Текст книги "Представь себе… Беседы о деньгах, политике и жизни вообще"

Автор книги: Нгагва́нг Ловза́нг Тэнцзи́н Гьямцхо́

Соавторы: Уаки Фабьен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Срединный путь

Далай Лама: Я хотел бы вернуться к тому, что вы сказали. Если я правильно понял, хоть по происхождению вы и еврей, но после встречи с Калу Ринпоче у вас возник интерес к буддизму. Мне показалось, что суть вашего вопроса в следующем: может ли человек одновременно быть последователем двух религий? Позвольте мне изложить свои мысли по этому поводу. Как вы, возможно, знаете, я считаю, что существование разных религий полезно для человечества. На начальных этапах своего духовного поиска человек может быть и христианином, и последователем буддадхармы. Можно, к примеру, уважать буддийские учения о ненасилии, сострадании, терпимости, верить в них и при этом относиться с недоверием к учению о карме и реинкарнации, веруя в Создателя и ощущая свою близость к Богу. На этом уровне, я думаю, можно придерживаться двух или даже нескольких религий. Это как в школе: пока вы осваиваете основы, можно изучать целый ряд предметов. Но когда переходите к более серьезным занятиям, вам нужно выбрать одну специализацию.

Для того, кто более глубоко погружается в буддийскую практику, в основе которой лежат понятия пустоты, взаимозависимости и отсутствия абсолюта, уже нет места вере в Творца. Верно и обратное. Для христианина ключевыми являются представления о Создателе, любовь к Господу, любовь к ближнему. Я спросил одного моего друга, христианского священника, почему для глубоко верующих христиан теория реинкарнации оказалась неприемлемой. Он ответил: «Мы веруем в то, что наша жизнь дарована нам Господом, никакие другие ей не предшествовали, и такая вера порождает в нас чувство близости к Создателю».

Я подумал, что в этом есть позитивный смысл. Для истинного христианина невозможно принять идею о перерождении и еще более важный для нас, буддистов, постулат о взаимозависимости. Когда вы достигаете в практике определенного уровня, вам нужно сделать выбор. Каков ваш следующий вопрос?

Фабьен: Он будет о Тибете. О трагедии Тибета написано уже много книг. Как бы вы определили нынешнее положение дел? Существует ли хоть какой-то шанс для вас и вашего народа вернуться в Тибет?

Далай Лама: Сейчас образовался некий застой. Что касается меня, я придерживаюсь неизменной позиции. Я по-прежнему являюсь приверженцем срединного подхода, который кратко наметил в Мирном плане из пяти пунктов, представленном в Страсбурге в 1989 году. Этот подход основывается исключительно на ненасильственных методах, которые я неизменно буду поддерживать. Эта ответственность лежит на мне. Если же ситуация изменится в сторону неконтролируемого насилия, я считаю, что мне нужно будет уходить в отставку, что при нынешних обстоятельствах практически невероятно.

Фабьен: Вы говорите о насилии в Тибете или за его пределами?

Далай Лама: И там, и там. В настоящее время надежды на конструктивные переговоры нет. Китайское правительство сейчас проводит чрезвычайно жесткую политику по отношению к тибетцам как внутри Тибета, так и за его пределами. Такая же политика проводится и по отношению ко мне.

С 1994 года они говорят о борьбе с Далай Ламой как о войне против злейшего врага. Коммунистическое правительство заявило: чтобы убить змею, нужно отрубить ей голову. Но это не имеет значения – я все еще жив и довольно активен. Надеюсь прожить еще тридцать-сорок лет, правда, не знаю, получится ли. Я лишь надеюсь на это.

Все мы знаем, особенно после резни на площади Тяньаньмэнь, что дух свободы в Китае жив. В этом году, четвертого июня, в годовщину тех событий, китайское правительство вело себя очень нервозно. Это показывает, насколько сильно в народе стремление к демократии. Это лишь вопрос времени. Я думаю, что в ближайшие несколько лет ситуация наверняка изменится. Китайские эксперты видят три варианта развития событий после смерти Дена. Одна группа говорит, что, поскольку у нынешнего руководства достаточно прочные позиции, больших изменений не произойдет и та политика, которая сейчас проводится по отношению к Тибету, сохранится еще по меньшей мере пять или шесть лет. Второе мнение состоит в том, что произойдут некоторые внутренние изменения. Третьи же предсказывают Китаю полное крушение, даже гражданскую войну. Я предпочитаю второй вариант.

