Текст книги "Ветеран (СИ)"

Автор книги: Ник Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

   Шустрый помрачнел, и погрузился в свои невеселые думы.

   ***

   Наступал последний день перехода. Утро было тяжелым, вставать не хотелось, но привычные пинки добровольных помощников конвойных и память о человечке, решившем показать гонор качавшем права человека, а вместо этого настроганного мелкими ломтями, сделали свое дело. Ворча, матерясь и харкаясь, новобранцы медленно поднимались и становились в колонну по трое. Подойдя к кухне, которой заведовал старшина с таким необъятным пузом, что сразу становилось ясно, почему на всем пути жратва была такая отвратная. Он стоял и смотрел своими рыбьими глазами, как мы пытаемся жрать очень жидкие помои. Подъехавший офицер, брезгливо глянул в котел с остатками и со смехом сказал:

   – Знаешь Иштван, ты когда-нибудь точно напорешься. Такое дерьмо даже в тюрьме не дают.

   – Много ты знаешь, что подают в тюрьме, – тихо проворчал сидевший рядом со мной мужик с оторванным ухом. Звали его просто и без затей – Безухий.

   Судя по поджатым губам и выпученным рачьим глазам, точно такая же мысль промелькнула в башке у этого пузана.

   – Я, господин лейтенант, все делаю в соответствии с нормами и раскладками, прописанными в Приказе главного штаба N 272/216 " О питания военнослужащих...", – с достоинством проговорил он.

   Лейтенант заржал, лошадь покосилась на него снизу вверх, но ничего не сказала.

   – Я знаю этот приказ. Нам в академии всегда приводили его, как тупость, жадность и негибкость военной машины, – он наклонился с животного и заговорщицки громко прошептал, косясь глазом по сторонам и оценивая аудиторию, – только нам его преподносили как консерватизм, экономность и верность традициям. Давно уже в каждой части существуют свои приказы, дополняющие этот, так что жрачка вполне сносная. А эту бурду если подашь настоящим солдатам... – он многозначительно посмотрел на него и добавил, – Ну ты понял.

   Старшина с достоинством ответил:

   – Я знаю это, господин лейтенант, но эти оборванцы пока не относятся ни к одному воинскому соединению, поэтому вынуждены сидеть на общем приказе. К тому же это поможет отсеивать непригодных, а настоящие солдаты питаются в соответствии с дополнительным распряжением к приказу своего подразделения. Да и раскладки в том приказе были даны не на количество едоков, а на отделение, взвод, роту и так далее. А численность этих подразделений с тех пор увеличилась вдвое. Получается, что без меня они бы вообще остались голодными, с дрожью в голосе выдавил из себя пузан.

   Лейтенант снова заржал; лошадь на которой он сидел, тоже заржала. Получилось очень похоже, заржали уже все, кроме пузана, который стоял вытянувшись во фрунт и поедал глазами начальство.

   Лейтенантик покраснел, поднял коня на задние ноги и наехал на ближайших арестантов. Вместо смеха раздались стоны и проклятия.

   – Посмотрим, как вы запоете, когда попадете на Проклятое плато, – прошипел он нам.

   Покраснев от гнева, он скомандовал своим солдатам, которые обедали тут же, и от их жратвы воняло не в пример вкуснее, чем от нашей, чтобы они гнали это отребье дальше, и ускакал.

   Седоусый сержант охранных войск спокойно встал и скомандовал:

   – Встали, разобрались по тройкам и вперед.

   Проклинать было некого, только свою глупость. Бежать тоже не получалось. Во-первых мы зашли уже довольно таки далеко в горы. Во вторых, днем мы шли под присмотром десяти стражников, а ночевали в загонах, которые раньше испоьзовались как загоны для скота. В– третьих на всем пути, в пределах прямой видимости стояли Посты горной стражи

   Это очень благоразумно, что лагерь по подготовке расположили в столь отдаленной местности, отсюда нам просто некуда бежать. Шедший со мной в одной связке лохматый мужичек сказал:

   – Не знал не гадал, а снова попал на каторгу.

