Текст книги "Когда любить нельзя…"
Автор книги: Неонилла Самухина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Прошло почти полгода.
Поздняя дождливая осень плавно переползала в слякотную зиму, погружая петербуржцев в полусумеречное существование под серым клубистым небом, как будто навечно зависшим над самой головой.
Досадуя на Вику, Мария ехала после работы домой к отцу за вином. Теперь ей еще придется сломя голову мчаться к себе на квартиру и готовить стол, чего ей совершенно не хотелось делать в этот промозглый вечер. Но принимать Вику с ее новым другом в папином доме ей было неудобно. Вике же просто загорелось показать своего приятеля Марии, словно та была экспертом по ее мужчинам.
Вокруг красивой Вики всегда вились парни, а теперь, когда она почти в неглиже снялась в клипе одного из известных певцов, от ухажеров просто не стало отбоя. Вика, совсем растерявшаяся от обилия поклонников, решила ни с кем не встречаться и наотрез отказывала всем домогающимся ее близости. Но недавно она познакомилась на съемках с парнем, который не только не стал традиционно увиваться за ней, а, наоборот, вроде как даже снисходительно позволил ей обратить внимание на себя. В общении он был абсолютно спокоен, разговаривал с Викой только по делу и находился рядом ровно столько, сколько того требовала работа. Уставшая от обычной назойливости своих кавалеров, Вика обрадовалась, посчитав, что наконец-то встретила серьезного и достойного человека, и вознамерилась покорить его. Однако, боясь ошибиться, она все-таки решила посоветоваться с подругой.
«Возможно, это мое счастье», – сказала она Марии, договариваясь с ней о встрече.
Выйдя из лифта, Мария только начала отпирать дверь, как вдруг из-за нее послышалась трель телефонного звонка.
Распахнув дверь и сбрасывая на ходу сапоги, Мария побежала к телефону.
– Алло! – выкрикнула она в трубку, переводя дух.
– Добрый вечер, будьте добры Николая Дмитриевича, – прорвался сквозь треск телефонной связи густой мужской голос и вдруг, после секундной паузы, спросил: – Мария?…
– Да, это я, – подтвердила она, а потом, осознав, чей это голос, восторженно закричала: – Отец Кирилл, неужели это вы?! Вы где?
– Я здесь, в Петербурге. Звоню вам пятый день, никто не подходит, вот решился вашего отца побеспокоить.
– А я временно жила у папы, он тут приболел, сегодня первый день, как вышел на работу. Вы надолго? Почему не написали, что едете? Где вы сейчас? Где вы остановились? – закидывая его вопросами, Мария чувствовала, как у нее от радости колотится сердце. Она даже не подозревала, что настолько соскучилась по отцу Кириллу.
А отец Кирилл, дождавшись паузы в потоке ее вопросов, ответил:
– Я остановился у приятеля. А сейчас я в метро «Площадь Александр а Невского».
– Никуда не уходите! Прямо замрите на месте! Я сейчас приеду и заберу вас! Вы на какой станции?
– Там, где гостиница «Москва», – сообразив, о чем она его спрашивает, ответил он.
– Все, ждите меня в вестибюле, я скоро буду! – решительно сказала Мария и, не оставляя ему шанса для возражений, быстро повесила трубку.
Заметавшись по квартире, она лихорадочно пыталась сообразить, что же ей нужно сделать в первую очередь.
«О Господи! Вика же еще!» – с досадой вспомнила она и огорчилась – возможности отменить встречу не было – Вика на данный момент уже должна была встретиться со своим приятелем, чтобы вместе ехать к Марии.
«Ладно, постараюсь их побыстрее спровадить», – решила Мария и побежала на кухню за продуктами.
Распахнув холодильник, она вытащила две бутылки французского вина «Chateauneuf du Pape».
