Текст книги "Черная лошадь с белой гривой"

Автор книги: Нихт Фэрштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Черная лошадь с белой гривой

Я не помню того времени... Меня тогда и вовсе не существовало. Тогда была всего лишь моя кровь, моя суть, благодаря которой и зародилась сама жизнь. Жизнь, о которой я не жалею сейчас. Я просто напросто ее не могу вспомнить. Ведь я живу одной ночью, под тусклыми лучами луны, прохладой ветра, которой когда-то так не доставало...

Тут живут разные надоедливые насекомые, мало заметные зверьки и существует ферма. Знойная жара правит этой землей, выжигая все, что находит. Слышится какафония звуков степи, надолго встревающие в память существ, которые тут обитают. Ветер создает песнь из бьющихся друг о друга песчинок. Бывает шелест сухих листьев или отзвуки цикады, которая запуталась в несущемся по дороге перекати-поле. Далеко от цивилизации, это пустынное место. Но гнилая деревенька из пары десятков домов тут обосновалась сравнительно давно. Хоть и медленно, там развивалась жизнь.

Но мы присмотримся только к одному дому. Дому, с миниатюрной конюшней на трех лошадей, огородом, на котором естественно ни чего не могло расти. Из затхлого двух этажного дома послышался звук шагов. Скрипучая дверь отварилась, и взору представился пожилой хозяин. Этого человека звали Генри, около десяти лет он живет в этом доме. Супруга Генри уехала от него по какой-то причине, дав начало разложению этой местности. Старик либо не справлялся с хозяйством, либо просто ему стало глубоко плевать на него. Он бы продал этот дом, да и двух лошадей, которые у него живут, только стоит это все сравнительно дешево. И кто бы стал покупать это захолустье? Ответ напрашивается сам – ни кто.

Генри провел пальцами по густым усам с отблесками седины, лениво осмотрел окружение, которое ему уже так наскучило. Глаза уже впалые, с искоркой жизни, зацепились взором за конюшню. Там немного проглядывала холка кобылы Мейбол. Цвета золотого песка, с худыми ногами, лошадь приподняла голову и высматривала своего хозяина. Из ее ноздрей вырывались струи воздуха с определенным свистом. Она будто чем-то была обеспокоена, всматриваясь в сторону генри и навострив уши. Сзади слышалось не довольное биение копыт о землю. Но из тени конюшни можно было лишь углядеть силуэт высокого тяжеловоза. Этот конь с оттенком вороного крыла, с разными по оттенкам глазами, был очень красив. Белый глаз особенно выделялся из тени, только его взгляду мешался небольшой локон черных волос.

Человек фыркнул себе под нос, взял с прибитого в стену гвоздя пару уздечек и направился к лошедям. Открыв врата, он подошел к Саперу, черному коню. Привстал на носочки, что бы достать руками до холки коня и закрепить уздечку, то же самое он проделал и с Мейбол. Старик был не высокого роста, примерно метра полтора, что ему часто мешало в хозяйстве или просто затрудняло работу над некоторыми вещами. Минут через пять, Мейбол уже стояла запряженная в повозку, переживая боль, боль от железа во рту, так сильно бьющее по зубам. Еще этот привкус метала, он наверняка ни кому не понравится. Генри сел в повозку, что-то ворча про себя, проверил груз состоящий из сена и каких-то мешков.

– Вперед! – Пророкотал старик, своим низким басом. И не успев взяться за жгут, лошадь пошла вперед, таща за собой повозку. Сзади плелся Сапер, его склоненная голова смотрела на землю, наблюдая за идущие змейкой узоры от колес и появляющиеся следы копыт Мейбол. Путь на водобашню займет около двух часов. А сегодня особенно жарко и черный цвет шкуры у Сапера был его проклятием.

Каждый день как один. Лошадей отправляют на водобашню, они там качают воду, ходя по кругу и приводя насос в рабочее состояние. После чего снова путь к дому, там сухое сено и обжигающе холодная вода, сон. Конец одного дня и начало нового, совершенно похожего на прошлое.