   Молодой паренек, по прозвищу Ящерица, испуганно покосившись на него, переспросил:

   – В смысле на каторгу? Нас же в армию вроде бы забрали?

   – Вот именно, вроде бы, – безнадежно ухмыльнулся мужичок. – Это бывшие выработки благородного мрамора, каторжанская каменоломня. Здесь мрамор кончился, а лагерь остался, и наш Пресветлый император, гореть ему на темной стороне, решился из этого великолепия сделать учебный лагерь. Так что смотри, привыкай. Здесь нам находится до самого выпуска, если не сдохнем раньше.

   – Давай, шевелись! – орали стражники, тупыми концами копий подымая нас на ноги.

   А почему плато проклятое, – вполголоса спросил я у Шустрого.

   – Ш-ш-ш, – испуганно оглянулся он. – При сидельцах и каторжанах такого не ляпни.

   – А что такого то, – состроил я дурачка, – вон лейтенант так назвал.

   – Ему можно, он же осел, – не слишком почтительно отозвался он о нем, – а нам нельзя.

   Какое-то время, пока мы выстраивались в колонну было не до разговоров. Привычно прицепившись к большому бревну, служащему оглоблей для большой телеги, и заслышав бой барабана со стонами и криками шагнули вперед. Нам оставался еще один день до отдыха или до, так называемого Мраморного плато.

Глава 2.

1

   Ближе к вечеру, когда в ущельях прочно поселилась темнота, мне показалось, что вдали блеснуло. Ни слова ни говоря я толкнул Шустрого, тот всмотрелся, потом утвердительно кивнул и мы пошли дальше. Не мы одни заметили эту искорку, все оживились. Охрана начала энергичней шпынять нас, арестанты заторопились, надеясь побыстрее прийти в то место, откуда уже никуда не надо будет спешить. По мере того как мы подходили к воротам все ближе и ближе, они все больше и больше вырастали в размерах, становясь похожими на гномские запечатанные. На их фоне как то скрадывалась небольшая стена с башней входом как у обычной большой крепости. Сложена она была неряшливо: из обычного камня вперемешку с мрамором.

   – Это первая стена, – пояснил Безухий. – когда здесь еще был карьер по добыче мрамора и каторжники, эти укрепления построили первыми.

   – А ты откуда знаешь, – не выдержал я.

   – Откуда, откуда, – процедил безухий. – Бывал я когда то здесь, когда еще даже этой стены не было.

   – Ты гонишь, – опять не выдержал Шустрый. – Это было пару сотен лет назад, ты бы просто не дожил.

   Безухий мрачно посмотрел на него и нечего не сказал, а я внимательно посмотрел на Безухого. Всю дорогу он держался в тени, а когда Мочало выступал, он даже слегка отстранился. Лицо в шрамах, но тело чистое. Если считать его уголком, то это непонятно, а если авторитетным уголком, то непонятно вдвойне. Если же считать его... антонимом безухого, то тогда начинает вырисовываться интересная картинка. Ушастые любят татуировки, но татуировки смысловые, которые дадут сто очков вперед татухам уголков по их использованию. Надо будет посмотреть, когда мыться поведут, где у него шрамы, на каких местах. Даже по этому можно сделать определенные выводы. Впрочем вряд ли. У меня, конечно, богатое воображение и я могу представить себе эльфа уголовника, но чтобы он нормально общался с людьми. С существами второго сорта?! Нет, – я даже замотал головой, – полный абсурд. Такого не бывает.

   Наш растянувшийся караван, втягивался в низкие серые ворота, находящиеся в центральной башне. Проход узкий, чтобы пропустить телегу или двух всадников вряд, да и то поедут они пригнувшись. В конце отстойник, окруженный стенами, судя по длине прохода воротной башни – длинна стены порядка сорока метров. Выходим с другой стороны ворот и я невольно оглядываюсь: пейзаж тот же, только за серой стеной горы а не белые ворота, дальше пустое место до самых белых ворот. Совсем пустое, нет ни бараков, ни каких-нибудь хозяйственных построек, ничего. Мощеная обычным мрамором площадка и все. Я еще раз оглядываюсь, сзади голос Безухого:

   – Можешь не оборачиваться, там тоже ничего нет. Все солдаты, вспомогательный персонал живут внутри стены, там все, даже свиноферма и курятник.

