Текст книги "Дело частного обвинения (сборник)"

Автор книги: Никита Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Может, они платят кому-нибудь такому… этакому?

– Выяснили уже. С них власти сосут… Еще кое-кто из милиции кормится… Не те люди. Из наших – никто не впишется, а с государством – как-нибудь разберемся.

– В первый раз, что ли? – подал веселый голос один из сидевших сзади строгановских бойцов.

– Все на месте, – удовлетворенно отметил Строганов, приветственно мигая фарами двум «девяткам» с тонированными стеклами, примостившимся к тротуару у пустого и пустынного продуктового магазина. Он чуть сбавил скорость, и вскоре обе машины догнали его, аккуратно пристроившись в хвост…

…Бежевый «мерседес» и два элегантных «форда-сиерра» стояли рядком в асфальтовом «аппендиксе» засаженного густым колючим кустарником сквера перед входом в «Приморскую». Тоскливый дождь – предвестник простудных эпидемий – очистил окрестности от праздных прохожих, загнал в теплый уют гостиничного холла орденоносного швейцара. Трое водителей сосредоточенно резались в карты, привычно расположившись в комфортабельном салоне немецкого автомобиля. Стук водяных струй по крыше заглушил тихое урчание приближающихся двигателей и шелест шин по лужам…

Противник попался достойный. Когда Строганов рывком открыл дверь «мерседеса», водитель не стал тратить время на объяснения – одной рукой прикрывая голову, он другой потянулся за приспособленной под сиденьем монтировкой. Опережая на доли секунды, бригадир коротко ткнул его в шею спецназовским ударом и выволок обмякшее тело.

– Нате! – И кованые сапоги «волчат» принялись втаптывать в грязь того, кто осмелился сопротивляться.

Задняя дверь со стороны водителя досталась Чистякову и незнакомому ему крепышу, пассажиру одной из двух присоединившихся к ним у магазина «девяток». Опрометчиво сунув голову в салон, напарник Игоря с ходу получил в глаза щедрую струю газа – в себя он пришел уже поздним вечером, после того, кстати, как промылся, преодолев брезгливость, собственной мочой. Игорь, поднырнув под почти осязаемое облако ядовитой вони, ухватил противника за запястье, резко крутанул, с хрустом сломал кость – и, теряя дыхание, отпрянул наружу. Неродившийся крик злополучного любителя импортных штучек вылился в глухой всхлип – и он без сознания осел на бархатную кожу сиденья.

Третьему водителю удалось выскочить – и инстинкт профессионала бросил его к своему «форду».

– Ты-ы-ы! – зарычал он, рванув за плечо ближайшего помощника Строганова, который был с бригадиром в «Сервис-бюро» вчера, при драке Чистякова с Шейным. – Сука-а…

Классный шофер – а только таких брали в «Интурист» – на мгновение перестал думать о собственной безопасности, увидев, как «кожаный» бугай методично и сосредоточенно бьет трехгранным шилом в дефицитные заграничные покрышки.

– Дурак, – невозмутимо констатировал тот и так же, как до этого резину, ткнул в живот нависшего над ним водителя…

Акция заняла чуть меньше трех минут. Просевшие колеса и неестественные позы людей за темными стеклами «мерседеса» издали разглядеть было сложно – поэтому милицию вызвали только через час. А «скорая» приехала еще позже.

3

…Я вкус этот чувствую. Он не похож ни на вкус вина, ни на вкус любви, ни на вкус борьбы. Вкус конспиративной жизни не похож ни на какие другие, я его понимаю и ценю.

В. Суворов. «Аквариум»

Разумеется, встречаться с источниками в подворотнях и сквериках – последнее дело. Это еще куда ни шло летом, при ласковом солнышке и под шелест цветущих кустиков, но зимой… Однако «квартира» – слишком большая ценность, как правило – плод многодневной беготни по дворам-колодцам и загаженным кошками черным лестницам, кипы бумаг, долгие недели ожидания результатов специальных проверок. А головная боль после очередной деловой пьянки с трепачом-участковым? А когда уже все собрано, подписано, подшито – вдруг на попятную идет сам хозяин, не желая делать решающий шаг, надлежащим образом оформить отношения?