– Шатонеф дю Пап, – с удовольствием произнесла она его название по-французски, которое, как ей казалось, вкусно перекатывалось во рту, оставляя после себя кисловато-освежающий привкус этого замечательного красного вина. Вот только «du Pape» ассоциировалось у нее почему-то с оливкой, но оливки были, как говорится, «из другой оперы», они ведь подавались, в основном, с мартини…
Подумав об отце Кирилле, она добавила к двум бутылкам еще бутылку белого «Шабли Премьер Крю», побросала в пакет несколько свертков и упаковок с разными деликатесами, которыми ее отец, обожавший поесть, доверху забивал холодильник, и потащила все это к выходу.
«Так, надо еще папе записку оставить, чтобы не ждал меня сегодня», – мимоходом подумала она, и, поставив пакеты у двери, побежала к отцу в кабинет за ручкой и бумагой.
Положив записку в кухне на видном месте, Мария заторопилась к выходу, и уже распахнув дверь, вспомнила, что забыла посмотреть на себя в зеркало. Поставив опять пакеты на пол, она вернулась в квартиру и критически оглядела себя в большое старинное зеркало.
Увиденное вполне ее удовлетворило. «Вид несколько взъерошенный, но ничего», – решила она и, захлопнув дверь, побежала вниз по лестнице, перескакивая через две ступеньки и игнорируя лифт, не желая ждать «три часа», пока он перестанет елозить между этажами, развозя ленивых или нагруженных покупками соседей.
К площади Александр а Невского Мария пригнала своего, замызганного «по уши» грязью, «Ягуара» в совершенно рекордные сроки. В возбуждении и от дорожной гонки, и от предстоящей встречи, она бросилась ко входу в метро, оскальзываясь на как будто специально сберегаемых дворниками потеках льда.
Вбежав в вестибюль станции метро, она торопливо огляделась в поисках отца Кирилла, и тут же узнала его высокую фигуру.
«Ох…» – как-то по-женски вырвалось у нее, и она почувствовала, как ноги сами понесли в его сторону.
Отец Кирилл стоял у стены и что-то читал, изредка поглядывая на входные двери. Густые кудри, ощутимо подросшие с их последней встречи, разметались по плечам темного пальто, делая его похожим скорее на мятежного поэта, чем на смиренного священника. В руках у него был букет темно-красных роз.
Мария замедлила свой шаг и тихо подошла к нему.
Подняв глаза в очередной раз, отец Кирилл увидел ее, и лицо его осветилось широкой улыбкой.
Одновременно сделав шаг навстречу, они вдруг оказались так близко друг к другу, что Мария даже уловила уже знакомый ей запах отца Кирилла – что-то среднее между воском, ладаном и розовым мылом.
Подняв лицо, она сказала:
– С приездом, отец Кирилл, я так рада вас видеть! – и привстав на цыпочки, троекратно поцеловала его в обе щеки.
Отец Кирилл, замерший, было, в начале от неожиданности, на третьем поцелуе сделал движение навстречу Марии, и тоже поцеловал ее в щеку, слегка коснувшись ее лица своей мягкой бородкой.
Также одновременно они отступили друг от друга и замерли, глядя в глаза и словно не в силах отвести взгляда.
Как по волшебству вдруг смолк шум вокруг, перестали существовать окружающие люди. И только их глаза жили в этом заколдованном пространстве, задавая и отвечая на вопросы, которые еще не решались задать их губы…
Спохватившись, отец Кирилл вручил Марии букет роз, и время вновь скачками побежало вперед, завертевшись ускоренной кинолентой: вот они сели в машину, вот уже мчатся по улицам, а вот уже входят в ее квартиру, затаившуюся в темноте вечера на третьем этаже сталинского дома по Московскому проспекту.
– Проходите, отец Кирилл, милости прошу в мою обитель, – пригласила Мария, включая свет в холле.
Отец Кирилл, держащий в руках многочисленные пакеты, которыми нагрузила его у машины Мария, с любопытством окинул взглядом обстановку.
Холл ее квартиры был совершенно не похож на привычные типовые городские прихожие – во-первых, был просторным, во-вторых, вдоль его стен разместилась старинная мебель – высокое, от пола до потолка, зеркало в раме с золотым левкасом и двумя бронзовыми подсвечниками по бокам, небольшой овальный деревянный стол на одной массивной ножке с орлиными лапами в основании и кожаное кресло в углу.
