Текст книги "Смешная девчонка"

Автор книги: Ник Хорнби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Ох, – вырвалось у Софи. – Вообще-то, я не готовлю и парня у меня нет. Какую-никакую одежду, правда, ношу.

– Почему же у тебя нет парня? – спросила Диана.

– Был когда-то, еще в Блэкпуле, но перед моим отъездом мы разбежались, и вот… короче, я еще не успела ни с кем познакомиться.

– Удивительно, что тебе нужно этим озабочиваться.

– А как можно общаться с парнем, даже не познакомившись?

– Я думала, парни, увидев на экране такую девушку, сами обрывают тебе телефон.

– Это затруднительно: телефона у меня нет.

– Как же так?

Софи не имела ни малейшего желания откровенничать с журналом «Краш» насчет конуры в Эрлс-Корте и соседства Марджори.

– Я только что переехала – еще не успела получить новый номер.

– Фантастика! – восхитилась Диана. – Все произошло так стремительно. А куда ты переехала?

– Это секрет.

– Назови хотя бы район. Никто не собирается раскрывать твой точный адрес.

– Кенсингтон. Неподалеку от «Дерри энд Томс», – ответила Софи.

– Ты ведь там работала, да?

– Откуда ты знаешь?

– От пресс-службы Би‑би‑си. Стояла за прилавком в отделе косметики. У меня все записано. Никому не известная, пришла с улицы, на прослушивании сразила всех, получила работу. Бесподобная история. Где ты бываешь в свободное время?

Интервью надо брать у тех, кто чего-то добился, подумала Софи, а не у меня. Ну, приехала в Лондон, поработала в универмаге, послушала, как храпит Марджори, а затем получила роль. Телевизор, правда, не смотрела по причине его отсутствия.

– Бываю в клубе «Городская легенда», – ответила Софи.

Вот и все. На этом ее лондонская эпопея была исчерпана.

– Замечательно, – сказала Диана. – Чудненько. Ты в восторге от этого сериала?

– В полном восторге.

– Замечательно, – повторила, вставая, Диана.

– И все?

– Этого предостаточно. Парня нет, телефона нет, новая квартира, известный клуб… Остается только расписать нашу личную встречу. А если ты еще назовешь своего любимого «битла», моя редакторша просто лопнет от счастья, – мрачно заключила Диана.

Софи рассмеялась. Диана вызывала у нее симпатию.

– Джордж.

– Он прочтет – и тут же пригласит тебя на свидание.

Софи залилась румянцем.

– Даже не знаю…

– Не пригласит, – отрезала Диана. – Это я так, для юмора.

– Давай организуем другое интервью, – предложила Софи. – Когда… когда у меня что-нибудь изменится.

– Смотря как раскрутится сериал, – ответила Диана.

Она не ехидничала. Просто не хотела связывать себя обещаниями. Софи даже не подумала, что первое интервью может оказаться последним. Оставалось только сожалеть, что она не получила особого удовольствия и заранее не продумала ответы.

Тони и Билл уже не работали над сценариями в кофейне. Теперь у них был офис – съемная комнатушка над обувным магазином на Грейт-Портленд‑стрит, за углом от метро. В первый же день они вдвоем отправились за покупками на Оксфорд-стрит, где приобрели два письменных стола, два рабочих кресла, торшер, проигрыватель, кое-какие пластинки, чайник и запас чайных пакетиков. В универмаге «Джон Льюис» у них вышел спор насчет дорогого дивана. Биллу хотелось, чтобы во время трудового дня у него была возможность прилечь и поплевать в потолок. Но Тони счел, что диван будет потворствовать безделью и сонливости, а потому отказался участвовать в приобретении предмета мебели, который лишь грозил привести к снижению заработков. Тогда Билл сказал, что купит диван на свои кровные, но будет следить, чтобы Тони на него даже не садился. Флаг тебе в руки, ответил Тони, пообещав, что его задница никогда не коснется этого дивана. А потом выяснилось, что срок доставки – три месяца, и Билл махнул рукой, но неприятный осадок остался. Раньше они никогда не ссорились, а теперь их не покидало такое чувство, будто раньше вообще все было проще. А теперь они заполучили договор на шестнадцать серий, повышенную ставку, офис, чайник… И этим связали себя по рукам и ногам.

Чем заполнить восемь часов эфира, Тони и Билл представляли слабо. Да что там восемь часов – хотя бы первый получасовой эпизод. В новом офисе сценаристы устроились с блокнотами на коленях в новых креслах и грызли карандаши.

– Итак, – заговорил через некоторое время Тони. – Барбара и Джим – супружеская чета.

