Текст книги "Черное копье"

Автор книги: Ник Перумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Несколько стрел воткнулись в землю неподалёку от передней линии щитов – уже на излёте, бессильные и неопасные. Сверху отряд был прикрыт нависшим над головами скальным карнизом; на некоторое время они были в безопасности.

– Спокойно! – крикнул Отон, давая шпоры коню и выезжая из-за спин дружинников. Как и в ущелье, он был в длинной кольчуге, держа поперёк седла свой длинный меч. Что-то свистнуло, о его наплечник сломалась выпущенная откуда-то сверху стрела – он даже не повернул головы. Твёрдой рукой Отон направил пугливо прядающую и храпящую лошадь прямо на середину, пренебрегая опасностью. Отдалившись от угрюмого строя своего отряда, он поднял тёмный рог и затрубил. Хоббит не знал, что означает этот долгий, переливчатый зов; можно было лишь догадываться, что Отон вызывает предводителя нападающих на переговоры. И, видя, как спокойно сидит в седле этот рослый воин, даже не пригибая головы и не вздрагивая от взвизгивающих то справа, то слева стрел, Фолко невольно воздал должное его храбрости и мог лишь горько жалеть, что это мужество в один прекрасный день окажется на стороне тех, с кем ему придётся сойтись в смертельной схватке.

С бешеным взвизгом-ржанием лошадь Отона взвилась на дыбы, ужаленная стрелой в круп; взвилась и повалилась на бок, поражённая ещё добрым десятком коротких, брошенных сверху дротиков; и вновь Отон, ловко высвободив ногу из стремени и легко соскочив вбок, ответил лишь звуками своего рога. Что-то большее, чем просто вызов, вложил он на сей раз; его правая рука сжимала нечто, висящее на шейной цепочке, и когда звуки его рога утихли, он неожиданно высоко вскинул сжатую в кулак руку – и хоббит покачнулся, как от удара дубиной по шлему, оглушающего и лишающего чувств. Сила волнами расходилась от поднятой руки Отона, заставляя воинов его дружины приседать, укрываясь от незримого напора под выставленными щитами. Это была тупая и грубая Сила, злая и нетерпеливая; её напор заставил запламенеть, нетерпеливо забиться в ожидании боя клинок Отрины на груди Фолко; эта Сила была ненавистна тому, кто выковал его, и вот пришло время для новой встречи!

Однако хоббит мог лишь стиснуть зубы и терпеть; впрочем, всё это длилось не слишком долго. Откуда-то из-за гребней скал, из-за съеденных ветром каменных грив, до их слуха донёсся ответ – угроза сменилась растерянностью, рога противника трубили отбой.

С облегчением вздохнули и задвигались замершие было в ожидании кровавого боя дружинники; Отон остался стоять на середине, лишь опустил правый кулак – и поток Силы сразу иссяк, словно кто-то задул трепещущий огонь. Но присутствие этой, теперь вновь задрёмывающей Силы всё равно ощущалось – и перед Фолко встала новая – какая уже по счёту? – загадка: что это за Сила, откуда она взялась и как с ней бороться?

– Ты чувствовал? – шёпотом спросил он у напряжённо озирающегося по сторонам Торина.

Гном не поднимал забрала, топор по-прежнему был у него в руке.

– А то нет, – мрачно ответил он. – Что-то новое, опять какая-то напасть! Клянусь бородой Дьюрина, это дело рук Олмера!

Он говорил быстро и вполголоса, на «быстром западном языке», и можно было надеяться, что его слов не поймёт никто, кроме Фолко и Малыша.

– Придётся и его тоже… – начал было Малыш, многозначительно кивая на Отона, но в этот миг из-за скал на противоположном краю равнины показалось несколько десятков всадников, в воздухе поплыли высокие знамёна, похожие на свисающие с длинных шестов конские хвосты, окрашенные в самые разные цвета. Торжественно запели рога на кручах, воздух огласился громкими криками – сомнений не оставалось, на переговоры ехали вожди нападавших.

