Текст книги "Филька(СИ)"

Автор книги: Никита Меньков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Меньков Никита
Филька

От автора

В июне 2009 года я был в Национальном культурном центре Украины в Москве на мероприятии, посвящённом 65-летию создания музея «Молодая гвардия» в Краснодоне и переизданию одноимённого романа А.А. Фадеева.

Почётными гостями презентации были сын автора романа – М.А. Фадеев, директор музея "Молодая гвардия" А.Г. Никитенко, ветераны войны В.Н. Азаров и В.П. Воронов и другие. Много людей здесь собралось из Луганской области, и среди них был инженер-технолог Василий Иванович Анненков, чьё детство прошло в Ворошиловграде.

Его старший брат Филипп был партизаном Великой Отечественной войны, состоял в отряде, действовавшем в оккупированном Новгороде и его окрестностях, и погиб в перестрелке с гитлеровцами в октябре 1941 года. Судьба занесла его далеко от родного Краснодона: сначала он жил с родителями в Москве, где обосновался его отец – знаменитый и очень уважаемый профессор, снискавший славу великого учёного и педагога; потом, после развода родителей, Филя с матерью переехал в Новгород, где прошли последние полтора года его жизни.

Слушая истории Василия Ивановича, никогда не видевшего брата и знавшего о нём по рассказам матери и бабушки (он родился в 1945 году, у них с Филей были разные отцы), я понял, что про Филю можно написать целую эпопею, хотя его жизнь была очень короткой – шестнадцать неполных лет, – настолько интересной была эта жизнь и настолько замечательным был он сам.

____________________________________________________

«Живи так – чтобы люди, столкнувшись с тобой, улыбнулись, а, общаясь с тобой, стали чуточку счастливей».

(Бахтияр Мамедов)

1. Анненковы

Анна Степановна Анненкова была родом из Горного Грушевского поселения под Ростовом-на-Дону. Её далёкие предки были запорожскими казаками, участвовали в освободительной войне украинского народа под руководством Богдана Хмельницкого; прадед Анны Степановны был партизаном Отечественной войны 1812 года – известно, что большую роль в изгнании войск Наполеона из России сыграло казачество.

Отец у неё умер рано, мать одна растила трёх дочерей и сына, и дети рано приучились к труду. Жили они в страшной бедности, но всё спасала добрая, душевная атмосфера в семье: мать, Авдотья Тихоновна, была человеком с золотым сердцем и тот мягкий характер, человеколюбие, что были у неё, смогла передать своим детям. Навсегда запомнилось Анне Степановне, как они, дети, по вечерам жались к маме, слушая сказку или просто беседуя с ней о чём-нибудь. Грамоте и письму детей обучил церковный батюшка.

Выйдя замуж, Анна Степановна перебралась на хутор Сорокин недалеко от Луганска. Жители того края при рытье колодцев и погребов стали находить уголь, и позже здесь одна за другой начали создаваться шахты с жилыми посёлками. Образовавшийся рудник был назван почти так же – Сорокино; позже он будет переименован в город Краснодон, а хутор – в посёлок Первомайский, или Первомайку, как его попросту назовут жители, – и со временем он станет частью этого города.

Муж Анны Степановны, Фёдор Петрович, был плотником, они вдвоём сколотили избушку, в которой и прожили вместе четверть века. У них было четверо детей: Надя, Матвей, Маша и Миша.

Во дворе построили скотный сарайчик и два домика, в которых была баня и сарай для дров (на месте которого позже устроили летнюю кухню). В сенях стояли сундуки с одеждой, посудой и другими вещами. Отсюда был ход на чердак. В горнице была печь, жердь для одежды и пряжи, доски для ночлега, рядом с которыми висела колыбель. В другой комнатке стоял стол с двумя лавками, над которыми висела божница с образами, и здесь же был маленький закуток – кухонька; когда Анна Степановна готовила там что-нибудь, из кухни доносился запах каши или борща, и маленькие детские головушки просовывались туда – малышам не терпелось отведать то, что приготовила мама, а готовила она очень вкусно, с душой.

