Текст книги "Во тьму"

Автор книги: Никита Костылев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Глава 3.

Григорий Алексеевич поставил сумку на стол и протянул свою широкую ладонь:

–Привет, Олег, все сердечки ставишь?

–Неа, – тот пожал руку коллеге, – новости читаю.

–О, как, – удивился Григорий Алексеевич, – ты обычно только новости спорта читаешь. Как «Локо» вчера сыграл не знаешь, кстати?

–Просрали, – буркнул Олег и отложил телефон: – нет новостей, которые я искал. Думал, хоть чего-нибудь напишут. Подруга вчера в электричке ехала, случай рассказала.

–Ну, – Григорий Алексеевич полез в сумку и стал вытаскивать контейнеры с едой. Распихав содержимое в их маленький холодильник, он спросил: – что за история?

–Да чего, отморозки кругом, – вздохнул Олег, – Кристинке общагу не дали, в отличие от меня, так она квартиру в Подмосковье сняла. Жопа редкостная – на электричке час только ехать. Так вот, возвращалась поздно с пар, задержалась с подругами еще, так вот и ехала на предпоследней электричке. Всего в вагоне человек шесть-семь ехало. Так вот, она уже почти к своей станции подъехала, как в вагон четыре придурка каких-то забежали. Ну, фанаты вроде как, забежали и начали двоих черных месить. Ну, черные лохами не оказались и наваляли соплякам. Им всем лет по пятнадцать-шестнадцать было, молодые и глупые, – Олег почесал подбородок, – ну, максимум семнадцать, ладно. Так вот, в самый разгар месилова вбегает какой-то мужик и давай орать, мол, хватит, разбежались.

–И?

–Ну, черные ему мол, не лезь, сами разберемся.

–А этот, забежавший который сам подходит такой к связи с машинистом, на кнопку жмет и говорит, мол, вызывай ментов, щас тут охеренная бойня произойдет.

–Так хачики ему, какая бойня, мужик, успокойся. Кристинка говорит, мужик совсем шальной был, здоровый еще, собака. Так он еще и говорит хачам: да не парьтесь, вы просто приманка и давай их месить. Первого чебурека с одного удара сбил и башкой об дверь, там стеклянная же она. Стекло толстое, хер пробьешь, так он прям головой чурека ее пробил, кровью все залил.

–А девчонка твоя что?

–А что она могла сделать? – пожал плечами Олег, – убежала в другой вагон. Она когда выбегала на платформу, то видела, как наряд ментов бежит. Что дальше было неизвестно. Может и поймали того психа, а может он и ментов размотал.

–Дела, – покачал головой Григорий Алексеевич.

–Ну, вот реально, че девчонке в таком случае делать? Прикинь такая машина в вагон входит и начинает ломать всех подряд, – Олег вдруг улыбнулся, – но во всем этом есть и положительные стороны, Алексеич.

–Например.

–Ну… – молодой охранник покрутил телефон в руках, – угадай, кто теперь ее провожать будет? Спасибо этому психу, теперь Олегу Владимировичу перепадет в эти выходные, – с довольной улыбкой подытожил тот и снова начал копаться в телефоне. Вдруг оторвавшись от экрана, он спросил: – Алекеич, а ты бы что сделал в такой ситуации?

–Не знаю, Олеж, попытался бы успокоить, наверное, а так бы и дальше милицию ждал. Не драться же с ним, ушел бы тоже в другой вагон.

–Во-во, – одобрительно кивнул Олег и снова уткнулся в телефон.

Григорий Алексеевич вышел к турникетам. Новая волна «здрасьте» вот-вот начнется, но сегодня старший охранник смены Дубровин улыбался совсем мало. Всю оставшуюся смену он думал об этой истории. В тот момент он и представить не мог, что скоро сам поедет с этим неизвестным в одном поезде.

***

Эрнест Хэмингуэй сказал, что если вы хотите понять, что такое время – попробуйте провести хотя бы один раунд в ринге. Кирилл провел к своим 27 годам много раундов и был согласен с Эрнестом на все сто. Он хорошо знал этот мысленный отсчет, когда в голове судорожно тикают часы до заветного гонга. Особенно хорошо этот отсчет усиливается после очередного пропущенного справа. Кирилл частенько пропускал именно правый боковой.