Простенки между несколькими дверьми занимали стеллажи с книгами. В углу, справа от входа, стояла вешалка из гнутого дерева с подставкой для зонтов, куда, наверное, в свое время ставили и трости. На полу раскинулся большой палевый ковер. И даже телефон, стоящий на столе под настольной лампой с кремовым абажуром, был стилизован под старину.
Так и казалось, что сейчас войдет лакей и с изысканным поклоном примет у них верхнюю одежду.
Мария положила розы на стол и быстро сняла сапоги. Сунув ноги в домашние туфли с помпонами, она забрала у отца Кирилла пакеты.
– Раздевайтесь, пожалуйста, я сейчас, – сказала она и понесла пакеты в кухню, скрывавшуюся за одной из дверей, выходящих в холл.
Отец Кирилл снял пальто и, повесив его на плечики, озадаченно покосился на свою забрызганную грязью обувь.
Мария, появившаяся из кухни с вазой для цветов, поняла его замешательство. Поставив вазу на стол и опустив в нее розы, она быстро сняла и повесила свое пальто на вешалку, после чего скрылась за второй дверью и вынесла оттуда мужские тапочки.
– Посмотрите, подойдет вам размер? Это папины…
– Да, спасибо, думаю, будут в самый раз, – поблагодарил ее отец Кирилл, переобуваясь.
А Мария, тщательно скрывая свое удивление, окинула взглядом его дорогой и стильный темный костюм – отец Кирилл как будто сошел с обложки европейского журнала мод.
«Вот это да! Не представляла, что священники могут так одеваться!» – восхитилась она про себя, одновременно осознавая мужскую привлекательность его высокой и стройной фигуры.
Дождавшись, когда он переобуется, она несколько смущенно предложила ему:
– Ну что, может быть, я сначала покажу вам мою квартиру?
– С удовольствием посмотрю, – согласился отец Кирилл, снова окидывая взглядом холл. – У вас тут очень необычно и красиво, словно в девятнадцатый век попал.
– Я выросла в старинной обстановке бабушкиной квартиры, и моя мечта была иметь свой собственный дом в том же стиле. Папа купил мне эту квартиру шесть лет назад, когда я поступила в университет. Постепенно я здесь все сделала так, как мне мечталось.
Распахнув дверь в одну из комнат, Мария включила свет, и отец Кирилл восхищенно замер: восьмирожковая хрустальная люстра осветила роскошную гостиную.
Переливаясь всевозможными цветами и оттенками, искрились грани хрусталя в горке, где среди фарфоровой посуды и статуэток возвышались затейливые бокалы. В правом углу стоял небольшой салонный рояль, оформленный «под орех». Из другого угла размеренно тикали большие напольные часы с маятником явно старой работы. Посреди гостиной разместился круглый стол, окруженный шестью стульями с резными спинками. На стенах висели три старинные картины в богатых рамах. Все это великолепие подчеркивалось толстым ковром кофейного цвета, почти полностью покрывающим светлый паркет, и тяжелыми кремово-золотистыми бархатными портьерами, нижнюю часть которых скрывала спинка мягкого дивана с валиками по бокам, стоявшего у окна.
– Какая красота! Как в музее… И вы тут живете? – поразился отец Кирилл.
– Раньше в так называемых музеях тоже люди жили, – рассмеялась Мария. – Хотя не скрою, стоило это все недешево.
– Надо думать! – согласился отец Кирилл.
Подойдя к роялю, он, едва касаясь, провел тыльной стороной ладони по его полированной поверхности и спросил:
– Вы играете?
Мария, в это время вытаскивающая из нижнего ящика горки белую накрахмаленную скатерть, ответила:
– А как же! Я получила весьма разностороннее образование: помимо университета за спиной еще музыкальная и художественная школы. Мы с папой никак не могли определить, к чему меня больше тянет – к музыке или к рисованию, и, в конце концов, решили не рисковать и заняться и тем, и тем. Вот эта картина – моя копия работы одного итальянского художника… Я сделала ее лет семь назад.