Полный распад Китая, подобный тому, который произошел в 1991 году в Советском Союзе, может легко вызвать хаос и кровопролитие. Учитывая численность китайского населения, любое кровопролитие быстро обернется чудовищной катастрофой. Так что в настоящее время и в ближайшем будущем надежды на изменение китайской политики по отношению к Тибету призрачны. Но это не означает, что надежды нет совсем. Я верю, что через несколько лет ситуация в Тибете сможет измениться к лучшему.

Те предположения, о которых я только что рассказал, основаны на мнениях экспертов, но, как вы знаете, у нас, тибетцев, есть и другие источники информации: это предсказания, пророчества и астрологические прогнозы. Падмасамбхава* и некоторые из его истинных последователей сделали поистине удивительные предсказания. У меня была возможность встретиться с некоторыми из этих людей, они передали мне учения. Их появление было почти незаметным, они пришли как обыкновенные странники. Выглядят они обыкновенно, но у них исключительный духовный опыт. Поэтому я по-особому принимаю их учения. Вы знаете, ко мне приходит много учителей, они дают понять, что я должен получить от них различные передачи. Это ставит меня в затруднительное положение. Ведь по-настоящему пробужденные учителя никогда так не поступают. Благодаря моему внутреннему ощущению и через другие источники мы оба знаем, что учения истинны. В любом случае, я полностью доверяю их ясновидению и предсказаниям. Если им верить, надежда на лучшее будущее Тибета и тибетцев есть.

Однако если ничего не изменится в ближайшие десять лет, существует реальная опасность того, что тибетский дух исчезнет в самом Тибете – во всяком случае, в больших городах вроде Лхасы. С точки зрения численности, большинство населения Тибета составляют кочевники, но жители Лхасы и больших городов более образованны и обладают более широкими взглядами. Если тибетский дух исчезнет в этой более образованной среде, это будет ужасно досадно.

Фабьен: Как вы считаете: может ли тибетский буддизм сохраниться и распространиться на Западе, иными словами, существуют ли еще в Тибете тексты, учителя и священные предметы, необходимые для правильной передачи?

Далай Лама: На Западе и за пределами тибетских общин существует несколько тибетских буддийских центров. Там работают замечательные люди, которые искренне заботятся об истинности учений. Эти ребята очень светлые, но они – молодые студенты. Им понадобится еще несколько десятков лет, чтобы вырасти и достичь зрелости, и лишь потом они смогут взять на себя ответственность за передачу буддадхармыследующим поколениям. Сейчас тибетский буддизм в мире слишком молод.

Если говорить о тибетцах, то они с рождения живут в атмосфере буддадхармы– не важно, «знают» они ее на уровне ума или нет. При жизни следующих двух поколений тибетский буддизм, а это самая полная форма буддадхармы, будет в очень непростой ситуации. В этом смысле здесь существует прямая связь со свободой Тибета.

На уровне отдельных людей сто тысяч тибетцев, которые живут в изгнании, конечно же, могут практиковать и распространять буддадхарму. Дляэтого есть все. Если у человека есть необходимые качества и он прилагает достаточные усилия, то он может достичь состояния будды. Но дхармануждается в поддержке общины. Вот в чем реальная проблема. Если Тибета больше не будет, я сомневаюсь, что сто тысяч беженцев смогут сохранить буддадхармуво всей ее целостности.

Фабьен: Не кажется ли вам, что происшедшее с Тибетом – это часть некоего исторического цикла – рождения и упадка цивилизаций? Или вы считаете, что это была катастрофа, несчастный случай?

Далай Лама: То, что случилось с Тибетом? Да, это была катастрофа.

Фабьен: Нужно быть реалистом. Даже когда Тибет станет свободным, он никогда уже не будет таким, как прежде.

Далай Лама: Это верно, но я всегда разделял две стороны нашей тибетской культуры: наш образ жизни и дух тибетского народа. Социальная система и образ жизни полностью изменились, и я не вижу необходимости в их сохранении или восстановлении. Традиционная тибетская одежда или прически, какие люди носили до того, как пришли китайцы, не имеют никакого значения. Есть еще одна тибетская привычка – когда в знак уважения человек показывает вам язык и чешет голову. Сохранять ее тоже совершенно ни к чему. Такие формальности излишни, и эти составляющие тибетской культуры станут другими. Это замечательно. Однако другие аспекты нашей культуры, основные, глубинные, важные вещи – тибетский дух терпимости, смирение и бесстрашие, – они не изменятся. Сострадательное отношение к животным – не важно, знакомы те с тибетским буддизмом или нет, – это качество, издавна присущее моему народу. Я высоко ценю эти стороны нашей культуры, их и стоит сохранить. Я мечтаю, чтобы Тибет будущего был высокоразвитой промышленной страной, где будут жестко соблюдаться правила, позволяющие наносить минимальный ущерб природе. Уважение к миру, в котором мы живем, – это неотъемлемая часть нашей буддийской культуры.

