Текст книги "Бессердечное безумие (СИ)"
Автор книги: Никита Печень
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Мужчина остановился у кирпичного здания, оприходованного плесенью, нерешительно почесал поседевшие местами волосы, вошёл внутрь. Как только скрипнула закрывшаяся дверь, фасад за спиной путника с хрустом обрушился, раскрошился, а перед глазами вырос сад с выглядывающими могилами, пахнущими багульником.
Она ждала его у заляпанного грязью и пылью надгробия. Нисколько не брезгая чёрным траурным платьем, сидела на корточках, лопаткой подкапывала корни, пересаживала растения. Остановилась, не обращая внимания на мужчину, взяла ножницы, подрезала листья. Только после этого миловидная девушка соизволила одарить гостя взглядом и тихим, старушечьим голосом спросить:
– Идёшь к себе или решил-таки свершить альтруистичный поступок? Можешь не отвечать, ибо здесь всё очевидно. Знай, что я считаю это глупостью, но… благородства она не лишена.
– Куда идти? – сухо обратился мужчина.
Старуха усмехнулась, тяжело вздохнула, не ответила. Подрезала пару стеблей, собрала, молодым, звонким голосом подметив:
– Не торопись! Здесь времени нет. Возьми хоть цветы, ты ведь к даме идёшь, как-никак.
– Мак, нарциссы, полынь? – мужчина отмахнулся. – Оставь на могиле, я ж не на поминки направляюсь, не к мертвецу, а к живому человеку.
– Это не ей, глупец ты мой. – Старуха положила букет на могилу, в то же мгновение надгробие посветлело, очистилось, а портрет на нём изобразил лицо гостя. – Тебе. Хотя, возможно, и твоей даме они пригодятся. Судьба жестока, пусть и мудра в своём выборе… Какие она любит?
– Тяжёлый вопрос... Пусть будут белые розы. А мне бы ты могла положить хризантемы.
Курносая девчонка сорвала крапиву, иглы вытянулись, шершавые листья наоборот стянулись, а кончики набухли и побелели. Розы. Белые розы. Малышка со старушечьими глазами отдала цветы. Указала на могильную плиту – одну из многих. Подала скальпель и тряпку, которой секундой ранее вытерла руки.
– Этим откроешь проход, а это платье отдашь ей.
– Платье?
– Свадебное, – кивнула зрелая женщина. – Ты же сам сказал, что не на поминки идёшь.
Могильная плита была обтянута человеческой кожей, словно вытянутой на дубильне. Мужчина провёл скальпелем поперёк, чуть выше пупка. Щель зияла глубокой тьмой. Углубил надрез, расширил руками, отбросив скальпель, и спрыгнул в темноту.
Поток воздуха ошеломил жужжанием в ушах, а земля оглушила своей твёрдостью. Путник не торопился вставать, стараясь прийти в себя.
Пришёл. Встал.
Ничто – вот, что окружило его. Чёрное, тёмное и всепоглощающее ничто, посреди которого расположился стол с расчленённым телом. Некоторые части: левая рука, таз, голова – валялись на земле.
Мужчина собрал человека по кусочкам, будто пазл, но ничего не случилось. Подождал.
– Твою мать.
Пригляделся и засмеялся, после чего поменял левую и правую ноги местами.
Окровавленные члены соединились, очистились, исчезли шрамы, трупные пятна, словно их стёрли ластиком. Не менее чёрная, чем сгустившееся вокруг ничто, копна волос покрыла лысину и за секунду спустилась до пола, словно змеи Медузы Горгоны.
Путник засмотрелся на молодое тело, подметил и дыру в том месте, где должно находиться сердце – под ключицей, у левой, маленькой, как у подростка, груди. Разглядывая те самые нежные выпуклости, не сразу увидел удивлённый, озорной, смущённый, но отнюдь не испуганный взгляд.
Девушка взвизгнула, быстро вскочила, незамедлительно и с горем пополам постаралась спрятаться за столом:
– Эй, будь джентльменом, отвернись! Я голая, ты меня слышишь, отвернись!? И отойди. Ещё. Ещё! Нет, так слишком далеко! Всё, прекрасно. – Последовала щепетильная тишина, во время которой девушка, вдоволь начертыхавшись, нагло и властно именно приказала: – А теперь ищи мне одежду!
Красный, как ребёнок, от стыда, мужчина неловко взглянул на подаренную тряпку. Тряпка в ответ взглянула на товарища, вытянулась, распахнула подол, небольшой шлейф. Сверху заросла корсетом, словно панцирем, и в сию же минуту побелела. Стала молочным, снежным, слишком ярким в чёрном ничто платьем.
Мужчина вздрогнул от тёплого дыхания на шее. Подошедшая девушка не сдержала озорной смешок:
– Прости.
Взяла платье. Её руки были тёплые и мягкие.
– Свадебное. Мда… Как я понимаю, мне выбирать не приходится? Ладно, посмотрим, пойдёт оно мне или нет. Только ты не оборачивайся, хорошо? Я скажу, когда можно. Ух… А оно тугое! – Звук треснутой ткани раздражил перепонку уха. – Вот ведь жопа – я о ситуации и виновной части тела в целом! О! Дыра сама затянулась. Классное платье, как оказалось. Так… Почти всё… Можно! Оборачивайся. Как я выгляжу?