– Да ну?! – поразился отец Кирилл, подходя поближе и изумленно рассматривая холст, практически неотличимый для неискушенного взгляда от старых полотен. На нем даже были видны кракелюры, как будто нанесенные самим временем. – Да вы талантливы! И что же, вы продолжаете писать?
Расстилая скатерть на столе и разглаживая рукой складки на линиях сгиба, Мария отрицательно покачала головой:
– Сейчас практически нет. Выяснилось, что у меня есть еще и третья страсть – языки. Последние годы я занималась, в основном, ими, они потребовали меня всю, без остатка. Кстати, можете меня поздравить, я поступила в аспирантуру. Через две недели уезжаю в Мюнхен на три месяца в деловую командировку, заодно на месте смогу начать собирать материал для диссертации, который отсюда не найти даже через интернет. Знаете, что такое интернет?
– Наслышан от своего друга… У него как раз рекламное интернет-агентство. А насчет аспирантуры – поздравляю! Однако, как вы это будете совмещать с работой? Насколько я понял из ваших писем, вы открыли свою фирму?
– Да, папа помог. Мы открыли агентство бизнес-перевода.
– И чем конкретно вы занимаетесь?
– Опираясь на папины связи, я обеспечиваю фирмы переводчиками для переговоров здесь. А иногда выезжаю с клиентами за рубеж на международные встречи. Папины друзья-бизнесмены любят брать «туда» своих, проверенных, переводчиков. А поскольку многие из наших клиентов знают меня не один год, то это вносит в наши деловые отношения уверенность и доверие даже в щекотливых ситуациях.
Отец Кирилл почему-то нахмурился и заметил, окидывая Марию серьезным взглядом:
– Иногда знание щекотливых ситуаций может быть небезопасным…
– Ой, ну что вы! – с улыбкой возразила Мария. – Они ничем таким особенно тайным и рискованным не занимаются, хотя, конечно, свои секреты есть в каждом деле… И мы, конечно, гарантируем сохранность этих секретов… Ну что, пойдемте дальше?
– Пойдемте.
Вернувшись в холл, Мария открыла еще одну дверь, выходящую из него.
– Здесь находятся мой кабинет, а за ним спальня.
Бросив мельком взгляд в дверной проем спальни, и заметив небольшую кровать, застеленную цветным покрывалом, отец Кирилл быстро отвел глаза и сосредоточился на кабинете.
Здесь тоже царил мир книг. Все три стены кабинета занимали книжные шкафы. Корешки книг с русской классикой сменялись корешками с иностранными названиями.
Отец Кирилл с удивлением заметил среди английских и немецких названий греческие и латинские. Здесь были даже издания на санскрите. Современные книги перемежались на полках со старинными фолиантами в хорошо сохранившихся кожаных переплетах, на которых тускло светилась потемневшая от времени позолота тиснения.
Во всю ширину окна протянулся старинный письменный стол, на котором несколько сюрреалистически смотрелись суперсовременный монитор – совершенно плоский, на высокой ножке – и изогнутая компьютерная клавиатура. Таких отец Кирилл не видел даже в продвинутой фирме у Бориса, друга детства, хотя тот внимательно следил за новинками электроники и постоянно обновлял свой технический арсенал.
