Текст книги "Хранитель Мечей. Рождение Мага"

Автор книги: Ник Перумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Интерлюдия I
Путь домой

– Идти можешь, Тави?[4]4
  Персонаж романа «Алмазный Меч, Деревянный Меч», странствующая воительница и волшебница, уроженка Мельинской Империи, была спутницей Сидри Дромаронга в походе за Драгниром, затем – соратница Клары Хюммель.


[Закрыть]

Эвис Эмплада[5]5
  Член Гильдии боевых магов, уроженка Долины, молодая чародейка, спутница Клары Хюммель.


[Закрыть] с тревогой склонилась над стонущей девушкой. Вопрос был задан зря. Взор Тави помутился от боли, она ничего не отвечала. С первого же взгляда было ясно, что дело дрянь, – щиколотка Тави быстро опухала, несмотря на все старания Клары и Мелвилла.[6]6
  Так же, как и Эвис, член Гильдии боевых магов, только куда старше.


[Закрыть] Эгмонт[7]7
  Четвёртый боевой маг, спутник Клары Хюммель.


[Закрыть] с проклятиями рубил в мелкую щепу хитроумный деревянный зажим-ловушку, в который Тави угодила на узкой тропе.

– И кто ж это, хотел бы я знать, теперь охотится с эдакой снастью на тропах Междумирья? – ни к кому в отдельности не обращаясь, процедил он сквозь зубы.

– Потом все разговоры, потом! – оборвала его Клара. Лицо волшебницы было бледно, виски покрывали мелкие бисеринки пота – заклятие давалось нелегко, здесь дорога вообще оказалась почти непроходимой, да вдобавок ещё то и дело отказывалась повиноваться магия, и приходилось полагаться в основном на мечи и доспехи. Хюммель стояла на коленях, поддерживая ладонями затылок стонущей Тави.

Прошедшая выучку у Вольных не может так громко стенать из-за какого-то там растяжения или даже вывиха, мелькнуло в голове волшебницы. Клара понятия не имела, кто может так «шалить» в областях, доступных лишь магам да полуразумным чудовищам, существам, изначально наделённым волшебной силой. Правда, случалось, что могучие чародеи делали Межреальность доступной и для простых смертных (или бессмертных) – так во многие миры проникли люди, гномы, эльфы, гоблины, а также масса иных созданий.

Так что же случилось? Проклятие, никак не удаётся нащупать повреждённое место, опухоль какая-то уж слишком плотная, не поддаётся пальпации (а ведь Кларе на ощупь случалось находить одну-единственную порванную связочку!), чары не наложить, даже боль не унять!

– Мелвилл! У тебя корпид? – не поворачиваясь, бросила Клара. – Хоть боль снять…

– Не вычаровывается ничего? – сочувственно сказал Мелвилл, роясь в лекарской сумке. – Вот он, корпид, свеженький… Только ты уверена, Клара, что хочешь дать такое сильное?..

– У девчонки сейчас начнётся болевой шок, – отрезала Клара. – Держи ее крепче, Райна![8]8
  Воительница-наёмник, из числа постоянной стражи, охранявшей Долину магов, давняя соратница Клары Хюммель, валькирия.


[Закрыть]

– Слушаюсь, кирия! – Воительница прижала обеими руками плечи Тави. Клара откупорила пузырёк тёмного стекла, отмахнула воздух над горлышком к себе, вдохнула, поморщилась.

– Ядрён… Эвис, твоя работа?

– Нет, – сообщила юная чародейка. – У самой Мескот[9]9
  Мескот, Ирэн Мескот – могущественная волшебница, жительница Долины магов, опытнейшая целительница. Давняя недоброжелательница Клары Хюммель.


[Закрыть] брала.

– Вот уж не знал, что повитуха Ирэн промышляет такими снадобьями, – мрачно удивился Эгмонт.

– Она много чем промышляет, – фыркнула Эвис.

– Да тише вы! – гаркнула Клара, решительно опрокидывая пузырёк над опухолью и мгновенно принявшись втирать в кожу маслянисто-чёрные капли.

Пару секунд Тави лежала, как и прежде, глухо постанывая от боли, однако стоило жуткому зелью приняться за дело, как девушка взвыла нечеловеческим голосом, тело выгнулось дугой; железную хватку валькирии Райны Тави разорвала в один миг; колотясь руками, ногами и головой, девушка покатилась в сторону с Тропы – в Межреальности это означало верную смерть.