Как и предполагал Фолко, все происшедшие стычки были не более чем «недоразумением». Они договорились, они не могли не договориться: но о чём вели речь посланцы народа хеггов и Отон – откуда мог знать это хоббит? Предводитель их отряда добился свободного пропуска, помощи продовольствием; однако хегги, как сказал Отон, «ждут Вождя, чтобы присягнуть ему»; взамен они хотели получить защиту от напирающих на их границы подвластных Ночной хозяйке племён – и против Чёрных гномов, нежданно-негаданно докопавшихся до их собственных гор и нынче вовсю шурующих в их недрах.

– Они собираются в большой поход, – сумрачно глядя исподлобья на своих спутников, сказал Отон. – Съехались многие колена… и они хотят нашей помощи, точнее… ну, короче, мы должны быть там.

Отон явно не хотел говорить подробнее; и, похоже, никто из его отряда не понял, что он имел в виду, обмолвившись «точнее…». Никто, кроме Фолко и его друзей-гномов.

– Небось почуяли Талисман, – недобро хмурясь, промолвил Малыш, когда вечером того же дня они остались втроём возле угасающего костра; Талисманом они, не сговариваясь, окрестили то, что держал в руке Отон, когда ему удалось остановить уже готовых к нападению хеггов. – Почуяли Талисман и хотят использовать против наших!

– Знать бы, что это за штука! – задумчиво проронил Торин. – И кто его сработал! Мне почему-то кажется, что Вождь, но я могу и ошибиться. Вдруг это дело рук какого-нибудь мага или мудреца?

– Символы Власти так просто в чужие руки не отдаются, – возразил Фолко. – Будь кто-нибудь, кроме Олмера, способен создавать такие талисманы, он бы уж точно не отдавал их ему, а постарался бы занять его место. Тем более что Сила эта явно не светлая. Нет, кроме Олмера, эту штуковину сработать некому. Но прежде чем что-то во что-либо вкладывать, надо это что-то откуда-то взять… Интересно – на что ещё способен этот Талисман? Эх, Радагаст, Радагаст! Давненько мы от тебя ничего не слыхали…

– Предпринять мы пока всё равно ничего не можем, остаётся только ждать, – уныло протянул Малыш, и они, переглянувшись, сделали единственно возможное – отправились спать.

Ночью Фолко долго и тщетно пытался вызвать Олорина. Однако его мысленному взору открывалась лишь гулкая, звенящая бездна, на самом краю которой балансировало его сознание, в любой миг готовое сорваться с гибельного обрыва… Загадки оставались неразгаданными.

Тем временем отряд Отона присоединился к немалому числом войску хеггов, что направлялось к восточному краю своих гор, где Чёрные гномы, по словам Отона, соорудили что-то вроде крепости. При этом предводитель отряда весьма выразительно глянул на Торина и Малыша; однако последний прикрылся своей обычной безмятежной улыбкой, Торин же хранил бесстрастное молчание. На расспросы соседей по строю гномы говорили, что в их местах о роде Чёрных давным-давно забыли, сохранилось лишь предание, что они ушли в самую глубокую глубь.

Отон тем временем отправил куда-то ещё одного улага; крылатая ящерица, взмыв над лагерем, понеслась, набирая высоту, на юго-восток.

Однако до твердыни Чёрных гномов отряд так и не дошёл. Ночью в становище хеггов внезапно поднялась непонятная тревога, мрак огласили горестные крики и стенания; Отон, едва успев опоясаться мечом, ринулся выяснять, в чём дело, а вернувшись спустя краткое время, коротко объявил: на их селения напала Ночная хозяйка. Говорят, явилась самолично. Это сама Смерть! – Лицо его было серым, голос дрожал, на беспрестанно отираемом лбу блестел пот.

Они повернули на юг. Полки хеггов шли в молчании, да и в отряде Отона бодрости заметно поубавилось. Ночная хозяйка вела с собой многочисленные рати.