Обратите внимание, что я провожу различие между буддийской культурой и буддизмом. Я часто замечал, что даже те тибетцы, которые придерживаются религии бон* или ислама, уважают основные буддийские ценности. Некоторые исламские семьи, переселившиеся в Тибет из индийского Ладаха, а не из Китая, живут здесь на протяжении последних четырех веков. Их сердца полны сострадания.

Другие тибетцы могут выбрать для себя радикальный атеизм. Буддизм уже стали считать разновидностью атеизма. Даже если такие люди ни во что не верят, они все же могут испытывать на себе влияние буддийской культуры.

Фабьен: Кажется, что молодые тибетцы более агрессивны в борьбе за свободу Тибета, чем представители старших поколений.

Далай Лама: Это касается не только молодежи. Я вам расскажу одну историю. Однажды я познакомился со стариком из АмДо, это в Восточном Тибете. Когда-то он сражался в партизанских отрядах. Я как-то спросил его, чувствует ли он гнев по отношению к китайцам. Еще до того, как он открыл рот, чтобы ответить, его щеки задрожали от ярости. Наконец он очень злобно выпалил: «Да!»

Я вам расскажу еще одну историю. В начале восьмидесятых я познакомился с другим стариком из Амдо, он был добрым человеком и настоящим монахом. На вид ему было лет шестьдесят, и от него веяло спокойствием. Мы долго беседовали о его жизни в шестидесятых годах, и он рассказал мне, как пришли китайские коммунисты и разрушили монастырь, в котором он жил, еще они арестовали всех монахов. Я сказал: «Да, все это понятно. Китайцев много и они сильные, вас победили числом».

А потом я спросил, что бы случилось, если бы китайцев и тибетцев было поровну. Он ответил мне жестом – круговыми движениями он потер одну ладонь о другую. Этот жест в Тибете означает, что враги, в данном случае китайцы, были бы сметены. Тибетцы очень добры и сострадательны, но, кроме того, они чрезвычайно уверены в себе, что тоже очень важно. Даже после сорока лет, прожитых тибетцами под дулом китайских ружей, тибетский дух не умер. Их спокойствие и стремление к ненасилию происходят не от страха или слабости, а от силы и уверенности в себе.

Фабьен: Вы когда-нибудь думали о том, чтобы объявить голодовку из-за тибетского вопроса? Так делал Ганди.

Далай Лама: Да, я несколько раз обсуждал это, но не голодовку со смертельным исходом. Это было бы слишком рискованно. Это имело бы смысл, если бы существовала конкретная цель и была хотя бы половина шансов на успех.

А тибетская проблема очень деликатна. Я просто буддийский монах, у которого нет никаких особых способностей, разве что искренние альтруистические побуждения. Я не обладаю никакой волшебной или магической силой. Китайцы никогда не вызывали во мне негативных эмоций. Если появится такая возможность, я намерен им помогать и быть всячески полезным, я буду с ними таким же, как и с тибетцами. Это моя единственная отличительная особенность. Но, к сожалению, сейчас положение дел в Тибете очень сильно зависит от меня. Через некоторое время тибетцы будут в состоянии нести эту ношу сами, но сейчас у нас очень неустойчивая ситуация, и эта ноша – на моих плечах.

Фабьен: В Тибете много разных районов, и я думаю, что вам необходимо пока оставаться у власти, чтобы удержать тибетский народ в единстве. Люди не понимают, насколько велик Тибет. Здесь легко может вспыхнуть региональный конфликт. Как вы думаете, вы и дальше будете играть ключевую роль, даже в свободном Тибете?

Далай Лама: Да. Это одна из причин, по которой я сделал заявление о том, что как только мы вернемся в Тибет, то учредим некое переходное правительство, которое будет избираться не на всеобщих выборах, а при помощи коллегии выборщиков. Это правительство будет работать два года и подготовит демократические выборы генеральной ассамблеи, где будет использован принцип «один человек – один голос». Как только будет создано переходное правительство, я передам всю свою политическую власть. Я официально и по всей форме объявил об этом решении.