В нескольких шагах от слабо светящейся полоски «земли» (хотя на самом деле эта субстанция ничего общего с настоящей почвой, конечно же, не имела) начиналось истинное Ничто, не таящие многочисленные опасности заросли Дикого леса, что блуждают, подобно тополиному пуху, из края в край всей Сферы Миров, добираясь притом и до самого Дна, а именно Ничто. Не Нечто. Ничто, первородная древняя Пустота, из которой Творец создал в своё время само Упорядоченное, отделив его от бушующих вокруг ураганов вечного Хаоса.

Эгмонт, точно тигр, бросился на бьющуюся в конвульсиях Тави, опередив даже отчаянный крик Клары. Навалился, прижал всем телом; недолго думая, Райна и Эвис бухнулись сверху, однако сила бивших Тави судорог ещё некоторое время была такова, что всю эту груду тел (причём в доспехах!) едва-едва не разбросало.

Наконец корчи утихли. Клара и Мелвилл помогли остальным подняться. Тави лежала без чувств, однако лицо её порозовело и дыхание стало ровным. Боль отпускала, разжимая свои когти.

– Хорошая штука – корпид, – заметил Мелвилл.

– Ага, если только не знать, из чего эту дрянь варят, – откликнулась Эвис, сдувая прядь со взмокшего лба.

– Так, ладно, хорош болтать. – Клара вновь стала сама собой – походным командиром, а поскольку ей не раз и не два доводилось предводительствовать именно наёмными, сражающимися за золото армиями, то и словечки с интонациями подобрались соответствующие. – Надо решить, что делать дальше. Сколько мы уже тащимся, Райна?

Валькирия извлекла из нагрудной ладанки хронометр тяжёлого чёрного дерева. На отполированной поверхности, нагретой теплом её руки, медленно проступили алые символы.

– Восемь суток по времени Долины, кирия.

– А по-местному? – спросила Клара, уже зная ответ.

– Неопределимо, кирия. Поток слишком сложен, слишком разветвлён… как бы в стоячее болото не попасть.

Все дружно вздрогнули. «Попасть в стоячее болото» означало остаться здесь навсегда – само Упорядоченное начнёт распадаться в пыль от старости, а у нас ещё не кончится провизия, и мы будем полагать, что прошла от силы пара-тройка дней.

– Делать нечего, Клара, – вмешался Мелвилл. – Тут нам даже всем вместе не наскрести сил на заклятие следа. Надо уходить, дурное здесь место.

– Словно кто-то кровь из тебя сосёт, – подала голос Эвис.

Клара сидела молча, хмурилась и кусала губы. Место и впрямь было дрянным. Притом дрянным сугубо, потому что никто не мог понять, в чём тут дело. Заповеди боевого мага гласили, что, столкнувшись с неизвестным, не торопись бросаться на него с мечом наперевес – быть может, тебе потребуется многотысячная армия с катапультами и баллистами.

– А мир тут какой-нибудь поблизости есть? – спросил Эгмонт. – Клара, что говорит твоя карта?

– Молчит моя карта, – огрызнулась волшебница. – Что ты, в самом деле, не маленький ведь, мог бы сообразить. Не знаю я, есть ли тут что поблизости, и установить это мы тоже никак не можем. Едва-едва костёр разжечь сил хватит.

– Н-да, козлоногие б нас сейчас голыми руками взяли, – заметил Мелвилл.

Клара не на шутку разозлилась. Поход выдался тяжёлый, переполненные хищными бестиями или опасными воронками участки тропы перемежались с вот такими вот, мёртвыми и пустыми, но с насторожёнными ловушками, тоже пустыми и мёртвыми, из дерева не удалось извлечь ни лица того, кто сработал самолов, ни того, кто его поставил здесь. А вдобавок ещё и этот провал в Силе. Её течение ощущалось повсюду на путях Межреальности, и только потому маги Долины могли странствовать от одного мира к другому, – однако здесь Сила словно бы умирала. Будто в ясный день на солнце набежала туча. Вот только вопрос – набежала туча или начало гаснуть солнце?..

– Думаю, надо остаться здесь, – хмуро подытожила Клара, глядя на унылых спутников. – Нести Тави мы не сможем, так что придётся ждать, пока скопится хоть сколько-то сил для вправляющего заклятия. Великий Хаос, никогда не думала, что стану лечить перелом или вывих посредством «кольца»!

– Все мы каждый день что-то делаем впервые, – философски заметил Мелвилл.

Они, как могли, устроили на Тропе временный лагерь. И приготовились ждать.