Нет, уважающий себя оперативник никогда не станет рисковать «квартирой», встречаясь с людьми, вышедшими из доверия или еще его недостаточно заслужившими. Вот и Альбина… тоже еще пока не то чтобы совсем.

Виноградов включил свет в гостиной, открыл мокрый от растаивающего снега портфель и выложил на стол дерматиновую папку. Прислушался, отогревая онемевшие пальцы, – на кухне закипал литровый чайник, мерно шлепались крупные капли из прохудившегося крана в ванной. О заварке, дефицитном сахаре и немудреной закуске можно было не беспокоиться – предупрежденный о визите хозяин, прежде чем покинуть квартиру, по давно установившейся доброй традиции приготовил все необходимое.

Когда прошла серия непонятных недоразумений с людьми Виноградова, он поначалу грешил на «квартиру» – но проведенная по всем правилам и инструкциям проверка однозначно показала: адрес «чистый». К тому же по разным причинам выбивали из «сети» и тех, кто сюда допущен не был…

Виноградов вынул из папки сложенный пополам листок, расправил загнувшийся угол. Опытный начальник без труда определит – встречался ли его сотрудник с «источником» на ходу или в нормальных, предусмотренных соответствующими нормативными актами условиях. Или это вообще – домашняя заготовка оперативника. Текст, лежавший сейчас на столе, был написан явно в спешке, без особой заботы о стиле и грамматике:

«…после ареста Лапшина за убийство водителя „Интуриста“ у Строганова появился новый помощник – зовут Игорь, кличка Чистяк. Строганов и Чистяк также принимали участие в нападении на водителей, но как-то решили со следователем и по делу пойдет один Лапшин. Потерпевших придавили, и они никого больше не опознали, это со слов Шейна. Чистяк раньше работал по спорту на Морском вокзале, потом сел. Всех в Пароходстве знает, и Строганова тоже, еще до зоны. Он теперь отвечает за девушек – делает гостиницу, разбирается с иностранцами.

Альбина».

Владимир Александрович, не заполняя необходимых реквизитов – режим секретности должен соблюдаться свято… по мере возможности, – убрал листок обратно в папку. Пройдя на кухню, взял из-под крахмальной салфетки свежий бублик и, не удержавшись, принялся его жевать. Аккуратно подошел к окну – гость задерживался.

Кухонное окно расположенной на втором этаже квартиры выходило на внутренний, проходной дворик – подходы просматривались идеально, нежелательный сопровождающий не смог бы остаться незамеченным – а ему, в свою очередь, не просто было бы определить, в какой из укрытых за причудливыми изломами стен парадных скрыло объект. Покинуть квартиру можно было тремя путями.

Виноградов в очередной раз мысленно поблагодарил архитектора старинного доходного дома – со слов хозяина, энергичного пенсионера-следователя довоенной закалки, эта квартира использовалась для конспиративных встреч еще тузами царской сыскной полиции…

Из полумрака арки возникла знакомая фигура. Уверенной, в меру торопливой походкой возвращающегося домой горожанина гость пересек дворик, оставляя на свежем снегу цепочку крупных, внушающих уважение следов. Хлопнула дверь – Виноградов знал, что, стоя сейчас в полумраке противоположной парадной, мужчина дотошно вчитывался в список жильцов… Сквозь матовое стекло ему видно – «хвоста» нет. Теперь он поднимает глаза на окна виноградовской «квартиры», убеждается в отсутствии тревожного сигнала… Владимир Александрович пошел к двери – ее положено открывать заранее…

– Чай – это хорошо! – Игорь Чистяков, перегнувшись через поручень кресла, подтянул к себе необъятную спортивную сумку, которую минуту назад поставил на пол. – На! И это – туда же…

Из матерчатого чрева появились маняще красивая банка «Липтона» и пластиковый рулончик немецкого печенья.

– А это – тебе, Володя, лично. К Новому году.

Виноградов присвистнул – в руке Чистякова матово чернела бутылка «Наполеона».

– Спасибо.

– Ерунда. Не стоит.

– Может – плюнуть на все, к вам податься? – Владимир Александрович не переставал удивляться происшедшей с Игорем перемене – уверенный в себе, даже немного барственный. А одет-то, одет… Только пуховик стоит полугодовой оперской зарплаты.

