Текст книги "Нескромная история из скромной жизни Марины Зориной"

Автор книги: Неонилла Самухина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Неонилла Самухина
НЕСКРОМНАЯ ИСТОРИЯ ИЗ СКРОМНОЙ ЖИЗНИ МАРИНЫ ЗОРИНОЙ

Годами смыло столько лет,

А все за призраком в погоне

Я целовал округлый след

Твоей груди в моей ладони.

Аркадий Гильдингерш

Марина приехала из Петербурга в портовый город N-ск после тихого и мирного развода. Сын Мишка остался на два-три месяца жить у ее бывшего мужа – Андрея – до тех пор, пока она не устроится на новом месте. Тосковала Марина по сыну страшно, и хотя до Петербурга добираться приходилось чуть ли не восемь часов, все равно ездила каждые две недели, чтобы хотя бы из-за угла краешком глаза увидеть, как он гуляет во дворе. Подходить к нему она боялась, зная, что обовьет ручонками – отрывать придется с криком: его – громким и ее – неслышимым. По будням Марина ежевечерне звонила Андрею и справлялась об их делах, несмотря на то, что эти звонки и особенно поездки пробивали довольно чувствительную брешь в ее скромном бюджете. Тем более, что с работой вообще возникли сложности – обещанное место отдали по знакомству кому-то другому, а ей с большим трудом удалось устроиться на временную ставку в местную газету. Да и с жильем вышла проблема – снова нужно было искать комнату, потому что хозяйка, услышав, что она собирается привезти сына, встала на дыбы. Можно подумать, что речь шла не о ребенке, а о пьянице или дебошире. А снять отдельную квартиру ей пока было не по карману.

Наступала зима, самое нелюбимое ею время года. По долгу службы ей приходилось много ходить, и вся эта раскисшая хлябь плохо замощенных улиц, унылые серые дома с загераненными окнами действовали на нее угнетающе. Единственной отрадой были часы после работы, когда, желая оттянуть встречу с вечно недовольной квартирной хозяйкой, она заходила в кафе недалеко от дома выпить чашку кофе. За месяц с небольшим она уже стала там вечерним завсегдатаем и даже завела знакомства. Особенно ей нравился статный старик – Иван Артемьевич, который оказался актером местного театра, по известной русской причине имевший трения с руководством. У него была забавная манера неожиданно прерывать разговор, произносить торжественный тост, быстро и красиво отпивать из рюмки, а затем, как ни в чем не бывало, продолжать рассказывать очередную веселую историю, запас которых у него был неиссякаем.

В ноябре неожиданно и резко ударили морозы. Находившись по огололедевшим улицам, она чувствовала себя совершенно разбитой и еле-еле доползала до кафе. И без того невеселое настроение к вечеру вообще опускалось до нуля. Скептик и пессимист по характеру, Марина не верила в чудеса и ничего хорошего уже не ждала от жизни. Да и чего от нее ждать, когда уже тридцать три настучало! Была бы мужчиной, сказала бы, что «возраст Христа» приспел, а для женщины это уже поворотец к закатной поре… Ее духовник как-то ей сказал: «Ох, и горда ты, матушка! Грех это, да и тяжесть неимоверная! Богу-то легче помогать слабому, а вот попробуй помочь сильному, когда он ничего не просит – все на себя надеется! В чудо не верит, все сам да сам!». А ей, действительно, просить о чем-либо или жаловаться гордость не позволяла, а может, просто не прижимало ее еще как следует, время просьб да молитв не пришло. Одно знала твердо: во всем происходящем виновата только сама, и считала, что никто ей помочь не сможет, да и не обязан, так что нечего и просить. «Ох, гордынюшка!..» – вздыхала она про себя. Так и проходили ее дни за днями, не принося ни радости, ни облегчения, ни особых надежд на будущее. И вот однажды…

* * *

«Что-то сегодня много народу», – с удивлением подумала она, заходя в кафе. Оглядевшись и увидев два свободных места за угловым столиком, она поспешила туда. За столиком сидели двое мужчин. Одного, Валентина, она уже несколько раз здесь встречала, а второго, лет двадцати пяти, видела в первый раз.

«Надо же, вылитый Артем!» – изумилась она про себя сходству молодого человека с братом ее подруги.

Поздоровавшись и спросив разрешения присоединиться, она поставила свой тяжелый портфель на стул и отошла к барной стойке за кофе.

Вернувшись с полной чашкой за столик и взглянув на соседа, она еще раз удивилась тому, как он похож на Артема. Правда, тот был старше и крупнее, да и многолетние занятия греблей наложили отпечаток на его фигуру, но у молодого человека, сидевшего напротив, были такой же нежный изгиб губ, тонкие линии носа, цвет глаз и разлет бровей.

Стараясь не привлекать к себе внимания, она курила и украдкой разглядывала молодого человека, вспоминая забавную историю, которая произошла не так давно с Артемом и его сестрой Генкой – подругой Марины еще с детских лет.