   Я поежился:

   – Им здесь не трудно?

   Голос Безухого сочился сарказмом:

   – Ты себя пожалей! Они меняются, а мы здесь постоянно.

   ***

   Всю нашу измученную команду привели на плац. Вопли вертухаев, распределяющих повозки по разным местам, после чего нас отцепляли, параллельно суя в руки по миске горячей похлебки на костном бульоне. Может быть в ней не было мяса, но её было много и она была густая, а после той жрачки, которую давали на дороге, казалась пищей богов. Люди жадно глотали её, давясь и обжигаясь. Колодки с нас не снимали, так и ели прямо в "сбруе".

   – С нас оковы то снимут? – спросил один из нашей связки безухого.

   Тот равнодушно пожал плечами, но потом снизошел до ответа:

   – Снимут, только не сейчас. Сначала зачитают правила, потом будут запускать внутрь, снимая колодки. Пока же расцеплять не будут, они все-таки опасаются нас.

   Так и получилось. Темнело, нас построили в небольшой неполный прямоугольник со сторонами пятьдесят на двадцать пять человек, правда очень кривой, и все время норовивший превратиться в полуовал. Окружение зажгло факелы и в их призрачном свет нам зачитали правила поведения в нашем нынешнем доме.

   К нам вышел начальник охраны лагеря с хмырем в капитанском чине, плюс еще трое сопровождющих. Этап волновался, слышались отдельные выкрики, возможно угрозы. А эти люди стояли в центре, молчали и не обращали на анс никакого внимания. Наконец, сотя, что все немного успокоились, комендант начал говорить. Он говорил негромко, не стараясь нас перекричать, может быть поэтому все вскоре утихло и каторжане затаив дыхание слушали его речь:

   – ... смерть. За подстрекательство против его Величества – смерть. За бегство с поя боя – смерть. За нападение на солдат Его Величества – смерть. За пронос наркотиков, спиртного и оружия – полсотни ударов кнутом. В случае невозможности наказать виновника...

   Шустрый сразу зашипел сзади6

   – Смотри, даже сдохнуть самому не дадут.

   – ... наказывается выборный от десятка, в котором тот находился. В случае невозможности установить виновного – наказывается каждый десятый. Комендант и его офицеры имеют право сами определять виновность смертника.

   Комендант аккуратно начал сворачивать свиток, скороговоркой договаривая:

   – Подписано, .....числа...месяца...года – Его Величеством Гордоном 2, Светлым Королем Раусов, Старшим Князем кнерхов и прочая, прочая, прочая...

   И снова вмешивается Шустрый:

   – Смотри, на полное перечисление не потянул! Эх, были бы здесь королевские прокуроры, можно было бы в два счета его сдать.

   – Каким образом? – не разжимая губ, спросил я.

   – Да элементарно, оскорбление Его Величество, – он раз читает официальный документ, должен все титулы проговорить, он ведь не герольд, у которого порядка сорока разрешенных вариантов объявления подписи.

   – Ты вслух это не скажи, – сквозь зубы посоветовал Безухий

   – Почему? – взъерошился шустрый, похожий в такие мгновения на раздухарившегося воробья.

   – Да потому, – ответил тот, – слишком много свидетелей вокруг...

   – ... и каждый хочет обменять чего-нибудь на послабление в режиме, – закончил я за него. Так что, давай как, прибери язык, а то он у тебя до того остер, что порезаться можно.

   Шустрый недовольно покрутил головой и замолчал.