По вечерам от костра к костру полетело недоброе перешёптывание.

– Идём на верную смерть! Отон, этот выживший из ума Отон, неужто он хочет положить нас всех?! Да и положит, чтобы только заслужить честь у Вождя!

– Да что ты, Вождь такого ему не простит!

– А кто его знает? Помнишь, что Берель насчёт Хозяйки говорил? Нет, надо уносить отсюда ноги, пока живы, – сотней армию не одолеть.

Отон слышал это, его плечи горбились, однако он молчал.

А Фолко и гномы были озабочены в те дни лишь одним – как проникнуть в тайну Талисмана? Предстоящая встреча с Хозяйкой их мало страшила. В конце концов, они не давали никаких клятв Вождю… В любой момент можно было уйти, разыскать где-нибудь разведчиков или эльфов; а в бою, если не лезть вперёд, всегда спасут мифрильные доспехи. Но Талисман, Талисман! До него добраться проще, чем до тайны силы Олмера; но он – часть её, и наложить на него руку надо немедленно! Они должны узнать, что это такое!

А Гэндальф по-прежнему не появлялся, хотя хоббиту, как на заказ, снились мягкие, спокойные и прекрасные сны, где не было места войнам, крови и пожарам, где его дух отдыхал, наслаждаясь блаженным покоем…

Был ненастный сентябрьский вечер, когда, оставив позади горные теснины, большая часть войска хеггов вышла на равнину, простирающуюся далеко на восток. Низкие тучи предвещали дождь, вокруг лежала пустынная и негостеприимная местность, складки, всхолмья с кое-где видневшимися жидкими рощицами. И там, впереди, в сгущающейся темноте, необычно рано для войскового лагеря горели сотни рыжих огней, сотни ни от кого не скрываемых костров. То были ополчения племён, подвластных Ночной хозяйке. Воеводы хеггов спешили выстроить своих, и Фолко подивился: зачем вообще было вылезать из спасительных гор, из-под защиты верных скал, где хегги, наверное, были бы непобедимы?

Ни та ни другая стороны не скрывались. Закат охватил полнеба, и в его как нельзя лучше соответствующих мрачному времени перед самой битвой багряных лучах полк за полком выходил на поле; рати выстраивались друг против друга.

Отон, которого эти дни за глаза называли «безумцем», но бояться стали заметно сильнее – после случая с Талисманом, – сжал свою дружину в плотный кулак. С военного совета он вернулся мрачнее тучи, велел всем тотчас же вооружиться, не оставляя ничего в лагере.

Сотня Отона была поставлена на правом крыле войска хеггов, на самом краю; мало-помалу сгущались сумерки, и вдруг в стане хозяев горной страны грянули уже знакомые хоббиту боевые рога; правое крыло качнулось и двинулось вперёд, наставив копья прямо на смутно темнеющий шагах в полутораста строй врагов. Рыхлый строй хеггов мало чем напоминал непоколебимый хирд, однако у их противников строя и вовсе не оказалось – толпа легковооружённых воинов, большинство с луками, пращами, лёгкими копьями; Фолко почти не видел щитов и уж совсем не замечал шлемов.

Дружина Отона ехала шагом, не вырываясь вперёд; и лишь когда над их головами свистнули первые стрелы, Отон неожиданно приказал остановиться. Часть дружины спешилась; хазги и истерлинги остались в сёдлах. А затем, плотно составив щиты, прикрывшись с боков пешими воинами хеггов и четырьмя десятками своих конных, Отон повёл отряд вперёд, прямо на неровную линию слуг Ночной хозяйки.

Фолко шагал как во сне. Сперва он попал во второй ряд, но шедшего перед ним ангмарца нашла случайная стрела, тот осел с булькающим хрипом, и хоббит оказался впереди, между двумя здоровенными орками; он кое-как приладил свой небольшой щит так, чтобы дыра в строю вышла не слишком большой, и попытался понять, что же происходит вокруг.