Впрочем, он мог бы и добавить к цитате еще пару-тройку слов. В идеале фраза по мнению Кирилла должна звучать так: «Если вы хотите понять, что такое время – попробуйте провести хотя бы один раунд в ринге… или попробуйте планку».

Вот и сейчас Кирилл стоял на локтях и молча смотрел вперед. Каждый собирается с мыслями по-своему, верно? Кто-то пьет кофе, кто-то выкуривает сигарету. Кому-то нужен свежий воздух, кому-то нужен алкоголь или он думает, что он ему нужен.

Кирилл предпочитал стоять в планке. Руки тряслись так, как будто по ним уже начали проводить ток, а пот мелкими каплями падал на пол. В висках стучали мелкие молоточки, а плечи он перестал чувствовать где-то минуты полторы назад. Да, мистер Хэмингуэй, планка бы вам понравилась. Скрипя зубами, Кирилл старался не упасть, собирал все свои силы и думал. Очень напряженно думал.

Ты же понимаешь, что так больше не может продолжаться? Тебя списали Кирилл. Тебя все списали уже два года назад. Два года как на тебе поставили крест. Три поражения подряд в первых раундах. Последний кто отдубасил тебя, это был тридцативосьмилетний немец иранского происхождения Ахмат Салит. Помнишь, как это было да? Салит, который не выигрывал уже с 2008 года расколошматил тебе голову так, что только над одной левой бровью осталось четыре шва на память. Кирилл хорошо помнил, как это произошло. Он хоть убей не мог вспомнить город, в котором проходил турнир, а вот саму трепку запомнил чуть ли не по секундам. Он помнил, как посмотрел на заплывшего жиром немца и только усмехнулся. Да, Кирилл, это будет только шажочек на вершины рейтинга.

Первый раунд Кирилл провел почти безупречно. Блестящая работа ног, молниеносные руки, неожиданные комбинации и почти идеальные удары по «этажам». Весь первый раунд 120-киллограмовый Ахмат лишь размашисто бил, неуклюже бросался на своего более быстрого соперника и только промахивался, пропуская точные и хлесткие удары в голову.

Разбивая слабую защиту джонирмена удар за ударом, Кирилл прямо уже слышал голос диктора в ушах: «Потрясающе! Это потрясающе! Посмотрите, что происходит, перед нами вне всякого сомнения новый Синеусов! Кажется, «Викинг» решил доказать всем, что слишком рано его списывать со счетов. Уверен, после этой победы ведущие мировые организации пересмотрят позиции рейтинга этого молодого парня. Классика, просто классика боя на средней дистанции».

Конечно, Кирилл мог слышать тогда только рев трибун и короткие резкие команды рефери. Но он слышал. Слышал, как о нем говорят. Снова. Перспективный, молодой, вернувшийся.

Ахмат забьет его у канатов к концу третьего раунда. Рефери остановит бой чуть позже, чем нужно. Кирилл никогда не забудет эти пять-шесть ударов, которые гигант обрушит на его голову, перед тем как рефери вклинится между ними и обхватит истекающего кровью Кирилла своими белыми перчатками, а он только вымажет его белоснежную рубашку кровью. Кирилл четко помнил, как забрызгал кровью из разорванной губы нашивку на груди рефери с надписью WBC. Даже сейчас, спустя два года он не может понять, что с ним тогда произошло: после разгромного первого раунда для немца был не менее разгромный второй. Ахмат уже не ловил легкие и хлесткие удары, а почти весь второй раунд его здоровенная туша только и принимала тяжелые бронебойные боковые. Один хороший апперкот и здоровяк рухнул так, что весь помост затрясся под его громадным телом.

После отсчитанного нокдауна Кирилл бросился на добивание и колотил по немцу со всей дури почти минуту. От нокаута гиганта спас только гонг. Ярость берсерка остановил только этот звук и по команде рефери Кирилл опустил перчатки.

И снова он слышал в ушах слышалось:

«Фантастика! Что творится! Великолепная работа ног и корпуса!»