Тави безмятежно спала, тихо посапывая. Корпид подарил ей двенадцать часов покоя – правда, потом станет гораздо хуже. За эти двенадцать часов Клара Хюммель должна была справиться с раной.

Дорога домой получалась невесёлой.

Глава вторая
Факультет малефицистики, сиречь злоделания

Занятия начались на следующий день. Неясыть был лишён обычных студиозусовских радостей вроде доброй компании, доброй гулянки и доброго пива. Точнее говоря, пива он, конечно же, лишён не был, просто что ж это за удовольствие – дуть пиво в одиночестве? Эдак и спиться недолго; поневоле приходилось переходить на воду.

Подчиняясь правилам, Фессу предстояло тащиться на факультет общего волшебства. Конечно, он – на особом счету, у него наставник – Тёмный, и после «обеда» он, Фесс, вернётся «домой» – но до полудня он принадлежал Академии. Белому Совету, если быть точным.

В толпе направлявшихся к главному корпусу он разглядел знакомую пару – простодушного Бахмута и надменного господаря Эвенстайна из Бларри. Руки Неясыти сами сжались в кулаки. Проклятие, как же силён этот эльфийский выродок, как ловко владеет пусть только одним, но куда как действенным заклятием! Но… если только правдивы те отрывочные воспоминания, он, Фесс, умел справляться с такими «преградами». И даже, более того, не считал их за таковые. Эти двое… странная пара. Странные вопросы, которые они задавали – точнее, пытались ему задать. Словно и впрямь два школяра, которым опытный дознаватель поручил выяснить всю подноготную донельзя подозрительной личности, отчего-то при этом лично на сцену не появляясь. Неясыть твёрдыми шагами двинулся наперерез мальчишкам. Те заметили его мгновенно, даже, пожалуй, слишком уж сноровисто; тотчас же подобрались, сдвинулись, встав плечом к плечу; незаметно было, чтобы гордец Эвенстайн опять повторял свои благоглупости о господах и холопах.

Они смотрели на него внимательно и очень серьёзно, без тени страха или неуверенности. Наверное, они казались себе очень сильными и неуязвимыми; не слишком похоже на правду, если учесть, что один раз господарь из Бларри уже поискал спиной пятый угол.

– Эй, ребятишки! – громко сказал Фесс, так, что на него обернулось разом добрых два десятка молодых аколитов. – Может, выясним всё между собой раз и навсегда? – И он выразительным кивком указал на узкую дорожку, что вела к густому скверу сразу за главным корпусом Академии.

Ах, если бы он был собою прежним! Не приходилось бы мучительно гадать, что знаменует то или иное дрожание век или движение щеки. Когда-то он отлично умел читать намерения людей по их лицам – когда-то, но не сейчас.

– Слишком много чести для крысы Тьмы, чтобы мы нарушали из-за неё распорядок Академии, – надменно ответил ему Эвенстайн.

– Угу, угу, господарь Эвенстайн из Бларри правду молвит, значить, – тотчас же подхватил Бахмут.

– А-а… – стараясь, чтобы голос звучал как можно более разочарованно, отозвался Фесс. – Да, верно, хорошая штука устав. Трусость свою прикрывать очень удобно, и, главное, никто никогда не упрекнёт. Ну, ладно, ребятки, тогда я пошёл.

Будь эти мальчики хоть на пару лет старше, дурацкий розыгрыш Фесса не возымел бы никакого действия. Однако они были ещё слишком, слишком молоды, а рядом в тот миг не нашлось усатого дядьки – наподдать как следует по шее да гаркнуть: «Куда, сопляк?!»

Парочка свернула с аккуратно вымощенной дороги. Под их ногами заскрипел песок; Фесс шагал так, что не было слышно ни звука.

«На сей раз вы меня не застанете врасплох, – думал Неясыть. – Я должен тебя опередить, полукровка, и тебя, конопатый силач, наверняка умеющий в свои пятнадцать гнуть и ломать подковы. Я иду, повернувшись к вам спиной, и вы покорно идёте следом, хотя самое лучшее, что вы сейчас можете сделать, – это бежать отсюда без оглядки, потому что третий раз фокус со спелёнывающим заклятием у вас не пройдёт, не зря же я обмозговывал это всю ночь и не давал спать Тёмному, пусть я забыл многое из того, что знал, и мне уже не по силам справиться с десятком противников – но уж с вами-то, разъярённые вы мои сосунки, я справлюсь наверняка».