Это подразумевалось само собой. Барбара и Джим поженились в промежутке между показанным в «Доме комедии» скетчем и первым эпизодом будущего ситкома. В самом начале следовало предусмотреть десять секунд на то, чтобы Джим переступил через порог, неся на руках Барбару, и уронил ее.

– Так и запишем? – уточнил Билл.

– Я к чему веду… Здесь требуется нечто этакое, супружеское. Наряду со смелыми, искрометными, остроумными и достаточно серьезными наблюдениями над Англией и классовым обществом.

– Может, вернемся к Гамболам? Прически, подгоревшая стряпня?

– Ни в коем случае!

– А чем может заниматься супружеская пара, чтобы это выглядело смелым, искрометным, остроумным и серьезным? Чем, например, занимаетесь вы с Джун?

– При чем тут мы с Джун?

– Ну как же: вы супруги, а ты, тем более, сидишь передо мной.

– Мы – не Барбара и Джим.

– Принято, – хохотнул Билл.

– Ты не понял, – сказал Тони.

– Вот как? – удивился Билл. – Интересно.

– Пойми, мы с ней не антиподы. Джун работает на Би‑би‑си, у нас общие интересы, мы… Ладно, не важно.

– Но в остальном-то у вас как, регулярно?

– А вот это не твое дело.

– Ты не можешь меня упрекать за простое человеческое любопытство.

– Могу и буду.

В остальном у них с Джун, как и следовало ожидать, был полный облом – вернее, два облома (если уж быть точным) с промежутком в несколько месяцев. Тони вообще ничего не понял и даже подозревал, что это не в счет. Более того, он не знал, может ли по-прежнему считаться девственником и может ли считаться девственницей Джун – или она лишилась невинности до брака. Эти вопросы у них никогда не обсуждались, хотя Джун после второго облома всплакнула.

– Лучше бы Джим был геем, – сказал Билл.

– Еще чего, – ответил Тони. – Тогда бы мы с тобой не получили этот заказ.

– Идея шикарная: женатый гомосексуал.

– Билл, – оборвал его Тони, – не будем тратить время на идеи, которые грозят нам пожизненным отстранением от работы.

– Но публика интересуется различными аспектами… сам понимаешь. Слегка нетрадиционных отношений.

– А тебе не кажется, что публика интересуется всеми без исключения аспектами интимных отношений? Ни тебе посмотреть, ни послушать…

У Билла загорелись глаза:

– Тогда вперед!

– Ну наконец-то, – вздохнул Тони. – Приступаем к первой серии?

– Самое время запустить пробный шар, – сказал Билл. – Итак, до брака у наших супругов ничего не было.

– Ты считаешь, у них ничего не было?

– Видимо, так… Ну, не все этапы. Уж очень стремительно они поженились.

– Разве? Откуда нам это известно?

Билл пожал плечами:

– «Дом комедии» показывали совсем недавно.

– Ну, тогда ладно, – засмеялся Тони. – Поженились они стремительно. И дальше что?

– Допустим, у них ничего не получается.

– Вообще никогда?

– Пару недель. Ну, месяц или поболее. Из-за каких-нибудь проблем.

Тони поморщился:

– Какие у них могут быть проблемы?

– Не медицинские, разумеется. Психологические.

– Только если у Джима, – сказал Тони.

– Почему это?

– Потому что женские персонажи, которые не хотят секса, уже навязли в зубах.

– Допустим, она хочет, но не может, – подсказал Билл.

– По какой причине?

– Разные бывают состояния.

– Это уже медицинские проблемы.

– Нет, психологические. Когда человек по ночам замыкается на все замки. Как банковское хранилище.

– Ты, я вижу, здорово подкован.

– На самом деле, нет. Но готов поспорить, такие случаи бывают.

– Пусть так, но мне писать об этом не в дугу. А тебе?

– Мне тоже. Итак, всему виной он.

– Естественно, он. Стандартно.

– По какому стандартному пути мы пойдем? Их как минимум два.

– Ну… Да. Легче, когда вообще ничего не происходит.

– Что значит «легче»?

– Легче получить «добро» у Тома Слоуна. Я уверен: второй путь ему не понравится. Немного сомнительный.

– Ладно. У них ничего не происходит. Хорошо. А почему?

– Ему страшно.

– Пожалуй. И главное – это вполне оправдывает скобки.

– Бедняга Клайв, – сказал Тони.

А сам подумал: бедняга Тони.