В третьем раунде бойня продолжилась, только в качестве груши был уже Кирилл. Поражение он потерпел из-за одного пропущенного удара. Он даже не знал, как прошел этот удар, и это было самое страшное. По своему опыту он знал, что самые чудовищные удары – это не апперкоты, боковые или прямые. Он знал, что самые опасные для любого боксера это удары, это те, которые ты даже не видишь. И не важно, как он тебя ударил: дело в другом. Вроде ты стоишь и бьешься, как вдруг перед тобой внимательные глаза рефери, который смотрит на тебя и что-то говорит. Мужчина с нашивкой WBC на груди продолжает зачем-то загибать пальцы и смотреть на тебя. Губы судьи шевелятся, но ты не слышишь звука. Вот как это происходит.

Кирилл только спустя полгода согласился посмотреть видео боя и увидел его. Левый прямой. Он наткнулся подбородком на короткий левый прямой и его сразу повело: ноги стали заплетаться и он сделал несколько неуверенных шагов назад, когда немец рванул всей массой вперед и снова начал бить. Может быть, если бы Кирилл тогда опустился на одно колено и ему отсчитали нокдаун, то он пришел бы в себя. До конца раунда оставалось не так много и наверняка 10 секунд дали бы ему возможность оклематься для того чтобы осознать одну-единственную мысль: просто отбегай, Кирилл. И он бы отбегал.

Но, эта мысль пришла ему спустя полгода, а на видеозаписи все было по-другому: здоровенный немец наносит еще один размашистый удар, отбрасывая своего противника к канатам. Молодой мускулистый парень отлетает как игрушка и виснет на них. Огромный лысеющий мужик с пивным пузом начинает наносить удар за ударом по голове, а потом колотит уже просто на выбор. Парень у канатов пытается бить в ответ, но все его удары летят в «молоко».

И вот оно. Бой остановлен. Иногда Кирилл думает, что если бы не эти лишние четыре-пять ударов, которые он пропустил перед остановкой боя, то наверняка «Второй Я» и не появился бы. Ему кажется, что чудовище в его голове родилось именно тогда.

Впрочем, «Викинг» никогда не винил рефери за слишком позднюю остановку боя. Когда он узнал, что рефери хотят пожизненно дисквалифицировать, то даже в свое время специально писал во Всемирный Боксерский Совет, в котором уверял руководство боксерской федерации, что остановка была своевременна и претензий у него нет.

Кирилл это не делал это из-за особенной любви к «третьему человеку на ринге», просто он был профессионалом своего дела и знал: еще два-три удара и он был бы мертв. А могло быть и хуже смерти: всю оставшуюся жизнь он провел бы в инвалидном кресле. Рефери остановил бой чуть позже, чтобы Кирилл навсегда расстался со спортом, получив Второго Я, но чуть раньше, прежде чем Кирилл навсегда расстался со своей жизнью. Не все так уже плохо.

Сейчас он лежал посреди комнаты и молча смотрел в потолок. Широкая потная грудь тяжело вздымалась, а он никак не мог отдышаться. Два года, Кирилл, прошло уже два года. С тех пор ты и трех месяцев не проработал на одном месте, с тех пор ты не смог добиться ничего стоящего, потому что толком ничего и нее умеешь делать. А последний год так вообще стал бухать. Молодец, парень, время ты тратил не зря. Если не считать… ваши совместные игры с монстром внутри. Встряхнув головой, словно пытаясь прогнать какие-то темные, злые воспоминания, Кирилл поднялся на ноги, свернул коврик и пошел в душ. Вымывшись, он вернулся на кухню.

Лерка увела Ваню в школу, а сама пошла на работу. Вернется она часов в семь, если не задержится. Сын придет раньше. Кирилл дошел до кладовки и достал веник с совком.

Прямо как в юности, хмыкнул он про себя, когда убирал квартиру и делал уроки, в то время как мама ушла на родительское собрание. Как это было давно, да? Казалось бы, еще недавно он ходил в школу, а теперь его сын ходит в школу сам. У него есть дневник, рюкзачок и принадлежности: пенал, линейки, тетради и учебники. А ведь недавно совсем точно также и ты ходил, Кирилл, в школу. Да, как это было давно.

Впрочем, убираться он собирался не только, чтобы Лерка хоть чуть-чуть успокоилась. Когда-то давным давно, когда он, как и его сын еще ходил с рюкзачком в школу, ему попался в руки небольшой рассказ Альфреда Ван Вогта. Рассказ был совсем коротким и назывался «Чудовище». Он уже не помнил, чем закончился рассказ, но ему очень ярко запомнился один момент: единственный человек на земле взял веник и совок и спокойно стал убираться, очнувшись на безлюдной планете. Перед ним кровожадные инопланетяне, планета мертва и на ней нет ни единого живого человека кроме него, а первое что он сделал, это решил убрать свой дом.