   – Сейчас вы пройдете наших лекарей и проверку. Те кто несет с собой недозволенные предметы, лучше всего сдать прямо сейчас. Те кто добровольно расстанется с недозволенными предметами, со своими или укажет на нарушителя – тот имеет право на льготы внутри лагеря, так же ему дозволяется, пройти в основной лагерь минуя комплектацию подразделений.

   – Сейчас суки и пойдут, себе послабление вымаливать, а сколько невинных пострадает из-за наговоров... – стоявший в соседней связке седой мужичок печально покачал головой.

   – Как это, комплектация подразделений? – спросил шустрый испугано. Странное дело, даже наш известный корифей – Безухий – выглядел озадаченным.

   – Не знаю. Возможно, связано с комплектацией воинских подразделений.

   И он оказался прав.

   Следующий этап заключался в полном шмоне. Они заглядывали в такие места, куда бы я просто не догадался заглянуть. Так же связками нас подводили к воротам, заставляли раздеться и совершенно голых проходить к следующему этапу, мойке. Видимо с помощью архимедова винта вода поднималась наверх, поскольку для нас они ее не жалели. Совершенно голого человека загоняли под ледяной душ, я понимаю, что греть воду для нас никто бы и не стал, но можно было бы в этом случае отменить эту процедуру, но нет. Все делалось согласно букве Закона! Положено мыть пришедших, пожалуйста! И никого не волнует, что температура на улице такова, что на лужах выступает ледяная корка. Потом также голых, но уже мокрых гнали в следующую комнату. Здесь нас досматривали. Что взять с голого? Ан нет, помыкая им можно почувствовать свою власть над ним, а власть штука такая... приятная...

   – Пройти в комнату! Сесть! Вытянуть руки перед собой!

   Плюхаюсь на каменную скамью, меня всего колотит, зубы стучат так, что кажется раскрошат друг друга.

   – Предлагаю сугубо добровольно выдать сон-траву, табак, слезу мертвеца, спиртное, шипы дикого дерева, эльфийскую пыль; оружие и все то что может им считаться ну и другие недозволенные вещи. Золото, деньги и драгоценности будут приниматься по описи, с целью вернуть их вам после освобождения. Также рекомендую подготовить к досмотру разрешенные вещи и предметы и сдать теплую одежду, которую вам так же вернут позже.

   Дохлый и высокий писарь бубнил мне это нисколько не заморачиваясь на то, что из личных вещей у меня ничего не осталось, а за теплые можно было посчитать только волосы на теле. Кряжистые ребятки терпеливо ожидали окончания разговора. За соседним столом один из связки начал возмущаться и качать свои права:

   – Вы здесь совсем совесть потеряли, твари! Вы что не видите, что у меня ничего нет! – и еще наговорил много хорошего, поясняя присутствующим кого как в какой позе он имел, а также их родственников. Вывел сравнительные генеалогические древа для всех, причем у большинства в основателях оказались разные животные, с которыми вступали в противоестественную связь представители женской (а в некотороых случаях и мужской) половины присутствующих здесь.

   Внимательно выслушав все славословия в свой адрес, один из этих ребяток с нашивками старшего надсмотрщика ласково сказал:

   – Упорствуем значица в сокрытии запрещенных к ввозу предметов?

   И указал двоим ребятишкам на него рукой:

   – Надо бы провести более тщательный досмотр.

   Невзирая на активные возражения досматриваемого, выражающиеся в размахивании руками с целью попадания по жизненно важным органам допрашивающих, бунтарь был схвачен, скручен и доставлен путем волочения за ноги к месту более интенсивного досмотра.

   Дождавшись пока стихнут крики, все снова вернулись к своим делам.

   – Предлагаю сугубо добровольно... – снова затянул свою шарманку дохлый.

   Я, изменивший позу с "хрен ли вы смертнику можете сделать" на позу "полного внимания и чего изволите", внимательно выслушивал всю эту галиматью, кивая в некоторых местах и предано глядя на "большого начальника".

   – Ну? – закончил он свою речь, – что у вас есть.

