ривелсея. – А у меня отец мерил по линейке. У тебя большая ладонь, у меня маленькая. Где твоих шесть, моих пять с половиной. Вот и неточность.

– Что?! – изумился кузнец. – Ты думаешь… мы своими ладонями мерим? Ладонь Мастера-Основателя, того, кто создал наш Орден. Ты про него читала?

– Нет.

– Почитай. Оружие куётся по меркам его ладони. Так уж принято. Вот его ладонь!

Кузнец вынул из кармана тонкую палочку, чуть подлиннее ладони Ривелсеи. Она вся была покрыта мелкими точками и отметками.

– По этой штуке мы выверяем длину. Меч в длину должен содержать в себе ровное количество ладоней, допускаются лишь половины и четверти. Это значит, что он будет удобен. Поэтому наши мечи – лучшие.

– Я не сомневаюсь, – улыбнулась Ривелсея. – «Союзника» возьму. Спасибо.

– Бывай, – сказал кузнец. – Понадобится ещё – заходи.

– Зачем мне ещё? Я же не торговец оружием.

– Мало ли. Потеряешь, – кузнец опять усмехнулся.

– Если что, зайду.

Они распрощались, а Ривелсея шла и думала, каким надо быть идиотом, чтобы потерять свой меч.

Вечером в дверь комнаты Ривелсеи постучали. Так сильно, как могут только ратлеры. Открыв её, Ривелсея увидела высокого мужчину, который вошёл и торжественно протянул ей две вещи: аккуратно сложенный лист бумаги и меч, а также выдал десять золотых монет, фиолетовую накидку и ратлерский плащ. Отдав эти вещи со словами: «Дары ратлерского клана, храни бережно, пользуйся разумно», посланник удалился. Ривелсея тут же развернула карту. Было сразу видно её ратлерское происхождение. Чёрным цветом были изображены крупные центральные города Невильн, Келдар и Анрельт, зелёными кружками в огромном множестве отмечены средние и мелкие поселения, синими нитями струились реки, белыми – дороги. Серым цветом была показана пустыня, и в центре её ярким синим пятном была начертана Цитадель Порядка. Ривелсея быстро отыскала деревню Липенцы к югу от Невильна, на реке Келиро́н. Великий Келирон вытекал из незаметного родника на равнине Чистозёрной далеко к югу от Анрельта, тёк слабым ручейком на север, вбирал потом в себя Авеи́р, впадавший в него с запада; у города Невильн, как раз недалеко от деревни Липенцы, в него впадал Нирио́н, быстрая и смелая речка, которая имела своё начало в знойной пустыне, но никогда не пересыхала; потом он делал огромнейшую петлю по Великой Лесной равнине, служа при этом границей действительно густого бескрайнего леса, который стоял стеной на его правом берегу, и редколесья на левобережье; затем круто заворачивал на юг и впадал, наконец, около Келдара в огромное озеро Келер. Ривелсея видела Келирон один раз, по пути в Цитадель, осенью, когда его воды холодны и темны. Был мелкий дождь, тысячи кругов расходились по воде, и взгляд терялся на этой бескрайней водной глади, простирающейся до самой границы взгляда, затуманенной дождём. Переправа, как показалось Ривелсее, была очень долгой (не было никогда, да и не могло быть мостов через Великий Келирон, ибо он слишком широк и глубок), лодочник грёб медленно, и хотя он ничего не сказал и только кивнул, приняв от Ривелсеи сорок пять серебряных монет, но несколько раз он смотрел на неё так, что, казалось, спрашивал: «И куда это ты намылилась, девочка?» Действительно, большинству людей не для чего пересекать Келирон: все три крупных торговых города находятся внутри его огромной петли, а по ту сторону поселений находилось значительно меньше и больше было диких, незаселённых мест. Ривелсея сильно продрогла на холодном осеннем ветру во время переправы, и Келирон ей не понравился. Она часто вспоминала его только во время своего перехода через пустыню, когда в сознании существовало только слово «вода». А Келирон – это целое море воды, воды, той воды, без которой было так тяжело.

Выверив по карте расстояние, Ривелсея подсчитала, что до деревни Липенцы она не сможет добраться быстрее чем за несколько недель. Ужасы пустыни поблекли в её сознании, но далеко не забылись. Забыть такое невозможно. Лицо Ривелсеи вновь омрачилось, так же как полгода назад, когда ей предстояло идти через пустыню в первый раз. Но выбора не было, и в прошлый раз, и тем более теперь. По рассказу Айледа Ривелсея поняла, что опытные ратлеры, как, например, Генрес, ходят через эту пустыню постоянно и уже, по-видимому, к этому привыкают. Ей предстояло сделать то же самое.