А история была, как говорится, и смех и грех.

Имя Генка у ее подруги было уменьшительным от Геннадии – так вот окрестила ее польская бабушка. Генка обожала своего младшего брата и всю жизнь носилась с ним как с писаной торбой. Ласковая по натуре, она его просто зализывала. Артем смеялся, что это у нее в буквальном смысле проявляются телячьи нежности, поскольку по гороскопу Генка была Тельцом.

Сам Артем, к слову сказать, вырос очень привлекательным парнем, но, придя из армии, так окунулся в работу и спорт, что у него, к большому огорчению Генки, ни на что иное времени практически не оставалось. «Иным», в понимании Генки, были девушки, свидания под луной и всякие ахи-вздохи. Правда, поначалу на это не обращалось особого внимания, но со временем Генка забеспокоилась, а когда Артему исполнилось двадцать восемь, вообще начала сходить с ума: «Здоровый красивый мужик – и все еще девственник!». Караул! Ай! Ой!.. Марина смеялась, а Артем только отшучивался, что не пришла, де, его пора.

После развода Марины Генка считала себя морально обязанной поддержать подругу и окружить ее положительными эмоциями. Поэтому она начала чуть ли не каждый день печь пироги и зазывать к себе Марину на чай.

И вот, в один прекрасный вечер, когда они чаевничали втроем, Генка опять завела свои шутливые причитания по поводу брата, что, мол, такими темпами не погулять ей, горемычной, еще лет сто на братниной свадьбе, да не понянчить племянничков. Марину, как всегда, стал разбирать смех, но тут Артем неожиданно шлепнул ладонью по столу и сказал:

– Генка, отстань! Не хочу я свою невинность никому отдавать! – и потом тихо добавил: – Разве вот только Мариночке, если согласится… – и, посмотрев совершенно серьезно в глаза Марине, он встал из-за стола и молча вышел из комнаты.

У Марины все веселье как рукой сняло – она же его с пеленок знает, пять лет разницы, он что – серьезно?! А Генка, бедная, чуть на пол со стула не съехала.

Тогда Марина просто сбежала домой.

А через три дня, когда она перед отъездом зашла к Генке попрощаться, та ничего не говоря, выволокла из запасного холодильника, стоящего в коридоре, тяжеленный пакет и торжественно вручила его Марине.

Марина раскрыла пакет, там были: пол-литровая бутылка водки, шмат сала, яйца, масло, сметана и шоколадные конфеты россыпью.

– Это что? – недоуменно спросила Марина.

– Ма… магарыч, – пролепетала Генка, и, покраснев, добавила: – За Артемку.

– Мать, да ты что, сбрендила?! – оторопела Марина. – Какой еще магарыч?!

Оказывается, наслушавшись в деревне, где у Генки был свой домик, баек о русской старине и заботливых мамашах, сговаривающихся за магарыч с истосковавшимися по мужику вдовушками об оказании просветительских услуг их сыночкам, Генка посчитала, что ей тоже нужно срочно помочь своему брату в этом вопросе. Вот и решила действовать по старинной традиции…

– Ой, не мог-у-у! – простонала сквозь смех Марина. – Знал бы наш Артем, во сколько ты его девственность оценила!..

А тут и Артем как раз объявился. Открыв дверь, он с порога увидел странную картину: на полу сидят две тетки и ржут, как ненормальные… Марина умирает со смеху, что Генка такое учудила, а Генка веселится, что Марина на нее не сердится.

– Девчонки, вы чего? – улыбаясь, спрашивает Артем, а те не то что ответить – вздохнуть не могут!

Не получив ответа, Артем направился на кухню за водой для двух, на глазах сходящих с ума, подруг, но на ходу зацепившись ногой за злополучный пакет, едва сам не растянулся рядом с ними, чем вызвал еще больший приступ истерического смеха.

– О-о-о, он же весь твой магарыч разнесет, – всхлипывая от смеха, причитала Марина. – Нечем мне будет подкрепиться после трудов праведных…

– А я тебе ка-а-шки сварю, – успокаивала ее Генка и тоже заходилась в хохоте.

В конце концов, Артему надоело наблюдать за этим безобразием. Схватив Генку на руки, он оттащил ее в комнату и сбросил на диван. Потом вернулся в коридор за Мариной. Та пыталась привстать с пола сама, но, начиная смеяться, опять сгибалась пополам и сползала обратно на пол.

Артем рывком поднял Марину на ноги и встряхнул:

– Да что с вами сегодня такое, трам-тара-рам?

И тут Марина совершенно неожиданно для себя обхватила Артема за шею руками и прижалась к его плечу раскрасневшимся от смеха лицом.

Артем сначала замер, потом нерешительно тронул ее за плечи, а потом стиснул в объятиях так, что у Марины перехватило дыхание и ей уже стало не до смеха. Затаившись, как девочка, она ждала, что будет дальше.

– Боже, как от тебя здоровьем пахнет! – зарываясь в ее волосы лицом и крепче прижимая к себе, прошептал Артем.