Сапер качал воду и как обычно наблюдал за своим хозяином. Вслушиваясь в человеческие разговоры. Этот конь вырос среди людей и когда был еще совсем жеребенком, даже представить не мог, насколько неудачно сложится его судьба. Сапер привык к человеческой речи, он ее понимал, но люди, считающие его обычным тупым животным, не могли заметить этого. Он же этим пользовался, был как невидимка-разведчик. Вслушивался в разговоры, представлял некоторые картины и часто впадал в недоумевание, когда не улавливал смысла речи человека.

–...Что?... Дурень, уже пять лет... – Через неприятное скрипение насосов, ухо Сапера улавливало голос его хозяина. Он навострил уши как можно лучше – вслушиваясь.

– ... Да-да, скотобойня. Вчера и Гарольд отправил своих парнокопытных идиотов туда же. Кстати, куда делся Гарольд? Кажет... – Голос снова затух в скрипе насоса водонапорной башни. Но дальше Саперу и не нужно было слушать своего хозяина или другого человека. Ведь само слово скотобойня ассоциировалось с адом ли преисподней на языке животных, и естественно лошадей, таких как он. Его тело переполнилось кубками страха вперемешку с тревогой, он остановился в немом протесте, привлекая внимание своей подруги. Одновременно и всполошился и хозяин, он угрожающе потянулся за хлыстом, сущим наказанием для молодого коня. В его памяти до сих пор висели отрывистые воспоминания о жгучих ударах, оставляющих после себя невидимые следы боли и душевной тоски. Иногда даже самый дикий конь желает ласки и нежности, если б не желали, то откуда была бы та привязанность, которой славятся лошади?

Сапер втырил свой взор разных по цвету глаз, будто раздумывая. Ноздри широко раздувались, бока подымались и опадали, но эти мгновения напряжения между хозяином и его непокорным животным тянулись не так долго, после чего конь сломался. Слишком рано... Зачем страдать понапрасну и раньше времени? Возможно, уже ни чего не изменить, а возможно, только все самое наихудшее начинается.

Мейбол продолжала качать воду, опуская к земле голову. Она переглядывалась с Сапером, будто они могли разговаривать только так. Мейбол просила коня, что бы он воздержался от противоречий, бушующих в нем. Она понимала его душу и понимала, что просто так он бы не всполохнулся. Сапер выглядел подавленным, он наверняка понимал, что Мейбол просто напросто не слышала того гадкого слова, предназначавшегося для них, животных.

– Вишь как взбунтовал, совсем на работу не подходящий. Будто подтвердил мои слова!.. – Ворковал себе человек, опуская кнут на место поправляя свои потертые штаны на подтяжках.

На языке до сих пор остается докучающий привкус колючего сена... Хотя, разве его можно так назвать? Сапер не мог на это ответил, ему казалось, что он только и питался этой сухой и безвкусной травой. Может, Мейбол пробовала что-нибудь более приятное? Он посмотрел на свою подругу, наклонив голову немного на бой и навострив уши. Мейбол только и сделала, что доброжелательно фыркнула ему и снова принялась поедать предоставленное. Ешь то, что подают, а иначе сдохнешь с голоду. Да... Им выбирать не приходилось.

Свет миллионов звезд и большой луны довольно ярко освещал всю округу. Сейчас слышится только дружелюбное стрекотание цикад. Они ни когда не умолкают, и наверняка их не заботит когда можно позвать себе пару, днем или ночью, эти певцы из мира насекомых всегда готовы любить. Из дома виднелся приглушенный свет лампы, в комнате хозяина лошадей. Скоро он загаснет. Сапер уже примерно понимал, когда именно человек ложится спать. Не только лошади страдают от однообразия, но и этот... Хозяин дома. Мейбол до сих пор не знает, что именно услышал Сапер, но как ему объяснить? Ему скорее всего этого и не понадобиться, нужно либо остаться равнодушным и завтра или после завтра отправиться на скотобойню, или же, что более приемливо, отправиться восвояси. По дальше от этого дома, по дальше от этого человека. Сапер поднял голову, вдыхая еще пропитанный теплотой воздух, в свои легкие. Он уже все решил, сегодня ночью, они отравятся прочь.