Да-а… Не похож он на того Чистякова – из первой их, двухлетней давности, встречи. Совсем не похож.

– Возьмем. У нас на умных – дефицит. Здоровых много – а с мозгами мало.

– Ладно тебе. – Виноградов достал из серванта рюмки и бутылку армянского коньяка. Плеснул. – Не за рулем?

– Пока нет. – По тону Чистякова было понятно, что после нескольких месяцев в рэкете мысль о приобретении собственного автомобиля уже не кажется ему фантастической. – За нее!

– За удачу! Чтоб у нас все было – и нам за это ничего не было. – Виноградов выпил и прокомментировал: – Фольклор. Милицейско-торгашеский… Кстати, об умных. Что насчет Мастера?

– Мне через Строганова не перелезть, Мастер только с ним контачит – я уже писал об этом.

– Напрямую – никак?

– Никак.

– Жаль…

– Уберите Строганова. – Чистяков сказал это уж чересчур сразу и равнодушно. Интересно, подумал Виноградов, что для него важнее – подняться на ступеньку ближе к кормушке или красиво выполнить задание опера?

– Вот по этому поводу я тебя и пригласил…

– Алле, кто это?

– Виноградов.

– О, а я тебя и не узнал. Богатый будешь.

– Спасибо, товарищ полковник.

– Извини, брат, что по домашнему телефону, – голос начальника оперативно-розыскного бюро рокотал озабоченно и глуховато, – но надо бы повидаться.

– А где вы?

– Да через пару минут буду у твоей парадной. Спускайся к машине…

Ждать не пришлось – «шестерка» полковника уже остывала на асфальтовой дорожке.

– Залезай.

– Добрый вечер.

– Здравствуй… Значит – слушай. Ты был прав – это Ценяев.

– Точно? – Перед глазами Виноградова возникло отечное, предпенсионное лицо, не первой свежести китель с майорскими погонами. – Значит, все-таки секретчик Управления?

– Точно. Обрадуй своего шефа: «крыса» не из Морского отдела. Больше ничего не говори – он опер, поймет.

– Ничего себе – обрадуй! Вся «сеть» транспортной милиции… Но почему только – мои?

– Мои! Твои! Откуда мы знаем – может, он всех сдал, от Мурманска до Пскова… Просто заказчика сейчас интересуют твои. Ладно. «Крот» по вашим учетам не проходит – тут все чисто…

– А Альбина? Я ее меньше года назад сделал.

– Значит, считай – засвечена. Короче, давай работай по Строганову. Сделаешь – мы этой сволочью канцелярской займемся, мать его!

Подписывая учетный документ на нового виноградовского человека, начальник морского отдела только удивленно хмыкнул:

– Ну вы даете, Владимир Александрович… Бог с вами, хозяин – барин. Взрослый человек, знаете, что делаете.

На типографском бланке с грифом «Секретно» были выписаны полные установочные данные Строганова. Псевдоним ему присвоили – Ветеран…

Чистяков и молодой боец – при взгляде на него Игорь до сих пор вспоминал их первую встречу и хруст собственного ребра под ударом кованого ботинка – сидели на аккуратной лавочке среди окружавших безликий подъезд хрущевской пятиэтажки сугробов.

– Снегу навалило… – лениво бросил Чистяков.

– Снегу… Зад примерзает – вот что. Скоро они там?

– Это для Машки время – деньги. А на его месте я бы тоже не торопился.

– А ты что, Чистяк, на его месте не был? – удивленно ухмыльнулся молодой.

– За деньги – конечно нет. Это ж совсем другое дело! Я их – только по большой чистой любви… Как думаешь – любят они меня?

– Любят! – по-жеребячьи всхрапнул собеседник. – Они нас всех любят!

– Внимание! – напрягся Чистяков.

На расчищенную от снега дорожку вывалился массивный краснолицый финн в полузастегнутой куртке. Беспорядочно слипшиеся бесцветные волосы, криво сидящая новая кроличья шапка с магазинным ярлыком… В одной руке он нес черный пластиковый «дипломат», а другой безуспешно пытался отпихнуть от себя миниатюрную черноволосую девицу – чуть более трезвую, чем он.