Поскольку стол был большим, просто «мечта поэта», на нем оставалось еще достаточно много места для бумаги и других необходимых письменных принадлежностей… И чего тут только не было! Разглядывая все эти предметы: пресс-папье, чернильный набор с арапчонком, обнимающим пузатую чернильцу, перламутровый ножичек для разрезания бумаги, рядок медных, украшенных чеканкой и эмалью, стаканчиков с карандашами, кистями и ручками, отец Кирилл подумал, насколько же стол женщины отличается от стола мужчины… Мужчины обычно обходятся минимумом вещей, без всяких там украшательств. Но, однако, эти старые вещицы создают особый настрой… Ему почему-то вспомнилось, как на заре советской власти был объявлен бой мещанству и вещам, его символизирующим. Однако какое мещанство могло быть при советской власти, когда все было сведено до минимального стандарта, все было подогнано под один аскетический образец! Мещанство ведь, на самом деле, могло существовать только в обществе, где царствует обилие вещей, где есть не просто «Ваза для цветов ГОСТ № 179-32/БИС», а где предлагаются отдельно вазочки для одного цветка, вазочки для двух, трех цветков, вазы для больших букетов, вазоны для высоких цветов, например, для роз с длинными стеблями или гладиолусов, и, наоборот, вазончики для цветов «короткоствольных». А если еще и вспомнить бальные бутоньерки, которые прикалывались к платью… Какое изощренное внимание к мелочам просматривалось за созданием подобных вещиц! Теперь-то бутоньерку можно увидеть разве что только в музее или в кино… Нет, определенно, мещанство возможно только там, где есть многообразие, и где есть возможность наслаждаться этим многообразием… Конечно, нелепо быть рабом вещей, но все-таки нужно признать, что есть в них какое-то свое очарование, способное вносить в повседневную жизнь определенный колорит и даже собственный стиль. Вот и квартира Марии, предметы, наполняющие ее, все это тоже придавало облику девушки особые, нетелесные черты, ведь человек никогда не воспринимается сам по себе, но всегда вместе с той обстановкой, в которой его воспринимают. И как Мария органично вписывалась в свой дом, так и он, в свою очередь, был как бы продолжением ее душевного строя, ее мира. Отец Кирилл чувствовал, что ему интересно и очень уютно в этом мире. Дом Марии был таким же удивительным, чистым и привлекательным, как и она сама…
Смутившись этой мысли, отец Кирилл поспешил отвлечься и подумал, что интересно было бы сравнить дома экстравертов и интравертов, наверняка они отражают характер их владельцев. Ведь экстраверты отличаются от интравертов не только разницей в характере и общении, но и в степени выноса своего внутреннего мира во вне – в данном случае в обустройство своего дома. А если пойти дальше, то наверняка можно обнаружить, что беспорядок в доме человека отражает такой же беспорядок и в его внутреннем мире, где царит сумбур нечетких мыслей, неопределенных целей, несформированных принципов и неясных желаний. Внутренний хаос чаще всего порождает хаос внешний… Иногда, конечно, бывает и наоборот, когда угнетающие, грязные условия жизни «воспитывают» человека себе под стать. Но на то человеку и дана способность вносить порядок в то, что не упорядочено. В семье алкоголика может вырасти алкоголик, но может вырасти и трезвенник, который, насмотревшись на дно пьяной жизни, никогда не возьмет спиртного в рот. Это тоже проявление свободы воли. Человек сам выбирает, каким ему быть. И не может быть никаких оправданий в апелляции к обстоятельствам жизни, ведь эти обстоятельства создаются самими людьми. Другое дело, что один человек находит в себе силу, позволяющую ему противостоять внешним обстоятельствам, а другой, обделенный этой силой и не желающий ее искать, – подчиняется им и плывет по течению, опускаясь, порой, все ниже и ниже… И не бедность, отнюдь, причина опущения человека. Как говаривала его бабушка: «Нищета не обязательно должна быть грязной. Даже нищий человек может быть чистым и аккуратным, если он сохранил внутреннее достоинство».
Мария озадаченно наблюдала за отцом Кириллом, который почему-то слишком долго и пристально разглядывал ее стол и предметы на нем. Она с тревогой окинула все взглядом, может, что-нибудь не в порядке? Но ее взгляд ни за что не зацепился – все было на своих местах, и даже пыль не успела осесть за несколько дней ее вынужденного отсутствия.
Вдруг отца Кирилла заинтересовала лежащая с краю на столе толстая книга в яркой целлофанированной обложке.
– Игнат Филаретов. У страха глаза рыси… – прочел он вслух имя автора и название книги и вопросительно посмотрел на Марию.
– Потрясающая вещь! Я даже подумывала, а не предложить ли мне автору ее перевести… Хоть и детектив, но безумно интересный и, главное, познавательный, и без этих традиционных луж крови с горами трупов. Мне вообще нравится этот автор, у меня есть все его книжки. А открыл мне его мой папа. Года три назад он заболел и попросил купить ему что-нибудь легкое почитать. Я выбрала на лотке одну книжку, мне название понравилось, а потом отец звонит – в диком восторге, и говорит: просто зачитался! Вот с тех пор и собираем книги Филаретова. Похоже, он очень образованный, интересный человек и хорошо разбирается в жизни и людях.