Свет в окне потух, но Сапер не решался. Он пылал от ожидания. Еще и мейбол была крайне разочарованна, когда который раз, пытаясь заснуть, ее будил Сапер. Она уже подумывала его лягнуть в бок. Нечего будить, а иначе станет нервной к рождению жеребенка. Правда, это должно быть не скоро. Вторая жизнь в ней развиваться стала пару недель назад, значит, все еще впереди.

Конь услышал звук. Он не испугался, нет. Этот звук отчасти был приятен слуху. Взгляд Сапера наткнулся на крохотного кузнечика. В свете луны насекомое отливало неестественно голубым оттенком. Гипнотизирующие глаза будто следили за каждым шагом коня, не отрываясь. Однако насекомое оказалось наглым и даже в близи от коня умудрялось приветливо сверчать, дребезжа крыло о крыло. Длинные усы потянулись к носу лошади, расследуя все на своем пути, что бы выявить хоть какую-то опасность для их носителя. Сапер издал звук, больше похожий на скуление собаки, чем на голос лошади. Но кузнечик еще пару секунд наблюдал за ним, после чего выгнул свои до невообразимости длинные ноги, подскочив вверх, и расправил прозрачные крылья. С тихим шелестом он улетел в темноту, скрываясь в ней.

Даже столь маленькая жизнь находится на свободе. Такой приятной и сладкой... Можно освободиться из каких-либо оков двумя способами: первый, это пример ночного кузнечика. Второй, более ужасный, покинуть тело. Наверное, хозяин решил освободить их с подругой вторым способом... Но кому он понравится?

Сапер бил копытом по земле, одновременно с этим замахал хвостом. Пора! Задние ноги коня подскочили, выбивая деревянные врата конюшни с неприятным и довольно громким шумом. Мейбол запаниковала, но не настолько, что б забиться в углу. Она сразу поняла намерения коня и выбежала следом на небольшое пастбище в пару соток. Как и ожидалось, свет в комнате хозяина зажегся вновь, еще доля секунд и послышался звук шагов. Сапер растерялся, оказавшись на свободе... Ну или почти свободе. Его взгляд притянул к себе забор на окраине территории дома. Он галопом погнался туда, убедившись, что Мейбол бежит следом.

Но как же можно так! Сапер не думал о таком... Человек выбежал из дома с ели натянутыми штанами, а в руках у него была двустволка. Массивное ружье угрожающе отблескивало в лунном свете. Человек по началу замешкался, но осознав ситуацию, с гневом крикнул: "Стоять!". Сапер бежал, он боялся. Страх заполнил все закоулки его бедной души... Органы сплелись в единый комок и превратились в огромное, пульсирующее сердце, которое работало на всех оборотах. Он старался бежать как можно быстрее, но мир будто искажался. В нескольких сантиметрах от уха просвистела пуля, рассекая воздух. Сейчас, должен последовать второй выстрел. И тут Сапер замешкался. Мейбол! Конь затормозил, от его копыт полетели волны песка. Из него вырвался крик, крик который может затронуть душу и вынудить ее спуститься в самые пятки. Черный конь поднялся на дыбы так молниеносно, даже Мейбол не смогла притормозить перед ним. Но этого и не нужно было, она пролетела мимо Сапера, сразу перескочив забор. Это произошло в несколько мгновений, и сразу послышался второй выстрел. Хруст чего-то прорвавшегося и грохот, будто что-то огромное упало на землю. Мейбол боялась оборачиваться. Мышцы в ногах горели, легкие разрывались, она бежала прочь.

На земле лежало тело, силуэт черного коня в свете луны. Слышался звук снова заряжающегося ружья и голос, кидающий проклятья на рассыпанные патроны.