– Мальчики! Не платит!

– Совсем? – На такой крик души нельзя было не отреагировать.

– За шапку – дал, а за это… – девица обреченно махнула куда-то вниз живота, – …ни хрена. Сволочь! Чухна!

Чистяков огляделся: поблизости никого не было, только таксист-«отстойщик» в своей машине сосредоточенно смотрел в никуда из-за руля.

– Ю хев ту пэй, френд. – Чистяков вежливо улыбнулся иностранцу, жестом прокомментировав: надо заплатить.

Но иностранец мысленно был уже в теплом салоне такси. Не удостаивая Чистякова взглядом, он могучей лапой лесоруба отодвинул его в сугроб – и внезапно выгнулся от страшного удара в позвоночник. Рухнувшее в снег тело несколько раз дернулось от пинков.

– Хау а ю, френд? – заботливо склонился над финном Чистяков.

– Тоуариш… тоуариш рэкит… – трезвея, прохрипел иностранный гость. Правая рука его нашаривала «дипломат», подтянула к себе. – Пли-из.

Чистяков извлек из бумажника толстую пачку купюр, отделил две по пятьсот марок:

– Леди.

Затем вынул пятьдесят марок:

– Такси.

Оставшиеся деньги сунул себе в карман:

– Штраф.

…Когда такси исчезло за поворотом, Машка обиженно сплюнула:

– Хоть бы спасибо сказал… гад.

– Так к чему весь этот базар, Мастер?

Строганов обращался к человеку, одинаково хорошо известному и авторитетному как в сфере организованной экономической преступности, так и в кругах крутого рэкета.

Вид у Михаила Степаненко был под стать репутации. Кряжистый, широкий в кости сорокалетний мужчина с глубоко посаженными бесцветными глазами и распластанным носом боксера. Двухсотграммовая золотая цепь на шее и массивный перстень с бриллиантом… Многие обманывались, воспринимая его как безвкусную пародию на средней руки мафиози времен американского сухого закона.

В качестве персонажа для серьезного детективного повествования Степаненко не подходил – слишком уж нарочитыми, надуманными были перипетии его подлинной биографии… Даже великий автор авантюрных романов Валентин Саввич Пикуль не решился бы, наверное, вывести его на своих страницах. Впрочем… Мать одного из прекрасных писателей-маринистов, по национальности, внешности и фамилии – немка, проработала судебным исполнителем в блокадном Ленинграде. Немка! Нарочно не придумаешь…

Так вот, отец Степаненко был генералом армии, советником одного из вскормленных нашей любвеобильной страной зарубежных лидеров. В юном возрасте, вернувшись в Москву, Миша с энтузиазмом окунулся в незаконные валютные операции, не брезговал и кое-чем похуже – благо папа за спиной не давал непутевого сына в обиду. Однако после уж из ряда вон выходящей истории с наркотиками – он вывозил их из страны в качестве полузащитника молодежной сборной страны по хоккею – следствия избежать не удалось… Условный приговор – и студент престижнейшего вуза столицы исчезает с глаз долой – на обшарпанные скамьи провинциального Горного института.

Обладая недюжинными физическими данными, упорством и яростным честолюбием, Степаненко вскоре становится одним из первых в стране мастеров спорта по контактному каратэ. Популярность, щедрый поток денежных пожертвований благодарных учеников… Но родная правоохранительная система совершает очередной виток – загоняются в подполье восточные единоборства, уходят на зону авторитетные бойцы. А тут еще – диплом, распределение.

Отработав в Воркуте полтора года – в скромной должности мастера, а затем инженера по технике безопасности, обретя нужные связи и заинтересовав собой воротил местной теневой экономики, Степаненко вновь появляется в столице уже как представитель одной из самых крупных провинциальных преступных группировок… Уголь, золото, лес – в круг его интересов входило все, что можно выгодно продать, желательно за границу. Многомиллиардные сверхдоходы позволяли содержать тупоголовых бандитов-исполнителей, милицейских клерков, холеных «сынков» из Внешторга и заоблачно-недосягаемых партийно-хозяйственных бонз.

