Текст книги "Салемская охота на ведьм (СИ)"
Автор книги: Никита Печень
Жанры:
Мистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
На ловушку они наткнулись случайно.
Некогда хорошо укрытый, капкан блеснул яркой кровью из-под иголок хвоща. Клешни были разжаты.
Даррен Хантер сплюнул. Охотник умел ставить капканы, а ставил он их так, чтобы жертве сразу отрывало конечность, попавшую в зубастую дугу механизма.
– Кто-то раскрыл клешни, – угрюмо пробормотал он, словно старик Уолтон и Инкрис Мэзер сами этого не видят.
– Ведьма, – с чувством полнейшего ужаса вздохнул Уолтон, на что преподобный Мэзер лишь фыркнул.
– Нельзя ли побыстрее, мистер Даррен? – проговорил преподобный тоном, требующим беспрекословного подчинения. – Спасла девка зверя, и всё с ним. Но куда она побежала? Где следы?
Даррен Хантер внимательнее осмотрелся, поднял с земли измазанный кровью клочок шерсти, что-то буркнул под нос, поднялся на ноги.
– Нам туда.
– Мистер Даррен! – холодно бросил Инкрис Мэзер. – Мы ищем ведьму, а не волчицу.
Охотник ещё раз сплюнул и повернул в другую сторону.
Троица сошла с освещённой солнцем поляны, стремительно погружаясь в темноту леса, теряясь среди сосен и клёна. Дорога становилась всё хуже и хуже: рыхлая, влажная земля заменяла собой плотные тропы. Впереди верхушками берёз белело болото. Только теперь старик Уолтон перестал жаловаться на то, что они оставили лошадей у дома лесника, но через минуту нашёл новую причину, чтобы поволноваться:
– Эта ведьма ведёт нас в топи! Неужто она хочет дойти до Коннектикута?
Даррен Хантер шёл впереди, огибая кусты орешника, плюща, багульника. Изредка лесник свистел, пародируя пение хрустана, звал Глэйд, свою охотничью собаку, мастифа, и оглядывался по сторонам. В следующий раз вместе с ним оглянулся и преподобный Мэзер. То, что он увидел, заставило его неодобрительно хмыкнуть.
Между двух буков расположилось наточенное, массивное бревно, приводимое в движение от задевания верёвки, натянутой возле сочного куска мяса, приманки. Обычно такие ловушки должны были лишь оглушить животное, но, судя по размерам, в данном случае жертву вдолбило бы в землю как гвоздь.
– Вижу, эта волчица сильно навредила вам, мистер Даррен.
Охотник машинально взглянул на правую руку. От большого пальца осталась лишь медленно заживающая плоть и красные следы клыков, испещрившие конечность от мизинца наискось к предплечью.
– Интересно, а что вы сделаете, если к вам попадёт другой зверь? – продолжал Инкрис Мэзер. – Добьёте? Порежете на мясо и шкуры, не так ли? От вас сильно несёт браконьерством, мистер Даррен. Я бы даже сказал: воняет. Радуйтесь, что сейчас вы находитесь под защитой закона и… Бога. Можете смыть свои грехи, пока есть возможность.
Даррен Хантер снова сплюнул. Старик Уолтон хранил молчание.
– Ну? Расскажите нам, за что так ненавидите это животное? Времени у нас предостаточно. Ведьма в любом случае не сможет преодолеть болото. Да и задаётся мне, что палец волчица откусила уже во время вражды, а не до неё. Я хорошо разбираюсь в ранах. Она появилась значительно раньше всех этих ловушек.
Охотник молчал, хмурился всё сильнее и сильнее. Замедлил шаг, чертыхнулся, на что преподобный в этот раз умолчал, и без особого желания начал:
– Лет двадцать назад, вроде бы, в семьдесят втором за Массачусетсом я участвовал в одном из сражений против красных: то ли шайеннов, то ли могавок – индейцев, в общем. – Даррен почесал затылок, не спеша и не желая продолжать. – Дикое племя было, страшное… Их главарь, старик с повязкой из перьев на голове, словно хищная птица, боролся на славу. Моему другу он вспорол живот томагавком и растянул кишки на добрую милю. То сражение он выиграл, унеся с собой за сотню скальпов белых. Но вскоре группа уцелевших колонистов нашла его лагерь. Мы решили отомстить этим тварям.