Она долго смотрела на карту. Это общее свойство всех малознакомых карт: от них очень тяжело оторваться. В нижнем левом углу Ривелсея после непродолжительных поисков обнаружила Росолесную, и что-то неуловимо тонкой иглой кольнуло ей в сердце. Карта вся, абсолютно вся была покрыта значками поселений: на юге, конечно, больше, и только по эту сторону Келирона, особенно на западе вверху карты, их не было совсем. В верхнем же левом углу среди леса зияло довольно большое белое пятно. Там никто не жил, непонятно почему. Это пятно окружал густой лес и болота. Скорее всего, делать там было просто нечего, и никто туда не ходил.

Затем Ривелсея отложила в сторону карту и взяла в руки длинные чёрные ножны. Медленно потянув чёрную рукоять, Ривелсея извлекла меч. Он был такой же, каким она его видела в кузне: длинный, волнистый, с чёрной рукоятью и сверкающим клинком. Было видно, что оружие это сделано крепко и заточено как следует. Ривелсея даже не решилась коснуться краёв клинка. Взяв меч, она почувствовала приятную тяжесть, хотя он не был тяжёлым для своих размеров и очень удобно лежал в руке. Его лёгкость и острота говорила о том, что это весьма опасное оружие. В течение получаса Ривелсея отрабатывала приёмы с оружием, которым её научил Веттар Нарт. «Удар ратлера» – страшный и тяжёлый, которым можно, при достаточном умении, даже разбить щит или прорвать доспехи. «Мощь гнева» – ужасный удар сверху, которым противник отбрасывается назад и в большинстве случаев повергается на землю. И «вихрь Победы», наиболее сложный из всех приём, который позволяет наносить до двухсот ударов в минуту. Ривелсея, конечно, ещё не достигла такого мастерства: по подсчётам Веттар Нарта, её пределом на данный момент было сто двенадцать, хотя она считала, что и это тоже неплохо. Закончив тренировку, Ривелсея, перед тем как убрать меч обратно, заметила на лезвии тонкую гравировку. Приблизив её к глазам, она прочитала: «Мастер Веттар Нарт». Не знающий о ратлерах человек, прочитав эту надпись, наверняка решил бы, что на мече увековечено имя того, кто его сделал. И только Ривелсея понимала, что это имя кузнеца, который куёт не оружие из железа, а ратлерские души из слабых человеческих. Кем бы она была без него? Самой обычной и ничем не примечательной девушкой. Сейчас же, хотя она и не имела пока перед Орденом никаких заслуг, но имя Веттар Нарта само по себе уже давало ей некоторую привилегированность, ведь её Мастер был самым искусным.

Глава 11

Следующий день, опять же, прошёл быстро, так что Ривелсея даже не заметила его. Утром она направилась в торговый район Цитадели и купила там на выданные Орденом деньги еды с расчётом на месяц пути и большую флягу для воды. Теперь, когда она стала ратлером, понятие «тяжело нести» стало для неё очень расплывчатым и уже не могло оказаться причиной для того, чтобы оставить какую-то нужную вещь.

Вечер пролетел ещё быстрее, в сборах и приготовлениях. Рюкзачок, почти полгода отдыхавший в углу комнаты, вновь был аккуратно уложен и готов к предстоящему далёкому походу, как и она сама.

Когда Ривелсея встала, было ещё очень темно – наверное, часа четыре. Она встала резким рывком, делать это совсем не хотелось. Ведь неизвестно, когда в следующий раз она сможет поспать на нормальной кровати.

Ривелсея удивилась тому, что у неё что-то вздрогнуло внутри в тот момент, когда она запирала на ключ дверь своей комнаты. Оказалось, она уже успела привыкнуть к ней как к своему дому. Теперь это и был её дом, единственное место в мире, куда она всегда могла прийти и отдохнуть, не считая только небольшого домика в родной деревне. Но сможет ли она туда вернуться и вернётся ли хоть когда-нибудь? И как вернётся? Да и помнят ли ещё её там, трудолюбивую и всегда задумчивую девочку Ривелсею, которая могла бы заменить со временем свою добрую мать-целительницу, но не смогла пойти по этому спокойному проторённому пути. Снова кольнуло в душе иглой боли. Теперь уже не девочка. Теперь ратлер. И путь домой, скорее всего, закрыт. Тяжело, но она сама выбрала себе судьбу. И не могла жалеть о ней, как не могла и до конца смириться. Никакая судьба не может не тяготить человека. А тем более – выбранная самостоятельно.

