Текст книги "До свидания, Рим"

Автор книги: Ники Пеллегрино

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Day In, Day Out[28]28
  Изо дня в день (англ.).


[Закрыть]

Из подвала доносился уже привычный звон и крики: Пепе снова был в бешенстве, и его нисколько не заботило, кто может услышать.

– Ну и кто теперь будет все это есть?! Кошмар! Как можно работать в таких условиях?

Уверяя, будто у Пепе ко мне слабость, экономка упросила меня с ним поговорить – сама она немного его побаивалась. Я смело шагнула навстречу горячему воздуху с кухни и столь же горячему нраву повара.

Пепе стоял, обозревая полки до отказа набитого едой холодильника. Щеки у него раскраснелись от гнева, а напряженная поза говорила о том, что буря еще не прошла.

– Пожалуйста, успокойся, – обратилась я к нему, – а то синьор Ланца услышит. Тебя уволят, если будешь так себя вести.

Пепе указал на пучки пожухлого сельдерея, студенистые щупальца осьминога, пышные буханки хлеба.

– Серафина, ты только посмотри! Во время войны этих продуктов хватило бы, чтоб накормить всю мою деревню, а мне приходится наблюдать, как они портятся!

– Кое-что съедят слуги.

– А сколько пропадет почем зря? Я назаказывал продуктов, чтобы заглушить его зверский аппетит, а он снова принялся за самоистязание. Сумасшедший! То обжирается, то морит себя голодом. Почему он не может просто есть и получать от этого удовольствие, как нормальные люди? Нет, мне его не понять… Ты только посмотри, все отправится в помойное ведро…

Жизнь на вилле Бадольо сразу пошла по-другому, словно мистер Тайтельбаум нажал на невидимую кнопку. Он добился всего, на что я надеялась. Остатки виски выплеснули в раковину, а выстроившиеся на буфете графины помыли и убрали. Специально приглашенный парикмахер подстриг и побрил синьора Ланца, и он снова стал похож на кинозвезду. Затянувшаяся пирушка закончилась. Марио снова активно принялся худеть, и только зажатая в пальцах сигарета напоминала по временам о той разгульной жизни, которую он недавно вел.

Мистер Тайтельбаум повсюду сопровождал синьора Ланца и следил за тем, что он ест и пьет. Было в этом человеке нечто отталкивающее: когда он думал, что на него никто не смотрит, на лице его появлялось такое выражение, словно он подсчитывал, чего стоят окружающие люди. От Бетти я узнала, что мистер Тайтельбаум не только менеджер Марио, но и меховщик – именно он подарил ей прекрасный белый палантин, который лежал у нее в шкафу. Мистер Тайтельбаум уже давно дружил с семьей Ланца, и Бетти называла его не иначе как «дорогой Ал» и часто брала за руку, хотя я не понимала, чем он ей так нравится.

Но главное, что Бетти питалась как следует и уже заметно окрепла, Марио бросил пить, а фильм был спасен – только благодаря мистеру Тайтельбауму. По крайней мере, так все твердили. Каждый день они с синьором Ланца отправлялись на студию, и мы часто их сопровождали. Я, может, и предпочла бы остаться на вилле, однако должна была повсюду следовать за Бетти.

На студии всем было довольно тоскливо: Марио сидел со скучающим видом, а мистер Тайтельбаум мерил помещение шагами или писал что-то в блокноте, который всегда носил в кармане. Зато Бетти просто оживала. Думаю, ей нравилось чувствовать себя причастной к созданию фильма и высказывать мнение, как лучше поставить ту или иную сцену. Она излучала уверенность, которой обычно ей так не хватало.

Я надеялась, что Бетти сумеет повлиять на Марио и помочь Кармеле. Пару раз я даже упоминала в разговоре ее имя. Луизу ди Мео так и не нашли. Студия обратилась за помощью в полицию, но, к раздражению Марио, напасть на ее след не удалось.

– Неужели так трудно найти попрошайку? – часто повторял он. – Наверняка она ходит одним и тем же маршрутом.

– Ничего не выйдет, – твердил в ответ мистер Тайтельбаум. – На студии говорят, что она как сквозь землю провалилась. Придется тебе выбрать кого-нибудь другого.

– И слышать не хочу ни о ком другом. Мне нужна только моя маленькая неаполитанка. Она мой талисман.

– Столл все равно считает, что у голоса Луизы слишком маленький диапазон.