Перед ним не было инопланетян и безлюдной планеты, у него была лишь давно разочаровавшаяся в нем супруга и первоклассник сын. Впрочем, иногда Ваня смотрит на него и вот в его глазах разочарования куда больше, чем в глазах жены. Особенно когда его отец сидит с бутылкой возле ноутбука и крутит бои, в которых он мог бы быть участником.

И вот сейчас Кирилл понял.

Ему нужно начать. Только начать.

Часам к трем Ваня будет дома и они будут с ним пить какао. Потом придет Лера и они все обсудят. Она будет его крыть матом, бесконечно курить свой вонючий тонкий «Винстон», но они поговорят. Точно поговорят. Кирилл бросил взгляд на часы.

Выгребая пыль из под шкафа, он лишь с сожалением думал, что у него нет часов, которые отмечают возвращение его Чудовища.

Его персонального монстра.

Глава 4.

Григорий Алексеевич никогда не понимал, зачем нужны абонементы в дорогостоящий фитнес. Он видел их достаточно: его охранная контора в основном обслуживала огромные бизнес-центры, а в каждом обязательно должен быть фитнес. Корпоративные скидки, молодые парни и девушки с шейкерами в руках, мотивирующий рок или техно из колонок. Все как положено, но вот смысла во всех этих замысловатых тренажерах он не видел. Ему куда больше нравился зал рядом с его домом: это была старая «подвальная» качалка времен 90-х с огромным зеркалом посередине зал и старым, но добротным железом.

Дубровин любил работать со свободными весами. Он не видел смысла в беговой дорожке и степперах, никогда не использовал другие модные и новые тренажеры, но вот тридцатидвухкилограммовая гиря и рабочие 120 на жиме были его базой, к которой добавлялась еще и работа на тяжеленной груше, висящей на металлических цепях. Григорий Алексеевич не считал калории, не пил BCAA и не расписывал программу тренировок. Он делал свою базу и этого ему хватало.

Да и не планировал он пресс кубиками и идеальную форму бицепса. Он выступал во всех возможных турнирах по единоборствам и знал, что у него уже нет ни скорости в ногах, ни молниеносной реакции. Выходя на бой, на них он и не рассчитывал, чего нельзя сказать о своей ударной мощи.

Через два месяца ему должно было исполниться 48, но молодые бойцы, выходящие против «Дуба» знали: легко не будет. Не блещущий рельефом и мышцами здоровяк с седой бородой бил словно молотом. Частенько молодые резвые тяжеловесы отправлялись прямиком в больницу после очередного пропущенного правого от него. Любители бокса и боев без правил говорили, что нельзя попадаться ни в коем случае на его боковой справа, но они ошибались. В бою против него вообще нельзя было ни на что попадаться.

Бум! Бум!

Тяжелая груша сотрясалась от ударов.

Еще. Бум! Еще! Бах!

Устало отдуваясь, Дуб прислонился к груше.

–Дядь Гриш, подстрахуй, а? – Алешка коснулся могучей спины здоровяка.

–Давай, – кивнул тот. Подойдя к грифу, он посмотрел на парня: – на сколько?

–Восемь, – «лифтер» улегся на скамью, – А там… как пойдет. Только ты не помогай, я сам. Если что…

–Если что – придавит, – кивнул Григорий Алексеевич.

–Ага, – хмыкнул парень, несколько раз глубоко выдохнул и вдохнул, а потом крепко ухватился за ребристую поверхность штанги.

Страхуя парня, Григорий Алексеевич подумал, что зал одно из тех мест, где он чувствовал себя по-настоящему хорошо. Здесь, среди нагромождения железа и здоровенных фигур он чувствовал себя своим. Здесь нет должностей, профессий или социальных различий. Конечно, в скромном зале в подвале занимались в основном молодые парни, которые не могли себе позволить дорогой абонемент. Григорий Алексеевич чувствовал тут себя своим. Он был своим «дядей Гришей», которого можно попросить подстраховать или спросить совет по тайпированию рук перед тем как расколошматить старую грушу.

Здесь ему хорошо. Почти также хорошо, как на ринге.