– Вырезать ночью?
– Да. – Даррен даже не покраснел. – Я пробрался в хижину к главарю и снял с него скальп – получилось не очень умело, забрызгал всего себя кровью. После этого его жена прокляла меня. Она была укутана в шкуру волка, кричала какие-то слова на их языке, среди которых были и наши: урод, скотина… не помню. Но она точно прокричала что-то о волчице. После этого меня и преследует этот зверь. Как-то так.
У старика Уолтона сверкнули глаза.
– Шайенны, – сказал он. – Тебе довелось осквернить святилище жрицы Махео! Постой, где-то у меня был амулет… – Уолтон залез рукой в карманы потрёпанной куртки, пошарил в торбе, свешенной на бок, даже попытался проверить в сапогах. – Где-то был…
– Хватит! – зашипел преподобный Мэзер. – Браконьер и язычник! Да вас обоих надо…
Неожиданно из-за кустов мирта, словно дух, появилось существо. Оно буквально парило над рыхлой топью, стремительно приближалось к троице.
– Глэйд! – Даррен потрепал огромного пушистого мастифа за ухом, присел.
Охотничья собака в зубах держала обрывок ткани. Лесник тихо шепнул Глэйд какую-то фразу и поднёс к носу собаки кусочек окровавленной шерсти. Мастиф повертел мощной мордой, после чего рванул в бок, исчезнув так же стремительно, как и появился.
– Доркас Хоар в милях трёх от нас, – сказал Даррен, поднявшись. – Вон в том направлении. Адам, похоже, уже поймал девчонку и отослал Глэйд ко мне.
– Поспешим, – кивнул преподобный.
Троица незамедлительно двинулась в путь. Спотыкаясь об корни, старик Уолтон всё-таки нашёл защитный амулет и всунул в левую – не травмированную – руку охотника. Инкрис Мэзер отобрал безделушку, критически осмотрел круговые узоры и миниатюрную гравюрку трёхликой девушки.
– Кибелла! Поберегись Бога и правосудия, Уолтон. Этот знак – чистая ересь.
Старик Уолтон отобрал амулет, как-то по-матерински прижимая его к себе, всучил Даррену. Тот равнодушно пожал плечами и надел на шею.
– Геката, – поправил Уолтон Мэзера. – Это не Кибелла, а Геката. Великая Матерь. Трёхликая богиня. Защищает от сглаза, проклятий и…
– И является прародительницей этого же сглаза и проклятья, – закончил преподобный Мэзер. – Думаешь, я не знаю, кто это твоя Геката? Ошибаешься. Она выучила первых чародеек, приспешниц Диавола, ведьм: Медею, злейшую колдунью, и Цирцею, ворожею, коя колдовством превращала людей в животных.
– Клин клином…
– Клин клином. Ха! Если бы я не остановил тебя тогда, в Салеме, ты бы уже давно удобрял земельку своим пеплом вместе с той белобрысой ведьмой. Самосуды, что ты устраивал, Уолтон, это тот же грех. Для опознания вины есть настоящие суды, гуманные, справедливые, не языческие. Мы не казним обвинённых женщин сразу… бывает, когда и колдунья заслуживает прощения, хоть книга Исхода и гласит: «...ворожеи не оставляй в живых…»
– Тихо, тихо! – Буркнул Даррен Хантер, которому до чёртиков надоели пререкания старика и священника. – Успокойтесь. Спугнёте девку. Лучше расскажите, что случилось у вас в Салеме. Слухи идут медленно.