Тони любил свою жену, но после двух неудач боялся ложиться с ней в постель. Он высиживал перед телевизором вплоть до государственного гимна и надеялся, что Джун заснет над очередным сценарием или над стопкой поступивших самотеком рассказов; это давало ему возможность тихонько скользнуть под одеяло, не потревожив ее сон. Они пришли к негласной договоренности, что ложиться спать в одно и то же время не обязательно, а тему разговора можно менять сколь угодно резко. Джун решила, что сумела вникнуть в проблемы мужа, и намекнула о своей готовности к ним приспособиться. Ее изумлению не было бы границ, узнай она, что дело совсем запущено: Тони сам не мог разобраться в природе своей сексуальности. Его, несомненно, тянуло к Джун, причем и в том плане тоже. Но что с этим делать, он не представлял.

Почему-то у него пропало желание говорить о работе. Работа вдруг подступила слишком близко к дому.

– Но процесс идет? – спросила Джун.

Сидя перед телевизором, они ужинали бутербродами с сыром.

– Как-то так, да.

– Дашь почитать, когда у вас появится законченный отрывок?

Джун была его первой и лучшей читательницей. Все тексты Тони и Билла только выигрывали от ее внимания: она не терпела халтуры, понимала логику слов и поступков персонажей, видела нестыковки. Было бы чистейшим безумием не показать ей текст, от которого сейчас зависела вся его карьера.

– Стоит ли тебе всякий раз тратить время на наши опусы? У тебя горы сценариев.

– Я люблю ваши с Биллом опусы. К тому же ты – мой муж. А это первый эпизод вашего первого сериала. Расскажи, о чем там.

– Идея бредовая.

– Ладно, тогда не рассказывай.

– Даже так?

– Ты, наверное, хочешь сказать, что идея на первый взгляд кажется бредовой, но после прочтения мне откроется ее гениальность?

– Нет.

– Тогда остановимся на «даже так». Бредовые идеи крайне редко… В общем, из бредовых идей крайне редко вырастает что-нибудь путное. У кого возникла эта бредовая идея – у Билла?

– Да.

– Тогда пообещай завтра же сказать ему, что он – болван.

– Это вряд ли.

– Почему?

Тони вздохнул:

– Потому что идея – классная.

Опустив тарелку на журнальный столик, Джун встала и выключила телевизор.

– Я тебя не понимаю.

– Естественно, – сказал Тони. – Ничего удивительного.

– Может, прояснишь?

Он еще раз вздохнул.

– Все вертится вокруг секса.

– В самом деле?

– В самом деле.

– Вокруг их интимной жизни?

– Да.

– Тогда это блестящая идея, – сказала Джун.

– Блестящая, – подтвердил он.

– Если получится умно и забавно – в чем нет сомнения, – зрительский успех будет обеспечен. А сериал прославится как молодежный и современный.

– Прославится.

– У тебя нет желания работать над этой темой?

– Желание у меня есть.

– Тогда в чем же дело?

– Брачный союз Барбары и Джима не может считаться полноценным, так как у Джима возникают трудности.

– Ох.

– Это идея Билла.

– Кто бы сомневался…

– Здесь нет намека на нас с тобой, – выдавил он. – Просто у него мысль сама заработала в этом направлении, а я почувствовал, что своими протестами рискую открыть больше, чем нужно.

– Но в финале все недоразумения разрешатся?

– Да.

– В таком случае с удовольствием посмотрю ваш сериал, – сказала Джун.

Она встала, чмокнула Тони в макушку и включила ему телевизор.

8

В качестве режиссера-постановщика Деннису навязали Берта. Эта кандидатура не обсуждалась, и выбора, естественно, не было. Сейчас Берт появился у него в кабинете, размахивая копией приказа.

– Я знаю, ты невысокого мнения о моей работе в «Доме комедии», – начал он.

Деннис надеялся услышать «но», показывающее, что Берт готов учиться, прислушиваться, расти, однако продолжения не последовало. Очевидно, Берт рассчитывал, что его начнут разубеждать и подбадривать, но Деннис не видел в этом смысла. Его убило неприкрытое намерение режиссера поставить «Барбару (и Джима)» как заурядный ситком, какие годами сходили с конвейера Би‑би‑си. Деннис понимал, что возможности студийной съемки ограничены, но Берт усугублял положение своим занудством, неприятием импровизации, аллергией на любое сотрудничество.

– Ситком «Барбара (и Джим)» должен выделяться из общего ряда, – сказал Деннис. – От него должно веять молодостью и свежестью.

Берт засопел.

– Тебе прислали не того человека, – заявил он. – Посмотри на меня.

Деннис посмотрел – и увидел пожилого брюзгу.

– К субботнему вечеру с подготовкой надо закруглиться, – сказал Берт. – Остальное меня не интересует.

– А сама постановка? – спросил Деннис. – Она вас интересует?