–Сам! – зарычал Алешка и вытянул штангу и скрипя зубами.

–Хорош, – Григорий Алексеевич принял штангу и поставил ее, – Сам. Все.

–Спасибо, – выдохнул раскрасневшийся парень, устало отдуваясь.

–Ладно, давай, – Дубровин протянул ему руку, – пойду я.

–Рановато, – сказал Лешка, пожимая его ладонь.

–Нормально, у меня вчера хорошая тренировка была, – ответил мужчина и пошел на выход.

Лешке ни к чему знать, что на самом деле в кармане потертой болоневой куртки лежит билет на поезд до Казани. Времени было немного, нужно еще быстро собрать вещи дома и ехать на вокзал.

Григория Алексеевича ждала клетка, в которой против него выйдет новый противник. Он понятия не имел, с кем ему придется драться, впрочем, он никогда этим даже и не интересовался. Он просто приезжал, надевал перчатки и дрался. Все.

Единственное что он знал, это то, что вышедший против него парень будет весить более 91 килограмма, то есть входить в супертяжелую весовую категорию.

А еще, может быть, он его убьет.

***

Вокзалы он не любил. В них всегда он видел что-то отталкивающее. Странное место, вокзалы – людей много вокруг, а часто именно здесь чувствуешь себя одиноким. Полно полиции, а ощущения безопасности нет.

Вот и сейчас он стоял с сумкой наперевес и ждал поезд. Приехал он рано, еще 20 минут пришлось топтаться на платформе. Когда поезд подъехал и спустя минут пять двери вагонов открылись, стали выходить проводники. Тем временем возле его «счастливого» 13-го вагона уже собралась толпа с сумками и тележками, образовав некое подобие живой очереди.

Уже здорово стемнело, когда Григорий Алексеевич устроился возле окна в своей боковушке. Вагон медленно заполнялся людьми, которые время от времени останавливались и слышалось традиционное: «Вот, наша. 36-й и 37-й». «Так, давай сразу закинем». Решив не отставать от остальных, Дубровин забросил свою сумку под ноги, выложил пакет с бутербродами на стол. Наслаждаться одиночеством ему пришлось недолго: спустя пару минут уставшая женщина лет пятидесяти с двумя сумками как и все слегка пригнулась, посмотрев на номер места, резко повернулась и сказала:

–Даша, 24/25. Наши, Даша! Ну что ты там!?

Григорий Алексеевич спокойно поедал бутерброд, в то время как мать с дочерью стали раскладывать вещи. Видя, как худенькая Даша пытается достать свернутый матрас, Дубровин резко поднялся и вытащил его сам.

Перебросив матрас на верхнюю полку, он сказал:

–Давайте я помогу сумки закинуть. Чемодан там.

–Чемодан, мам, – дочь повернулась к матери.

–Чемодан! – вдруг закричала та, – я же сказала, чемодан!

–Ну мам…

–Так, стой здесь, – женщина сделала шаг вперед и посмотрела на Григория Алексеевича, – мужчина, помогите, умоляю! Поезд через десять минут уходит, а там колесико сломалось, в камере хранения он, а я…

–Пошли, – просто сказал Григорий Алексеевич, поднимаясь, – Иначе без чемодана поедете.

Спустя пять минут он уже бежал с женщиной обратно к вагону. Подбегая к перрону, он краем глаза заметил безмолвно стоящую фигуру. Вокзал был полон людей, но почему-то боковое зрение зацепило лишь одиноко стоящего парня с сумкой в руках. Кажется, это была специальная сумка для ноутбука, а не походный багаж. Подскочив к вагону, Григорий Алексеевич спросил у проводницы:

–Сколько до отправки?

–Четыре минуты еще, – сразу ответила та.

–Видите, могли неспеша, – хмыкнул Дубровин и потащил здоровенную сумку в вагон.

–Что бы я без вас делала! – запричитала та, – я главное говорю, Даша, не забудь! Не забудь про чемодан!

Под треп женщины он прошел по вагону и быстро закинул чемодан на полку. Вытерев платком лоб, Григорий Алексеевич сказал:

–Пойду воздуха свежего глотну перед отправкой. Душно тут.

Выбравшись на перрон, он услышал недовольный голос проводницы:

–Так, отправка через две минуты, уже провожающие все вышли! Куда!?

–Без тебя же не уедут, – подмигнул мужчина.