Может случиться так, что в момент обретения свободы у нас начнутся разногласия. Когда Запад соперничал с Восточным блоком, он забывал о своих собственных проблемах. Точно так же, когда маршал Тито управлял Югославией, все народное недовольство подавлялось; но как только появилась какая-то свобода, возникло много проблем. Уже сейчас в районах Кхам и Амдо из-за мелких проблем возникают крупные столкновения. Тибетцы даже убивают друг друга за крохотный клочок земли, а китайцы стоят рядом и наблюдают. Когда у нас будет подлинное самоуправление, всех этих распрей обязательно станет больше.

Я думаю, что моя популярность сохранится даже без всякой официальной должности, пока я остаюсь простым буддийским монахом. Но если я опорочу себя, тогда, конечно, моя популярность может упасть! Я мог бы выполнять роль посредника в конфликтах между правительством и местным населением. Судебная система будет заниматься вопросами, связанными с сектантством и сепаратизмом. У меня не будет права говорить, кто прав, а кто виноват. Тем не менее я думаю, что по-человечески я смогу обратиться к моему народу со словами: «Пожалуйста, не делайте этого. Пожалуйста, подумайте о Тибете и нашем будущем».

Фабьен: С 1950-х годов, но в особенности в последние годы, многие китайцы из разных этнических групп переехали жить в Тибет. Даже если Тибету удастся получить автономию от Китая, китайские поселенцы могут пожелать остаться в Тибете.

Далай Лама: Если следовать моим принципам срединного пути, они могут там оставаться.

Фабьен: Но их присутствие станет еще одним источником конфликтов.

Далай Лама: Нужно рассмотреть несколько аспектов этой проблемы. Количество не-тибетцев должно подлежать контролю, и те, кто желают остаться, должны уважать тибетскую культуру.

Фабьен: Иногда мне кажется, что материальный мир пожирает пространство духовности. Вы не думаете, что существует некое подобие манихейской борьбы между материальным и духовным мирами? Я имею в виду бедственное положение вашего народа, а также коренных американцев.

Далай Лама: Между тибетцами и коренными американцами есть сходство, но все не так просто. У американских индейцев практически не было ни алфавита, ни письменности, тогда как тибетские мудрецы написали целые библиотеки метафизических трудов.

У нашей цивилизации есть еще одно уникальное свойство. Как-то во время семинара, который проводился по поводу моего шестидесятилетия в Нью-Дели, один известный и уважаемый ученый из Индии читал доклад. Он сказал, что, в отличие от других религий, буддадхармаосновывается на исследовании, она уважает реальность и доказательства. Это очень близко к научному способу мышления. Затем он процитировал некоторые выдержки из теории Нагарджуны*, чтобы показать, насколько они близки современной субатомной физике и квантовой теории. Он извинился за свое недостаточное знание буддизма, но отметил, что когда бегло знакомился с учениями Нагарджуны, то был поражен, насколько близки они были к большинству современных научных открытий. Я почувствовал, что если бы этот выдающийся ученый был лучше знаком с буддизмом, то его точка зрения была бы предвзятой. Но у него не было ни малейшего представления о буддизме, и он моментально ухватил суть его теорий.

В 1994 году я побывал на семинаре в Колумбийском университете, где присутствовали несколько ученых. Известный еврейский ученый рассказывал нам, как трудно определить, что такое реальность с точки зрения квантовой теории. Как он пояснял, если не существует независимой реальности и все появляется благодаря множеству факторов, тогда точка зрения ученых оказывается чрезвычайно сходной с теорией Нагарджуны о пустоте. Для буддистов слово «пустота» на определенном уровне означает отсутствие изначального существования.

Возвращаясь к нашему вопросу, хочу повторить: я уважаю другие религии. Как я уже говорил, они приносят пользу миллионам людей. Все истинные духовные учения обладают огромным потенциалом служения человечеству. Все они несут в себе послание любви и терпимости. Поэтому я на самом деле уважаю их. В то же время я глубоко убежден, что не все люди могут быть религиозными. Следовательно, невозможно думать, что все человечество примет буддизм. Но это не мешает мне думать, что буддадхарма– это единственная религия, которая может работать рука об руку с наукой.