   Угодливо улыбнувшись, я расчирикался как воробей, упирая на свое тяжелое детство, на исключительность события, случайность попадания, свой первоход и множество сопутствующих факторов. Все таки не зря столько с соседями общался. Рядом точно также заливался соловьем Шустрый. Длинный выслушал меня, и больше не обращая внимания, кивнул на меня ребяткам:

   – Забирайте и посмотрите.

   Меня потащили в следующую комнату, не взирая на мои возражения, а он проорал:

   – Следующий!

   ***

   Что происходило в досмотровой рассказывать не буду. Кто был – тот знает, а кто не был – пошел нафиг. Но к концу коридора, после того как меня полностью измерили и сняли какие-то данные, причем скорей всего магические, нас привели в небольшой двор, откуда уже выпускали порциями во "взрослую жизнь".

   Единственное к чему бы и рад придраться, но не могу, так это к выдаче одежды обратно. То есть нам не выдали общую форму, как думали многие – нам выдали ровно то, в чем мы пришли, но боже мой в каком виде! Мат, мошкарой вившийся над нами, не мог в полной мере отобразить наше негодование и возмущение. Если одежда сдавалась в нормальном виде, то многие получали её отдельно раскроенными кусками, словно только что вышедшими из под ножниц закройщика. Смешно было глядеть, как здоровенный детина, одетый с претензией на элегантность, пытается приладить аккуратно распоротый рукав, к своему камзолу. Рядышком толстенький типчик с благообразным личиком священника, только полностью разрисованный наколками, подскакивал в явном возмущении, тряся двумя половинками штанов и пытаясь добиться сочувствия от седого крепыша, озадаченно рассматривающего куски ткани, выданные ему вместо его одежды.

   Сразу видно тех, кто первый раз на каторгу попал, – сказал подошедший беззвучно Безухий со своими вещами.

   Посмотрев на него, деловито натягивающего нижние штаны, я спросил:

   Все целое?

   Видимо в моем голосе настолько сильно сквозило удивление, что он улыбнулся кивнув на мою кипу одежды в руках:

   Ну да. А ты почему не одеваешься?

   Я взглядом показал на оборванцев, получившихся из самых "солидных" и уважаемых людей нашего этапа.

   Безухий улыбнулся6

   Не обращай внимание – эта шушера здесь тоже по первоходу, хотя и считалась очень крутой у себя в пруду. На выходе обращают на это внимание и целая одежда это показатель того, что человек пришел понимающий, а не со стороны.

   Ну я то, тоже первоход, – вырвалось у меня.

   А ты одежу то разверни, – ласково попросил Безухий.

   Ощупав все я не нашел к своему изумлению ни одной порванной или распоротой вещи. Быстро одевшись, я обратился к Безухому:

   А зачем тогда одежду забирали? И вообще, зачем это все было? – я неопределенно повел рукой, стараясь охватить все существующие непонятки. – Неужели они верят, что кто-то может провести через все шмоны сюда что-то опасное.

   Безухий понял и даже снизошел до объяснения:

   На самом деле все очень просто. Они на опасное обращают внимание постольку поскольку. Другое дело – в принципе разрешенное.

   Что это?

   Амулеты. До артефактов мы здесь не доросли. Сам же знаешь, что мы, ночные братья, народ очень суеверный и у каждого из нас есть своя счастливая "заячья лапка", а у многих и не одна. Взять к примеру нашего общего друга Графа, – и он кивнул в сторону владельца бывшего дорого камзола, – кто то скажет, что жизнь шулера похожа на сказочный сон, но он окажется неправ. Ты можешь представить, чтобы за стол к играющим пустили человека, который может с помощью разнообразных магических "сувениров" обыграть их подчистую? Разумеется нет! Поэтому вешается общий амулет типа "Полог". Внутри его не работает ни один "вредный" амулет или артефакт. Но если для большинства игра это развлечение, то для таких, как Граф – это способ заработать. Значит что?

   Значит его амулеты должны быть лучше, чем у других игроков? – встрял подошедший шустрый, с детским огорчением разглядывающий аккуратно оторванные подошвы сапог, положенные рядышком голенища и распущенную на тонкие волоконца веревочку, на которой он носил знак Единого.