В ответ та только хохотнула и махнула рукой. Григорий Алексеевич сделал несколько глубоких вдохов и уже собирался снова зайти внутрь, как его взгляд снова остановился на фигуре, замершей на платформе. Теперь он его мог хорошо разглядеть. Молодой парень лет двадцати пяти стоял словно изваяние и молча смотрел в сторону пригородных поездов. Именно его взгляд и заставил Григория Алексеевича насторожиться. С ним было что-то не так. Взгляд этого молодого человека был тяжелым и каким-то звериным, будто выискивающим жертву.

Таким взглядом смотрит хищник на добычу, но точно не прохожий на обычных людей, идущих по платформе к пригородным поездам.

Вдруг, резко оторвав взгляд от потока людей, парень рванул со всех ног в сторону Григория Алексеевича. Поезд уже «шипел», готовясь к отправке, а проводница собиралась было зайти внутрь, предварительно затолкав Дубровина в вагон, когда этот странный парень подбежал и достал билет из кармана.

–До Круглого Поля через Казань этот!?

–Молодой человек, а вы не знаете, что заранее нужно приезжать!? Поезд уходит, между прочим! – запричитала проводница, – заходите скорее! И вы, уважаемый, что стоите? – на этот раз слова уже были в адрес Григория Алексеевича.

Перед тем как пройти по вагону, Дубровин посмотрел в глаза парню и странное ощущение пропало. Нормальный взгляд нормального человека. Ничего особенного, обычный раздолбай, который опоздал на свой поезд, затупив на платформе. Проводница еще продолжала распекать парня, рассматривая его билет, в то время как Дубровин прошел по вагону и уселся на свое место. Взяв в руки недоеденный бутерброд, он спокойно стал его уминать. Когда поезд уже медленно тронулся с места, опоздавший молодой человек прошел мимо него с билетом в руках.

Правда, спустя каких-то две минуты он вернулся и сверился с документом:

–Ой, а 26-я моя. Это верхняя или нижняя?

–Верхняя. Присаживайтесь.

–Ага, – парень сел напротив и протянул руку, – Кирилл.

–Григорий, – пожал руку Дубровин.

–Очень приятно, – пришедший достал из своей сумки для ноутбука кружку и спросил: – Вы не ходили еще чай наливать? Нагрелся у них там бак?

–Рановато еще, – ответил Дубровин, – через полчаса лучше, наверное. Он не нагретый, я видел на термометре, когда проходил сейчас.

–Ладно, подожду, – улыбнулся Кирилл и отставил кружку в сторону.

Дубровин посмотрел на него и сам удивился, почему этот парень казался ему странным. С виду он абсолютно нормальный: здоровенный сам по себе, он сейчас показался Дубровину каким-то немножко неуклюжим. Странное впечатление, вроде видишь человека в первый раз, а уже заметил именно эту черту. Какой-то растрепанный он что ли, чуть неряшливый и даже какой-то неприспособленный к этой жизни.

Это странно, видеть, как человек аккуратно распаковывает контейнер с едой и делать уже такие выводы, но Дубровин ничего не мог с собой поделать. Он смотрел на молодого парня и едва чуть улыбнулся. Гриш, и чего там на платформе ты на него уставился. Такой же как и ты здоровяк, наверняка, как и ты вечно головой стукается о перегородки и спит, подгибая коленки в вагоне поезда.

Григорий Алексеевич снова зашуршал пакетом и достал очередной бутерброд, когда его поезд поравнялся с пригородной электричкой. Легкая улыбка сразу же спала с губ Дубровина: он снова это увидел: Кирилл со скучающим выражением лица скользил взглядом по разрисованным корявыми граффити стенам, но когда вдруг пригородная электричка вышла из туннеля и пошла параллельно его поезду, то на один миг хищник в его взгляде снова проснулся. Это происходило считанные доли секунды, какой-то короткий миг, но Дубровин снова увидел короткую вспышку ярости в его зрачках.

И не было зловещей музыки за спиной. Рядом с ним мать продолжала распекать дочь за забытый чемодан. Где-то за спиной уже слышались характерные щелчки пивных банок, а в соседнем купе проводница предлагала купить лотерейный билет.

Обычный вечер обычного поезда, в руках бутерброд с колбасой и простая отчетливая мысль в голове: в этом парне живет чудовище.