Когда дети немного подросли, Анна Степановна стала работать в поле и брать их с собой. Поначалу она всё время отрывалась от работы, следила за детьми, звала их, когда они убегали, но затем дети стали больше помогать ей и играться только в вечерние часы – так они тоже приучились к труду. Потом, при советской власти, Анна Степановна работала дояркой в колхозе. На фотографии начала XX века она – молодая красивая женщина в сорочке и керсетке – с улыбкой держит на коленях совсем маленького Мишу, а трое старших детей жмутся к ней.

Отец то работал где-то на стройке, то делал мебель на заказ. Он был неплохим человеком, но всё портило его пристрастие к спиртному. Стоило ему приложиться к бутылке, как его словно подменяли: приходя домой глубокой ночью, он криком будил жену и детей, ругал их почём свет стоит, гонял. То время они вспоминали с содроганием – и как боялись засыпать по вечерам, и как вздрагивали от каждого шороха, и как мать загораживала их собой от отца... Анна Степановна и добром говорила с мужем, и ругалась – ничто не помогало. Уже когда дети стали взрослыми, Матвей однажды подрался с отцом, и тот, почувствовав его силу, стал вести себя потише.

Но вот старшие дети покинули семейное гнёздышко: Надя вышла замуж и уехала в одну из станиц под Краснодаром, Матвей подался на заработки на Орловщину... А Маша смогла поступить в только что открывшийся в Луганске Донецкий институт народного образования. Родители были очень рады и гордились дочерью; Анна Степановна по такому случаю напекла пирогов и устроила настоящий праздник на хуторе.

Учёба шла тихо, спокойно, но всё изменил один из мартовских дней 1925 года. В институт приезжали важные гости – профессора из Москвы; их с нетерпением ждали и преподаватели, и студенты. По такому поводу было устроено застолье, на котором один из старых профессоров обратил внимание на хорошенькую студентку, стоявшую в сторонке с подружками. В тот вечер Маша, никогда прежде не употреблявшая спиртного, выпила немного вина и ушла оттуда позже своих подруг. По дороге её перехватил тот самый профессор, понявший, что она не дойдёт до дома, и увёл к себе в гостиницу...

Проснувшись рано утром, когда старик ещё спал, она в ужасе бросилась домой, рассказала всё матери, но та успокоила её: "Даже если ребёнок будет – вырастим..." Так и случилось: вскоре Маша поняла, что беременна, живот её стал расти...

Приехав однажды домой на выходные, она застала отца с друзьями – они сидели за бутылкой; мать и Миша в соседней комнате молча ждали, пока их празднество закончится. В ответ на возмущения Маши отец крикнул, чтобы она убралась подальше, и бросил в неё ботинком. И тогда Анна Степановна взяла скалку и стала выгонять мужчин из дома. Муж с женой сильно поругались, он ушёл из дома, прожил несколько дней у друга, потом – у родственников, а после его нашли мёртвым в канаве – будучи нетрезвым, он упал туда и замёрз.

...19 декабря 1925 года у Маши родился мальчик, которого она назвала Филей – не в честь кого-либо, просто это имя нравилось им с матерью. Какую любовь, нежность чувствовали женщины, глядя на совсем маленького человечка, который лежал в колыбельке, перебирал ручками и ножками, что-то лепетал и был совсем не против, когда его брали на руки, чтобы поменять распашонку – маленький, хрупкий, беззащитный и такой родной...

2. Раннее детство

Вскоре после смерти мужа Анна Степановна взяла к себе Авдотью Тихоновну, чтобы позаботиться о ней. Закончив вуз по обществоведческой специализации, Маша не стала работать по своей специальности, а устроилась в больницу медсестрой. Пока она доучивалась в институте, работала, за Филькой смотрели бабушка и прабабушка.

Они увидели первую улыбку малыша, услышали первое его слово "Аня" – имя бабушки, при них он стал ползать, потом – ходить. "Ба-ба..." – радостно лепетал он при их появлении.