А хегги, собрав лучших своих бойцов вокруг отряда Отона, шаг за шагом теснили противостоящих им, всё глубже врезаясь в их ряды. Что делалось в середине и слева, Фолко понять не мог, похоже было, что там лишь сдерживали напор врага; их удар должен был стать решающим.

Однако быстрые стрелки даже не пытались грудью встретить напор бронированной дружины Отона. С хеггами они всё же дерзали сцепляться, здесь же они лишь отбегали назад и не жалели стрел.

Коротко звякнув о закрывающую лицо хоббита мифрильную маску, сломалась увесистая стрела; Фолко пошатнулся, едва не упав. Другая клюнула его в плечо; третью отразили поножи. Над ухом безостановочно щелкали арбалеты ангмарцев; страшные луки хазгов сеяли опустошение в рядах армии Ночной хозяйки; всё глубже и глубже проникали они, и вот – противник перед ними не выдержал, бросая своё нехитрое оружие, воины хозяйки обратились в бегство; перед дружиной Отона открылось пустое пространство – лучники неприятеля побежали почему-то не назад, а куда-то вбок, подставляя себя под копья хеггов, идущих по правую руку от Отона; повелительно закричал сам Отон, поворачивая своих и ближних хеггов влево, в середину, где вовсю кипел бой, куда более упорный, чем здесь, – однако в этот миг в лица им повеяло леденящим, промозглым и затхлым ветром, несущим запах тления и смерти; хегги с визгом стали десятками валиться навзничь и в ужасе отползать назад; кинулись врассыпную и немногие воины из числа слуг Хозяйки, ещё мелькавшие где-то поблизости; отряд Отона замер, точно с разгону налетев на стену.

Послышалось глухое отдалённое завывание, полное яростной тоски и смертельной злобы, рождённой этой тоской; ледяной ветер жёг глаза, врываясь в узкие прорези шлемов; руки сами собой разжимались, отказываясь держать оружие; глаза, точно заворожённые, следили за каким-то неразличимым, смутным шевелением, неясным колыханием в сгустившемся впереди сумраке; оттуда, из этого сумрака, на них надвигалось нечто, о чём уже давным-давно позабыли в тех краях, откуда вели род воины Отона; Сила эта не являла себя ни в солнечных степях Истланда, ни в хмуром и туманном Ангмаре, ни даже в далёких владениях хазгов; вот мелькнул мертвенно-жёлтый проблеск – словно два тусклых фонаря замигали впереди; крик умер на губах хоббита, но рука его судорожно шарила за спиной, шарила и никак не могла вырвать из налучья заветный лук и последнюю надежду – эльфийскую стрелу. Вот во мгле замаячили смутные очертания огромной фигуры, напоминающей человеческую; два жёлтых огня были мертвенным свечением ужасных зрачков. Постепенно из темноты проявлялись контуры – что-то сотканное из ещё более непроницаемого мрака, многосуставное, изломанное, с непомерно длинными конечностями…

Оно приближалось. Яростный вой не затихал ни на миг, перекрыв все раздававшиеся доселе вокруг звуки; ледяной ветер, казалось, начисто смел и хеггов, и их противников; Фолко представилось, что дружина Отона брошена одна-одинёшенька не только на этом поле, но и во всём мире, что от Средиземья не осталось ничего, кроме тусклой равнины да ворочающейся впереди них кошмарной Силы, явившейся из непонятных и тёмных мест. В отчаянии Фолко закричал – ужас, первобытный и необозримый, затопил его, дойдя до самых сокровенных уголков памяти, не оставив ни силы, ни воли, ни даже мысли о сопротивлении.