– Что случилось? – нахмурился Мэзер. – А случилось то, мистер Даррен, что Диавол овладел телами двух законопослушных девочек: Элизабет Перрис и Эбигейл Ульямс. Они неистово кричали, издавали странные звуки на подобии всхлипов, хрипели, жаловались на боли или, как они выражались, «щипанья». Вскоре то же самое проявилось и у ещё нескольких жертв, кои были дружны с пострадавшими. Элизабет и Эбигейл прямо ответили, что их заколдовала Титуба.
– Судя по имени, – сказал Даррен, – рабыня.
– Чернокожая, – подтвердил преподобный Мэзер. – Сосуд греха да ещё и дитя языческих племён. От неё всё и пошло. Также обвинил Сару Гуд и Сару Осборн. Их всех тщательно осмотрели. И вы не поверите: на теле каждой нашли метку Диавола – странные тёмные пятна!
Старик Уолтон ахнул, Даррен Хантер усмехнулся:
– В чём ещё оказались виновны три женщины, кроме родинок на теле?
– Не верите в ведьм, мистер Даррен, но верите в проклятья, не так ли? – хмыкнул Мэзер. – Не будьте так скептичны и держите своё мнение при себе! Во время опроса ни одна из женщин не подтвердила, что является ведьмой, но их не оправдали. Девочки уверяли, что это они «щипали их по просьбе Диавола». После этого виновными признали ещё несколько человек: Марту Кори, Ребекку Нёрс, Рейчел Клинтон…
– Значит, обвинённые стали указывать на врагов, – кивнул Даррен, – а враждующие соседи – друг на друга?
– Люди указывали на ведьм, мистер Даррен! И многие из них уже понесли наказание: мой сын позаботился об этом в суде. Доркас Хоар тоже обвинили, но она сбежала, даже не побывав на допросе. Я, как сторонник гуманных, справедливых решений, сам последовал за девкой, чтобы она предстала перед судом и раскаялась в своих деяниях.
– Это её спасёт?
– Может быть.
Инкрис Мэзер покраснел, как помидор, резко остановился.
– И не стоит делать такое лицо, мистер Даррен, – сказал он стальным тоном. – Я бы лучше начал волноваться за вашего сына. Адам мог уже давно попасть в силки этой ведьмы…
Охотник не ответил.
Деревья стали появляться реже, пространства между ними заполнились многочисленными кустарниками, высокими, колючими. Сильно запахло болотом: мхом, багульником, плесенью и торфом. Тишина действовала на нервы всем троим. Даррен Хантер то и дело дотрагивался до ручки аркебузы за спиной, старик Уолтон перезаряжал револьвер и шептал под нос заклятья, смесь христианских молитв со стихами обрядовых песен индейцев, заговоры Гекаты и чёрт знает ещё что. Инкрис Мэзер сжимал в руке распятие.
В самом начале их привлёк звук. Стон, хрипота, шёпот, снова стон, выкрик, стон. Все трое, как по команде, потянулись к оружию, замедлили шаг, ступая на носочках, стараясь не задеть хрустящие ветки и хлюпающие кочки. От увиденного у Инкриса Мэзера отвисла челюсть, а старик Уолтон и Даррен Хантер покраснели, как смущённые девицы.
В кустах болотного мирта нашлись ведьма Доркас Хоар и сын лесника Адам Хантер. Молодые люди, оперившись о пожелтевший ствол берёзы, застыли в недвусмысленной позе за недвусмысленным занятием, в разгар которого их и обнаружили.
При виде посторонних Доркас Хоар взвизгнула и тут же помчалась прочь, блестя белыми прелестями на фоне загорелого тела. Адам встрепенулся, подхватил с земли одежду, чтобы закрыть наготу.
– Не надо! – крикнул он дрожащим голосом. – Не трогайте её! Я обещал!..
Но Даррен Хантер уже направил ствол аркебузы на девчонку. Уолтон, красный как перец, удерживал сопротивляющегося юношу, а Инкрис Мэзер собрался было выбить оружие из рук лесника, как прозвучал выстрел.