– Значит, я буду ей помогать и петь в удобной для нее тональности, если понадобится. Пусть только найдет ее.

– Дорогой, в Италии полно симпатичных девочек с приятным голосом, – увещевала Бетти. – Почему бы тебе не устроить прослушивание?

– Вот сама с ними и пой, раз, по-твоему, они все одинаковые, – только и ответил Марио.

«Если ни жена, ни менеджер не могут переубедить Марио Ланца, какой смысл пытаться мне?» – решила я и, выбрав подходящий момент, обратилась к мистеру Тайтельбауму. Он купил детям лакричные палочки и теперь смеялся над их перемазанными лицами и моими тщетными попытками привести их в божеский вид. На этот раз его веселость казалась вполне искренней.

– Синьоре, а маленькую неаполитанку так и не нашли? – спросила я.

– Увы, – ответил он.

– Возможно, я могла бы помочь.

– Вы знаете, где она? Как ее найти? – оживился Тайтельбаум.

– Кажется, летом Луиза ди Мео выступает на пляже. Но в Риме много пляжей. Она может быть на любом из них.

Он пожал плечами.

– Значит, Марио все-таки придется согласиться на другую девочку. Выбора у него нет.

– У меня есть сестра, ее зовут Кармела. Очень хорошенькая и тоже уличная певица. Может, она подойдет?

– Приведите ее на прослушивание к Джорджу Столлу. Он отвечает за музыку к фильму и ищет подходящую девочку. Почему бы не показать ему и вашу сестру?

– Разве ее должен прослушивать не синьор Ланца? – робко спросила я.

– Нет, вам нужен именно Столл. Поговорите с ребятами из отдела по подбору актеров. Они все устроят.

Знать бы раньше, что все так просто! Я даже не подозревала о существовании «ребят из отдела по подбору актеров» и уж тем более не догадывалась, что они с радостью согласятся послушать Кармелу, особенно когда выяснят, что она много лет выступает на улицах Рима.

– Она правда уличная певица? Кусочек настоящей Италии? – спросила меня энергичная дама средних лет. – Именно это нужно синьору Ланца.

– Да, я знаю. Моя сестра как раз такая и есть, – заверила я.

– Пусть приходит в пятницу. Никаких записей с собой приносить не надо: мы хотим послушать ее голос без аккомпанемента.

– А сестра сможет выступить перед синьором Ланца? – с надеждой спросила я.

– Если понравится мистеру Столлу, – ответила женщина. – Это самый важный музыкальный номер во всем фильме. Сниматься будет только тот, кого одобрит синьор Ланца.

Весь день я упивалась успехом и гадала, как отреагирует сестра. Мне представлялось, что она будет репетировать часами, пока Розалина не заткнет уши. Если в день прослушивания Кармела будет в голосе, то дуэт у нее в кармане. Кто же сможет с ней сравниться – если, конечно, Луизу ди Мео не найдут?

Мне не терпелось поскорее с кем-нибудь поделиться. Я была так взволнованна и горда собой, что еле сдерживалась, и как только мы добрались до виллы и Бетти пошла отдыхать, тут же побежала на кухню.

Как я и надеялась, Пепе был там – готовил фрикадельки детям в суп, катая в широких ладонях мясные шарики.

– Я не обедала, – сказала я. – Есть что-нибудь перекусить? Кусочек сыра или прошутто?

– Да, да, конечно, – сразу оживился Пепе. – Садись, я все принесу.

Обтерев руки, он принялся доставать из холодильника и расставлять на столе тарелки с едой: скользкие от оливкового масла запеченные цукини, приправленные ароматными иголочками розмарина, крошечные луковки, тушенные с коричневым сахаром и бальзамическим уксусом, и целая гора шариков жемчужно-белой моцареллы, такой свежей, что из нее сочилось молоко буйволиц. Я отправила в рот первый кусочек и тут же зажмурилась от удовольствия.

Пепе наблюдал, как я ем.

– По-моему, из всех продуктов моцарелла больше всего похожа на поцелуй, – мягко сказал он.

– Как можно сравнивать еду с поцелуями? – изумилась я.

– Такие же ощущения во рту. Она очень нежная и податливая. Свежая моцарелла любого сделает счастливым, – рассмеялся Пепе.

Я съела весь сыр до последнего кусочка и потянулась вилкой к другим блюдам.

– А у меня хорошая новость, – сказала я, отправляя вилку в рот. – Сегодня со мной произошло кое-что замечательное.