– К субботнему вечеру надо закруглиться.

– Следовательно, ответ «да». Раз вам надо закруглиться с подготовкой не позднее чем к субботнему вечеру, значит и воскресная съемка должна интересовать.

Берт медленно заморгал и стал похож на рептилию.

– Я тут размышлял над заставкой и основной музыкальной темой, – сказал Деннис. – Мне хочется чего-то нового.

– Господи, – пробормотал Берт. – Начинается.

– Вы не хотите в это вникать?

– Нет, уволь.

– Значит, как я сделаю, так и будет хорошо?

– Нет. Конечно нет. В титрах ведь будет мое имя.

– Верно, – согласился Деннис. – Тогда как мы поступим?

– Ты организуешь заставку, музыкальную тему – и принесешь мне, – объяснил Берт. – А я отклоню.

Деннис хотел, чтобы музыка отражала различия в характерах персонажей, а потому заказал ее Рону Грейнеру, проверенному на «Мегрэ» и «Стептоу».

– Своя рука владыка, – сказал Грейнер, когда Деннис изложил ему свои пожелания. – Тебе же хуже будет.

– Почему? Я думаю, получится неплохо.

– Получится какофония.

Через неделю он прокрутил Деннису запись – получилась какофония. Тридцать секунд попсового припева, тридцать секунд современного джаза, тридцать секунд попсового припева и так далее. Ни дать ни взять драка двух кошек на ударной установке.

– Не уверен, что это была хорошая идея – так все перемешать, – сказал Грейнер.

Он не ругался, за что Деннис был ему благодарен. А если Грейнер ставил под сомнение его музыкальную компетенцию, это можно было понять.

– Какие будут предложения? – спросил Деннис.

– Могу найти поп-группу, которая исполнит джазовую композицию, могу найти джазового саксофониста, который сыграет песню «Битлз» или что-нибудь в этом духе.

Через пару дней Деннис получил главную тему. Рон Грейнер связался со студией «Декка» и попросил режиссера звукозаписи Шела Талми порекомендовать сессионного гитариста; Талми сказал, что у него на примете есть один паренек, зовут Джимми Пейдж.{29}29
  …связался со студией «Декка» и попросил режиссера звукозаписи Шела Талми порекомендовать сессионного гитариста; Талми сказал, что у него на примете есть один паренек, зовут Джимми Пейдж. – Шел Талми (р. 1937) – американский звукорежиссер, прославившийся в середине 1960‑х гг. в Англии, где продюсировал первые хит-синглы таких групп, как The Kinks и The Who. Джимми Пейдж, прежде чем основать Led Zeppelin, был в течение 1960‑х гг. очень востребованным сессионным гитаристом, и в том числе любимым сессионным гитаристом у Шела Талми, который привлек его, среди прочего, к записи некоторых песен The Kinks и The Who.


[Закрыть] Под руководством Грейнера Пейдж в приблюзованной манере записал «Ну и что» Майлза Дэвиса; по мнению Денниса, получилось бесподобно.

– Ах, чтоб тебя, – огорчился Билл, прослушав запись.

– Что не так?

– У нас текст совсем другой, – сказал Тони.

– А какой у вас текст? – не понял Деннис.

– Музыка душевная, стильная, – объяснил Билл. – А у нас не душевно и не стильно. Пусть уж лучше будет «Халявщик Фредди».

– Это кто такой?

– Это следующая вещь на диске.{30}30
  …записал «Ну и что» Майлза Дэвиса. ‹…› Пусть уж лучше будет «Халявщик Фредди». ‹…› Это следующая вещь на диске. – «So What» и «Freddie Freeloader» – первая и вторая композиции со знаменитого альбома «Kind of Blue» (1959) джазового трубача Майлза Дэвиса.


[Закрыть]

– Можешь напеть?

– Тааа, та… Тааа, та… Тааа, та… Тааа, та… Та‑та, та‑та, та‑та.

Деннис задумчиво покивал в такт. Он проникся мыслью Билла.

– Не смешно, – сказал Билл, – но тоже красиво.

На следующий день Деннис уговорил Джимми Пейджа сыграть «Халявщика Фредди». Из отпущенных на постановку средств он успел просадить пятьдесят восемь фунтов, хотя с самого начала ограничил музыкальный бюджет сороковником. Раньше он намеревался пригласить светского фотохудожника – Дэвида Бейли или Льюиса Морли{31}31
  …светского фотохудожника – Дэвида Бейли или Льюиса Морли… – Дэвид Бейли (р. 1938) прославился галереей портретов рок-музыкантов, актеров и моделей (немалый скандал вызвало включение в этот ряд братьев-близнецов Рональда и Реджинальда Крэй, заправил преступного мира Ист-Энда). Сотрудничал с журналом «Вог». Был одним из тех деятелей культуры, которые в 1960‑е гг. формировали образ «свингующего Лондона». Выступает также в качестве режиссера кино и телевидения. Льюис Морли (1925–2013) – известный летописец культурного наследия Великобритании 1960‑х гг. Сфотографировал большинство ключевых фигур в области искусства, кинематографа, журналистики и моды. Передал свой уникальный фотоархив Национальному медиамузею в Брэдфорде.