Благородный аристократ господарь Эвенстайн из Бларри не стал унижать себя, свой род и свой герб ударом в спину. Фесс рассчитал правильно, полукровка был болезненно щепетилен в вопросах чести, даже если решается, жить ему или умирать.

Они остановились на неширокой круглой лужайке, тщательно постриженной и чистой. Вокруг застыл строй тёмно-зелёных кипарисов. Молчаливый Бахмут неожиданно первым шагнул вперёд, принял боевую стойку – мягко, точно камышовый кот или рыжая рысь. Эвенстайн безмолствовал, только кривил рот в нехорошей усмешке.

– Ну, дык начнём, што ль, паря? – своим простецким говорком произнёс веснушчатый силач. – Без магии, токмо кулаками, а? Посмотрим, кто из нас юшкой-то умоется?

– Болтаешь много, – ответил Фесс. Его не задевали слова мальчишки, но Неясыть взъярился до чрезвычайности. Он-то и бросил Фесса в атаку, плохую, неподготовленную, и…

…Фесс очнулся оттого, что по лицу бежало что-то жидкое, горячее и плохо пахнущее. Миг спустя он понял, что с ним делают, рванулся – и не смог. На сей раз руки его были скручены за спиной самыми обыкновенными ремнями. Вся левая половина головы превратилась в один сплошной океан боли.

– Ну что, сладко, крыса? – насмешливо спросил юный полуэльф. – Мой добрый Бахмут тебя, недоноска, ещё, считай, пожалел. И откуда ты такой, интересно, к нам сюда пожаловал, да ещё и с Тёмным связался?..

Фесс молчал. Когда-то он мог бы даже со связанными руками разбросать этих молокососов, а теперь… тело подводит его, некогда безотказное оружие, которое нельзя отобрать, дало сбой. Отчего, почему? Ведь такое не может забыться!..

«Выходит, может, – сосредоточенно подумал он, почти не слыша тихого, но разъярённого шипения Эвенстайна. – Сколько же всего и почему стерлось в тебе, Фесс? Или, может быть, лучше не цепляться за это имя, пустое, «точно череп труса, катаемый прибоем»? Принять новое – Неясыть и жить по новым законам?..»

Ему почти удалось отвлечься. Он даже перестал чувствовать врезавшиеся в запястья ремни.

– Так-так, – раздался совсем рядом голос ректора. – Сцена иная, но лицедеи те же. Очень интересно. Может быть, вы объясните мне, что происходит, любезный мой Эвенстайн из Бларри?..

Неясыть с трудом повернул голову. Возле самых глаз стояли сафьяновые с золотым тиснением остроносые сапожки милорда ректора. Больше Неясыть ничего не видел – боль внезапно прорвала воздвигнутую в сознании плотину, и потребовалась вся его сила воли, чтобы сжать зубы и не унизиться стоном.

– Милорд ректор, сей холоп…

– В Академии нет ни холопов, ни господарей, студиозус. Прискорбно, что ты, став полноправным учеником, так и не озаботился хотя бы прочесть устав.

Это было явно не то, что ожидал услышать молодой полуэльф. Однако Эвенстайну хватило ума не начинать препирательств.

– Покорнейше прошу простить меня, милорд ректор, и, если мне полагается наказание, прошу вас возложить всю тяжесть его на мои плечи. Бахмут только исполнял то, что я говорил ему.

– Похвально, что ты защищаешь доверившегося тебе, – ласково сказал ректор. – Что ж, ты понесёшь наказание. Явишься ко мне в кабинет, когда гномон покажет полдень. А ты, мой добрый Бахмут, свободен. Только сперва развяжите этого беднягу.

Сильные руки одним движением поставили Фесса на ноги. С успевших онеметь запястий сорвали ремень.

– Ступайте, – приказал ректор, глядя Фессу прямо в глаза.

Полуэльф и Бахмут молча исчезли.

– Тебе не мешало бы умыться и сменить платье, – заметил волшебник. – Отчего ты не защищался?

– Не хватило умения, – криво усмехнулся Фесс.

– Не привык проигрывать, да?

– Не знаю, милорд. Не помню. Но, наверное, да.

– Хорошо, что ты мне не врёшь, Неясыть. Скажи, это ведь ты затеял драку?

– Да, милорд.

– Зачем?

– Эти двое показались мне странными, милорд. Я хотел выяснить, действительно ли они просто хотят рассчитаться со мной за вчерашнее, или…

– Или? – подхватил ректор.