– Да, я тоже знаком с этим автором, мне его книги даже чем-то близки… – перелистывая книгу, произнес отец Кирилл и бросил на Марию какой-то странный взгляд.
– Вполне вас понимаю! Главный герой очень неординарная личность. Причем автор, показывая в своих книгах неизменное торжество справедливости, умудрился ни разу не впасть в идеализм и сентиментальщину. Просто у его героя, похоже, как сейчас говорят, «самая крутая крыша»: Господь Бог, который все видит и обязательно метит шельму. Наверное, вот эта вера главного героя в высшую справедливость вам и близка.
– Думаете? Что ж, вполне возможно… – улыбнувшись, согласился отец Кирилл и положил книгу на стол.
– А теперь я вам покажу кухню. Могу признаться, что это мое самое любимое и теплое место в доме. И не только потому, что я женщина и обязана ее любить…
Остановившись на пороге кухни, отец Кирилл обвел ее взглядом, и сказал:
– Все понятно, без слов…
Они словно перенеслись из дворянской квартиры XIX века в уютную русскую избу того же времени. Стены кухни были обшиты деревянными панелями, на которых были развешаны полотенца, резные ложки и расписные доски.
Вся мебель была из светлого дерева. Вместо стульев, у большого обеденного стола, разместившегося в углу кухни, стояли узкие деревянные сундуки с набросанными на них мягкими подушками. И даже вся техника – холодильник, электроплита с вытяжкой, мойка и прочее, – была тоже отделана под дерево.
На полках, развешанных по периметру кухни, громоздились старые самовары, чайники, чугунки – медные и керамические, глиняные миски и кувшины, и даже латунный таз для варки варенья. Такой таз отец Кирилл видел у Матрены Евлампиевны, которая говорила, что он ей достался от прабабки.
У окна висели косицы лука и чеснока.
– У меня есть еще одна комната, там иногда спит папа, но я ее вам потом покажу, а то скоро придут Вика с другом, нужно еще стол накрыть, да и вы, наверное, голодны. Давайте, я вас, для начала, чаем с бутербродом подкреплю. Садитесь.
Сев на один из сундуков, отец Кирилл расслабленно откинулся на подушки, наблюдая из-под полуприкрытых век за Марией.
Помыв руки, Мария налила свежую воду в стоящий на столе самовар и подключила его в сеть. А потом принялась хозяйничать над принесенными свертками.
– Может быть, я чем-то могу помочь вам? – спросил отец Кирилл, наблюдая, как она ловко управляется с продуктами, нарезая и раскладывая их по тарелкам.
– Помочь? Да нет, спасибо, отдыхайте. Хотя, впрочем… Вы не принесете с лоджии банку с огурцами? – попросила она, стараясь с памятного дня своей злополучной свадьбы не выходить лишний раз на лоджию – она все еще не в силах была забыть увиденное там гадкое зрелище.
– Конечно, принесу. Где у вас лоджия?
Мария показала в сторону окна.
Отец Кирилл подошел к нему, отдернул портьеру и слева в углу увидел дверь, выходящую в лоджию.
Через минуту он уже появился на кухне с банкой огурцов в руках.
Мария, приняв ее, показала этикетку – там было написано: «Папины огурчики».
– Это папина работа. Он на старости лет стал «консерватором» – обложился книжками и консервирует все: от овощей и грибов до фруктов и трав. Причем, пытаясь освоить все рецепты, он делает такие запасы, что нам их вдвоем за всю зиму не одолеть! Так он соседкам стал предлагать свои услуги, а те и рады-радехоньки: приносят ему сырье, банки, и забирают уже готовый продукт. Так что по осени у папы дома открывается экспериментальный мини-консервный завод.
– Ну что же, совсем недурное занятие, – улыбнулся отец Кирилл и опять предложил: – Давайте, я все-таки, вам помогу.