Что же касается тибетской ситуации, я полностью убежден в том, что если мы дадим тибетцам правильное образование, то сможем продвинуться и в материальной сфере, сохраняя при этом нашу духовность. Таким образом можно отыскать гармоничное сочетание этих двух сфер.

Фабьен: Вы лишь частично ответили на мой вопрос. Что происходит с теми людьми, которые обладают гораздо более высоким уровнем духовности и для кого материальный мир имеет меньшее значение? История показывает, что их всегда поглощают материалисты. Вспомним инков и североамериканских индейцев.

Далай Лама: Это было давно. Времена изменились. Это верно, что материализм опирается на науку, но сейчас наука определила, что существуют и другие энергии, кроме материальных. Поскольку наука вышла на этот уровень, я думаю, что обязательно возникнут новые возможности отношений между духовностью и материализмом.

Фабьен: Вы имеете в виду, что материализм меняется и становится более духовным?

Далай Лама: Да, именно так. Если духовность слишком ограниченна или связана путами слепой веры, то, безусловно, трудно говорить о подобном союзе. Но если мы станем более духовно открытыми, то же будет и с материализмом. Это будет совершенно иной мир. Новое столетие может сильно отличаться от прежнего.

Фабьен: Ваше Святейшество, мы обсуждали некоторые возможности изменений на глобальном уровне, а сейчас я хотел бы поговорить о более личном – к примеру, о повседневной жизни, браке, сексе, образовании, о том, что нас окружает.

Кажется, что мы, люди, живущие на Западе, пытаемся спрятать все то плохое, что происходит в нашей обычной жизни. Это немного похоже на пример со стаканом крови, который вы приводили. Мы боимся смерти, избегаем людей психически нездоровых и инвалидов, людей, которые вызывают у нас страх и чувство дискомфорта.

Далай Лама: Ив то же время по телевизору на Западе не увидишь ничего, кроме смерти, насилия, крови, увечий и убийств.

Фабьен: Это телевидение, а не настоящая жизнь.

Далай Лама: Но это образ человечества.

Фабьен: Это не настоящая жизнь, а скорее окно. Когда вы идете на похороны, то тела не видите. Оно в гробу. Это очень похоже на то, как отец Сиддхарты изо всех сил старался скрыть от своего сына реальность, полную страданий.

В наши дни люди полагаются на транквилизаторы и антидепрессанты – вместо того чтобы попытаться справиться с волнующими их проблемами иными способами. Можно, скажем, прогуляться, поговорить со специалистом или друзьями, можно заняться физическими упражнениями или духовными практиками.

Сейчас люди просто принимают прозак (самый популярный в США и других западных странах антидепрессант) или другие лекарства.

Далай Лама: А что, эти лекарства понижают вашу чувствительность? Это транквилизаторы?

Фабьен: По-моему, когда человек принимает прозак, его уже не преследуют мысли о том, что в повседневной жизни у него все плохо. Таблетка притупляет его страдания. Что вы думаете о таких способах преодоления страха и страданий?

Далай Лама: Постойте. То есть люди принимают эти таблетки, чтобы уменьшить свое чувство душевного дискомфорта, но в результате просто становятся менее чувствительными и менее тревожными? Это показывает, что большинство наших проблем – и внутри, и снаружи – возникает от нашего разума. Вот где источник нашего страха и душевных страданий.

Довольно глупо пробовать уменьшить страх путем притупления ума. Это на самом деле глупость! Разум – это уникальное явление, он есть только у человека. В самом разуме нет ничего плохого. Проблемы появляются, когда он направлен не в ту сторону. Страх, сомнение, ненависть и другие разрушительные эмоции – все это признаки ума, сбившегося с пути. Но зачем вредить самому уму? Есть и другие способы, чтобы уменьшить беспокойство и страх. Я думаю, что, чем больше внимания мы будем уделять настоящему состраданию, тем меньше пространства будет оставаться для страха. Давайте развивать в себе любовь и доброту. Возрастет наша уверенность в себе, внутри у нас будет больше душевного спокойствия.

Фабьен: Можете ли вы предложить какие-то простые техники для повседневной жизни?

Далай Лама: Техники, которые подошли бы всем? Я не знаю. Спокойствие духа можно развить посредством практики и постоянного осознавания происходящего. Здесь проблема в том, чтобы приучить себя к постоянным тренировкам ума. На это нужно время. Как я уже говорил, современное поколение уже больно, ведь большую часть времени оно тратит на отрицательные эмоции. Вернуться назад во времени трудно. Умом люди, может, и понимают, что сострадание – это очень хорошо, но что они могут сделать, чтобы оно стало неотъемлемой частью их существа? Сколько времени на это понадобится? Уже много лет сидит в нас страх, сомнение и тревога. Общество, в котором мы живем, поддерживает то негативное, что есть в нашем разуме.