– Или ими движет какой-то иной интерес, – пожал плечами Неясыть.

– И что же тебе удалось выяснить? – с искренним интересом спросил ректор.

– Ничего, милорд, – вздохнул Фесс. – Оказалось, что сейчас я умею меньше того, к чему привык. План не удался.

– Досадно, – сочувственно сказал ректор. – Ну ничего, на ошибках учимся, Неясыть. Идём, идём, а то… э-э-э… имеющее место амбрэ…

По пути до самого кабинета милорд ректор не произнес ни слова. И потом, после того, как Фесс умылся, а милорд ректор самолично, посредством магии, убрал с его одежды все следы случившегося, не спросил Неясыть ни о чём.

В кабинете милорда ректора было на что посмотреть. Стены покрывали нежно светящиеся розоватые плафоны розового дерева. На громадном письменном столе стоял целый ряд каких-то кристаллических шаров на бронзовых подставках, в некоторых Неясыть заметил скорченные чёрные фигурки, отдалённо напоминавшие человеческие – причём очень отдалённо. В отличие от кабинета Тёмного, здесь было очень мало книг – лишь несколько древних инкунабул в выцветших кожаных переплётах, малиновых и оранжевых. Особый колорит кабинету придавал исполинский рогатый череп, прибитый здоровенными железными костылями прямо над креслом милорда ректора. Кончики рогов упирались в противоположные стены, имея размах не меньше полутора десятков шагов. Трудно было представить себе зверя, способного таскать на голове такое украшение.

– Садись, Неясыть, – наконец сказал волшебник. Со вздохом одернул свой идеально белый плащ, поставил посох в специальную бронзовую витую держалку возле правой руки и наконец пристально воззрился на воина. – Что они от тебя хотели?

– Милорд, это ведь я начал, – возразил Фесс.

– У меня хорошая память, Неясыть, не надо мне напоминать, – сухо заметил чародей. – То, что от них хотел ты, мне понятно. Но ведь им тоже что-то было нужно. Я хотел бы выяснить, что именно. Они задавали тебе вопросы?

Парри предупреждал своего подопечного, что ведущие маги Академии обладают способностью читать мысли и что особенно следует быть осторожным при разговорах один на один.

– Да, милорд, – всем видом своим показывая святое желание отвечать правду, правду и ничего, кроме правды, произнёс Фесс. – Насчёт того, откуда я тут взялся.

Ответ был абсолютно честным, Неясыть глядел прямо в лицо чародею правдивыми глазами, не допуская в сознание никаких крамольных мыслей, – и нехитрый трюк, как показалось ему, сработал.

Ректор задумчиво побарабанил пальцами по зелёному сукну, что покрывало стол.

– А как ты думаешь, Неясыть, зачем им это знать?

– Вот и я ломаю себе голову, милорд ректор, – зачем? Прошлого своего я не помню. Какая им польза от этих вопросов? А любой грамотный маг наверняка сможет и так определить, лгу я или говорю правду.

– Верно, – кивнул ректор. – Себя ты и впрямь помнишь с того момента, когда очутился у дверей старины Парри. Это мы проверили в первую очередь, не сомневайся, Неясыть. И хочешь знать почему?

– Парри намекал мне о Тьме и Смерти, живущей на западе… – осторожно заметил Неясыть.

– Правильно. Тьма с запада и Смерть, живущая там же. Это не сказки и не выдумки, мой добрый студиозус. Это, увы, наша жестокая реальность. Наш мир висит на тонкой-претонкой ниточке, и никто не ведает, в чьей власти перерезать её, либо подвязать рядом ещё одну. И вот поэтому ты, выбравший Тёмного, так интересен мне. Кое-кто думал, что ты – пришелец из западного края, что тебя послала Ночь, но я в это не верю. Будь Тьма сильнее нас, она давно бы затопила весь мир. Она не может сотворить ничего, что мы не смогли бы или понять, или преодолеть. Я исхожу из этого постулата. Ты – обычный парень, Неясыть, не без способностей, с большим гонором, но – обычный. Не льсти себе, будто ты – избранник. Ты никакой не избранник, ты самый обычный студиозус, аколит моей Академии… Кстати, раз уж вспомнили – на какую кафедру Тёмный записал тебя?

– Кафедра некромантии, милорд ректор.