На улицах Цитадели клубился ночной мрак. Утро было ещё далеко. Ривелсея направилась по широкой дороге к воротам, выходу из Цитадели. У ворот стоял стражник, кутающийся от холодной ночи в серый тонкий плащ. Такой же плащ лежал у Ривелсеи в рюкзаке. Он был выдан ей вчера вечером вместе с оружием, картой и деньгами, но пока Ривелсея не стала его надевать.

Подойдя к воротам, Ривелсея остановилась. Страж посмотрел на неё и спросил:

– Задание Ордена?

Ривелсея кивнула.

– Имя?

Стражник достал из кармана бумагу, что-то прочёл и сказал:

– Иди на юго-восток до истоков Нириона, там ты найдёшь лодки. В одной из них ты можешь легко спуститься по нему до самого устья, а оттуда до деревни Липенцы два-три дня пути. Это удобнее, чем идти по пустыне.

Ривелсея верила. Она очень обрадовалась, узнав, что по пустыне идти не придётся. На лодке сплавляться вниз – это просто удовольствие. Никаких усилий, нет ужасной жары, и воды – сколько хочешь…

– Спасибо за информацию, – сказала Ривелсея.

– Удачи. Когда проведёшь в пути сутки и ещё полдня, будь осторожна – Нирион в конце становится очень быстрым, и справляться с ним трудно. В Келирон он впадает резко, и если ты упустишь этот момент и не причалишь к берегу вовремя, то тебя отнесёт в сторону Невильна, в лучшем случае, на половину дневного пути. С Келироном там тебе не совладать, он слишком быстр и могуч в том месте. Поэтому будь внимательна.

– Хорошо, – сказала Ривелсея и вышла из ворот Цитадели. Стражник смотрел ей вслед, а затем запер ворота и, прислонившись к ним, вновь о чём-то задумался.

Ривелсея же, сверив направление по карте, не оглядываясь, быстрым шагом направилась на юго-восток. Солнце ещё не встало, но небо засветлелось уже на востоке, и серая гладь песка стала белеть. Пустыня просыпалась. Осколок давно забытого ужаса шевельнулся в подсознании. Но нет. Страх не для ратлера. Его больше нет. Есть только мощь. Мощь, которая побеждает всё.

Сначала проснулся зной, потом быстро поднялось над горизонтом солнце. Ривелсея на миг остановилась и обернулась назад. Цитадель исчезла, её уже не было видно, и это было очень странно, ведь башни и стены Цитадели Порядка неимоверно высоки, и они не могли бы так быстро исчезнуть из виду, если бы не мощная система воздушных потоков, обеспечивающая полную скрытность крепости ратлеров. Вот так же когда-то (полгода назад, но казалось – бесконечно давно) она шла по этой же самой пустыне, и так же мучила неугасимая жара и бледное жгучее солнце. Только теперь у Ривелсеи была не надежда, а решимость, не неопределённость, а цель, и не упорство, а мощь. Возможно, именно мощь способствовала тому, что раны и ожоги на теле Ривелсеи уже почти зажили, всего за две недели. Лицо её снова вполне можно было назвать симпатичным и миловидным, лишь на левой щеке осталась ярко-розовая полоса, след ратлерского огня, запечатлевшийся, наверно, на всю жизнь. Детской наивности в этом лице больше не было, зато появился какой-то даже не блеск, а слабое сверкание в глазах. Сейчас – слабое; мощь пока не использовалась Ривелсеей и спокойно омывала вместе с силой всё тело, вызывая постоянное ощущение решимости и уверенности в своих способностях.

Когда солнце пошло к западу, Ривелсея успела уже пройти не одну тысячу шагов. И это не показалось ей теперь настолько изнурительным. По мере приближения к Нириону, источнику живительной влаги, питавшему собой всю местность вокруг, эта местность менялась, среди песков появлялись небольшие скопления зелени, а затем – низкорослые деревья. Ривелсея полной грудью вдохнула живительный влажный воздух, веющий ей в лицо, прошла ещё полсотни шагов и увидела вдали ярко блистающее пространство быстрых вод Нириона.