И всё же он не повернул назад и не бросился удирать без оглядки, забыв обо всём. Не замечая заливающего глаза пота, не слыша собственного тонкого крика, визгливого от непереносимого страха, он всё-таки удержался в строю. Перед его глазами на краткий миг мелькнуло прекрасное видение расстающегося с обременительным существованием синего цветка, который он увидел некогда в далёких отрогах Туманных гор. И стало чуть легче, хотя он сам далеко не сразу понял, почему так случилось. Глаза его не в силах были оторваться от теперь уже хорошо видной фигуры Ночной хозяйки, медленно надвигающейся на начавший пятиться шаг за шагом отряд Отона.

И тут до сознания хоббита внезапно донёсся совершенно бешеный голос Отона. Тот стоял перед строем, спиной к опасности, высоко воздев над головой свой меч; лицо его, белое, безжизненное, с полными безумной ярости глазами, заставило отряд приостановиться. Ещё не разобрав слов Отона, хоббит понял, что тот приказывает стрелять; руки Фолко, помимо его воли, сумели наконец вынуть лук и наложить на тетиву, давно ждавшую этого момента, длинную тисовую стрелу. Справа и слева от него подняли арбалеты ангмарцы; у Фолко не было ни мысли, ни сил оглядываться, но, сделай он так, на лицах дружинников он прочёл бы свирепую решимость сражаться до конца; вряд ли кто помнил в те секунды о чём-либо, кроме надвигающейся смерти; сражаться нужно было во имя единственной достойной этого цели – спасения собственной жизни.

Стрелы сорвались. Прицел было брать легко: тощая, составленная словно из одних костей фигура Ночной хозяйки была уже неподалёку, однако тут произошло неожиданное. Со злобным то ли свистом, то ли шипением тень выбросила вперёд нечто вроде длинной, с многими суставами руки, и до слуха потрясённых дружинников Отона донёсся сухой звук ударов их стрел в неподатливую кость. Бессильные стрелы валились на землю, а тварь продолжала приближаться… второй, третий залп – бесполезно! Отряд вновь попятился, кое-кто, потеряв голову, с отчаяния выставил вперёд бесполезное и бессильное уже копьё. Отон, где Отон?! Почему не командует отход, мы же сейчас останемся здесь!!!

Клочья мрака, точно обрывки старого, ветхого плаща окутывали бесплотный костяк; мутные жёлтые огни глаз жадно шарили по рядам сжавшегося отряда Отона. Взбесившись от страха, понесли несколько истерлингских лошадей, сбрасывая в пыль наездников; хазги лучше управлялись со своими скакунами, но и их кони дико храпели и не повиновались приказам, хазги не могли оказать своим никакой помощи.

Фолко перестал тратить понапрасну стрелы. Точно заворожённый, перестав чувствовать даже режущий лицо ветер, следил он, как, угрожающе раскачиваясь, протянулась к отряду длинная рука, за ней вторая.

И тут словно молния разорвала мрак, мысли пробились сквозь тенета страха – Фолко увидел, что вторая рука Хозяйки оканчивалась не кистью с длинными извивающимися пальцами, способными гнуться, похоже, во всех направлениях, а тупым уродливым обрубком!

И сразу перед глазами встала давным-давно, с самого детства, известная история – хоббиты Четвёрки в Могильниках; удар Фродо, перерубивший руку умертвия, тянущуюся к мечу, лежащему поперёк горла трёх его друзей. И его собственные чувства наконец тоже смогли дать ему правильный ответ: он вспомнил свой первый бой, бой с неведомыми серыми тенями среди Обманных Камней; но те тени были бессильны, а здесь… Здесь ему противостояло Нечто, когда-то изгнанное с Запада непререкаемой волей Тома Бомбадила и нашедшее приют в дальних краях, куда не могла дотянуться рука Безотчего Отца Заповедных Земель. И, изгнанное, Оно превратилось в Ночную хозяйку.