– А-а… разумно, вполне разумно. Некроманты нужны. У них хорошая, солидная работа и почти не бывает простоев. Люди, увы, смертны, а смерть – детище Тьмы, Неясыть, вот почему всегда будут нужны маги, умеющие упокоить неупокоенных… – Милорд ректор не заметил словесной неуклюжести. – Так что иди, учись. Не бойся ничего, эта парочка тебя больше не тронет. Я с них сейчас шкуры спущу. Собственно говоря, даже выгнать могу – устав-то нарушен!

– Но ведь ссору затеял я, милорд, – вновь напомнил Фесс.

– Забудь об этом, – махнул рукой ректор. – Просто не связывайся в следующий раз. Ступай, Неясыть. Нехорошо пропускать самые первые лекции.

* * *

Чёрный браслет Фесса заставлял всех остальных студиозусов буквально разбегаться в разные стороны. Не отличавшиеся храбростью девушки даже визжали, шарахаясь от него так, словно увидели мышь. Ему не пришлось долго отыскивать себе место – стоило ему приостановиться около одного из рядов, как уже устроившиеся там аколиты бросились врассыпную, чуть ли не прыгая через высокие пюпитры.

Неясыть пожал плечами и устроился в дальнем углу.

Длинную и скучную, по его мнению, лекцию об общих принципах волшебства он пропустил мимо ушей, прекрасно понимая, что настоящая учёба будет проходить не здесь и не так. Читавший лекцию пожилой дородный чародей произносил заученные шутки, которые слышало и над которыми старательно, с угодливостью хихикало не одно поколение учеников, показывал простенькие магические фокусы – строил и разрушал красочные иллюзии – и при этом сыпал терминами типа: «великий живородящий поток», «отражения живородящей силы», «мыслеформы как следы потока магии в нас» и так далее. Старательные ученики записывали каждое слово мэтра как сумасшедшие. Перья так и скрипели, и Неясыти показалось, что от этого скрипа у него сейчас лопнет голова.

Когда лекция кончилась, он не задал ни одного вопроса, хотя остальные студиозусы вовсю тянули руки, памятуя, что каждому лектору приятно, когда после его выступления аудитория о чём-то спрашивает. Никому не хотелось покидать вожделенную Академию после первого же семестра.

Точно так же, в полном одиночестве, Фесс побрёл потом к ветхому зданию единственного здесь малефициста. Он не чувствовал себя сбитым с толку, он слишком мало знал об этом мире, но дремучее, как у дикого зверя, чутьё успело предупредить его – опасность! Милорд ректор далеко не так прост, как хочет казаться. Полуэльф с прилепившимся к нему Бахмутом – тоже куда как непросты. И все они в первый же день вцепились в него. Зачем им эти представления? Ненависть Эвенстайна порой казалась несколько наигранной; Бахмут уж слишком усердно изображал скудоумие и собачью преданность хозяину; что-то за всем этим крылось, и Фессу предстояло узнать, что же именно.

Тёмный ждал его в наскоро прибранном классе – правда, несколько странноватом классе, если стены были увешаны искусными гравюрами с изображениями каких-то обезображенных трупов и шагающих скелетов с кое-как связанными костями.

– Ну что ж, начнём, Неясыть? – Тёмный положил перед собой на кафедру увесистый чёрный том, украшенный рельефным серебряным черепом. Откинул мощные застежки, открыл крышку переплёта. – Начнём? Вводный курс лекций из «Некромантии первого цикла»… Э, что с тобой, Неясыть?

Фесс коротко рассказал о случившемся. Почти слово в слово передал разговор с ректором. Тёмный выслушал его, не перебивая, только глаза зло сверкали жёлтым огнём.

– Они хотят переманить тебя на свою сторону, – желчно произнёс декан, когда Фесс умолк. – Постараются убедить тебя, мол, ты послан нам самим Светом, дабы стать оружием против Тьмы и Смерти… Тьфу! Уж сколько раз я говорил им – Тьма есть Тьма, а Смерть есть Смерть и смешивать эти два понятия так же глупо, как день с ночью. – Он безнадёжно махнул когтистой лапой. – Да только куда там… Вот и будут теперь зудеть тебе в уши – мол, рассказывай нам всё, чему тебя учат, да что тебе Тёмный показывает, да не снюхался ли он втихомолку с западной Тьмой… А если ты поддашься, пылинки с тебя сдувать станут, чтобы только уговорить отправиться на запад. У них ещё никто оттуда не вернулся, все заклятья их гаснут, не дотягиваясь, – вот милорд ректор и лютует… Ну, да нас это касаться не должно. Беспокойные кладбища что ни месяц множатся…

– Милорд декан, – негромко спросил Неясыть, – но ведь вы должны были б этому радоваться? Чем меньше ненавистных, отобравших мир у ваших сородичей Жзрщжю, – тем лучше?