Девушка была на полторы головы ниже мужчины. Она смотрела на него снизу вверх с по-детски шальной улыбкой, взглянув на розы, улыбнулась шире. Худенькая, растрёпанная, прекрасная, обтянутая белоснежной тканью, выделяющей изящную, чуть ли не хрупкую фигуру красавицы.
– Превосходно, – сказал правду мужчина, слегка растерявшись, вручил ей белые розы.
– О-о-о… Спасибо. Как это мило. Они ещё и вкусно пахнут – супер. Знаешь, я люблю белый цвет. Да, он полнит и не идёт к моему лицу, но он классный. Разве это не причина его любить? А теперь ответь: что ты делаешь в моём сне?
– А откуда ты знаешь, что это не мой сон?
– Оттуда. – Девушка отошла, положила букет цветов на стол, сжимая в руке белоснежный лепесток. – Я помню, что засыпала. Из этого можно сделать логический вывод: сейчас я сплю. Правда, впервые вижу такой осознанный сон, раньше только отрывками всё вспоминала. Хотя, может, когда проснусь, забуду всё, как всегда. Вообще, знаешь, я сейчас пытаюсь вспомнить, что делала до того, как уснула, и ничего не выходит. Даже собственное имя не приходит в голову – вот ведь чертовщина! Нет, я знаю своё имя, но вспомнить не могу. Блин! Словно выученное стихотворение, у которого забыла первую строчку. Забавно.
Девушка прошагала босыми ступнями в одну сторону, размышляя. После чего – в другую, занимаясь всё тем же. Снежный шлейф ритмично подрагивал в такт её движениям. Остановилась, указала на мужчину:
– Каждый сон – это то, что нас волновало целый день, люди, чьи лица мелькали перед нами. А ещё это скрытый смысл. Значит, думая опять же логически и рационально, ты здесь не просто так, – девушка остановила пламенную речь на секунду, поморщилась, кашлянула. – Ох… у груди что-то побаливает… Так вот, ты здесь не просто так. Как меня зовут?!
– Алиса?
– Алиса! Да! Точно. Как ты узна… Ай, да ладно. Тебя-то как зовут?
– Евгений.
Алиса снова закашляла, ещё раз поморщилась, устало прикрыла глаза и приложила руку к сердцу. К тому месту, где была пустота. Ткань втянулась в дыру, а девушка вскрикнула, после чего вскрикнула ещё, но на этот раз не испуганно, а восторженно:
– Вспомнила! Мне сердце пересаживают, – сказала спокойно, словно подметила очевидную и повседневную вещь. – Я сейчас под анестезией сплю, операция идёт. Потому, наверное, я и снюсь себе с дырой в груди. Чудесности какие. Забавно и то, что подобные видения и в белой горячке приходят – я читала.
– Пересаживают сердце? – Евгений постарался удивиться как можно более правдоподобно; получилось. – Не расскажешь поподробнее?
– Могу. Это же сон, почему бы и да? У меня с детства было старушечье сердце, говорят, от бабушки перешло, а я за её грехи расплачиваюсь. Нерегулярный ритм, пороки клапанов и эта… Как её? Кардиомиопатия. Да плюс опухоль – та ещё стерва.
– Стерва? – усмехнулся мужчина.
– Стерва! – бойко подтвердила девушка. – Что у обычных, что и у раковых опухолей – почти у всех имена женские: тератома, фиброма, липома. Настоящие стервы, которые мешают нормальным, весёлым людям жить. Вредные – премного извиняюсь – сучки. Но вернёмся к рассказу. Так вот, мы встали на учёт. И, конечно, не без помощи ждали донорское сердце целых семь месяцев, я чуть не умерла за это время. Пришло. Сейчас, пока сплю, меня оперируют.
– А ты знаешь, от кого тебе пришло сердце?
Алиса пережила настоящую метаморфозу: помрачнела, улыбка стала искусственной, вялой:
– Нет… Я знаю, как всё это «работает». Доноры заключают договора, подмечают некоторые детали, к примеру, пойдут их органы на пересадку либо тела полностью послужат науке. Но мне не хочется об этом думать, потому что я чувствую… вину? Нечто подобное. – Девушка закусила губу, после чего с подозрением взглянула на Евгения, слегка наклонив голову. – Однако я точно помню одну деталь – донорское сердце пришло от мужчины. Дыру в моей груди мы уже растолковали, теперь мне хочется понять, что означает твоё присутствие здесь, в моём сне?
– Ну, наверное, то, что именно моё сердце трансплантируют тебе сейчас?
Улыбка слетела с губ девушки. Алиса нахмурилась, присела на стол. Обдумывала долго и тщательно. Крайне тяжело вздохнула:
– Как ты умер?
– Я был донором органов. Возраст ещё позволял, не было никаких пороков, да и близкие родственники все погибли в катастрофах.
– Бедняга! – порыв жалости был настолько по-детски чувствительным, что его нельзя было назвать фальшью.