Девчонка остановилась на кочке. Противно заскрипело дерево, лопнула веревка, и зубчатое бревно с пронзительным грохотом шлёпнулось прямо у ног ведьмы, что та аж упала на зад.
– Да сколько ж здесь ваших ловушек?! – рыкнул преподобный Мэзер и рванул к ведьме.
Через пару минут Доркас Хоар и Адам Хантер, уже одетые, но красные, грязные и обиженные до того, что вот-вот заплачут, стояли перед тремя путниками. Даррен Хантер суровым, но капельку сочувствующим взглядом сверлил своего сына. Преподобный Инкрис Мэзер голосил, будто с амвона, размахивая распятием перед лицом:
– Богохульники! – выкрикнул он. – Грешники! Да что там – дураки! Одна – глупая девка, которая лишь ухудшила свою же участь, второй – влюблённый идиот, решивший защитить ведьму, нарушительницу закона человеческого и Божьего. Молчать парень, – погрозил он Адаму, раскрывшему рот. – Не перебивай меня… Вы хоть понимаете, что совершили наиужаснейший грех?! Ибо сказал Апостол Павел в послании к Фессалоникийцам: «Ибо воля Божия есть освещение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда» .
– Но, – неожиданно вставил старик Уолтон, – тот же Павел пишет Корифянам: «Не уклоняйтесь друг от друга» .
– Молчать! Ты, язычник, коверкаешь слова Божии, сам не понимая, о чём говоришь. Храни язык за зубами, когда молвит слуга его, то есть я!
Инкрис Мэзер снова перевёл взгляд на молодых людей. Адам и Доркас стояли, опустив голову в землю, сцепив кисти, как смущённые голубки, попавшиеся за непристойным. Собственно, в коей мере так оно и было.
Взгляд священника смягчился.
– Ну ладно, – бросил он. – Нам пора возвращаться в Салем. Я не буду упоминать никому о том, что здесь произошло, даже о вас, мистер браконьер и мистер язычник. И да пусть сам Бог рассудит вас на небесах… Но ты, девка, пройдёшь суд. И если пройдёшь его успешно, окажешься на свободе. А пока даже не думай о побеге. Только ринешься в сторону, мистер Даррен прострелит тебе ногу. Поняла? – он дождался кивка, обратился к Адаму: – А ты, принц недоделанный, даже не пытайся помочь ей. Спаси свою шкуру. А теперь пошли! Нам ещё добрых сорок миль ползти до Салема.
Все пятеро двинулись в путь, словно похоронная процессия: медленно, скорбно и молча. Шли парами, кроме старика Уолтона, бредущего следом за всеми: Инкрис Мэзер с Адамом Хантером, Доркас Хоар под присмотром Даррена Хантера.
Вскоре у каждой пары завязался разговор. Инкрис Мэзер рассказывал юноше про грехи, блуд. Адам не упускал возможности поволноваться за Доркас. Юноша казался умным, рассудительным парнем, но при взгляде на ведьму на его лице тут же выступала краска, а глаза заполняла какая-то дымка.
– Я слышал, что наличие колдовских способностей проверяют путём бросания ведьмы в реку… Если она выплывет, значит, ведьма, если нет…
– Глупости! Мы не какие-то там дикари, мальчик. Для данного случая у нас имеется суд. И не надо так морщиться! Мы не заставляем обвинённых в колдовстве выхватывать горящие брёвна из костра. Мы допрашиваем их, а также осматриваем на наличие меток Диавола. Но даже в том случае, если…
– Девка, – бросил хмурый лесник. – Эй. Ты меня слышишь?
– Не разговаривай с чаровницей: она тебя заколдует! – предупредил Уолтон.
Даррен Хантер отмахнулся, как от мухи. Старик Уолтон фыркнул, нагнал мальчишку и священника, решив лучше послушать их. Лесник снова обратился к девчонке:
– Это ты освободила волчицу, когда бежала от нас?
Доркас Хоар взглянула на него из-под рыжей, как осенние листья, чёлки, невинно захлопала ресницами.