Тёмный, казалось, смешался и несколько даже растерялся.

– Не знаю, – пробормотал он наконец, после продолжительного молчания. – Не знаю, Неясыть. Уж слишком долго я среди вас. Свыкся, сжился, понимаешь, а кроме того, нынешний путь моих сородичей… тех, что остались… – Он покрутил уродливой головой. – Мне он не слишком-то симпатичен.

– Они убивают людей? – проницательно спросил Фесс. Что-то это ему напоминало… что-то совсем недавнее… нет, не вспомнить.

– Если бы! – хмыкнул Тёмный. – Они ушли куда-то на восток и, как я слышал, тоже занялись чёрной магией, но их занесло куда-то не туда. Шептались, что они собираются сотворить какое-то чародейство и попросту спалить весь наш мир дотла, раз уж им не осталось в нём места.

– А ректор знает об этом?

– Раз знаю я, значит, наверняка знает и он, – хмыкнул Тёмный. – Он не умеет почти ничего из того, что умею я, однако прознатчики у него хорошие. Так что о делах восточных он, полагаю, наслышан. Смотри, Неясыть, он может попытаться отправить… то есть уговорить тебя туда отправиться.

Фесс пожал плечами. – Меня не так-то легко уговорить, – заметил он.

Декан хмыкнул. Надо сказать, что его нечеловеческая гортань издавала при этом весьма странные звуки, более напоминающие хруст перемалываемых мощными челюстями костей.

– У Белого Совета всегда есть чем воздействовать на упрямцев, – продолжил Тёмный. – Маги нашего мира зависимы, Сила непостоянна, она…

– Она?.. – подхватил Фесс. Тёмный явно собирался что-то рассказать ему, но, похоже, стремился (безопасности ради, наверное) представить всё как случайную оговорку.

– Вам ещё будут читать природу Силы, – буркнул Тёмный. – Тебе пока рано это знать. Мне надо слишком многое тебе объяснить. Про ту же, – он потряс томом, из корешка посыпалась пыль, – про ту же некромантию.

Фесс отступил. Крючок заброшен, наживка проглочена; теперь Тёмный будет несколько дней просто наблюдать за ним – должно быть, на тот крайний случай, если новый ученик стремглав бросится к милорду ректору рассказывать об этом эпизоде.

Тёмный ещё раз строго взглянул на своего единственного слушателя, устроившегося за наскоро починенной скромной конторкой над раскрытым пергаментным журналом, и, глубоко вздохнув, заговорил. Он задавал себе вопросы и сам же на них отвечал.

– Что есть некромантия? Некромантия есть умение обращать свою силу на связь с отзвуками, сиречь с тенями усопших, равно как и с теми, кто не нашёл успокоения и чья плоть, понуждаемая порывами дикой силы, поднимается из могилы для мщения всему белому свету…

Это цветистое вступление, наверное, должно было внушить студиозусу священный трепет перед предметом его изучения.

– Чем некромант отличается от, скажем, стихийного волшебника? Связанный с одним из Первоэлементов чародей вынужден постоянно поддерживать связь с трансформом своей силы, ибо черпать её он может только в стихии, которой посвящён или к которой обращается. Некромант же может рассчитывать только на ту силу, которую он умеет ощутить и направить. Но об этом тебе расскажут на факультете общего волшебства, мы же сейчас поговорим о том, почему некромантия является прерогативой чёрных магов. Основа основ, Неясыть, в этом ремесле – зло. Не абстрактное Зло с большой буквы из философских трактатов, а самое обычное, земное – причинение боли, например, тому, кто слабее тебя. Древние не зря такое большое внимание уделяли человеческим жертвоприношениям, ибо с их помощью можно осуществить поистине великие заклятия; многие шаманы прошлого вошли в хроники именно благодаря тем гекатомбам жертв, которые они воздвигали ради осуществления своих замыслов. Без эманации страданий, мучений и страха живых существ некромант куда как слаб. Он должен уметь улавливать и ощущать эти эманации, он должен… гм… уметь вызывать их, поэтому мы с тобой позже займёмся ритуальными пытками. Ого, ты не вздрогнул? Хороший признак. Мне это нравится. – Тёмный зловеще ухмыльнулся. – Запомни, Неясыть, путь Тьмы – это свершение меньшего зла во имя предотвращения большего. Светлые этого не понимают. Хотя любой полководец, направляя передовой отряд в атаку, прекрасно знает, что девять из десяти в этом отряде погибнут, однако, если удар запасного полка решит исход дела в пользу этого полководца, кто станет укорять его, что он пожертвовал частью ради спасения целого?.. У тебя вопрос, Неясыть?