Интересно, Сапер был бы в большом шоке, если бы узнал, что мы живем недалеко от такой красоты? В тот вечер, когда Мейбол пыталась бежать вместе с Сапером, она осталась одна. Ноги ее несили через пустошь песочных саван, далеко за пределы горизонта, за которым для нее долгие годы находилась тайна. Теперь же тайна вся простыла, на душе долго покоилась пустошь и одиночество. Иногда Мейбол хотела возвратиться к дому. Но тогда выходило, что Сапер погиб просто так. Нет. Она будет на свободе и если понадобится, то и вторая жизнь, что развивается внутри нее, будет прожита за резко оборвавшуюся жизнь Сапера. Мейбол долго осваивалась в новом окружении. Что-то поддерживало озеро, наполняя его водой. А во круг него вырос лес, который стоял тут уже многие годы. В лесу было не так сильно прохладно, как хотелось, но растить тут жеребенка, оказалось одним удовольствием. Часто слышались посвистывания разных птиц, что жили в этом лесу в месте с лошадьми. В озере редко, но плескалась какая-то рыба. Это место иногда казалось очень не естественным. Встречались небольшие грызуны, даже кролики. Правда большинство растений страдало от таких милых ночных кузнечиков, которого однажды видела Мейбол в месте с Сапером. Сердце кольнуло, будто коротковременная аритмия. Нужно вспомнить, что именно в ТОТ день, Мейбол видела кузнечика. В ДЕНЬ, когда она попрощалась с Сапером.

Мейбол посмотрела на своего детеныша, который довольно сильно окреп с момента рождения. Да и как же еще? Прошло около трех лет, с того момента, когда Мейбол родила на свет вторую жизнь. Черная лошадка с белой гривой и хвостом. С мелкими кисточками белого оттенка на копытах, прямь как у Сапера. Такая же резвая и любопытная, как и сама Мейбол в отроческие годы. Мейбол аккуратно куснула за ушком у дочки. Про себя она называла по разному. Всегда имя давали люди, и сейчас, Мейбол просто не знала как ее детеныш узнает имя. Для нее, Мейбол, это была и Чернявка, и Искорка. Сильно она не задавалась столь трепетным вопросом, не к чему. Живем и все.

Мейбол и Искорка пошли сейчас на водопой. Маленькая лошадка все время бегала в разные стороны, намериваясь запугать собственную тень или же догнать кузнечика, бабочку, птичку... Мейбол опустила голову к воде, пробуя прохладную воду, которая молнией прокатывалась вдоль тела, принося некое наслаждение. Ее уши были на посту, врощаясь в разные стороны, они выискивали не верные шумы и звуки, которые не вписываются в общую картину и настораживают. Последний месяц жизни в лесу был не веселый. Кто-то из людей прогадал что в лесу этом обитают кролики, после чего охотники во круге стали часто посещать эту местность, в поисках грызунов. Но кто знает, что будет, если люди прознают о диких лошадях? Мейбол не знала. Она просто побаивалась даже думать на эту тему. Она смотрела на своего детеныша, и сердце впадало в радостную конвульсию, которая напитывала счастьем все тело и душу, как гармоничная музыка флейты.

Сейчас к добру, нет ни каких особых напастей. Мейбол задумывалась даже, а не посмотреть ли старый дом, где она когда-то жила... Может, бывший хозяин кого-нибудь завел, замес-то его лошадей... Которые когда-то от него убежали, так мило с ними он обращался. Мейбол отогнала глупые мысли из головы, помотав ею в стороны, одновременно отгоняя мух. Проблем ей сейчас не нужно. Особенно ее чаду... Оно еще слишком молодое. Искорка тем временем вскочила на задние конечности, будто хотела прыгнуть и улететь на невидимых крыльях, которые прячутся за спиной. Странно, но сейчас ей тоже скучно. Может, от любого однообразия скучаешь? Каким оно не будет, приятным как в раю или горьким как в аду, от всего устаешь? Где же находится та милая середина, о которой говорят люди? Не уж-то она есть плод воображения?

Мейбол замешкалась, она только сейчас поняла, что Искринка смотрит на нее, с приподнятыми ушками и встревоженным видом. Лошадь прислушалась к окружению, отрываясь от размышлений. Что-то не так. В этом раю обычно не так тихо... Не слышится радостного крика птиц, заглушенно стрекочут насекомые... В воздухе повисло напряжение, ели уловимое, но однако, оно присутствует. Искорка подскочила к Мейбол. Взрослая лошадь услышала шуб приближающихся шагов... Но страшное было в том, что шаги были не человеческие, частые, мелкие, нескончаемые. Они стали наполнять окружение своим шумом, они появлялись отовсюду, то заглушаясь, то возрождаясь снова. Вдруг послышалось рычание...