Филенька был светленький, с красивыми, правильными чертами лица, с лазурно-голубыми улыбающимися глазами; Анна Степановна не могла припомнить, чтобы внук когда-нибудь сердился или плакал – с самого младенчества он был очень жизнерадостным. Он любил стишки, потешки, песенки, которых бабушка и прабабушка знали немало.

Но стоило им на секунду отвернуться – он пропадал: бежал играть на улицу к ребятам или прятался где-нибудь, а когда его находили, смеялся. Игрушки у него были простенькие – те, что смастерили дядья или дед, когда был жив.

– Какой у нас Филенька? – спрашивала его баба Дуся.

– Ха-ро-ший!

– А ещё?

– Кра-си-вый!

Он рано научился говорить, и говорил хорошо, всё выговаривал чётко.

В короткой и славной жизни Фили было немало загадок, одной из них была Золушка. Филька очень любил сказки и порой не мог заснуть, если ему чего-нибудь не расскажут на ночь. Особенно ему понравилась сказка про Золушку, она даже стала восприниматься им как реальный человек, и каждый вечер, сидя у двора, он ждал её прихода. И Анна Степановна не могла донести до него, что это всего лишь сказка.

– А какая она, твоя Золушка? – спросила она однажды.

– Такая же, как Ульяша, – ответил Филя, имея в виду соседскую девочку, с которой он играл и которая была постарше его; она уже теперь была настоящей красавицей – с пышными тёмно-русыми волосами и большими чёрными глазами. – Она ведь придёт, да, бабушка?

– Придёт, придёт, – говорила бабушка, чтобы успокоить внука. – Ты не жди, она сама знает, когда ей прийти. И не беспокойся из-за неё. Я тебе ещё много сказок расскажу...

Каждый вечер он слушал новую сказку или быль, но Золушку не забыл. Дядья даже поддразнивали его из-за этого. Они чинили избушку Анны Степановны, перекрывали крышу и, бывало, кричали:

– Филька, вон твоя Золушка идёт!

И он, счастливый, выбегал со двора, но её нигде не было. Расстроенный, с покрасневшими глазами, он возвращался к бабушке, и Анна Степановна ругала сыновей-шутников, что опять довели малыша до слёз.

Потом случилась загадочная история, о которой Филя позже, летом 1940 года, написал в дневнике:

"Сорок лет назад мои бабушка с дедушкой поженились. Народа на свадьбе было много. Понятно, что чужого человека среди родни, друзей, знакомых было трудно заметить, да и не до этого было. Но всё же моя бабушка зорким оком углядела среди гостей женщину средних лет в тёмном платье и белом платочке – та сидела поодаль от неё, ни с кем не общалась, а просто сидела опустив голову. И бабушка спросила у моего деда: "Кто это?" – и кивнула в её сторону. Он пригляделся и тоже не узнал её. А потом разговорился с другом и забыл про ту гостью. После свадьбы бабушка долго думала, кто же это могла быть, спрашивала про неё у тех, кто был на застолье, но её никто не знал, даже баба Дуся, которая тоже приметила её. И они стали постепенно забывать про неё.

Прошло несколько лет. У бабушки и дедушки родилось четверо детей. Однажды Миша – мой дядя – заболел, у него был жар, и долго его не могли сбить. Той ночью кто-то негромко постучал в окно. Бабушка не спала; она выглянула в окно и испугалась: на неё с улицы смотрела та женщина в белом платке. Баба Аня тут же в ужасе метнулась к деду, разбудила его. Он вооружился на всякий случай кочергой, вышел на улицу, но там уже никого не было. Его удивило то, что на месте, где стояла женщина, не было следов – ведь земля была мягкая. Мои мама и тётя с дядьями были испуганы, но на следующее утро жар у Миши прошёл, и он совершенно выздоровел.