С отчаянным, безумным воплем, вскинув копьё, один из ангмарцев бросился прямо на Хозяйку, очевидно, потеряв голову от ужаса. Отон не успел удержать его, человек оказался прямо перед умертвием, вскинув оружие…

Громыхнув, выдохнув и протянув к нему костлявую длань, Хозяйка на миг замедлила шаги – но лишь для того, чтобы тягуче и гнусаво издать несколько звуков, произнести какие-то неимоверно древние слова чёрного заклинания, – и человек рухнул, медленно повернувшись лицом к дружинникам и заваливаясь на бок. Это его падение было ещё более ужасным, потому что все увидели, как из его широко открытого рта медленно, неправдоподобно медленно выплеснулась тёмно-багровая волна дымящейся на вечерней прохладе тёплой крови.

Дружинник упал, и Хозяйка не торопясь двинулась дальше. Фолко понял, что порог, до которого отряд мог сопротивляться, перейдён; ещё миг – и все бросятся врассыпную; и он закричал, собрав последние силы, продолжающему отходить Отону:

– Талисман! Талисман! Отон, достань то, что дал тебе Вождь! Ну же! Иначе не остановить!

Взгляд Отона, брошенный им на хоббита, был взглядом человека, одной ногой уже стоящего в могиле и уже почти ничего не видящего и не понимающего из происходящего вокруг. Однако смысл сказанного дошёл до него, и – хвала неведомо кому, светлым или чёрным силам! – он перебросил меч в левую руку, а правой достал из-за пояса Талисман.

Это было Кольцо, скованное из тускло-жёлтого металла; оно не лучилось, в нём не скрывалось и тайного внутреннего огня – однако Фолко вновь ощутил напор той скрытой в Кольце силы, что вынудила хеггов остановиться и признать власть Вождя.

И одновременно с поднявшим руку Отоном Хозяйка нанесла свой удар – в щит хоббита словно врезалось тяжёлое бревно, каким ломают ворота крепости. Рука умертвия тянулась, тянулась к ним, рассыпавшимся, размётанным; на ногах не удержался никто, даже могучий Торин; один лишь Отон продолжал стоять, и – странное дело! – он вдруг стал подобен обликом самому умертвию. Кольцо облачило его в тёмный призрачный плащ, истончило тело; теперь перед духом Могильников стоял равный или, по крайней мере, наделённый силой из того же источника. Откровение это накрепко запало в память хоббиту.

Отон крикнул, точнее – воззвал, и клич его заставил кровь хоббита вновь обледенеть в жилах. Как мог человек издать подобное?! Это был голос не человека – духа, призрака, призрака ужасного и злобного. И Фолко вспомнилось самое начало его приключений, та мирная ночь, когда они с Торином сидели в комнате Бренди-холла, рассуждая о тревогах этого мира; и тот не то зов, не то вой, огласивший окрестности тихой Косой горы…

Может, существовали и ещё какие-то силы, но о них хоббиту в тот миг не вспомнилось – а Девятеро вновь овладели его помыслами. Да и Отон стал куда как похож на одного из Призраков, судя по затверженным наизусть описаниям из Красной Книги.

И Хозяйка вняла обращённым к ней словам, произнесённым на мёртвом языке Чёрной Речи, когда-то измысленной Сауроном для своих нужд; в записках Бильбо и Фродо сохранились образцы, Фолко не мог ошибиться; но знал ли Отон эту Речь, или эти слова ему подсказало Кольцо?!

Слегка покачиваясь в высоко вскинутой руке Отона, Кольцо по-прежнему извергало из себя давящий мутный поток, омрачающий сознание, но в то же время облегчающий бремя страха перед умертвием. Подземный Дух вдруг тоже произнёс нечто в ответ – угрюмое и унылое ворчание, однако уже лишённое ярости и жажды крови. Отон – точнее, не Отон, а некто, сейчас говорящий его устами, – что-то резко скомандовал. Хозяйка тоскливо взвыла – но то была вовсе не тоска, напротив – злорадная, изуверская, несдерживаемая радость, если только испытываемое ею хотя бы с натяжкой можно было назвать радостью. Хозяйка медленно склонилась перед Отоном; все замерли, глядя на это чудовищное зрелище. А потом она выпрямилась и стала постепенно таять, растворяясь в сгустившемся ночном сумраке. Стылая мгла взвихрилась на том месте, где она только что стояла; взвихрилась и опала, и вот уже ошеломлённую дружину Отона окружала лишь темнота. Сам Отон, так и не склонившийся перед Хозяйкой, после её исчезновения всё же не выдержал, тяжело упал на одно колено, а потом завалился на бок; несколько минут никто не мог приблизиться к нему, и этим успел воспользоваться Фолко. Преодолевая головокружение, слабость и подступившую тошноту, он подполз к неподвижно распростёртому предводителю.