«Он полнейший идиот, если считает, что эта девочка – ведьма», – подумал Даррен.
Доркас кивнула:
– Она громко выла и так жалостливо…
– Куда волчица побежала потом, не помнишь? На земле не оказалось крови, но капкан был измазан ею.
Лицо девочки в одночасье изменилось. Лесник дал бы голову на отсечение, что Доркас словно заменили. Девочка улыбнулась, изобразив жуткий оскал, быстрым жестом сорвала с груди лесника защитный амулет Гекаты и зашептала, чтобы священник, Адам и Уолтон её не услышали:
– Она была твоим проклятьем, она станет твоей смертью… Я знаю, что ты сделал двадцать лет назад, когда вместе с товарищами безжалостно вырезал целое селение шайеннов. Ты убил вождя Аххисенейдейя прямо на глазах у его жены Метэйней, а потом жестоко изнасиловал её пред идолами Махео и Иссивун, осквернив храм богов. Кровь пролилась на землю. Это вы, белые, пролили нашу кровь на нашу землю. Вы убили наших жён и детей, а самих нас забрали в рабство на плантации. Теперь пришло время мести…
Голос Доркас Хоар сливался вместе с голосами индейцев, убитого Аххисенейдея. Даррен Хантер чувствовал нарастающий ужас, но продолжал идти и слушать, не в силах воспротивиться.
– Ты не хотел убивать Метэйней, – продолжала девчонка. – Она сама убила себя, не желая носить семя белого в своём теле… Кровь пролилась на чистую душу и омыла твои руки…
Даррен услышал вой волчицы. Отчётливо, громко.
– Перед смертью она плюнула тебе в лицо, Даррен, и прокляла. Ты не помнишь слов да и вряд ли поймёшь, но я тебе расскажу:
Уйдёшь – вернёшься, забудешь – вспомнишь,
Бежать захочешь – откажут ноги,
Захочешь крикнуть – вздохнуть не сможешь,
Придёт волчица…
Он ударил её. Дал пощёчину, не выдержав чувства сжимавшего грудь и живот. Ударил и побежал вбок, через бурелом, перескакивая поваленные брёвна навстречу голосу и вою волчицы, которые мог слышать только он один.
– Даррен Хантер! – закричал преподобный Мэзер. – ДА-АРРЕН!!!
Старик Уолтон заметил в руках девчонки оторванный амулет и в ту же секунду ринулся за лесником.
– Папа!
– Стоять, пацан, – Инкрис Мэзер схватил Адама за плечо. – Стоять! Уолтон вернёт его.
Голос и вой завлекли его на поляну. Даррен чуть было не наступил на свою же ловушку – кулёмку. Осторожно обошёл её и замер, готовый сойти с ума в любую секунду.
Перед ним возникла Глэйд и тут же преобразилась, будто из воздуха, тумана, в волчицу, скаля окровавленные клыки. Лесник, не медля, выхватил аркебузу приевшимся жестом правой руки и выстрелил. Неудачно. Ствол подкосился в травмированной ладони. Свинец сорвал кору с бука.
Волчица рыкнула и медленно пошла к Даррену, переставляя лапы отнюдь не по-волчьи, а с какой-то кошачьей грацией. Следом за ней, по земле, ползла тень. Но тень не волчицы, а Метэйней, облачённой в шкуру волка.
Шаг, два, три.
Позади послышались крики Уолтона. Даррен сделал ещё один шаг назад и с ужасом почувствовал, как пяткой сапога порвал верёвку. Треск. И огромное бревно с чудовищной силой рухнуло леснику прямо на голову, вдолбив его в землю, разбив череп, сломав рёбра, будто наступив на сухую ветку.
Когда Уолтон оказался на месте, он увидел Даррена, сложенного гармошкой, окровавленного, с торчащими костями под собственной кулёмкой. Старика вырвало.
– Что ты ему сказала? – преподобный схватил Доркас за руку, взволновавшись звуком выстрела. – Отвечай, ведьма!
– Не кричите на неё!