Гостья появлялась ещё раз – уже когда я был маленький. Мы с бабой Дусей были дома вдвоём. Моя прабабушка шила мне рубашку, я пытался ей помочь, а тут она что-то в окне увидела, напугалась, положила вышивку и на кровать легла спиной к окошку, меня рядом положила, обняла. Я услышал, как скрипнула калитка, и мне любопытно стало, кто же это пришёл, и я попытался вскочить, но баба Дуся сказала: "Лежи спокойно". Так мы лежали какое-то время, пока не пришла баба Аня...

Только сейчас бабушка рассказала мне о той странной женщине; больше она к ней не являлась. Остаётся только гадать, кто же это такая..."

***

Это случилось, когда Фильке было два с половиной года. Ясным летним днём он игрался во дворе, скакал на игрушечной лошадке, потом побежал играть с ребятами – и возле калитки замер: перед ним стоял старик с длинной бородой, в тёмном пальто и строгом костюме. Филька удивлённо оглядывал его, пока из дома не вышли мама и бабушка. Ему помнилось, как старик прижимал его к себе, целовал, называл "сынком", как подарил игрушечный деревянный самолётик. Потом они с мамой и бабушкой прошли в летнюю кухню, а Филька, оставшись во дворе, долго прислушивался к их разговору...

Профессор Леонид Константинович поздно спохватился – однажды он кое-как вспомнил ту ночь и понял, что та девушка могла забеременеть. На время поисков он почти поселился в Луганске и многих опросил, прежде чем её найти. Теперь же он, как порядочный человек, стал звать её замуж. Она пообещала подумать, обратилась к матери, но Анна Степановна оставила вопрос на её усмотрение.

А Леонид Константинович уже долгие годы мечтал, чтобы у него была семья, чтобы в его пустой квартире зазвучал детский голосок... А теперь оказалось, что у него есть сын – такой маленький, хорошенький, весёлый... И это было великим счастьем для старика.

3. Москва

Долго думала Маша, и Фильку тоже спрашивала: «Ты хочешь, чтобы у тебя был папа?» Хотя и понимала, что отец в любом случае будет приезжать к нему. Филька хотел – даже мечтал об отце: почти у всех ребятишек, с которыми он играл, были отцы, и он спрашивал у матери, где его папа, но она молчала или переводила разговор на другую тему.

Согласившись на предложение Леонида Константиновича, она выбрала надёжный, но не совсем счастливый жизненный путь – никаких чувств к отцу Фильки у неё не было, она жила с ним только ради сына.

Москва встретила их шумно, суетно, как и всех, кто приезжал сюда, и было им первое время чуждо, непривычно... Квартира профессора была такой огромной, что Маша первое время боялась, что кто-нибудь заблудится – или Филька, или она сама... И ещё здесь сновали незнакомые люди – слуги Леонида Константиновича: горничная, повар, личный шофёр, экономка и другие. Маша ещё раньше поняла, что он живёт на широкую ногу. К тому же у него была ещё роскошная дача в Подмосковье.

Прошлая жизнь его была большой тайной, он не любил об этом рассказывать, и даже Филька, с которым отец был особенно откровенен, мало что знал об этом. Знал только, что он был несколько раз женат, что у него было трое сыновей, двое из них погибли, один умер своей смертью. Это, конечно, тревожило Фильку, особенно потом, когда он подрос и стал задумываться: а кто же такой, собственно, его отец?

Да, о личной жизни отец не распространялся, но о своей научной деятельности мог говорить часами. Он потерял счёт своим научным работам, исследованиям, экспедициям, а наград за научные достижения и открытия у него было что звёзд на небе. Он преподавал историю в нескольких крупнейших вузах Москвы и был очень уважаемым и почитаемым человеком.

Здесь же, в столице, жил его брат Лукьян – такой же белобородый старик, работавший в редакции "Правды", правда, в штате он не числился. Он любил племянника и каждый раз приносил ему какой-нибудь гостинец – то пряников, то конфет. Да и вообще он был очень добрым и отзывчивым человеком.