– Правда? Расскажи!

– Моя сестра, может быть, споет с Марио Ланца. Через три дня она идет на прослушивание к музыкальному режиссеру Джорджу Столлу. Здорово, правда? Это я все устроила.

– Твоя сестра певица? – с интересом спросил Пепе. – А какую музыку она исполняет?

– Кармела может петь что угодно. У нее очень необычный голос.

– Все голоса разные, – заметил он. – Одни низкие и по звуку напоминают виски. Они больше всего подходят для джаза. Другие – чистые и прозрачные, как вода, а третьи – глубокие и густые, словно горячий шоколад. Ну и, конечно, есть еще настоящие певцы. Такие должны петь только в опере.

Пепе подал мне бумажную салфетку, и я вытерла рот.

– Откуда ты столько всего знаешь о пении?

– В моей семье все любят музыку – nonno[29]29
  Дедушка (итал.).


[Закрыть], папа, мама. Я вырос на опере. Даже теперь, слушая Верди, я вспоминаю нашу полную звуков музыки кухню и маму, месящую тесто.

– А моей маме больше нравятся американские певцы, – призналась я. – Она любит рок-н-ролл.

– Под рок-н-ролл приятно танцевать, – согласился Пепе. – Но когда хочется по-настоящему послушать музыку, прочувствовать ее, опере нет равных. Поэтому я и не понимаю синьора Ланца. У него огромный талант, безупречная дикция и владение дыханием. У меня мурашки по коже, когда я слушаю его пластинки. А он предпочитает петь для Голливуда.

Пепе всегда говорил так уверенно, что с ним трудно было спорить. И все же я не могла не вступиться за синьора Ланца.

– А что в этом плохого? – спросила я.

– Он выбрасывает талант на ветер, – коротко ответил Пепе.

– Зато так его слышит больше людей, – заметила я. – Голливуд дарит голос синьора Ланца даже тем, у кого нет денег на билет в оперу. Да и оперные театры есть не везде.

– Пожалуй, ты права. Но Марио Ланца мог бы стать одним из величайших теноров своего времени, а вместо этого выбрал карьеру кинозвезды. Жаль, что он не родился уродом: тогда бы в Голливуде на него даже не посмотрели.

– А я рада, что синьор Ланца не родился уродом, – со смехом ответила я. – И вообще, не понимаю, чем опера лучше музыки по радио или в кино.

– Просто ты никогда не бывала в оперном театре.

– Я бы хотела сходить, но как-то не было случая.

– Тогда я тебя свожу, – решил Пепе. – Мы вместе сходим на Пуччини в «Театро-дель-Опера».

– Серьезно? – Предложение звучало заманчиво. – Ты правда меня сводишь?

– Хотелось бы мне посмотреть, как ты впервые слушаешь настоящую оперу, – улыбнулся он в ответ. – Тебе наверняка понравятся и сам спектакль, и нарядные зрители в вечерних туалетах и бриллиантах. Поход в театр – особое событие.

– В вечерних туалетах и бриллиантах? – Сердце у меня упало. – У меня ничего такого нет – только одно выходное платье и то, наверное, недостаточно нарядное.

– Никто не заметит, – успокоил меня Пепе. – Все будут смотреть не на тебя, а на сцену.

Тем вечером я не могла думать ни о чем, кроме обещания Пепе. Может, экономка права и у него правда ко мне слабость?

Бетти отдыхала, а я развешивала ее одежду и расставляла баночки с кремами и косметикой. Невольно я начала напевать – еле слышно, почти про себя, но она все равно услышала, открыла глаза и улыбнулась.

– Golden Days. Чудесная песня. У вас счастливый вид, Серафина, – сонно пробормотала она.

– Да, я и правда счастлива.

– Это хорошо, дорогая. Пожалуйста, продолжайте – мне нравится ваше пение. От него становится радостно на душе.

If[30]30
  Если (англ.).


[Закрыть]

Бетти нравилось что-нибудь отмечать. При мысли о вечеринке она сразу приходила в хорошее настроение, начинала улыбаться, и тогда с ней становилось очень весело. Если повода для праздника не было, Бетти старалась его придумать.

– Что-то скучно, – объявляла она. – Давайте праздновать день рождения.

Если дня рождения тоже ни у кого не предвиделось, она со смехом говорила:

– Ну, значит, отпразднуем не-день-рождения.