– Да, милорд. А если у полководца была возможность выиграть сражение одним только маневром, подкупом, дипломатией и тайными переговорами?

– Гм-м-м… аналогия понятна, Неясыть. Но она не совсем точна. В некромантии не может быть переговоров. Зомби и скелеты с беспокойного кладбища в переговоры не вступают. Они просто растерзают тех живых, что будут иметь глупость явиться к ним. Тебе нужно попросту уничтожить уже восставших мертвецов и навсегда успокоить само кладбище. Чувствуешь разницу?

– Да, милорд декан, – кивнул Фесс. – Но мне хотелось бы вернуться к различиям между некромантами и стихийными. Разве огонь, молния, водяной смерч или давящие камни бессильны против тех же зомби или мумий или кто там будет шастать по беспокойному кладбищу?

– Хороший вопрос. – Тёмный одобрительно кивнул и быстро, но аккуратно перелистнул несколько пергаментных страниц. – Полюбуйся вот на это. Гравюра изображает…

Неясыть-Фесс склонился над книгой. На искусно выполненном волосяными линиями рисунке он увидел пасторального вида кладбище, старые каменные надгробия, утопающие в густой и высокой летней траве, раскидистые деревья с широкими пятипалыми листьями, склонившие ветви над старыми могилами, точно в знак скорби; небольшой каменный храм со знаком Спасителя на крыше – крест-накрест перечёркнутой стрелой, направленной ввысь; в отдалении виднелись маленькие домики.

Однако на этом пасторальность картины исчерпывалась. Часть могильных плит была перевёрнута и выворочена из земли; надгробия, наоборот, валялись опрокинутыми, многие были расколоты; посреди груд взрыхлённой земли, вскинув к небесам левую руку и указывая прямо вперёд зажатым в правой длинным посохом, стоял маг в светлом плаще; художнику удалось с большим искусством запечатлеть выражение гибельного ужаса, отразившееся на его лице. И было от чего – из сгустившихся над головой чародея туч вырывалась ветвистая молния, ударяла в навершие посоха и, словно бы отразившись от него, оплетала своими извивами подступающую тёмную фигуру, обмотанную какими-то тряпками. Рядом с ней шагала другая фигура, плечи и голова её дымились, но, судя по кровожадному оскалу нечеловечески громадной пасти, этот дым, а вернее, его причина нимало ей не вредила. За этими двумя фигурами к магу шагали ещё четыре или пять созданий с искажёнными алчным предвкушением чужой смерти лицами.

– «Фрегот Готлибский гибнет, поражая молниями оживших мертвецов на кладбище в Дирр-Энне, Северный Аркин, 1170 год от Пришествия», – прочёл Фесс подпись под рисунком.

– Вот именно, – подхватил Тёмный. – Фрегот был очень сильным магом. Магом воздуха, как ты понимаешь. Выдался тяжёлый год, чума, другие болезни, голод, люди вымирали целыми селениями, мор косил и эльфов, и гномов – а потом мертвецы возвращались, чтобы убивать ещё и ещё. Редко кто мог пройти мимо кладбища даже днём. Однако не хоронить мёртвых было нельзя – всё же на кладбище, в освящённой именем Спасителя земле они не так буйствовали. Кое-кто попробовал сжигать трупы… потом мы так и не нашли даже следов тех деревень. А некромантов не было. Последний погиб много-много лет назад… от руки одного из столпов Белого Совета, кстати. Фрегот отправился на север, там бедствие уже превращалось в катастрофу, люди бежали на юг, кордоны имперцев ловили их и жгли живьём, боялись даже прикоснуться из-за заразы… Короче, Фрегот добрался только до Аркина. Несмотря на всю силу этого их Спасителя, там было скверно, очень скверно… – Погрузившись в воспоминания, Тёмный разительно переменился. Глаза светились мягким золотистым пламенем, всегдашняя – пусть даже и едва заметная – гримаса боли исчезла. Глуховатым голосом декан продолжал рассказывать; Неясыть-Фесс заметил, что, несмотря на попытки сохранить невозмутимость, Тёмный волнуется. Это прошлое для него было до сих пор живо.