С дядей Филя в детские годы исходил немало улиц Москвы – тот каждые выходные брал его с собой на прогулку. Город нравился Фильке в любое время года: весной природа расцветала, в лужах отражалось высокое синее небо, пахло сиренью; летом было тепло и улицы, по которым гуляли дядя с племянником, были окутаны зеленью деревьев и кустарников; осенью был красивый листопад, и листья были разного цвета – жёлтые, оранжевые, красные; зима была сказочной – деревья в снегу стояли будто нарисованные, а на бульварах были очень длинные ледяные дорожки – катки. В то время автомобилей было ещё не так много, по дорогам ездили извозчики. Асфальтированные дороги были только в центре города.

Интересны были рассказы дяди Лукьяна о Москве – в них проходила вся история города: как он был основан Юрием Долгоруким несколько веков назад, как рос и развивался, как много раз восставал из руин и пепелища... Потом речь шла уже о близких по времени событиях – о Декабрьском восстании 1905 года, о Революции 1917 года... Как-то раз дядя рассказывал о пожаре Москвы во время Отечественной войны 1812 года, о том, как здесь хозяйничали солдаты Наполеона.

– А почему Москву оставили им? – спросил Филька.

– Кутузов и другие военачальники отступили, чтобы потом перейти в наступление, – ответил дядя Лукьян. – Они собирали войска, чтобы потом выгнать врага из России, и выгоняли не только наши воины, но и партизаны, которых было очень много. Знаешь, малыш, ни одна освободительная война для русских не была лёгкой, но в конечном счёте они побеждали. Таков наш народ.

На рынке, где была страшная толкучка, дядя Лукьян покупал у лоточников конфеты или крендельки для племянника. А когда им попадался мороженщик, дядя вёл Фильку к нему, зная, что тот любит сливочное и фруктовое мороженое.

Их радушно принимал в свои объятия Арбат, где цвели деревья, ездили новые автомобили, прокладывалась первая ветка метро... Они ходили в Парк культуры и отдыха; Фильке особенно запомнилась "Комната смеха", где они смотрелись в кривые зеркала: сам он становился круглым как шар, а дядю Лукьяна перекашивало так, что оба смеялись до колик в животе. Потом оба бродили по аллеям и тропинкам Нескучного сада, и дядя рассказывал что-нибудь о себе – больше о своей работе; он был вдовцом и жил один. Как-то раз Филя услышал от него рассказ о похоронах Ленина: тот день запомнился дяде огромными толпами (люди приезжали из других городов), бесконечной очередью на Лубянскую площадь; магазины были закрыты, трамваи не ходили. Позже Филя был в Мавзолее с товарищами и видел вождя; тогда к нему тоже была длинная очередь.

***

Став женой Леонида Константиновича, Маша оставила прежнюю фамилию себе и сыну. Она в те годы сильно изменилась внешне: следуя моде, она стала красить губы и брови, завивать причёску в парикмахерской; если раньше на ней была простенькая одежда, то теперь она ходила в хорошем цветастом платье, в туфельках на низком каблуке, носила шляпку. И виделась сыну красивой... но не настоящей. Настоящая, прежняя мама была совсем другой – естественной и простой.

Хобби Леонида Константиновича было создание моделей летательных аппаратов, он был знаком с великим изобретателем Циолковским, жившим в Калуге, навещал его, и Филька даже однажды ездил к нему с отцом. Эдуард Константинович выдвинул идею заселения космического пространства с помощью орбитальных станций, распространения жизни во Вселенной, он писал о транспорте будущего – ракетах, и позже Филя стал его большим поклонником и попытался развить его идеи в своих сочинениях.

Отца навещали друзья со своими детьми и внуками, и Филька с удовольствием играл с ребятами, он был рад этим визитам. Он любил танцевать под патефон. Ещё Филька смешно пересказывал сказки и очень веселил гостей. Позже они все вместе – взрослые с детьми – стали ходить в открывшийся кукольный театр Образцова, где показывали "Кошкин дом", "По щучьему велению", "Волшебную лампу Аладдина" и другие спектакли.