– А конфеты будут? – всегда спрашивала сладкоежка Элиза.

– Конфеты, торт и мороженое, – отвечала Бетти. – Все, что захотите, ведь это ваш не-день-рождения.

И начинались хлопоты. Пепе принимался печь торт и взбивать крем, а я помогала гувернанткам одевать девочек в тюль и туфельки на невысоких тонких каблучках. Потом мы надували воздушные шары и заворачивали в цветную бумагу комиксы.

Марио тоже не оставался в стороне: пел по-итальянски Happy Birthday и смеялся от души. Он дразнил Элизу, делая вид, будто хочет съесть ее мороженое, и уверял, что на самом деле комиксы подарили ему, а не Дэймону; катал Марка на спине и покрывал личико Коллин поцелуями.

Я никогда не видела Марио таким счастливым, как на этих шуточных вечеринках, в окружении оживленных детей. Глядя на них, я поняла, чего лишены мы с сестрами – такие моменты бывали у других, но не у нас. Я завидовала этим счастливым детям, ведь у них был папа, который ими гордился. Здорово, наверное, чувствовать себя частью настоящей семьи.

Это были самые счастливые мгновения на вилле Бадольо… Увы, мы уже знали, насколько они мимолетны. Едва дети разворачивали подарки и съедали торт, настроение Бетти могло ни с того ни с сего испортиться, а улыбка Марио потускнеть. И тогда я вспоминала, какая же я счастливая, ведь впереди у меня еще много золотых дней – Кармела идет на прослушивание, а Пепе пригласил меня в оперный театр. И пока я снимала плакаты с поздравлениями и убирала остатки пирожных с кремом, мне было почти жаль Бетти, которой приходилось специально выдумывать поводы для радости.

В день прослушивания я тревожилась больше самой Кармелы и страшно суетилась, пока помогала ей собираться. На этот раз сестра воздержалась от излишнего блеска: ногти не накрашены, волосы свободно перехвачены сзади, на лице – ни следа косметики. Я снова одолжила ей платье в горошек. Кажется, теперь оно сидело лучше, и нам понадобилось меньше ваты.

– Пусть я должна изображать уличную певицу, но не желаю впервые идти на киностудию в чем попало, – заявила она, оглядывая себя в зеркале.

– Ты в себе уверена? Хорошо знаешь песню? Достаточно репетировала? – волновалась я.

– Прекрати суетиться. Когда это я плохо знала песню?

Я поправила ей бретельки и отвела с лица непослушную прядь:

– Ничего, что ты будешь петь не перед Марио, а перед синьором Столлом?

– Не понимаю, почему ты не могла попросить его прийти. Решение-то все равно за ним.

– Если все пройдет хорошо, скоро ты будешь петь вместе с Марио Ланца, – заверила я. – Но ты уж постарайся и для синьора Столла, потому что я не знаю, смогу ли устроить тебе другое прослушивание.

Я отпросилась с работы до обеда, чтобы сходить на прослушивание вместе с Кармелой. Почти не разговаривая, мы сели в трамвай и отправились из Трастевере на студию. Перед самым нашим уходом mamma побрызгала запястья Кармелы своими духами, и теперь я время от времени чувствовала в воздухе их аромат. У меня было странное ощущение, будто сестра меняется, взрослеет прямо на глазах.

– А что, если Луизу ди Мео все-таки нашли? Нас прогонят? – спросила Кармела, начиная нервничать.

– Я бы уже знала, – успокоила я сестру. – Не волнуйся. Может, она вообще вернулась домой в Napoli, и мы больше никогда ее не увидим.

При виде меня швейцар дружелюбно кивнул и приложил руку к фуражке, пропуская нас внутрь. Я повела сестру по запутанному лабиринту коридоров.

– Кажется, нам в эту сторону. Еще слишком рано – наверное, придется немного подождать.

Мы полчаса сидели на деревянной скамейке перед кабинетом. То и дело Кармела вскакивала и принималась мерить шагами коридор, больше не пытаясь скрыть волнение.

– Долго еще? Как думаешь, где они?

– На студии всегда так, – объяснила я. – Вечно приходится сидеть и ждать.

Наконец появилась заведующая отделом по подбору актеров вместе с седеющим мужчиной с крупным носом и в слегка помятом костюме. Кармела вскочила на ноги, но они даже не взглянули в ее сторону. Оба вошли в кабинет и плотно затворили за собой дверь.