Мрак уже выпустил из своих цепких объятий бесчувственного человека, лишь лицо Отона казалось лицом мертвеца – костистое, туго обтянутое смутно белевшей в темноте кожей. Левая рука всё ещё сжимала меч, правая, неестественно вывернутая, накрыла скрюченными пальцами Талисман.

Хоббит сорвал с пояса флягу, брызнул водой в лицо Отона, поспешно поднёс горлышко к раскрывшимся с тяжёлым вздохом губам. Глоток, другой – крупный кадык заходил под кожей, – и Отон сел, плохо видя окружающее.

– А ты, оказывается, много знаешь, половинчик, – хрипло выдавил из себя Отон. – Не зря тебя Вождь к себе кличет…

Предводитель отряда глядел на Фолко с пробившимся сквозь ужас и тьму нескрываемым удивлением, но с удивлением обычным, человеческим, не потусторонним.

– Не так много, – скромно ответил хоббит, сделав вид, что не понял последней фразы. – Я опознал это чудище по обрубленной руке – оно известно у нас в Хоббитании.

– Откуда ты узнал о даре Вождя? – в упор спросил Отон, и голос его не предвещал ничего хорошего.

– Тут и узнавать нечего, – пожал плечами Фолко, придавая лицу самое честное выражение, на какое только он способен. – В горах ты показал хеггам некий знак. Они подчинились. Этот дух – Ночная хозяйка по-местному – когда-то была заодно с хеггами против общего врага. Что отсюда следует?

– Что голова у тебя варит! – пробормотал Отон. – Или что врёшь ты на редкость складно… Однако вижу я, что это дело не по мне. Но Вождю я должен буду рассказать всё! Сам тогда перед ним отвечать будешь…

– А Вождь и в самом деле так сильно желал видеть меня? – как ни в чём не бывало спросил хоббит.

– Сильно, и теперь я вижу, что не зря, – повторил Отон, уже отрываясь от разговора и оглядывая поле в поисках своих и чужих.

– Отон, но как же ты её остановил?

– Как остановил? – Отон нахмурился, снял шлем, вытер покрытый обильной испариной лоб. – Как остановил? Да я, собственно, даже и не останавливал… Вождь сказал: если будет очень трудно – может, поможет это, и дал… Кольцо. А что с ним делать, как, куда – ни полслова… Спасибо тебе, половинчик, у меня, признаться, такого и в мыслях не было – показать этому… этой… короче, достать Кольцо. Да, не простое оно, видать, куда как не простое, – задумчиво окончил Отон, и лицо его вновь странно изменилось – словно он смотрел куда-то вдаль на видимые одному ему ворота, – а руки его наконец сжимали долгожданный ключ: глаза сузились, налёт горделивой презрительности лёг на его распрямившиеся плечи, твёрдо очертился подбородок…

Он что-то решил про себя – или по крайней мере встал на дорогу к ответу.

Больше хоббиту узнать ничего не удалось. Перед ним был прежний Отон – командир отряда, посланный с особым заданием в дальний поход, и от него одного зависела жизнь и смерть отданных в его распоряжение слуг Вождя. Кольцо скрылось в складках широкого пояса, надетого поверх кольчуги; он поднялся на ноги и звучно рявкнул на все окресности, приказывая собраться и выстроиться. Мгновение хоббит смотрел снизу вверх на гордо приосанившегося человека, а потом молча пошёл к своему месту в строю.