Что-то не сработало – пересеклись интересы северян и коренных столичных мафиози… Москвичи оказались сильнее.

Стрельбы на этот раз почти не было – с конкурентами расправились руками милиции и прокуратуры. Степаненко достались – арест, отбитые в лучших традициях застоя почки, вежливый следователь, суд, срок… Грозило пятнадцать, вплоть до расстрела, – откупился. Получил шесть.

На зоне держался достойно – благо, подогрев был с воли, дали поддержку серьезные люди, да и у самого кубышку не до конца выгребли.

Освободился. С маху вломился в кооперацию, пробивал регистрацию первых совместных предприятий – верно почуяв грядущие фортели родной экономики и ошалелого законотворчества. Доверили общак – общую кассу организации – за год удвоил сумму. Отмыл деньги, пустив их в оборот – через коммерческие банки, многочисленные малые предприятия, акционерные общества…

Попутно устроил и собственные дела – сочетался браком с дочерью немецкого вице-консула, чуть-чуть пожил в тещином домике на французской границе и вернулся в Москву уже не нашим подданным. Последний год Степаненко столицу своими посещениями не баловал – дела офиса, арендовавшего апартаменты люкс на Морском вокзале, очевидно, не оставляли ему времени даже для нормальной семейной жизни.

– Мастер, у тебя есть что мне предъявить?

– Упаси Господь. – Степаненко распечатал пачку сигарет и, как бы забыв, что Строганов не курит, протянул их ему. – Нет? Ох – извини, правильно. Главное – здоровье. А вы, ребята?

Сидевшие в гостиничном номере – Чистяков у окна и Шейн рядом с дверью – отрицательно мотнули головами.

– Ну так и засунь свои вопросики… знаешь куда?

– Куда?

– Туда! – Строганов отпихнул ногой кресло, шагнул к выходу.

– Постой! Скажи – кто из нас босс? Я?

– Ну ты.

– Так что ж мне теперь – и повыпендриваться нельзя? – Степаненко с виноватой улыбкой приблизился к бригадиру и примирительно потрепал его по плечу. Почувствовав, что обстановка разряжается, облегченно зашевелились Шейн и Чистяков. – Извини, старик.

– Лады. – Строганов пожал протянутую руку. – А насчет этого… Слово даю – не знаю, откуда у меня она взялась. Гад буду.

– Да и хрен-то с ней. Гляди, – Мастер взял со столика глянцевый прямоугольник визитки, – «Виноградов Владимир Александрович. Начальник милиции Морского вокзала». Смотри-ка ты – все честь по чести: адрес, служебные телефоны…

– Я же сказал – не знаю, – вновь начиная закипать, процедил Строганов. – Я вообще не представляю, как она у меня…

– Ну и ладушки. – Мощные пальцы короткими, крест-накрест движениями превратили предмет спора в комок почти микроскопических обрывков. – Поехали. Наливай!

И с охотой повинуясь приказу, Шейн метнулся к холодильнику.

– Владимир Александрович?

– Я.

– Извините за поздний звонок. – Голос в трубке был вежливым и смущенным. – Но вам имеет смысл срочно подъехать на «Динамо».

– Куда?

– В баню. Поверьте, вам будет крайне интересно. Всего хорошего.

Короткие гудки.

У торцевого входа в спорткомплекс суетились сотрудники в форме и штатском. «Все-таки – не засада», – облегченно подумал Виноградов. Те двести-триста метров, которые ему пришлось пройти от трамвайной остановки по темному пустынному парку… В ряде случаев – и пистолет не помощник.

– Ты откуда? – удивленно узнал Виноградова один из оперов районного угрозыска.

– Позвонили.

– Кто?

– А бес его знает.

– Ну пошли. – Не вдаваясь в подробности, оперативник потянул Владимира Александровича в тесноту предбанника. Пришел – значит, надо, не объясняет – значит, есть причины. В городе Виноградова знали и уважали. В определенных кругах.

…Запах русской бани. Описать его так же невозможно, как спутать с чем-либо. В парной он был, естественно, особенно густым и тягучим.