Мы просидели в душном коридоре еще минут десять. Я смотрела на бледное лицо сестры, и мне хотелось, чтобы все поскорее кончилось.

Наконец дверь открылась, и Кармелу пригласили войти. Я тоже было поднялась со скамейки, однако заведующая покачала головой.

– Только ваша сестра. Мы готовы ее принять.

Долгое время я не слышала ничего, кроме тишины. Потом Кармела рассказала, что ей задавали целую уйму вопросов, и она даже начала сомневаться, дойдет ли дело до пения. Наконец раздался знакомый голос сестры, но сквозь закрытую дверь было непонятно, хорошо ли она поет. Я скрестила пальцы, молясь про себя, чтобы они остались довольны.

Кармела замолчала, и снова последовала тишина. Наконец она вышла в коридор.

– По-моему, я им понравилась, – сказала она, с трудом переводя дыхание. – Они послушали две песни.

– И что дальше? – взволнованно спросила я. – Когда тебе сообщат?

– Не уверена. Сначала им надо поговорить с синьором Ланца. Теперь все зависит от него. – Она схватила меня за руки и развернула к себе лицом. – Серафина, ты должна устроить так, чтобы он сказал «да».

– Устроить? Как?

– Ты же работаешь у него в доме, и он тебе доверяет, разве нет? Просто поговори с ним.

– Ты не понимаешь. Все не так просто, как тебе кажется.

– Ты только замолвишь за меня словечко. Чем это может тебе повредить?

– Попытаюсь… Но я просто служанка. А вдруг ему покажется, что я пользуюсь своим положением, и он меня уволит?

Сестра нетерпеливо зашипела:

– Ты все время так говоришь. Только вспомни, ты получила эту работу благодаря мне. Из-за меня мы пошли в «Эксельсиор», из-за меня ты попала в номер синьора Ланца!

– Да, знаю, но…

– Значит, можно и расстараться.

– Я же сказала, что попытаюсь. Большего обещать не могу.

Кармела достала из сумочки пудреницу и помаду – и то и другое мамино.

– Я бросаю школу, – сказала она, делая себе макияж. – Mamma считает, что так будет лучше.

– И что ты будешь делать? Помогать по хозяйству и заботиться о Розалине?

– Какое-то время – да. Однако Розалина быстро взрослеет, а по дому работы не так уж и много. – Кармела встретилась со мной взглядом. – Раньше или позже мне придется начать работать. Mamma не может содержать меня всю жизнь.

Глядя ей в глаза, я поняла, что она пыталась мне сказать, догадалась, о какой работе говорит Кармела. Она – красивая девушка, и, наверное, имела бы на этом пути успех.

– Я поговорю с синьором Ланца, – решительно заявила я. – Я сделаю все, чтобы он ответил «да».

* * *

В тот день поговорить с хозяином мне не удалось: когда я приехала, на вилле Бадольо было полно народу. Костюмеры устроили синьору Ланца срочную примерку – он уже заметно похудел, и прежде чем снимать фильм дальше, требовалось ушить костюмы.

В соседней комнате мистер Тайтельбаум громко спорил с кем-то по телефону.

– По-моему, прерывать работу над фильмом не следует. Да, конечно, внимание прессы и все такое, но стоит ли из-за этого откладывать съемки?.. Ну ладно, я с ним поговорю, хотя вообще-то в контракте ничего такого не прописано. Да… ясно… ясно… То есть у нас нет особого выбора? Хорошо… Я же сказал «хорошо», вы разве не слышали?

Мистер Тайтельбаум швырнул трубку, пробормотал: «Вот черт!» – и громко окликнул синьора Ланца:

– Эй, Марио, скажи Бетти, пусть собирает чемодан – мы едем в Неаполь.

– Ты же вроде обещал отменить поездку?

– Студия настаивает. Похоже, тебя собираются сделать почетным гражданином города, а сын Карузо вручит тебе какую-то награду. Они устраивают что-то вроде благотворительного бала. Скукотища, конечно, но внимание журналистов картине только на пользу, так что делать нечего. Да и Бетти будет не против съездить в Неаполь и немного проветриться, правда?

– Пожалуй, – согласился Марио.

При мысли о поездке Бетти пришла в нервное возбуждение. Целый день мы перерывали гардероб, выбирая, в чем ей пойти на прием. Самые красивые наряды все еще болтались на Бетти, как на вешалке. Наконец мы остановились на простом темном платье, которое сидело более или менее хорошо и смотрелось достаточно элегантно, особенно если забрать волосы наверх и надеть сережки с бриллиантовыми подвесками.