[Закрыть], – чтобы сделать портрет Софи, а также подрядить соседа-фотографа, подрабатывающего на свадьбах, снять Клайва, но перерасход нарушил его планы. Он убил целый день, собирая всякие детали быта – губную помаду, курительные трубки, книжные суперобложки, мини-юбки, – характеризующие супругов, и призвал штатного оформителя, чтобы тот пару раз щелкнул этот хлам на листе белого картона. Получилось лучше, чем можно было надеяться. В очередной раз прослушивая музыкальную тему, Деннис разглядывал эти снимки – и внезапно уловил искру надежды.

Берт забраковал все: и музыку, и фото.

– Чего ты добиваешься: чтобы люди повыключали телевизоры, не дожидаясь начала действия?

– Такого не случится, – возразил Деннис.

– Еще как случится, – сказал Берт. – Я бы выключил.

– Вы-то – конечно, – сказал Деннис. – Что и говорить.

– И моя благоверная тоже, – добавил Берт.

– Наверное, вы бы все же убедили ее посмотреть вашу работу?

– Убеждай не убеждай, – сказал Берт, – все без толку. Когда так по ушам бьет.

– Значит, главное возражение у вас вызывает музыка?

– И картинка.

– Хорошо. Вы со своей благоверной выключите телевизор из-за того, что вам не нравится заставка на титрах.

– Да нет же, – терпеливо объяснил Берт. – Мы выключим из-за музыки.

– Значит, если титры пойдут без музыкального сопровождения…

– Мы решим, что звук вырубился.

– Берт, – продолжал Деннис, – я пытаюсь понять, какие возражения вызывает картинка. Допустим, вам не нравится музыка…

– Это мягко сказано.

– …но чем вам не угодила картинка?

Берт еще раз перебрал пачку фотографий.

– Я люблю, когда комедия начинается с коротенького мультика{32}32
  …когда комедия начинается с коротенького мультика… – Прием распространенный, но в первую очередь ассоциируется с циклом кинофильмов Блейка Эдвардса «Розовая пантера», главную роль в которых исполнил Питер Селлерс (инспектор Клузо); первые две картины вышли в 1963 и 1964 гг. Анимационные заставки на титрах были настолько популярны, что в конце 1960‑х гг., после выхода третьего фильма (к которому, впрочем, ни Блейк Эдвардс, ни Питер Селлерс, ни композитор Генри Манчини уже не имели отношения), дали начало мультсериалу «Розовая пантера».


[Закрыть], – сказал он.

– Но я хотел попробовать что-нибудь более эффектное, – сказал Деннис. – Немного другое.

– Ну, знаешь, – протянул Берт, – от добра добра не ищут.

К вечеру, после беседы с Томом Слоуном, Деннис стал продюсером и режиссером – в одном лице – ситкома «Барбара (и Джим)». Первым делом он пошел к художнику-постановщику, чтобы тот придумал для семейного дома самую молодежную, самую авангардную гостиную, какая только возможна на телевидении. С каждым предложением художника – белые стены! на стенах постеры в стиле оп‑арт! датская мебель! – призрак Берта, а вместе с ним и все призраки закоснелой британской индустрии развлечений изгонялись за порог.

После читки Деннис изобразил бой Биг-Бена, намекая, что брак Джима и Барбары теперь скреплен надлежащими отношениями, но остальные не засмеялись и даже не оживились. Билл и Тони пытались угадать первые впечатления по лицам Софи и Клайва; Софи и Клайв с непроницаемыми лицами сосредоточенно перелистывали страницы назад, чтобы уточнить сведения об интимной жизни своих персонажей.

– Когда я говорю… – начала Софи.

– Да? – встрепенулся Билл.

– А. Поняла. Хорошо.

– Какая страница?

– Пятнадцатая.

– Продолжаем.

– Так. Здесь подразумевается именно то, что я подумала?

– Да.

– А то, что я подумала, разрешено произносить вслух?

– Мы не произносим этого вслух.

– Билл, – терпеливо произнес Деннис, – я готов выйти с этим вопросом на Самый Высокий Уровень. Но давай не будем лукавить с нашими исполнителями. Да, Софи. У нас говорится…

– Подразумевается, – уточнил Билл.