Адам оттолкнул Инкриса Мэзера, спрятав за собой Доркас. Девчонка выглядывала из-за плеча испуганным взглядом загнанного волка.
– Отойди, парень, я тебя в последний раз предупреждаю…
– Нет, – юноша задрал курносый нос. – Я обещал… Я лучше умру, чем позволю причинить ей боль!
В воздухе засвистела пуля, взметнула мох. Не твёрдо стоя на ногах, появился Уолтон, держа в вытянутой руке револьвер. Седой, увешанный амулетами, он безумно трясся и вращал глазами.
– Ведьма! Она убила Даррена! Эту суку надо кончать, пока она не прикончила нас!
Старик выстрелил. Адам вовремя загородил собою Доркас. На сером от грязи воротничке юноши расцвело красное пятно. Он рухнул навзничь. Девчонка завизжала.
– Сдохни!
На этот раз выстрелил не Уолтон. Не успел. Стрелял преподобный Мэзер из тромбона и тут же выронил его на землю, побежал к старику. Тот был мёртв.
– Он сошёл с ума? – как бы сам у себя, будто оправдываясь, спросил преподобный и обернулся к Доркас Хоар, надеясь увидеть злобную ведьму, чудовище. Но девчонка испугано смотрела по сторонам, шепча дрожащими губами, словно зовя маму на помощь.
Уже через мгновенье её взгляд осмыслился, и она захохотала. Громко, с чувством. А преподобный Мэзер только сейчас почувствовал, что ноги его словно увязли в болоте и он не может пошевелиться.
– Ох… – Доркас Хоар смахнула несуществующую слезинку, медленным шагом направилась к священнику. – Ну и позабавили же вы меня. Я-то не хотела спешить, но когда девочки сами указали на меня…
– Титуба, – через силу проговорил священник.
– Не напрягайся, – отрезала девчонка. – А то проглотишь немеющий язык. Такое бывает с этим заклинанием.
– Ти-ит… уба.
– Да, – кивнула Титуба в теле молодой Доркас Хоар. – Долго гадал, не? Ха! Вообще, я была бы не против спокойно дожить свой век и только потом поменяться телами с какой-нибудь молодой простушкой. Но Элизабет и Эбигейл заболели спорыньей и вдруг решили, что виновники их бед – ведьмы. Думаю, зря я рассказывала девочкам сказки о языческих богах. Им нравилось их слушать… Но что сделано, то сделано. Правда, на Доркас Хоар потом тоже навесили обвинение, но это уже в прошлом. Точнее, с этого момента – в прошлом, не так ли, Инкрис?
Титуба коснулась рукой его лба.
Преподобный Мэзер почувствовал, как всё самообладание расплывается, словно масло, а сознание и чувство свободы лопаются, будто скорлупа.
Ведьма отняла руку.
– Не так ли, Инкрис? – повторила она.
– Так, госпожа.
Девчонка снова захохотала. Успокоившись, она пошла вперёд, дёрнув рукой, будто потянув за ошейник. Мэзер поспешил за ней.
– Нам с тобой предстоит многое сделать, – говорила Титуба, мечтательно улыбаясь. – Вернёмся в Салем. С меня снимут обвинение, после чего ты выступишь за отмену смертных казней.
– Да, госпожа.
– Это неправильно, Инкрис! Вы убили уже девять человек, а ведь можете и сто, и тысячу. Пора заканчивать эти глупые охоты на ведьм… Да здравствует эмансипация! – Титуба на секунду задумалась. – Но это чуточку попозже.
От автора.
Этот рассказ является моим первым "серьёзным" произведением. Именно на нём закончился период копирования (думаю, все мы, начиная писать, стараемся подражать любимым писателям, анализируем их поэтику), и начался период оригинальности, мрачного повествования, чёрного юмора, мистики, чародейства, псевдоисторичности и прочих плюшек, которые мне безумно милы.
Написана "Салемская охота..." чисто для отдыха и развлечения. Искренне надеюсь, что цель свою она выполнила.