Строганов лежал на верхней полке, уткнувшись лицом в расслоившуюся фанерную дощечку. Трупное окоченение в медленно остывающей бане – дело нескорое, поэтому обмякшее тело казалось еще полным жизни и умиротворения. Точеный торс, могучий разворот плеч – по сравнению со всем этим второе тело, тело двадцатилетней девушки, распластавшееся внизу, казалось особенно миниатюрным и уязвимым. Крашеные светлые волосы, собранные наспех в пучок, еще не высохли.

– Знаешь?

– Знал. – Виноградову вдруг все стало как-то очень противно.

– Баба – кто? Мужика-то мы установили.

– Гришина Татьяна… Дальше не помню. Проститутка с Морского. Позвони ребятам в дежурку – у них в картотеке есть.

– Спасибо. С меня…

– Ладно, сочтемся. Ты вот что… До метро пусть подбросят, а?

– Сделаем.

«Значит, так, – отстраненно подумал Виноградов. – Строганова схавали. И Альбину тоже. Значит, так».

4

Мир, в котором мы живем, создан так, что тот, кто боится, – уже погиб.

Иво Андрич

Весело насвистывая, Чистяков захлопнул за собой дверь и, решив не дожидаться лифта, застучал мощными рифлеными подошвами вниз по лестнице. Потоки яркого зимнего солнца, пробиваясь сквозь расчерченные крещенскими морозами окна, причудливо декорировали стандартный бетон подъезда.

В такт шагам звякнул на пальце брелок с ключами – новенькая «Нива», так же как и полностью оплаченная степаненковской фирмой квартира, полагалась ему теперь по штату. Единственная потеря – пришлось отвыкать от сытных домашних завтраков, так все – на скорую руку, из заграничных концентратов… Игорь в очередной раз с теплой грустью вспомнил добрую и хозяйственную Елену Викторовну – она до сих пор уверена, что попала на фантастически выгодную и престижную должность администратора на флагмане отечественного пассажирского флота «Наташа Ростова» благодаря счастливому стечению обстоятельств. Что ж – спасибо Мастеру. Судя по всему, экипаж пробудет во фрахте еще месяцев семь – и одинокая мама залатает прорехи в бюджете, прикупит что-нибудь сыну-воину. Да и просто – мир посмотрит.

Чистяков еще раз прокрутил в мозгу текст очередной информации: Виноградов – «хозяин» – не любил расплывчатых формулировок, а от корявых грамматических оборотов раздражался и скучнел. Надо будет тормознуть у какого-нибудь телефона-автомата – после того как, следуя инструкциям Владимира Александровича, Игорь обнаружил под корпусом рижского телефонного аппарата на своей служебной жилплощади крохотный «жучок», они избегали пользоваться этой линией связи. Легенда на случай подобной немотивированной остановки, разумеется, имелась.

С некоторых пор Игорь стал очень скрупулезно относиться к мерам конспирации – рыдания псковских родственников над гробом Тани Гришиной, царствие ей небесное, а еще более – суровые и безумно дорогие похороны Строганова произвели на него впечатление.

– Идет война, – сказал ему тогда Виноградов. – Мы не трогаем только семьи. Обоюдно… Остальное все можно.

– Беспредел?

– Нет. У англичан есть понятие – «фэйр плэй». Честная игра. Иначе сожрешь сам себя…

– Ладно, – поморщился Чистяков, отгоняя навязчивое. – Так получилось. Никто не виноват. Те два покойника – мы их тоже когда-нибудь вставим в счет.

…Ключ не без труда повернулся в замерзшем замке. Открыв дверцу, Игорь уже собрался было включить зажигание, как услышал за спиной скрип снега.

– Чистяков? Игорь Алексеевич?

– Да. Чем могу слу…

Две пары мощных рук оторвали его от земли, выкручивая суставы, опрокинули животом на капот. Удар кованым мыском ботинка раскинул ноги – много шире плеч.

– Оперативно-розыскное бюро! – Выгнув шею, Чистяков разглядел мелкое золото герба на красных корочках.

Сноровисто ощупав, зачем-то вытащили бумажник и ручку-«паркер» – Игоря защелкнули в новенькие блестящие наручники.

– Поедешь с нами.

– Зачем это? А-а-ах! – Удар сзади между ног, в пах был неожиданным и болезненным.