– Где-то полгода назад мне довелось узнать о тебе. В то время я окончательно потерял цель в жизни, но, наблюдая за тобой, нашёл её вновь. Ты мне понравилась: весёлая, остроумная, добрая с виду – в чём я, собственно, сейчас и убедился. Жалко было лишь то, что ты чахла с каждым днём.
Девушка кивнула, а по стекленеющим глазам стало понятно, что она обо всём догадалась…
– Ну, я и совершил самоубийство, предварительно оставив письменное пожелание о том, чтобы моё сердце ты получила вне очереди. Не думаю, что это законно, но не стоит забывать о таком факторе, как человечность. Она появилась раньше закона и, как мы с тобой видим, силу имеет большую. Ты чего побледнела? Не бойся. Мне сорок, просто рано постарел. А сердце у меня хорошее, по наследству перешло, как тебе от бабушки. Наши все без проблем век проживали.
Если же в самом начале рассказа лицо Алисы оставалось мрачным и печальным, то под конец девушка закрыла ладонями рот и нос до переносицы, словно сильно испугавшись, будто Евгений буквально вырвал из груди сердце и предложил ей забрать его.
– Ты умер из-за меня? Нет!
– Да.
– Нет-нет-нет!
Девушка вскочила со стола, снова начала ходить из стороны в сторону. Глаза и щёки покраснели. Она остановилась, потекли слёзы.
– Это неправильно! Не хочу! Не надо! НЕТ!
***
Девушке на операционном столе врачи уже давно трансплантировали донорское заранее подготовленное сердце. Присоединили эластичные трубные образования, по которым потекла кровь, согревая новое сердце, вынуждая его ожить, заработать, забиться в ритме жизни.
– НЕТ! – оглушительный гул на мгновение ошеломил хирургов.
А сердце же остановилось. Просто взяло и остановилось.
***
– Ты умер из-за меня! Можно сказать, это я убила тебя!
Мужчина приобнял еле держащуюся на ногах Алису. Кожа девушки потемнела, казалось, она снова начала распадаться на части, умирать.
– Нет же! Пойми, я пожертвовал собой ради тебя. Моя жизнь уже не удалась. Я безработный, неженатый, бездетный, без смысле жизни, цели. Ты молодая, у тебя всё впереди.
– Чушь собачья! – сквозь слёзы выкрикнула Алиса. – Теперь, значит, всем, кто слегка в жизни разочаровался, себя ради других убивать?! Не приму такого!
– Это мой выбор, Алис! Мой! При чём здесь остальные люди? Именно я решил пожертвовать собой ради тебя. Конечно, тебе противна мысль, что кто-то умирает из-за тебя, но знай же, что это от тебя не зависит! Понимаешь, не зависит! Прими.
– Не могу!
Девушка вырвалась из объятий, отбежала, но недалеко. Остановилась, горестно согнулась, упала на колени, марая чудесное белоснежное платье. Слёзы душили, сдавили горло, скрутили живот. А противное слизкое чувство вины болезненно сломило плечи.
– Не смогу.
Однако шрамы исчезли, кожа восстановила прежний розоватый оттенок.
Евгений спокойно подошёл к девушке, пригнулся, погладил по растрёпанной угольной копне. Алиса, пискнув, сама прижалась к мужчине, зарыдав с двойной силой:
– Спасибо!.. Спасибо!..
– Просто пообещай, что проживёшь эту жизнь достойно, не так, как я. – Мужчина вложил в ладони девушки белый лепесток.
– Обещаю.
– Я пронаблюдаю. А теперь быстро взяла себя в руки, как в тот миг, когда ты только очнулась, и приготовилась к жизни без тератом, фибром, липом и прочих стерв, мешающих нормальным, весёлым людям жить! Оторвись там за нас двоих…
***
Когда Алиса проснулась, первое, что она ощутила, кроме усталости и боли, это нежность лепестка белой розы в руке.
***
Алиса проводила взглядом странную то ли старуху, то ли девушку, то ли девчонку в чёрном, оставившую на могиле мак, нарциссы и полынь, оглянулась, нерешительно перешагнула с ноги на ногу.
– Я не знала, какие ты любишь цветы, поэтому взяла хризантемы наугад. Ты же как-то догадался, что мне нравятся белые розы, – если, конечно, не подметил это, когда следил за мной, – вот и я решила проверить своё чутьё.
Девушка возложила цветы.
– Кстати, благодаря тебе я живу, а опухоль, эта стерва, навсегда покинула меня. Знаешь, я хочу тебе опять сказать… Спасибо. За жертву. И за наставления. Как только я начинаю лениться, халтурить, а в голове возникают плохие мыслишки, то я сразу вспоминаю твои слова и меняюсь. Меняюсь в лучшую сторону. Спасибо, Жень. Спасибо тебе большое.
Лёгкий ветерок неведомо откуда принёс белый лепесток, который покружился у лица улыбающейся девушки, воспарил и медленно опустился на макушку. Алиса усмехнулась, чувствуя, как ветер растрепал её волосы, словно крепкая мужская рука, и ещё раз повторила:
– Спасибо.