Река оживляла. Оживляла как пустыню, так и сердце Ривелсеи. Лодка из коричневого тёмного дерева, найденная Ривелсеей привязанной у берега, быстро неслась по воде, оставляя позади пенные разводы и длинный путь. Грести было незачем, Нирион сам работал за неё. Это, конечно же, радовало. Если только не думать о пути обратно, когда она будет бороться с рекой.

Сверкание вод убаюкивало, и Ривелсея, улегшись на дно лодки, разрешила себе уснуть. Только закрыв глаза, она вновь ощутила единение с водой, растворилась в её движении и мягко, незаметно погрузилась в сон.

Сгустились серовато-белёсые сумерки, и Нирион тут же покрылся густым клубящимся туманом. Ривелсея проснулась от мокрого холода и зябко поёжилась, достала из рюкзака ратлерский плащ и, закутавшись в него, стала вглядываться в плывущую рядом ночную мглу. Берегов за туманной пеленой было совсем не видно, и воды не видно, лишь звёзды сверкали в вышине, и казалось, что лодка плывёт не по реке, а по небу. Спать больше не хотелось, а делать было нечего. Ривелсея всю ночь сидела, глядя в темноту и сумрак, и думала. Обо всём и ни о чём. Просто о жизни.

Когда ещё только стало светать и прошли утренние туманы, Ривелсея стала напряженно вглядываться вдаль и вслушиваться в шум воды. Впрочем, зря она так волновалась. Около полудня она стала отчётливо слышать, как быстрое журчание Нириона начинает заглушаться мощным шумом вдали, который усиливался с каждой минутой. Там, как гигантский зверь, гулко и мощно грохотал и рокотал Великий Келирон. Ривелсея, чтобы не рисковать, заблаговременно пристала к берегу, оставила лодку в кустах, даже не заботясь о том, чтобы спрятать её – кто и зачем может здесь проходить? – и дальше пошла пешком.

Местность здесь совершенно изменилась по сравнению с окрестностями ратлерской Цитадели. Увлажнённая водой Нириона земля обильно поросла травой и кустарниками с буро-зелёной листвой. И даже цветами с блеклыми фиолетовыми и розовыми лепестками, совсем некрасивыми и с неприятным запахом. Ривелсея вновь сверилась по солнцу и карте и продолжила путь теперь уже юго-запад, в ту сторону, где на горизонте виднелась небольшая роща из мелких, редких деревьев.

Шум Келирона, поначалу очень отчётливый и громкий, понемногу смягчался и отдалялся, пока не угас совсем. Мысли же в голове Ривелсеи шумели всё сильнее и сильнее по мере того, как она приближалась к деревне Липенцы. Только сейчас она стала вполне осознавать суть и смысл задания Ордена. «Рыцари Разума не способны ни переживать, ни сомневаться, ни испытывать волнение». Так записано в кодексе ратлеров. Может быть. Однако Ривелсея в данный момент испытывала все эти не свойственные ратлерам чувства. Мысль о том, что ей придётся убить человека, даже нескольких, приходила в противоречие со всей сущностью Ривелсеи, с той её частью, которая просто не могла не думая выполнять ратлерские задания. Неожиданно взбунтовалась та самая девочка Ривелсея, которая, казалось, навсегда осталась там, за пеленой времени и дымкой памяти, в деревне Росолесной. Бунт её был очень силён, и сама Ривелсея даже остановилась, чувствуя, как через неё проходит какая-то дрожь и нервная судорога, парализующая тело. Мощь справилась, хотя и с трудом, с этим новым всплеском ненужных эмоций и излишних переживаний. Всё-таки как ратлер Ривелсея пока что была не слишком сильна. Поэтому сомнения остались. Ривелсея же продолжила путь. Она старалась просто ни о чём не думать, пока не доберётся до деревни, а там будет видно.

До деревни за этот день она не дошла. Когда стало совсем темно, расстелила на траве плащ, улеглась на него и стала смотреть на звёзды. Холодные ледяные кристаллы в небесной тиши светили ярко и спокойно, и такой же ледяной осколок белого месяца озарял блеклым светом рощу, обступавшую Ривелсею, и деревья отбрасывали на землю смутные и мутные тени.