– …У нас говорится, что Барбара имеет сексуальный опыт.

– Обалдеть.

– Но мы не настаиваем, – продолжал Деннис, – если тебя это коробит.

– Почему это мы не настаиваем? – возмутился Тони. – Ну, что там еще, Деннис?

– Какие именно у тебя претензии, Софи? – спросил Деннис.

– Да так, глупости, наверное. Мой папа, равно как и тетя Мари, равно как и…

– Они же понимают, что это вымысел.

– Как сказать. Я всегда до конца не уверена, въезжают они или нет. Понимаешь, Барбара родом из Блэкпула – и я родом из Блэкпула. Ее имя – Барбара, и мое имя – Барбара. Возникает путаница.

Она внезапно поняла, что все взгляды устремлены на нее.

– Тебя зовут Барбара? – переспросил Клайв.

– Ну да, – ответила Софи. – В принципе. До недавних пор так звали.

– До каких?

– Я стала Софи где-то за неделю до нашего знакомства.

– Что ж ты молчала, когда мы решили назвать ее Барбарой?

– Я тогда еще не знала, что имею право голоса. Только прошу вас, не говорите мне через слово «Барбара».

– Ты и вправду свыклась с именем Софи?

Поразмыслив, она решила, что свыклась. В глубине души у нее было ощущение, будто жизнь ее, по сути, началась только с переездом в Лондон, а значит большую часть жизни ей выпало провести под именем Софи.

– Да, теперь Барбара у нас только одна – выдуманная героиня нашего сериала, – сказала она вслух.

И на этом успокоилась.

– Можно теперь про меня? – не выдержал Клайв. – Здесь у вас говорится, что я… девственник?

– Ну, ты прямо как моя тетя Мари, – сказала Софи. – Девственник – это Джим. А он – выдуманный.

– Да, но… Разве кто-нибудь в это поверит?

– А почему же нет, Клайв?

Софи поняла, что все с трудом сдерживают смех и только Билл мастерски изображает невозмутимость.

– Понятно, что Джим выдуманный, но я…

– Да?

Клайв умолк и попробовал зайти с другого бока:

– А может, дело обстоит с точностью до наоборот? Стандартно? У мужчины есть сексуальный опыт, а у женщины нет?

Застонав, Билл посмотрел на него с жалостью:

– Что?

– Это правильно, – сказал Тони. – Вообще говоря, в этом вся соль. Ты, вероятно, не заметил, но мы пытаемся создать нестандартную историю.

– В таком случае, – сказал Клайв, – придется мне забыть о своей природной деликатности и высказать второе возражение, которое сводится к следующему: никто в это не поверит.

– Во что? – спросил Тони.

– Я не имею в виду опыт Барбары… Это публика проглотит. Извиняюсь, конечно.

– А я не извиняю, – сказала Софи.

– Речь идет о Джиме. Джим, как мне видится, не девственник.

– Могу представить, что тебе видится.

– Пойми, я в состоянии сыграть и неуверенность, и чопорность, и застенчивость, и все прочее. Но я не в состоянии сыграть свою наружность.

– Не думал я, что у тебя хватит духу об этом заговорить, – сказал Билл. – А вот поди ж ты.

– За откровенность извиняться не привык.

– Что-то я не пойму: в чем его откровенность? – спросила Софи.

– Клайв считает, у девственника не может быть такой привлекательной наружности, как у него, – объяснил Тони.

Софи рассмеялась. Клайв поморщился.

– Это серьезный разговор, – сказал Клайв. – Я так и знал, что на меня посыплются насмешки, только ведь от этого проблема не рассосется.

– У девственника не обязательно должны быть очки и угревая сыпь, – заметил Билл.

– Я все понимаю, но… Разве у меня на лбу не написано?

Билл с отвращением наморщил нос:

– Что?

– Опыт.

Софи разглядела его повнимательней – сам напросился – и решила, что он, видимо, переспал с кучей женщин, но при этом сохранил открытость, которую с натяжкой можно выдать за сексуальную неопытность. Насколько она понимала, Клайв, собственно, еще не жил. А просто слишком долго ждал, когда же с ним что-нибудь произойдет.

– И вообще, – продолжал Клайв, – почему я не могу… Почему я должен оставаться девственником до конца серии?

– Мы хотим показать, – объяснил Тони, – что ты… как бы это сказать… неадекватен.

– То есть?

– То есть… ну, бывают разные формы неадекватности. Мы имели в виду такую, как импотенция.

Клайв чуть не сполз со стула. На несколько мгновений у него пропал дар речи.