Мейбол вскочила, ее сердце застучалось очень быстро, гоня кровь вперемешку с адреналином по венам, Искорка не отставала от матери. Знакомый запах пронзил ноздри, наполняя тошнотворным присутствием человека и собаки воздух. Охотник, да и еще с собаками, вот этого Мейбол точно не ожидала. Не уже ли люди так прогрессировали в охоте на кроликов? А может, они все-таки узнали о лошадях? Нет... Не возможно. Мейбол бежала. Не очень быстро, что б Искра не отстовала от нее, но она понимала, такую услугу ей не сделают псы. Она уже видела, как из их смердящих пастей текут слюни, обнажая клыки при виде ее Искорки. Мейбол остановилась, ей нужно отвлечь собак от ее дочки! Искорка так же остановилась, непонимающе озираясь на мать. Мейбол толкнула головой свою жеребенку в перед, показывая, что ей нужно уходить. Искорка прижала к себе уши и в немом протесте попятилась, она не понимала что происходит, но страх управлял ее инстинктом самосохранения, из-за чего она, возможно и унеслась вперед, оставляя за собой одно из самых дорогих существ.

Взрослая лошадь на мгновение остановилась, будто впадая в раздумья, а правильно ли она поступила? Вернется ли к своей Искорке счастья? На эти вопросы у нее не нашлось времени ответить, собаки бысто настигали ее. Мейбол вскочила на дыбы, громко заржала, привлекая к себе внимание, и побежала в другую сторону, унося с собой свой запах, сбивающий псов со следа. Собаки уже лаяли, рычали, совершенно поглощенные погоней за своей добычей. Кто знает, может быть, напугав этих борзых, Мейбол еще осталась бы со своей Искоркой. Но время показало, что они больше не увидятся. Нет, собаки бы и не смогли нанести серьезные увечья полудикой лошади. Но человек, который поймал ее, точно не захотел выпускать животное на волю.

Тут я и начала понимать, как тяжело жить. Одиноко, грустно. Становится совсем плохо о мыслях, фантазиях, которые приукрашают или делают не поправимые ужасы. Почему мама оставила меня? Почему я не смогла потом отыскать ее? Может, эти страшные животные что за нами бежали, убил ее? Меня терзают эти вопросы, воплощаясь в сновидениях. Порой мне кажется, что тепла не достаточно. Слишком холодно, какая бы ни была жара, все ровно – холодно. Каждый раз вспоминаю, как хорошо нам было, когда мы смотрели на звезды или щипали траву. Как хорошо было тихо прислушиваться к биению сердца кого-то близкого, настолько близкого, как мама. Такое существо, кровинкой которого я стала. Я часть ее и отца, которого ни когда не видела. Они же в свою очередь – часть меня.

Искра жила в мыслях, общалась сама с собой, спрашивая и оставаясь без ответа. Было много вопросов, а ответов на них ни когда не поступало. Со временем и вопросы иссякли. Они стали не нужны. Этот рай превратился в клетку, в которой порой приходилось прятаться от людей. Собаки были только один раз, но к счастью и от них удалось сбежать. Искра становилась все сильнее. Она выросла, грива с хвостом погустели, стали еще белее. Она ненароком вспоминала, как мать постоянно оглядывалась в сторону, откуда доносились странные звуки людей. Изредка жужжали какие-то машины, часто эхом отдавались голоса собак. Смена года была не заметна. На пару градусов теплее, на пару холоднее. И что толку? Внутри лед не топится. Останется там до конца дней Искры.