Она не спала всю ночь. И даже не пыталась заснуть. Старалась отогнать от себя все мысли, но всё равно не могла успокоиться. Вспомнилась мать, всю себя посвятившая тому, чтобы продлить и облегчить жизнь людей, вспомнился отец, всегда помогавший тем, кто нуждался в его помощи. И его слова вспомнились, сказанные в тот день, когда разбился с лошади сосед-ростовщик. Уже вечером, когда поужинали и Ривелсея с отцом, как у них вошло в привычку и традицию, гуляли перед сном по ближней рощице. Долго тогда молчали, Ривелсея смотрела, как солнце своими последними лучами проникает сквозь ветви деревьев, и вдыхала пряный, терпкий до неимоверности воздух ранней осени, который на взрослого человека обрушивает потоки воспоминаний, на ребёнка – фантазий, на подростка – тоски. Ривелсее было тогда четырнадцать, она запомнила этот вечер: гуляли долго, наконец отец посмотрел на солнце, потом на дочь, остановился и сказал, даже не обозначая, о ком идёт речь – это и так было понятно. «Что вот сказать про него? Не был он ни хорошим, ни добрым, людей обирал, обманывал, богатство себе копил. А убился – и жалко его, не за дела, а просто, как человеку человека может быть жалко. Пусть и добра он мало делал, и не любил, быть может, никого, однако же он место на этом свете своё занимал, и никто его на этом месте заменить не сможет. Родился человек – место занял, умер – оно навеки пустым остаётся, никто на него уже не встанет. Жил человек так, как нужным считал, и не может же быть, чтобы жизнь свою он зря прожил. Каждый человек – не зря на этом свете живёт».

Молчали опять долго. Потом он добавил: «И лошадь его мне жалко. Ведь из-за неё он расшибся, а лошади – существа разумные. Поэтому жалко. Ведь нет страшнее муки, чем ощущать себя причиной смерти человека».

Совсем некстати, совсем невовремя вспомнились ей тихие слова отца, его чуть смуглое лицо, широкие плечи и ясные голубые глаза. Буря сомнений в душе переросла в смерч, и утишить его была не в состоянии даже ратлерская мощь. Но образ отца в её сознании сменился другим, сумрачным и властным, и слова вспомнились другие, холодные и до боли правильные, выверенные многими жизнями и многими смертями. «Жизнь каждого человека должна быть полезна и разумна. Живущий неразумно не живёт, а существует. В случае, когда он кому-то наносит вред, он недостоин существовать, если те, кому он его наносит, не являются такими же, как он». Железные слова. Железная ратлерская логика. Та логика, которую Ривелсея должна была осмыслить, понять и принять. Она очень старалась, но пока не могла.

Следующий день тоже лёг весь в путь от рассвета до заката. Липенцы оказались несколько дальше, чем предполагала Ривелсея. Этот день для неё был легче предыдущего. Всю ночь в её душе шла борьба, а утром на лице уже ничего не отображалось, само лицо стало выглядеть неестественно холодным и непроницаемым. Словно лёд на воде, и никто не знает, спокойна или нет вода под ним.

Уже когда солнце пошло к закату, Ривелсея, утомившись, устроила привал и легла на траву, чтобы немного отдохнуть. Ветер гнал по небу клочковатые облака, которые солнце окрасило в розовый цвет. Спокойно и тихо было на земле, а облака неслись быстро и легко, куда-то на юго-восток, в сторону города Невильна и Росолесной. Но мысли Ривелсеи сейчас не собирались следовать за ними. Не прошло и часа, как её фигурка поднялась с земли и поглотилась вскоре надвигающимися сумерками.

Лес вокруг уже спал, и над дорожкой среди него, освещаемой лишь редкими звёздами, висела полная тишина. Ривелсее не хотелось почему-то спать и она рассчитывала к утру добраться до деревни и выспаться уже там, и шла она очень быстрым шагом, по-ратлерски, без остановок и передышек.

Когда луна, поднявшаяся в полночь, стала уходить за горизонт, Ривелсея остановилась. С детства она привыкла доверять своим опущениям, и сейчас она почувствовала, что её видит не только спящий лес, но и кто-то ещё. Постояв несколько секунд, она сделала шаг по дороге и тут же услышала шорох и треск в кустах, а затем мелькнул свет и послышался сдержанный хриплый кашель.

На дорогу выскочили шестеро мужчин с огнём в руках, быстро обступив Ривелсею со всех сторон и лишая её возможности бежать, чего она делать, впрочем, совершенно не собиралась.