– И где вы на это указываете?

– Нигде.

– Дьявольщина. Где вы на это намекаете?

– На девятой странице. Ты сам-то понял, что читал?

– Я читал реплики. Не вникая.

Он пробежал глазами нужную страницу.

– Мать честная. «Гидравлический сбой». А что, если я после выхода этой передачи побегу прямиком к адвокату?

– К адвокату?

– Здесь определенно есть акт беззакония. Клевета. Оговор. Если не хуже.

– И ты натравишь адвоката на вымышленного персонажа, которого сам же подрядился сыграть? Если дело дойдет до суда, я не пропущу ни одного заседания.

– Напрасно я согласился на эти скобки, – выговорил Клайв. – Не устаю повторять.

– Уж не скобки ли подсказали нам эту идею? Постоянно на полшестого, да?

– Помяните мое слово, – сказал Клайв, – зритель нам не поверит.

Он был не прав. Зритель поверил, полюбил – и прикипел. А сами они поняли: до выхода первого эпизода нового сериала у них была одна жизнь, а после началась другая, и переломным событием стал день трансляции. В последующие годы все пятеро так или иначе вспоминали тот эфир и всякий раз удивлялись: сами они уже погрузились в новую жизнь, а постановку смотрели вместе с теми, кто застрял в старой. Софи поехала домой, чтобы посмотреть вместе с отцом и тетей Мари; отец был поражен, смущен и горд; он пытался предсказывать шутки, повороты сюжета – и все время промахивался, но тут же начинал отстаивать преимущества собственной версии, перекрикивая половину реплик, смазывая тонкости интонаций и пауз. Деннис устроился рядом с Эдит, которая, не проронив ни единого смешка, в конце сказала, что постановка вполне, вполне добротна, если кто любит этот жанр. Клайв не удержался и поехал в свой родной город Истли, чтобы сесть перед телевизором вместе с Кэти, мамой и обалдевшим отцом (тот опомнился только к финалу. И скобки, и гидравлический сбой доставили ему больше удовольствия, чем игра сына; он не преминул сказать Кэти, что она, к счастью, далека от этой кухни). Тони смотрел с Джун, которая под конец даже прослезилась от гордости; они дружно зазывали к себе Билла, но тот уехал в Барнет, к родителям, которые, как ему – без малейших оснований – показалось, испытали облегчение от бесспорно традиционной ориентации этой комедии. После того вечера создатели сериала стали друг другу близки, как родные.

Обзор телепередач: «Барбара (и Джим)»

Всем, конечно, запомнилась Барбара, привлекательная, разбитная девчонка из Блэкпула, ворвавшаяся с голубого экрана в наши дома во время недавнего и весьма примечательного скетча «Дома комедии»; не исключено, что вы помните и Джима – в заглавии беспощадно именуемого (и Джим), – который умудрился подцепить ее в уэст-эндском пабе, где она работает. Теперь Джим – ее муж: лощеный, но недалекий уроженец одного из центральных графств, он подвизается на Даунинг-стрит в аппарате премьер-министра Вильсона. Но недавно мы увидели Барбару (а вместе с нею и Джима) в самостоятельном сериале Би‑би‑си, и забыть их уже невозможно, как невозможно забыть своих близких родственников.

Конечно, перед нами – комедия, поэтому мы поостережемся сравнивать этот сериал с другими, более высокими жанрами. Но великолепная работа Тони Холмса и Билла Гардинера (сценаристов популярной, хотя и непритязательной радиопостановки «Нелепый отряд»), их внимание к интонациям и ритмам обыденной речи, теплота по отношению к человеческим типам, весьма скудно представленным в последние годы как в драматургии, так и в художественной прозе, вызывает в памяти произведения таких авторов, как Стэн Барстоу, Джон Брейн и Алан Силлитоу; впрочем, ни один из них до сих пор не продемонстрировал свое чувство юмора, а потому следует признать, что Гардинер и Холмс выступили сейчас как преемники Рэя Галтона и Алана Симпсона, а также, вероятно, Кингсли Эмиса.

Не создали еще Галтон и Симпсон таких сериалов, тема которых – отношения между мужчиной и женщиной, а конкретно – отношения между мужем и женой; не рискнули авторы сериала «Полчаса с Хэнкоком» и обратить свои взоры севернее Уэтфорда, чтобы найти там новых героев. Холмс и Гардинер, оба – уроженцы Лондона, восполнили этот пробел, создав для Софи Строу, молодой и до недавнего времени безвестной актрисы, исполнительницы роли Барбары, поразительно точные реплики; она должна благодарить судьбу за каждую сцену. Но мисс Строу не осталась в долгу, показав себя самой одаренной комедийной актрисой послевоенного времени. Ее блистательную игру оттеняет тонкая, неброская и вместе с тем впечатляющая сценическая манера Клайва Ричардсона, знакомого нам по радиопостановке «Нелепый отряд», но Софи Строу – это подлинная находка и душа нового ситкома.