   Или взаимодействовать с их амулетами, – добавил заинтересовавшийся лекцией Граф. – Но все равно я не понимаю...

   А вот это очень просто, – перебил его Безухий. – Дальше смысл действий охраны очень простой. Раз уж у всех поступающих, ну по крайней мере у большинства при себе присутствуют достаточно дорогие амулеты, безопасные в данной ситуации. Выискивать среди них опасные местным просто не хочется, поэтому они просто забирают все, что сумеют обнаружить. Многие из них еще и наживаются на этом, сдавая подобные вещи торговцам.

   То есть все распоротые вещи содержали в себе что-то? – серьезно спросил Шустрый.

   Ну да. Ничего личного, это бизнес. Тем более что у контингента странным образом иногда возникают совершенно уникальные вещи. – задумавшись подтвердил Безухий.

   Наконец то одевшись мы сбились в плотную кучку, которую вытолкнули внутрь охраняемого периметра, дабы освободить место следующей людской порции.

2

   А на улице нас уже ждали, колыхалась толпа, недобрая, шумящая, оценивающая вышедших только с позиции жертва – не жертва. В нас сразу же впялилось столько глаз, что я почувствовал себя голым, как на досмотре. Безухий стоял с ровной улыбкой ни на кого не обращая внимание, наконец он видимо кого-то разглядел, поскольку двинулся сквозь толпу, оттаптывая не успевшим убраться с дороги ноги. Походя, он бросил нам:

   – Держитесь за мной, только не отставайте, – и мы поковыляли за ним, стараясь не думать, что похожие на скотину, ведомую на убой.

   Дойдя до большой плотной группы сидельцев, при взгляде на которых у меня прочно возникла ассоциауия со словом – бандиты, он спросил:

   – Добрый день уважаемые, не Горбылевские ли вы?

   – А тебе че за дело к нему, – грубо спросил один из крепеньких мужичков откровенной наружности. – не буде же мы из-за каждого прыща Горбыля тревожить.

   Я не видел замаха, не видел удара, не видел оружие. Видел только то, что говоривший, беспомощно откинув назад голову, завалился и начал оседать. Шобла качнулась вперед, и то ли мы с Шустрым сделали шаг вперед, то ли Безухий шаг назад, но оказалось, что стоим мы втроем против нескольких десятков явно мечтающих открутить нам голову головорезов, прощу прощения за невольный каламбур.

   Внезапно через толпу прошли пятеро человек, перед которыми расступались все остальные. Дойдя до нас они остановились и молча уставились на нас со свирепым видом.

   – Рад видеть тебя брат, сказал один из них безухому и улыбнулся.

   – Я тебя тоже, – улыбнулся Безухий в ответ и они обнялись.

   – Э, брат, – шутливо пихнув в бок, спросил, как я понял, Горбыль. – Ты случаем бойца моего не того?

   – Нет, скоро очухается, – равнодушно отмахнулся тот.

   И действительно, матерясь и ругаясь, сбитый с ног пытался встать и снова падал. Его скоренько уволокли, чтобы не напоминал о неудачной встрече двум встретившимся друганам.

   Горбыль минуту смотрел на Безухого, на нас потом спросил:

   – Вижу вас тоже Бешеная Лошадь приволокла?

   – Ну да, – ответил тот, – кстати, а почему Бешеная Лошадь, а не конь, к примеру.

   Окружающие расхохотались:

   – Да потому что не мужик он больше после ранения. Они под удар магов попали, ну и в качестве побочного свойства, мужиками быть перестали, всей толпой.

   Прибывшие поневоле потянулись защитить самое дорогое, что у них есть.

   – Да, – задумчиво сказал Безухий, – я бы тоже озверел.

   Все согласно закивали головами. Так нас и приняли в большую семью Горбыля.

   ***

   Нас отвели в барак, предназначенный под жилье нашей команды, или вернее, команды Безухого. Завидев его Шустрый остановился и промолвил, зачарованный:

   Теперь я знаю, в каких домах короли живут.