– Доброй ночи, – непонятно зачем и почему сказала она, почти уже уверенная в том, что эта ночь для кого-то, скорее всего, будет не совсем доброй.

Один, тот, что был помоложе, хохотнул и уставился на неё тупым недвусмысленным взглядом, буквально щупая им её и глупо хихикая. Это практически сразу взбесило Ривелсею. Да, она считала себя красивой, но не терпела, когда так пристально рассматривали её тело. Двое других нахмурились и сжали губы. Ещё двое стояли чуть поодаль и, видимо, ждали приказа или действий с чьей-либо стороны. Последний, видимо, старший, бородатый мужик, подойдя к ней, сказал грубым неприятным голосом:

– Не надо, детка, по лесам гулять ночью. Куда ты идёшь и зачем?

Ривелсея смолчала. Она была уверена, что идёт именно сюда. Нервное напряжение захлестнуло её тело, и опять прошла мелкая неприятная дрожь. Нет, не страх, конечно. Просто нервы.

– Хотя неважно, – закончил мужик. – Идёшь ты с нами, и давай без фокусов. Бежать некуда, помощь не придёт. А ну-ка иди сюда…

Он грубо схватил её за руку, и в тот миг, когда глаза их встретились, Ривелсея увидела в его взгляде ту же тупость и сладострастность, что и у молодого. Рукав затрещал, одна из пуговиц плаща отскочила и упала на землю. Вывернув ей карман, он извлёк оттуда золотые монеты и жадно сжал в своём кулаке; затем, нарочно сильно прижав её к себе, вывернул другой карман, в котором ничего не обнаружил, и плюнул на землю. Другие обступили Ривелсею плотным кругом, дыша ей в ухо, одновременно косясь на предводителя и явно думая о том, сколько денег он даст каждому из них.

– А теперь, девочка… – продолжил главарь, снова протягивая к ней руки, подходя к ней сзади и плотно прижимаясь к её задней части.

Ривелсея стояла и ничего не делала до этого момента. Это было не оцепенение, не испуг, она ждала гнева. И дождалась. Слово «девочка» было произнесено явно зря, оно напоминало Ривелсее исключительно о ратлерском клане и её Великом Мастере. Пусть это звучало пренебрежительно в его устах, но чтобы какой-то грязный карманник называл её так же, как Веттар Нарт!

Сначала она ударила кулаком по физиономии этого предводителя. Несильно, тот отлетел всего метра на полтора и с громкой руганью поднялся, а Ривелсея быстрым, оттренированным движением выхватила меч. Под плащом и в темноте его не заметили или просто не предполагали, что у такой хрупкой на вид девушки он может быть.

Дальше – проще. «Удар ратлера» по тому, кто стоял ближе всех. Меч «Ярость» с неприятным скрипом прошёл сквозь мясо, и хруст костей, разламываемых его нечеловеческой мощью, смешался с утробным предсмертным криком. Враг, словно мешок с песком, упал на землю, забрызгав чистый ратлерский плащ Ривелсеи своей силой, запах которой тут же тяжело повис в воздухе. Только тут нападавшие, поняв, что дело пошло гораздо дальше обычной потехи над молодой девушкой, достали ножи и топоры, а предводитель бросился на неё, размахивая огромной, длинной и тяжёлой железной цепью. Уклонившись от её удара, Ривелсея выставила вперёд лезвие меча и легко всадила его по рукоятку в области груди.

Сложнее было, когда оставшиеся трое, исключая молодого, разозлившиеся уже не на шутку, бросились на неё, не вынашивая больше никаких иных планов, как только размозжить ей череп. Тут нельзя медлить, нужно бить верно, быстро и наверняка.

И она ударила.

«Вихрем Победы».

Даже трудно описать, насколько этот приём красив и при этом ужасен. Ривелсея сосредоточилась на движениях меча, только на них – и забыла про всё на свете на несколько секунд. Это было словно сон или медитация – ни эмоций, ни жажды убийства, а только наслаждение красотой приёма. Тела врагов словно смазались как-то, ибо Ривелсея уже не могла видеть нормально, кружась в этом железном вихре, а потом упали на траву, иссечённые таким числом ран, как если бы их пропустили через мясорубку или бросили на несколько минут среди стаи голодных волков. Уже не люди. Даже не трупы и не тела. Просто куски мяса.