– Еще объяснить?

– Нет.

Чистякова, откинув переднее сиденье, впихнули назад, стиснув между двумя хмурыми здоровяками – их злобные рожи Игорь видел впервые. На сиденье рядом с водителем уселся тот, кто только что высвечивал ксивой – средних лет мужичок с типично ментовским невыразительным лицом. Он, видимо, был за старшего.

Чуть погодя, за руль размашисто плюхнулся старый знакомый Чистякова – сержант-омоновец, встреченный им в день первого появления на Морском вокзале.

– А ты как здесь, Кулаков? – Игорь знал милиционера не только по фамилии, пару раз ему в качестве бригадира приходилось разводить с ним неприятные истории, то и дело приключавшиеся с недисциплинированными проститутками или зарвавшимися мажорами. Сегодня Кулаков был не в омоновской форме, а в допотопной шинели и новенькой, ненадеванной ушанке.

– Заткнись, – процедил старший, а сидящий справа лениво пихнул Чистякова кулаком в бок. Кулаков не обернулся. – Поехали!

– Сразу в Управление? – плавно трогая машину с места, спросил сержант.

Старший неуверенно повел плечами:

– В Управление? Нет, пожалуй. Там сейчас дым коромыслом.

– Богатый улов, богатый! – радостно рассмеялся левый сосед Чистякова. – Давно такого не было, товарищ майор.

– Поехали в пикет, – решился наконец офицер. – Там посмотрим…

На некоторое время все замолчали.

– Думай, Чистяков, думай! – обернувшись назад, внезапно произнес майор.

– О чем? – как мог вежливо поинтересовался Игорь. Говорить стало немного легче – боль от удара внизу живота постепенно гасла, все реже давая о себе знать на дорожных выбоинах. Беспокоило, правда, вывернутое плечо.

– Думай, свинья. Сейчас думай. Потом уже поздно будет.

– У меня всего – тысяч пять налички. Ну валюты немного. – Чистякову показалось, что он понял, куда клонят менты. – Если надо – еще достану.

Но прозвучало это как-то неуверенно – все знают, что такие разговоры ведутся один на один. Или эта команда так лихо сработалась?

– Козел! – подтвердил сомнения Игоря сидевший рядом с ним. – Мы это все у тебя и так выметем. Не о том думаешь.

«Нива» тормознула у старинного, времен Достоевского, бурого здания в трех кварталах от Управления. Первым вышел майор, отпер облупившуюся дверь под старинной световой табличкой: «Опорный пункт охраны порядка ДНД». Чистякова втолкнули в помещение и поставили лицом к стене, потом в топорный транспарант-график, рассказывающий о текущих трудовых успехах старшего участкового майора милиции Шестакова. Кулаков, по всей видимости, остался в машине.

– Садись. – Старший уже по-хозяйски расположился за столом у окна. Достал из ящика бумагу, ручку.

Крепыши опрокинули задержанного на стул. Один из них встал сзади, другой пристроился на подоконнике.

– Надумал чего-нибудь?

– Пока нет, вроде.

– Тебе виднее… Смотри, за отказ от дачи показаний… Дай-ка Кодекс, я тебе зачитаю, чтоб не было сомнений. – Сыщик махнул рукой в сторону полупустой книжной полки, висевшей на стене со стороны Чистякова.

Игорь встал со стула, протянул скованные руки к затрепанной книжке – полка была приколочена по-дурному высоко… Короткий удар по беззащитной, прикрытой только тонким слоем напрягшихся мышц печени вышвырнул его из реальности.

– Не больно? – участливо спросил майор через некоторое время.

Чистяков молча пытался встать с пола. Тот, кто сидел на подоконнике, приблизился и, повинуясь приказу старшего, взял со стола грязноватый газетный сверточек. Медленно пронес его перед лицом Чистякова, причем из мелких прорех на паркет просыпалась серая сухая масса, затем так же медленно втиснул пакет в задний карман брюк задержанного.

– Контролька, – зачем-то пояснил он. – Натуральная анаша. Понятых звать?!!