Нежность, любовь к ближнему, сочувствие вытеснили в Фильке все плохие качества. В нём не было отцовской гордыни, пафосности, не было материнской строгости и хладнокровия, он был приветлив, открыт, доверчив к людям. Также не было в нём жадности, скупости – он охотно делился своими игрушками в детском саду, где нашёл новых друзей – ребята сразу потянулись к нему. В то же время он тонко чувствовал людей, видел их настоящую натуру. В детсаду он начал заступаться за слабых, это закрепилось за ним навсегда. Если при нём случалась драка или ссора, он всегда примирял противников, и делал это с такой добротой и мягкостью, что они тут же остывали и вскоре забывали обиды.

Дома у отца жил старый кот Морфей, большой и с макушки до пяток белый. Он много спал; бывало, устраивался у Фильки на коленях, и тот подолгу сидел на диване не шелохнувшись и делал родителям знаки, чтобы не шумели. А потом, когда Морфей просыпался, он гладил его, и тот довольно урчал. Однажды кот куда-то пропал, а потом отец нашёл его за диваном мёртвым. Любимец отца и Фили прожил больше пятнадцати лет. Филька тогда плакал, заливался слезами, и родители долго не могли его успокоить...

***

Кроме появления таинственной женщины в платке, в Филькиной жизни были и другие необъяснимые случаи, даже ужасные. Так, в детстве случилось событие, которое отец позже отрицал, говоря, что всё это Фильке приснилось, но тот был уверен, что всё это случилось наяву – он помнил себя с пелёнок.

Однажды – Фильке тогда было три с половиной года – к отцу пришёл дядя Лукьян. Обычно, если к отцу кто-то приходил, он плотно закрывал дверь в свой кабинет и там беседовал с визитёром. Но в этот раз он, видимо, подумал, что Маша взяла Фильку с собой в магазин – а тот на самом деле остался дома, да ещё и спрятался за креслом в кабинете отца.

– Я не могу больше молчать, – сказал дядя Лукьян. – Всё-таки выходит, что я заодно с тобой. Ты знаешь такое слово – "совесть"? Я ночи не сплю, а ты... ты... У тебя на руках кровь твоего внука и ещё двоих человек – и ты живёшь спокойно, как ни в чём не бывало...

– Замолчи! – прикрикнул Леонид Константинович. – Совестливый нашёлся! Во-первых, они сами захотели совершить полёт, а во-вторых, я их предупреждал...

– Ты чудовище... – плачущим голосом ответил дядя Лукьян.

– Молчи, понял? Молчи! – зло сказал отец Фили. – Иначе я про тебя тоже кое-что расскажу людям...

После этого они долго молчали, потом ещё о чём-то говорили – Филька не запомнил. Он остался незамеченным – вылез, когда они уже ушли. Об этом разговоре он через какое-то время забыл, занятый множеством других вещей, но гораздо позже, когда ему было четырнадцать лет, всё это всплыло в его памяти...

4. Дом на набережной

Время шло, Филька рос, развивался, и вот он уже был без пяти минут школьником. Грамоте и письму его обучили рано, и в шесть лет он читал уже не букварь, а рассказы и сказки детских писателей. У Леонида Константиновича была огромная библиотека, в ней была собрана художественная и научная литература со всего света, и отец постоянно пополнял её.

Филя интересовался животным и растительным миром, явлениями природы, часто ходил по пятам за отцом с вопросами: "где?", "куда?", "когда?", "почему?", "зачем?" и т.д.

Увидев в нём большие способности, отец сказал: "Он будет великим человеком". Надо сказать, Филька был действительно очень развит для своих лет. "Kein Zweifel, er ist ein Wunderkind!" ("Без сомнения, он вундеркинд!"), – сказал про него один из гостей отца, немецкий учёный.