В детстве у людей есть больше возможностей для развития своих положительных качеств. Мы должны дать молодежи больше шансов для реализации тех неоценимых достоинств, что дает позитивный ум. Нужно поощрять ее в этом. Наряду с развитием интеллектуальной составляющей их личности, в них следует воспитывать и доброе сердце. Если ум и доброе сердце сочетаются – никаких проблем не существует.

Фабьен: Но как те люди, которые принимают прозак, могут помочь своим детям развивать ум и сострадание, когда они даже со своими проблемами справиться не могут?

Далай Лама: Если без этого лекарства таких людей переполняет ненависть и насилие, то, может, им лучше быть слегка заторможенными, но безобидными. Все это можно поправить. Надежда есть.

Фабьен: Люди стремятся уйти от ответственности за свои действия. Такое отношение порождает чувство неудовлетворенности. Если мы хотя бы частично можем признать свою ответственность, это значит, что у нас есть право и средства для решения проблемы. Можно пробовать читать ваши книги, работы других духовных наставников и философов – но не могли бы вы рассказать, как нам научиться обретению мира внутри себя?

Далай Лама: Для современного поколения решение находится в руках средств массовой информации. Если повысится уровень осознания и правдивая информация станет более доступной, мы сможем постичь свой собственный внутренний потенциал, не полагаясь на лекарства.

Человек – такое удивительное создание. И наш ум – это изумительное явление, если им верно управлять. Мой собственный опыт наводит меня на мысль, что все начинает меняться к лучшему. Сейчас я встречаю все больше бизнесменов, которые проявляют интерес к духовности. Ученые тоже сейчас более открыты к духовным вопросам, чем это было в прошедшем веке. Чем выше темпы развития науки и цивилизации, тем больше ученые видят предел своих возможностей. Следовательно, наука будет вынуждена обернуть свой взор на другие варианты развития.

Фабьен: На Западе люди стремятся найти «простые», внешние решения своих проблем. Мы думаем, что проще изменить внешний мир, чем что-то у себя внутри.

Далай Лама: Именно так. Так устроено ваше общество. Посмотрите, как вы лечите болезни. У вас всегда виноваты эти маленькие микробы, ведь верно? Никто и никогда не думает о том, что это элементы нашего собственного тела создают условия, когда на нас воздействуют микробы извне. Если эти элементы – земля, воздух, вода, огоньи пространство– находятся в согласии и гармонии, то ни один незваный гость внутри нас не поселится. Вы на Западе слишком полагаетесь на внешние средства и совершенно забываете о своем собственном духовном потенциале.

Анна: Я думаю, что некоторые люди принимают лекарства и алкоголь оттого, что боятся своей внутренней силы и предпочитают заглушить ее в себе. Для них это лучше, чем столкнуться с бесконечным творческим потенциалом своего сознания, который они никогда не умели использовать.

Какова глубинная причина этого страха и беспокойства, от которого страдает так много людей?

Далай Лама: Возможно, это проблема культуры.

Фабьен: Дело в том, что страдание существует и все хотят избежать его. Это не проблема культуры. Да, для многих западных людей истинно то, что все создано Богом и мы тоже Его творения. Но это не только способствует стремлению быть психологически зависимым от другого, но страдание становится труднообъяснимым, и еще труднее его принять. Вера в первородный грех и навязываемое культурой чувство вины еще более ухудшают положение дел.

Далай Лама: С буддийской точки зрения у каждого существа есть татхагата-гарбха*, или природа будды. Все мы можем стать буддами. В нашей глубинной природе мы равны Будде. Наше добро и зло не зависят от внешних сущностей.

Однако в сфере материального развития люди дошли до того уровня, когда мы очень многим можем управлять простым нажатием кнопки. И при этом мы всецело зависим от материальных вещей, науки и технологий. Вдобавок к этому, ученые, уверяя, что все можно разрешить при помощи науки и технологий, породили какие-то ложные надежды. В основе этого нынешнего страха лежат многие факторы: религиозные представления, развитие науки, семейная жизнь, образование…

Далай Лама: Будем надеяться, что наши последующие встречи дадут нам возможность обсудить эти вопросы более подробно.