– Да вы чаю сначала выпейте, – сказала Мария и, достав из шкафчика пакетики с английским чаем, сахарницу и чашку с блюдцем, поставила их перед отцом Кириллом. – Я сейчас все приготовлю, а потом вы мне поможете это отнести в гостиную, хорошо? А пока наливайте чай, а то у меня уже все руки в ветчине, – добавила она, выставляя перед ним тарелочку с бутербродами.
– Ну хорошо, – согласился отец Кирилл и наполнил чашку шипящим кипятком из булькающего самовара.
Бросив в чашку пакетик с чаем, он поднялся:
– Мария, можно я позвоню, пока чай заваривается? – и пояснил ей: – Надо друга предупредить, что я в гостях, а то он будет меня ждать и волноваться.
– Да-да, конечно, что вы спрашиваете! Можете отсюда или из холла позвонить, а можете и из кабинета.
Кивнув, отец Кирилл решил выйти в холл, но дверь за собой закрывать не стал.
– Боря, это я, – раздался через несколько секунд его голос. – Ты не волнуйся, со мной ничего не приключилось. Я просто в гостях… У знакомых… Нет, не жди меня, занимайся своими делами. Я еще позвоню… Ладно… До встречи.
Мария, невольно прислушивающаяся к разговору, замерла, но, услышав, что отец Кирилл возвращается, быстро отошла к плите и поставила на нее кастрюлю с водой.
Делая вид, что очень занята приготовлением пищи и ничто ее больше не волнует, она принялась сосредоточенно чистить картошку.
Вернувшийся отец Кирилл понаблюдал за ней несколько секунд, потом решительно снял пиджак, закатал рукава белой рубашки и, обвязавшись вокруг пояса полотенцем, отобрал у нее нож.
– Картошку я в состоянии почистить и сам, займитесь чем-нибудь более сложным, – с улыбкой приказал он.
Попытавшаяся в очередной раз возразить, Мария передумала, согласно махнув рукой, и работа закипела.
Через какое-то время Мария, деловито снующая по кухне, неожиданно почувствовала, что наслаждается этими совместными с отцом Кириллом кухонными хлопотами. На душе у нее стало радостно, и она впервые за все эти месяцы ощутила себя счастливой.
Посмотрев на отца Кирилла, который ответил ей теплым взглядом, она подумала: «Словно мы всю жизнь вместе! Вот как должно быть, наверное, в семье. Вот о чем можно мечтать! Как же повезло в свое время его супруге, Царствия ей небесного…»
Звуки гонга у входной двери прервали ее мысли.
– Неужели это уже Вика с приятелем пришли?! – всполошилась она. – А у меня еще стол не накрыт!
Вытирая на ходу руки, Мария побежала открывать дверь.
Это действительно оказались Вика с другом.
С какими-то преувеличенно-радостными возгласами заходя в дом, Вика вручила Марии торт и пакет с фруктами, а ее приятель молча протянул букет белых роз.
Стоя перед ним с занятыми руками, Мария замешкалась, глядя на розы. Тогда Викин приятель не нашел ничего лучшего, как положить букет сверху на коробку с тортом.
Оторопевшая сначала Мария сделала шаг назад, а потом, опустив подношения на стол, повернулась к гостям.
Расстегивая шубу, Вика представила Марии своего приятеля:
– Мари, познакомься – это Юрий, – и, полуобернувшись к нему спиной, замерла в ожидании, что тот поможет ей снять шубу, но так и не дождалась – никем не поддержанная шуба сползла с ее плеч и мягко опустилась на пол.
– Очень приятно, – хмыкнула Мария, помогая Вике поднять шубу с пола, и с усмешкой глянула на Юрия.
Тот же спокойно стаскивал с широких плеч дорогую кожаную куртку, даже не обратив внимания на создавшуюся неловкую ситуацию.
«Сама галантность! – хмыкнула про себя Мария. – Ну что же, открываем счет: минус один, хотя не скрою – парень весьма эффектен и одет со вкусом».
– Проходите, пожалуйста, располагайтесь, – пригласила Мария, распахивая перед ними дверь в гостиную.