– Не суетись. Вообще – выйдите-ка на пару минут. – И, когда офицер и задержанный остались вдвоем, продолжил: – Слушай, Игорь… Дела твои – хреновые. По инструкции при таких вот приключениях ты должен сразу же требовать, чтобы тебя связали по телефону с хозяином. А я обязан это сделать. Обязан, но… не очень, мне свой интерес соблюсти надо. Давай договоримся так: ты даешь расклад по Мастеру и его команде, разумеется неофициально, подпишешься своим псевдонимом. А я пока звоню твоему шефу – он приедет, заберет бумагу и подошьет в дело. Как он со мной рассчитываться будет – наши вопросы. Лады? Давай телефон – кого спросить?

«Х…ня какая-то, – подумал Игорь. – Виноградов что-то такое говорил по этому поводу, но…»

Чистяков поднес к лицу набухшие от «браслетов» кисти рук, ткнулся в них закрытыми глазами.

– Эй, что случилось? – встревоженно спросил офицер, но его прервал звякнувший телефон. – Слушаю, майор Шестаков… Занят… Помню – прибуду… Я сам перезвоню позже. До свидания.

Ох ты! Майор Шестаков – старший участковый… А при чем тут тогда бюро? И сержант Кулаков – транспортник?

– С бору по сосенке… – прошептал неслышно Чистяков. До него наконец дошло.

– Не понял, – переспросил Шестаков. Он только что повесил трубку.

– Знаете, меня на зоне опер так же вербовал… А я его даже там послал. Понял? Вы – суки беспредельные. Не стучал – и стучать не буду…

– Я, может, чего не объяснил? Мы ж тебя, козла, сначала еще отфигачим, потом оформим – за нападение на милиционеров и за наркотики… Отпустим – до лагеря не доедешь.

Чистяков внезапно, беспощадным зековским ударом вбил голову в переносицу участкового – через стол, опрокидывая телефон и пепельницу, метнулся к окну – окно было забрано решетками только снаружи, с размаху вдребезги разнес стекло:

– Люди! Помогите!..

Без сознания он пробыл всего несколько минут.

– Да ерунда – пьяный бузит, – успокаивал прохожих бодрый голос Кулакова. – А что делать – служба такая! Спасибо, гражданочка, стараемся.

Милицейская форма и суровый вид сержанта, видимо, внушали уважение – излишнего любопытства никто не проявлял.

Один из крепышей вытирал смоченным платком окровавленное лицо Шестакова:

– Видимо, нос сломан.

– Сочувствую. – Услышав знакомый голос, Игорь застонал. Он, конечно, ожидал чего-нибудь подобного, но чтобы… Лицо Степаненко приблизилось почти вплотную. – О, да ты прямо Зоя Космодемьянская! Жив, партизан?

Не отвечая, Чистяков закрыл глаза. Ему необходимо было выиграть хоть чуть-чуть времени…

– Обижаешься.

– А ты как думаешь?

– Обижаешься… В общем – правильно. Я бы тоже на твоем месте – не дай Бог, конечно, – обиделся.

Степаненко и Чистяков лежали в сауне – бывшем восстановительном центре обкома, а с недавних пор – вотчине совместного советско-германского консорциума. Как и раньше, здесь бывали только сильные мира сего. Можно даже сказать – очень сильные. «Строганов, к примеру, такой чести не удостаивался, царствие ему небесное, грешнику», – не преминул отметить Мастер, привезя сюда Игоря.

– Еще по пивку?

– Как прикажете. – Два часа назад после нежных рук медсестрички он попал в огромные волосатые лапы грузина-массажиста, потом плотно поел и попил… Теперь даже моргать было лень.

– Ладно тебе. На том закончим – зачет ты сдал. Принимай строгановское хозяйство. По полной программе. И вообще – потрешься около меня… Интересные дела назревают, есть повод отличиться.

…Когда утром Чистяков способом экстренной связи попытался связаться с Виноградовым, телефон не ответил. Молчал он и на следующий день.

Владимир Александрович проснулся от духоты. Ставший привычным стук вагонных колес, скрежет и лязг металла. Пахло давно нестиранным бельем и железной дорогой.

Виноградов нажал на кнопку электронных часов. Высветились цифры – пять пятьдесят семь. Пора вставать.