Отец стал дальше развивать его навыки и способности – как умственные, так и физические. Подробно и обстоятельно отвечал на его вопросы, порой прочитывал целую лекцию. Читал ему художественную и научную литературу, причём выбирал наиболее поучительные произведения. Так, настольными книгами Фили с дошкольных лет стали "Библия для детей" А.Н. Соколова, "История России в рассказах для детей" А.О. Ишимовой и "Что рассказывали греки и римляне о своих богах и героях" Н.А. Куна. Также отец приучал его к труду, прививал ему интерес к спорту.

Филька участвовал в детских спектаклях в садике. Любил рисовать; один из его ранних рисунков – любимая Золушка, девочка с тёмными волосами, заплетёнными в косички, с перепачканным сажей щеками. Этот рисунок он потом привёз бабушке, и "портрет" Золушки много лет провисел на стене её избушки.

Он всё делал аккуратно: ел, умывался, пользовался чистым платком. Отец с самого начала обучил его этикету, хорошим манерам, и Филька не мог его ослушаться. Что в нём нравилось людям, кроме его доброты и весёлости, – это хорошее воспитание: он был вежливым, тактичным, не мог даже ненароком никого обидеть, и вообще он сам по себе был таким человеком, что на него нельзя было обидеться. Друзья Фили вспоминали, что при входе в дом он всегда придерживал дверь, пропуская вперёд женщин, детей, пожилых людей, а при выходе из трамвая мог подать руку какой-нибудь бабушке, видя, что ей трудно, да и вообще при случае помогал пожилым людям.

***

В конце 1931 года состоялся переезд семьи из одной роскошной квартиры в другую – Леонид Константинович в числе видных учёных переселялся в новый Дом на Берсеневской набережной.

В 1918 году советское правительство переехало из Петрограда в Москву. Свободного жилья было мало; политическую верхушку поселили в Кремле, а чиновников помельче расселили в гостиницы и особняки, которые сразу же стали Домами Советов. Но всё равно была нехватка жилплощади – тогда и решили построить новый дом для сотрудников ЦИК и СНК. Архитектором этого дома был Борис Иофан.

Это был не просто жилой дом, а целый городок в одном здании – более 500 квартир, столовая, магазин, клуб, кинотеатр, библиотека, детский сад и ясли, парикмахерская, механическая прачечная и другие помещения. Строительство продолжалось четыре года.

В этот дом была заселена главным образом советская элита: важные политики, учёные, герои Гражданской войны и соцтруда, советские писатели и т.д. Здесь жили сын и дочь Сталина, родственники его жены, Куйбышев, Жуков, Тухачевский, Хрущёв, Берия и многие другие.

Квартиры были украшены художественной росписью на потолках – пейзажами, цветами, фруктами, а также фресками, которые делали живописцы-реставраторы из Эрмитажа, и Филька любил перед сном любоваться красивыми узорами. В квартирах были газовые плиты, сантехника, телефон, светильники; горячая вода шла от теплоцентрали. Квартира Леонида Константиновича состояла из прихожей, гостиной (где спал ночью Филька), рабочего кабинета, библиотеки, спальни, комнаты для прислуги, кухни. На всей мебели были наклеены бирки инвентарных номеров. Жильцы при въезде подписывали акт приёмки, в котором учитывались все вещи.

В доме был лифт, которым заведовал вахтёр; наверх жильцы поднимались с сопровождающим, а вниз шли пешком или стучали вахтёру по металлической двери шахты, чтобы он поднялся к ним.

Подружившись с мальчишками из этого дома, Филька много гулял и играл с ними. В столовой выдавались комплексные завтраки, обеды и ужины, сухие пайки. В кинотеатре перед сеансом можно было послушать джазовый оркестр, певцов Утёсова и Шульженко. Когда была длинная очередь за билетами, мальчишки поджигали плёнку и бросали её в толпу; она дымилась, люди разбегались, и кто-нибудь из ребят подходил к кассе за билетом. Однажды мальчики встретили во дворе... пингвинов, которых привёз откуда-то один академик; теперь он выводил их на прогулку, и дети вскоре подружились с новыми, необычными жильцами дома.