Юрий вошел в гостиную и, окинув ее удивленно-завистливым взглядом, с интересом оглянулся на Марию.
«А ты дорого стоишь!» – промелькнуло в его глазах меркантильное уважение. «Да уж, недешево, только тебя это не касается!» – ответил ее суровый взгляд. Мария терпеть не могла таких людей. «Нет, этот самовлюбленный красавчик не подходит Вике», – вынесла она сходу свой приговор, мгновенно утрачивая всякий интерес к Юрию.
Повернувшись к подруге, она сказала:
– Ну, вы тут посидите, а я сейчас быстро стол донакрою, – и, понизив голос, тихо добавила: – Я немного задержалась – у меня еще один гость приехал…
– Где, кто такой? – заинтересовалась Вика, украдкой бросив взгляд на Юрия, который внимательно оглядывал обстановку – картины на стенах, старинную посуду, выставленную в горке.
– Я тебе потом расскажу, – отмахнулась Мария и вышла из гостиной.
Забирая из холла торт и пакет с фруктами, она сунула розы под мышку и осторожно открыла ногой дверь на кухню.
Отец Кирилл закончил чистить картошку и раскладывал вымытые белые картофелины на разделочной доске.
– Я не знаю, что вы хотите с ней делать, – сказал он. – Ее нужно резать?
Сунув торт в холодильник, а цветы – в заранее приготовленную вазу, Мария положила пакет с фруктами в раковину и подошла к плите.
– Картошку мы отварим, вода уже закипела, – сказала она, открывая крышку над булькающей кастрюлей. – Разрежьте ее, пожалуйста, на четыре части, а я пока вымою фрукты.
Пока Мария мыла и раскладывала на кузнецовском блюде груши, яблоки, персики и виноград, отец Кирилл быстро разрезал картошку и засыпал ее в кастрюлю. Накрыв кастрюлю крышкой, он вымыл руки и подошел к Марии.
– Что еще нужно сделать?
– А вот это блюдо, если можно, отнесите в гостиную, заодно я вас познакомлю с гостями. А все остальное я отвезу туда на сервировочном столике.
– Да, водитель вы замечательный, – улыбнулся отец Кирилл, принимая у нее из рук блюдо с фруктами, – вам можно доверить любой транспорт.
Мария рассмеялась и, достав из холодильника бутылки с вином, пошла в гостиную.
Отец Кирилл, держа блюдо перед собой на вытянутых руках, торжественно последовал за ней.
Юрий, не обращая внимания на Вику, которая с обиженным видом сидела на диване, все еще стоял у одной из картин, как раз той, что была написана Марией, и внимательно рассматривал ее.
– Познакомьтесь, господа, это отец Кирилл, – провозгласила Мария, – а это моя подруга Вика и ее друг Юрий.
– Отец?… – удивленно переспросила поднявшаяся с дивана Вика.
Окинув взглядом отца Кирилла, она изумленно остановилась, глядя в его необычное лицо.
Отец Кирилл, все еще держащий блюдо с фруктами в руках, покосился на Марию.
«Наверное, вспомнил, как я на него в первый раз вот так же воззрилась в церкви», – улыбнулась Мария.
Поставив бутылки с вином на стол, она забрала у отца Кирилла блюдо и поместила его в центре стола.
Приятель Вики, наконец, оторвавшийся от созерцания картины, подошел к отцу Кириллу и ленивым жестом протянул ему руку.
– Юрий, – веско представился он.
– Отец Кирилл, – в тон ему ответил отец Кирилл и улыбнулся, увидев на лице Юрия привычное для светских компаний удивленное выражение.
Юрий никак не отреагировал на его улыбку и только уставился на него недоумевающим взглядом.
– Отец Кирилл – священник, приехал с Украины сдавать в нашей духовной академии заключительные экзамены, – пояснила Мария, пытаясь привести в чувство гостей, которые беззастенчиво разглядывали отца Кирилла, словно тот был диковинным существом.
– Ой, как интересно, – защебетала Вика. – Мари, пойдем, я тебе помогу, а мужчины пусть поговорят, – и она потащила Марию из комнаты.