   Возражений не последовало. Действительно, обычный одноэтажный дом, построенный по типу "барак", но материал, используемый для его постройки брался здесь же, в карьере. Строение белого мрамора, оно действительно поражало своей красотой.

   – Из этого мрамора построены королевский дворец в столице и здание Храма Единого, – скучающим тоном заметил Граф.

   Да-да. После их постройки каменоломни и прикрыли, – заметил Безухий.

   А почему? – спросил прибившийся к нам хвостом здоровенный парень с морскими наколками на руках.

   Эх ты, дерёвня, – засмеялся Шустрый, – для того чтобы никто больше из него такой красоты не построил. Была б их воля, они бы вообще тут все закопали, чтобы никто воспользоваться не мог.

   А почему?

   Без неудовольствия посмотрев на любопытного, Безухий сказал:

   У каждой расы разумных есть то, чем они гордятся, что есть только у них. Так у эльфов, знаменитая Зеленая долина; у гномов – статуя Великого Отца; у людей – Храм Единого, построенный из белого мрамора.

   Или мне показалось или он рассказывал это не тупому обормоту, а мне, словно пытаясь посмотреть как я среагирую.

   Ну что? – жизнерадостно влез Шустрый, – зайдем?

   Мы подождали, дожидаясь пока Безухий решится войти, а тот посмотрел, почему то вздохнул, и зашел в дверной проем.

   Дааа, действительно. Царские хоромы!

   А что-нибудь не из мрамора здесь есть?

   Внутренний вид тоже поражал, причем сначала я подумал, что это только у нас, но потом убедился, что все бараки практически одинаковые. Представьте себе пустое помещение, где поставлен мраморные ложа, а иначе никак не назовешь, но нет ни дверей, ни окон. Вернее проемы есть, а самих рам, стекол, дверей – нет. В центре место под очаг и все, больше ничего нет. Стены в саже, кое где небрежно отмытой, или отвалившейся.

   – Нда, тут особо не пошикуешь, -выразил я общую мысль. Безухий по прежнему молчал, оглядываясь вокруг.

   – Странно, – сказал Безухий проведя пальцами по стене.

   Я проследив за ним взглядом, тоже не удержался от подобного действия. На пальцах остались следы жирной копоти, я вытер руку о штаны.

   – И что странного? Подумаешь, открытым способом барак топят, видишь в том углу дырка в крыше.

   – Может быть, – задумчиво сказал Безухий, а может и нет. Копоть странная, да и тянет чем то на улице, только понять не могу – чем?

   Безухий задумался. Если судить по его внешнему виду, то его уже ничего не интересовало, лагерь, ВВС – ничего. Он был похож на человека, который вмазался в что-то очень грязное вонючее и омерзительное. Наконец с усилием проведя ладонью по лицу, он словно стер все свои дурные мысли, поскольку начал энергично распоряжаться.

   Ты – сходи в кладовую Горбыля, возьми тряпок каких-нибудь...

   А они дадут?

   Бродяга с бродягой поделится всегда, так что беги.

   Ты, возьмешь с собой еще двоих и валите к воротам, откуда выпустили, встретите надежных или нужных, приглашайте сюда. Потом дождитесь конца представления – власть должна хоть что-нибудь дать – возьмите.

   Чего брать то?

   Все, что будут выдавать, все бери. Здесь лишним ничего не бывает.

   Так – ты идешь с шустрым за водой, только котел отдрайте как следует. Принесете, и поставите кипятить.

   На чем? Здесь я чего то ни одного дерева не видел?

   Спросите у Горбылевских, они покажут где здесь уголь дают, сначала на общаке поживем, а потом свое замутим.

   И мы ушли.

   ***

   Шел третий день, как я стал "мясом". Вернее, еще не стал. Или уже стал. Не знаю.