– Серафина, вы ведь поедете со мной? Нужно, чтобы кто-нибудь делал мне прическу и макияж, ну и сопровождал меня на церемонии, разумеется.

– О да, конечно, как скажете, – ответила я, приятно удивленная таким предложением.

Мне впервые предоставлялся случай выехать за пределы Рима, и Бетти, должно быть, почувствовала мое оживление.

– Вообще-то на этих приемах довольно скучно, – предупредила она. – Но все равно приятно, что Марио оказали такую честь.

Бетти сидела за туалетным столиком, держась рукой за живот. Вид у нее был разбитый, лицо скривилось от боли.

– С вами все в порядке, синьора? – спросила я. – Принести вам чего-нибудь?

Бетти с трудом улыбнулась:

– Только таблетки, пожалуйста. Они одни мне помогают, когда я так себя чувствую.

– Вам нехорошо?

– Немного болит живот. Ничего страшного.

– Может, съели что-нибудь не то? – предположила я. – Хотя Пепе тут явно ни при чем.

Она снова прижала руку к животу:

– Да нет, это, скорее, по женской части. У меня такое бывает. Когда я родила Элизу, врачи запретили мне иметь детей, а я все равно выносила моих мальчиков, и вот теперь расплачиваюсь.

Я принесла таблетки и стакан воды. Слова ее я поняла не вполне: в моем возрасте девушкам еще незнакомы многочисленные недуги женского тела – кисты и спазмы, особые дни месяца, когда из тебя словно вытекает жизнь. Позже я на опыте поняла, как чувствовала себя Бетти, но тогда мне было ее просто жаль.

– По крайней мере, до Неаполя не очень далеко, – сказала она, проглотив таблетки. – Я рада, что вы тоже едете. На приемах и вечеринках все хотят поговорить с Марио, побыть рядом с ним. Это естественно – он звезда. Но сама я… в общем, хорошо, что вы будете со мной.

Мечтая о предстоящей поездке, я задумалась, что же мне надеть. Платье в горошек, конечно, хотя будет не так-то просто заставить Кармелу с ним расстаться. Я распущу волосы, чтобы они волнами обрамляли лицо, и немножко накрашусь. Раз уж я буду на вечере вместе с Бетти, выглядеть надо соответственно.

До поездки оставалось чуть меньше недели, и меня приводила в восторг не только мысль о приеме. Мы собирались ехать поездом, все в одном вагоне. Наконец-то я смогу поговорить с Марио, устроить сестре встречу с ним и спасти Кармелу от той жизни, которая манила ее к себе. Я знала, какое доброе у Марио сердце, особенно когда он в хорошем настроении, и была полна надежд. От Бетти я слышала много трогательных историй, однако больше всего мне в душу запал рассказ о Рафаэле Фазано – маленькой американке, которая умирала от рака и мечтала услышать пение Марио Ланца. Когда я узнала, сколько добра Марио сделал этой девочке, на глаза навернулись слезы. Он отвез ее на самолете в Голливуд, устроил в ее честь праздник и засыпал подарками, а потом почти целый год, до самого дня ее смерти, каждую пятницу звонил ей по телефону. Если Марио так заботился о незнакомом ребенке, разве сможет он отказать моей сестре с голосом ангела?

Больше всего мне хотелось поделиться с Пепе: я знала, что он будет рад за меня. Но в это время дня у него хватало забот на кухне. Он готовил спагетти для проголодавшихся в школе девочек, сочинял что-нибудь питательное Бетти на обед, пытался разнообразить безвкусную диету синьора Ланца. Ему явно было не до меня и моих рассказов о поездке в Napoli.

Мне не хватало Пепе в те дни, когда нам некогда было побыть вдвоем. Никто из моих знакомых не говорил так, как он, и наши беседы всегда давали мне пищу для размышлений. При остальных слугах он был другим – высказывал свое мнение не так свободно и категорично. Он никогда не говорил о музыке с экономкой или горничными, не предлагал гувернанткам попробовать новое блюдо и уж конечно не заводил речь о поцелуях, когда они ели моцареллу.

Я понимала, что это значит – я нравлюсь ему больше, чем остальные, и эта мысль грела мне сердце, как и многие другие открытия того лета.