Искра шла в ночи, пробираясь через лес. Ветви деревьев будто тянулись за ней, в попытке остановить ее. Лошадь присмотрелась к темноте. Она стояла на окраине леса. К некоторому удивлению, из ее ноздрей вырывались клубки пара, будто на улице было холодно, а внутри кобылы жгла печь. Хотя кто его знает, может эту лошадь внутри поглощает полымя мщения? Может там просто огонь жизни. Этого нельзя понять, если не был на ее месте. Лошадь рысью поскакала к дому, огороженному невысоким забором. Она впервые видит строение, которое воздвигли люди. Но увидав трухлый дом в окнах которого просвечивается желтоватое свечение, она немного испытала колющие чувство. Интересно, какого это быть человеком? Снова вопрос... И снова он остался без ответа. Веки лошади закрылись, она будто бы впала в транс. Но это продолжалось не долго, на фоне слышалось рычание, полное ненависти. В памяти снова появились собаки... Мать толкает маленького жеребенка вперед, что б она уходила, а сама остается. Резко из ближайших кустов выпрыгивает пес, с оскаленными зубами и горящими глазами, он смотрит на маленького жеребенка и готовится напасть... Но его вдруг отвлекает звук, больше похожий на лошадиный крик души, отчаянный и одновременно полный решимости. Пес теряет интерес к жеребенку и уносится прочь, в некоторой нерешительности колеблясь, но это продолжается всего долю секунды. После чего жеребенок остается совсем один. Он уходит в ту сторону, куда направила его мать, но с полной не охотой, иногда озираясь назад.

Искра открывает глаза, отрываясь от воспоминаний. Ее глаза наливаются кровью, от злости и того досадного чувства трусости. Сейчас она выросла, сейчас, ее будут бояться, а не она. Лошадь задирает назад уши, высматривая источник звука. Она видит перед собой собаку. Да... Прошло много лет, эта собака постарела и ее движения стали ленивыми, они явно даются с трудом. Кобыла заржала, в свой голос она вложила практически всю скопившуюся ненависть к этим тварям... И обиду. Обиду за себя. Она не могла ни чего поделать, когда ее матери требовалась помощь. Но теперь, теперь она выплатит то, что должна была. Белая пелена на окне с внутренней стороне отомкнулась, открывая лицо человека... Ни чем неприметное, старческое, уложенное кучей морщин и украшенное седыми усами. Внутри лошади разгоралась пенка, будто в ожидании того, что в нее подкинут сочных дров для нового костра.

Двери дома с противным скрипом начали открываться, звеня в ушах и будто призывая к чему-то страшному. Этот же человек вышел, в какой-то белой ночнушке, больше похожей на небрежное простое платье. В его глазах горел интерес, наверняка он сейчас размышлял о выгоде, за продажу лошади. Искра сделала пару шагов назад, пятясь. Все было продуманно. Глаза все так же налиты кровью, из ноздрей вырываются клубки пара и все это при свете лунного света, так прекрасно отражающегося в черной шкуре лошади. Человек на мгновение замялся, не понимая смотря на лошадь, в его руке виднелась уздечка или... Или веревка. Толком было не понятно, так сильно он смял веревку в кулак. Лошадь перестала пятиться, встав напротив человека, будто разъяренный бык, склонив немного голову. После чего вскочила на дыбы, как будто пыталась взлететь. А за спиной ее были невидимые крылья... С немыслимой силой, копыто опустилось на голову человека, который не успел ни чего осознать. А лошадь по какой-то причине засветилась. То ли в лунном свете, то ли само сияние прорывалось из нее. Искра размахивала передними ногами в воздухе, выпуская клочки пара из ноздрей. По всей округи слышался лошадиное ржание, отдававшее эхом в ночи. После чего Искра встала ровно, гордо вглядываясь в звезды. Нежная грива мягко лежала на ее шее. Теперь же она закончила путь. Путь, который предсказала Мейбол в своих мыслях. Ведь в Искре жил Сапер. А теперь, она станет просто тенью, за которой гонялась в детстве и не могла поймать.

Лошадь медленно испарилась, превращаясь в воздушные потоки.

Хотя откуда нам можно знать? Может где-то далеко, в прохладные ночи на пустошах, до сих пор видят призрака черной лошади с белой гривой, которая стала свободна, но не нашла того тепла, которого желала большую часть жизни.