   Если я адаптировался с достаточно большим трудом, то Шустрый быстро оббежал весь лагерь, нашел каких-то друзей знакомых, знакомых его друзей и к вечеру третьего дня, пока я еще только проходил акклиматизацию, уже мог называть себя старожилом. В нашем бараке поселилось порядка тридцати человек, из них семеро были пришедшими из одной связки: Безухий – мутный, возможно что человек, не похожий на основных уголков, но общающийся с ними на короткой ноге; Шустрый, "человек с множеством профессий" как он сам о себе говорил, действительно определить его воровскую специальность не представлялось возможным; Граф, шулер и мошенник специализирующий на светском обществе; Сеня мореход, быстро переименованный в Матроса, простой как камень, не успевший сбежать на корабль после поножовщины с военными моряками в портовом кабаке; Мелкий, действительно очень маленький мужичок, орудовавший любыми заточенными предметами с ловкостью, достойной циркача; толстый, с одышкой, растратчик, что нас занимало, так это то, сколько нужно было растратить, чтобы попасть в смертники. Плюс еще те, кого привели к нам, те кто не сумел стать своим в связке. Безухий брал всех, а на вопрос зачем, только улыбался да туманно говорил, мол на всякий случай. Складывалось такое ощущение, что он чего то ждет.

   ***

   Место, выбранное для дислокации легиона смертников было выбрано очень качественно. Убежать было невозможно, хотя лагерные легенды утверждали, что вот тот человек знает мужика, который слышал как рассказывал тот, который был в друганах у того, который... в общем цепочка получалась очень длинной и не заслуживала особого доверия. Лагерь находился у отрогов мраморных копий, запертый с другой стороны огромными мраморными воротами. Это укрепление на самом деле только называлось воротами, реально же это было построенное от обрыва с одной стороны, до вертикальной стены с другой, укрепление, шириной порядка ста метров, причем внешние стены в нем, опять таки по рассказам, достигали десяти метров, укрепленные заложенными при строительстве заклинаниями. Говорят, что при их возведении использовались все типы магии. Еще говорят, что при строительстве были принесены в жертву ровно семьсот семьдесят семь заключенный. А сколько погибло при строительстве, об этом истории умалчивает. В дальней части, был небольшой угольный пласт, невыгодный для промышленной разработки, но вполне достаточный для нужд лагеря. Здесь же присутствовал небольшой клочок плодородной земли, на котором расположилось, что-то вроде огородика. Везде использовался труд заключенных, но не нас. Мы были уже выше этого, мы были смертниками. Как бы. Но не совсем, и сейчас поясню почему.

   Горбыль прикрепил нам сторожила, призванного помочь нам освоится с порядками в лагере, который и занимался этим по мере своих скромных сил. По рассказам старого истопника, солдата, имевшего комплект конечностей и глаз, вполовину меньший положенного при рождении, бунты бывали в каждом призыве, и всегда жестоко подавлялись. Выслушав эти рассказы и внимательно проанализировав полученную информацию, я уяснил для себя несколько основных моментов.

   Администрация лагеря, руководила только раздачей пищи и воды и угля. Раз в сутки, между двух больших скал со стесанными вершинами и нешироким проходом, через который мы все попали на плато, происходила раздача пряников. Что удивительно, если при отправлении сюда и в пути, переклички проводились мимнимум два раза в сутки, то здесь никто не интересовался наличием того или иного арестанта. Еда отпускалась строго по счету и все, положено отдать три тысячи четыреста пятьдесят пайков – получите и распишитесь. И не важно, что кто-то сумел получить несколько, а кто-то ни одного, это их не касается. Естественно все начали сбиваться в шайки, поскольку если ты одиночка, то единственное что ты можешь сделать без особых проблем – это сдохнуть. Да и на количество членов в банде оказалось ограничение. Если какая-нибудь шайка вырастала очень сильно, то на плато выходила карательная команда, усиленная магом, и казнила всех к растакой то матери. Слишком сильная группа, распадалась на несколько мелких, которые в свою очередь тоже кто-то сжирал. Сейчас было выведено оптимальное число для "группы взаимопомощи друг другу за счет остальных".