Корпуса дома группировались вокруг трёх дворов. Во дворах были сделаны газоны с фонтанами, здесь были синие ели – такие же, как на Красной площади. Тут бегали дети, гуляли мамы и няни с малышами. Филька с самого начала здоровался со всеми, кого встречал, и этим расположил к себе не только детвору, но и взрослых, и некоторые спрашивали: чей же это светленький мальчик? А другие отвечали, мол, Филька, сын профессора. И, когда он уже пошёл в школу, бабушки с его двора спрашивали каждый день, какие отметки он получил, а мать Хрущёва, Ксения Ивановна, любила угостить его чем-нибудь сладеньким и пожелать доброго здоровьица. Иногда видел Филька здесь знаменитого шахтёра Стаханова, который в окружении весёлой толпы наигрывал что-нибудь на гармошке.

На первом и втором этажах в коммунальных квартирах жил обслуживающий персонал в большом количестве.

С переездом в новый дом Леонид Константинович купил детекторный радиоприёмник. Такие приёмники слушали в наушниках. В корпус был вмонтирован кристалл, и, чтобы поймать радиостанцию, в него надо было потыкать привязанной на проводе ручкой с иглой. Это было одной из самых интересных детских забав Фильки. Поймав нужную станцию, он радовался и кричал об этом на всю квартиру.

5. "Сталинский лицей"

В сентябре 1932 года, когда Фильке не было ещё семи лет, отец отдал его в образцовую школу ?25, располагавшуюся в Старопименовском переулке, между площадями Пушкина и Маяковского.

С тех пор, как в эту школу пришла дочь Сталина Светлана, школьные учителя и другие работники, ученики и их родители оказались под строгим наблюдением вождя и партийной верхушки. В этой школе стали учиться дети известных политиков, учёных, актёров. И её прозвали "Сталинским лицеем" – наподобие Царскосельского лицея, где учились дети дворян.

Школа была сильно перегружена, поэтому занятия проходили в две-три смены. В первом классе Филька учился в последнюю смену и домой возвращался поздно. Он не любил ездить на машине с водителем и сам бежал на автобус. А родители не любили такие его прогулки – потому, что его галоши или ботинки часто промокали. Ему давали другую обувь, мать ругала его за то, что он опять не обходит лужи. В младших классах он носил в школу сменную обувь в мешке.

Директор школы Нина Иосафовна Гроза была женщиной властной и строгой, Филька про себя прозвал её "командиршей". Леонид Константинович часто приходил в школу и подолгу беседовал с ней. Он и дядя Лукьян оказывали школе материальную помощь, и ещё много кто помогал школе: родители других учеников (в том числе и сам Сталин), райком партии, газета "Известия" и т.д. Хватка у Нины Иосафовны была железной, всё для школы она доставала сама, обивая пороги разных учреждений.

Но вот к середине 1930-х годов трудности миновали. В трёхэтажном (два крыла имели по четыре этажа) здании школы училось около пятисот ребят, занятия теперь шли в одну смену, у каждого класса была своя аудитория, были специальные кабинеты – химии, физики, труда и т.д.

Председателем школьного родительского комитета была Полина Сергеевна Жемчужина, жена Молотова. Теперь школа имела большое влияние, с ней дружили и помогали ей многие солидные организации и знаменитые люди, выдающиеся деятели культуры и искусства.

Учителя в школе были пожилые или почти пожилые. Оценки ставили по справедливости, невзирая на знатное происхождение. Так, своими требованиями и увещеваниями отец заставил Фильку не получать обычных четвёрок – только пятёрки, а уж о четвёрке в четверти и разговора быть не могло. Все девять классов Филька был отличником и не охладел к учёбе даже тогда, когда вместе с матерью уехал от отца.

"Его отец был профессором, он хотел отдать сына в МГУ, следил за его успеваемостью в школе, – рассказывал Василий Иванович. – У брата было много общественных нагрузок и разных кружков, отец расписал его дни по минутам..."