Во вчерашнем эпизоде есть одна примечательная деталь: брачный союз Барбары и Джима некоторое время оставался чисто номинальным, но в финале это печальное состояние дел выправилось, о чем возвестила точная и забавная метафора – торжественные, ритмичные удары Биг-Бена. Вообще говоря, кого-то может шокировать такая откровенность; нетрудно представить, что в данный момент генеральный директор Би‑би‑си в отчаянии смотрит на горы гневных писем, требующих его отставки. Пусть он не расстраивается. Выход в эфир «Барбары (и Джима)» свидетельствует о рождении новой Британии, готовой признать, что ее граждане так же неравнодушны к сексу, как и соседи по другую сторону Ла-Манша, и что люди без образования не уступают в проницательности и остроумии выпускникам частных школ и университетов (а некоторых даже превосходят – к примеру, недотепу Джима). Этот брак может со временем приобрести все атрибуты, о которых мы, британцы, только лишь начали задумываться; нас, по-видимому, отбросили назад годы войны и аскетизма. Барбара (и Джим) – самые лучшие, самые забавные и близкие нам по духу проводники в новое десятилетие, которое, похоже, наконец-то стряхнет мертвую хватку прошлого.

«Таймс», 11 декабря 1964 года

9

После того интервью она окрылилась, но вместе с тем начала опасаться, как бы ее не уличили во лжи, а потому спешно подыскала квартиру именно в том районе, который упомянула Диане и читательницам журнала «Краш», – на Кенсингтон-Черч‑стрит, которая вела в горку от «Дерри энд Томса». Выйдя из дому, Софи при желании могла бы уже через десять минут покупать косметику там, где прежде работала. Ненамного дальше было и до универмага «Биба»{33}33
  «Биба» – один из сети магазинов дизайнерской одежды, необычайно популярных среди богемной молодежи в 1960–1970‑е гг. Магазин на Эбингдон-роуд был открыт в 1964 г. и назван по имени основательницы, Бибы (Барбары) Хуланики (р. 1936). Клиентами этого бренда были такие известные персоны, как Шер, Твигги, Йоко Оно, Миа Фэрроу и др. Вещи фирмы «Биба» не совсем вписывались в моду того времени, когда модельеры создавали одежду ярких, кричащих расцветок: «Биба» в основном предлагала платья серого, черного и коричневого цветов, которые, по мнению Барбары Хуланики, органично выглядели на дождливых улицах Лондона.


[Закрыть] на Эбингдон-роуд. Впервые проснувшись в собственном жилище, именно туда она и направились, чтобы купить коричневое платье в тонкую полоску.

Марджори поначалу решила, что они будут переезжать вместе.

– Нет-нет, – испугалась Софи.

– Почему?

– Видишь ли, – сказала Софи, – там только одна комната.

– Так и здесь одна.

– Вот именно, – подтвердила Софи. – Но, я считаю, нам обеим это неудобно.

– Мне все удобно, – возразила Марджори. – Трудно, что ли, было «двушку» найти?

На самом деле в планы Софи не входило таскать за собой Марджори, пока та не найдет мужа, или выгодную работу, или роль в сериале.

– У нас даже речи не заходило о том, чтобы и дальше жить вместе, – отметила Софи.

– Мне казалось, тут и обсуждать нечего, – сказала Марджори. – Я думала, это само собой разумеется.

– Нет, – отрезала Софи. – Вовсе нет.

Такая жесткость далась ей нелегко, и Марджори нащупала слабину.

– Везет же некоторым, – сказала она.

– Я понимаю.

– Ничего ты не понимаешь.

– Понимаю.

– А все из-за внешности, – вздохнула Марджори. – Честное слово, так бы и отрезала тебе физиономию и бюст да себе пересадила, кабы знать, что это поможет. А талию, ладно уж, тебе бы оставила. Талию не больно пересадишь.

Боже, подумала Софи. Опять за свое. Ну как после этого жить с Марджори в одной квартире, где полно режущих предметов?

– Если уж на то пошло, физиономию и бюст тоже не особенно пересадишь, – указала Софи.

– Ну, коль они на своем месте есть, значит есть. А талия – это когда лишнего нету, правда же?

– Ладно, не важно. – Софи почувствовала, что разговор уходит в сторону от насущных вопросов. – Я понимаю, мне просто повезло.