Оглянувшись, Ривелсея увидела, что молодой стоит шагах в десяти от неё, и ужас был в его взгляде очень глубокий и неподдельный. Животный, звериный ужас и страх за свою жизнь, такой же низкий и постыдный, как та страсть, которую она видела минуту назад в его тёмных выпуклых глазах. Потом он развернулся к ней спиной и бросился бежать. Секунду Ривелсея колебалась, не позволить ли ему это сделать, ибо выглядел он жалко, как кролик, бегущий от охотника. Но слова Повелителя «просто так не убивай, просто так не щади» тут же вспомнились ей, и тонкий свист железа пронзил уже вбирающий в себя утренний свет воздух. Бросок был сильнее необходимого и достаточно меток. Кинжал «Союзник» до упора вонзился в шею разбойника и тут же вылетел под углом, образовав огромную рану. Парень вскрикнул, захрипел и шлёпнулся на землю, после чего над лесом вновь повисла тишина.

Полная тишина, нарушаемая лишь свистом какой-то рано проснувшейся птицы и порывистым дыханием Ривелсеи, которая замерла на месте в оцепенении, глядя на лежащие на земле, распластанные, в силе, тела. Пыталась – и никак не могла согнать с себя оцепенение. Она вообще никогда не видела так много человеческой силы. Только у себя дома, в Росолесной, когда её матери приходилось перевязывать и лечить глубокие раны жителей деревни. Тогда она на всё это смотрела достаточно спокойно, но сейчас испытала абсолютный шок. Убивать ей ещё не приходилось, и то, что она сделала сейчас, было до неприятия жутким и до нестерпимости омерзительным. Однако это было необходимым, и в принципе, она мало в чём была виновата. Этих людей убил Орден ратлеров, и убил, как поняла Ривелсея, заслуженно. Она же имела вины не более, чем нож или топор, который убивает непосредственно.

Пришло уже утро, в воздухе поднялась промозглая сырость, и Ривелсею стало трясти, от холода и волнения одновременно. Но волнение она подавила мощью и сдвинулась наконец с места.

Некоторое время Ривелсея думала, что делать дальше. Убийство – вещь ужасная, из ряда вон выходящая для любого человека, если только он не привык к нему и не заглушил привычкой естественный природный страх. Так или иначе, дело было сделано, задание Ордена выполнено, люди, которые недостойны жить, мертвы. Смерть необратима, и это доставило Ривелсее облегчение, поскольку невозможность что-то изменить освобождает от любых раздумий.

Однако нужно было что-то делать с телами. Честно говоря, до самого последнего момента Ривелсея думала только о том, как добраться до деревни и найти убийц. Как их уничтожить и тем более как обойтись с телами, Ривелсея даже не раздумывала и теперь была в замешательстве. Первая мысль, чисто человеческая, была похоронить их, как хоронят всех людей, но, во-первых, они того не заслужили, а во-вторых, рыть могилу элементарно было нечем. Но оставлять так тоже не хотелось. Что подумает любой человек, увидев в лесу шесть трупов на дороге? Ривелсее больше всего хотелось просто как можно скорее отсюда уйти. Уйти – и не видеть ни испачканной и залитой силой одежды, ни зверского выражения на лицах убитых, ни остекленевших, мутных глаз с расширившимися зрачками. Но бежать она себе не позволила. Борясь с отвращением, Ривелсея по очереди, ухватив каждый труп за одежду, отволокла его с дороги и сбросила в овраг рядом с ней. Из одежды предводителя она достала деньги, свои деньги, и забрала их обратно. Больше она не стала никого обыскивать. Недостойно и нехорошо, хотя, быть может, и разумно. Чужого не надо. Ничего не надо, что могло напомнить о сделанном сегодня. И так было слишком тяжело.

Тело последнего, молодого, лежало в отдалении, и рядом с ним лежал кинжал, который Ривелсея подняла, вытерла об одежду убитого и вернула в ножны. Становилось омерзительно при мысли, что меч и кинжал ей ещё понадобятся, но сомневаться в этом не приходилось. Тащить тело до оврага было далеко, и Ривелсея просто бросила его среди кустов. На теле она заметила какой-то талисман и уже хотела, не обращая на него внимания, просто уйти, но тут в глаза ей бросилась эмблема на нём: двойной диагональный крест, вписанный в ромб – ратлерский симметричный знак. Да, такие значки она уже видела. Такой же висел на груди у того, кто прислуживал в корпусе для прибывающих – знак союзника ратлерского клана.