– Ах, извините! – раздался вдруг Генкин голос.

Она пулей пронеслась мимо них и, схватив с вешалки пальто, выскочила за дверь. Но очарование момента было уже нарушено – они посмотрели друг на друга и как по команде опустили руки.

– Ладно, мне тоже пора идти, – сказала Марина и, путаясь в пуговицах, стала торопливо застегивать пальто.

Артем молча смотрел на Марину, потом шагнул к ней, отвел ее руки за спину и нашел губами ее губы.

«Никак я Генкин магарыч начала отрабатывать…» – пронеслась в ее голове глупая мысль и пропала, потому что было уже не понятно: кто кому этот магарыч должен, так ей было хорошо… У Марины даже ноги начали подкашиваться.

«Вот сейчас рухнем, и бедняга Артем лишится своей невинности прямо на полу в коридоре… Вот уж точно вовек не забудет свою первую женщину! – подумала она. – Нет, это безумие какое-то, нужно заканчивать!»

– Артем… Артемушка, остановись, – попросила, вырываясь, Марина.

Он с сожалением отпустил ее.

Когда она прибежала домой, поцелуи Артема еще горели на ее припухших губах. А через три дня она уехала в N-ск.

Лежа в постели перед сном, она до сих пор вспоминала прикосновение губ Артема и иногда с легким сожалением думала о том, как жаль, что между ними была такая разница в возрасте. Наверное, ей с ним и в постели было бы хорошо. По крайней мере, если бы она решилась, то уж постаралась бы пробудить в нем всю его страсть, на какую он только способен. Но видно не суждено…

«Надо же, почти два месяца прошло с тех пор!» – с удивлением подумала она.

И вот теперь, за столиком, напротив нее, сидел молодой человек, так напоминающий Артема, что сердце ее тревожно и сладостно сжалось.

«Если люди так похожи, то похожи ли эмоции, которые они вызывают? И будут ли его поцелуи такими же пьянящими, как поцелуй Артема, или нет?» – размышляла она.

И тут молодой человек впервые поднял на нее глаза и столкнулся с ней взглядом. Именно как толчок восприняла она прикосновение его мгновенно скользнувшего по ее лицу взгляда. И сходство с Артемом сразу же пропало, потому что его взгляд был совершенно иной. Так мог смотреть только уже познавший женщину мужчина.

Марина взглянула на его руки и тут же поймала себя на этом: «Вот, я уже смотрю на его руки…». Она давно за собой заметила, что первым звоночком о том, что мужчина ей нравится, было неосознанное обращение ее взгляда к его рукам. Еще в юности она научилась в телесном строе и движении мужских рук угадывать не только характер мужчины, но и его отношение к людям. Она могла предугадать: ласков ли этот человек или черств, надежен или легкомысленен, страстен или холоден.

Взглянув на его руки, она почувствовала, как в груди у нее что-то шевельнулось – они были сильными и многообещающими, и пальцы у него были замечательные – длинные, с красивыми мужскими ногтями. От этих рук веяло умиротворением, они не бродили и не шарили по столу, а спокойно держали чашку с кофе, тихонько поглаживая ее бок слегка изогнутым кончиком указательного пальца правой руки.

Молодой человек вдруг поднялся и пошел к бару, нарушив ее потаенное любование. И Марина, как зачарованная, смотрела ему вслед.

Он был достаточно высок, от его статной фигуры исходил такой магнетизм, что она, как ни старалась, не могла отвести от него глаз. Оглядывая его ноги в облегающих джинсах, она подумала, что бедра у него несколько крупноваты, как у культуриста, однако это его совершенно не портит.

А молодой человек, остановившись у барной стойки, вдруг сделал какое-то едва уловимое движение бедрами вперед, и она почувствовала, как ее сердце сорвалось и покатилось вниз – так могло выглядеть со стороны движение близости с женщиной. Это видение мгновенно повергло Марину в шок, подействовав так, что она даже испугалась: только галлюцинаций ей еще не хватало для полноты счастья! Неужели долгое отсутствие мужчины делает ее настолько уязвимой?!

Краем глаза она заметила, как Валентин, перехватив ее взгляд, усмехнулся. Ну и пусть!

А молодой человек спокойно возвращался с рюмкой коньяка, даже не догадываясь, что он сотворил с Мариной. Она собрала всю свою волю, чтобы не смотреть на него и не показать, что смущена.

Выручил ее Иван Артемьевич: в шуме голосов послышался его знакомый баритон. Марина оглянулась и, увидев старого актера, радостно помахала ему рукой. С неизменной рюмкой коньяка тот стал пробираться между столиками к ней, громко приветствуя сидящих вокруг.

Валентин, по всей видимости, был знаком с Иваном Артемьевичем, поэтому, пожав ему руку, представил и своего соседа. Так Марина услышала имя молодого человека – Николай.

Два часа пролетели как один миг. За это время попрощался и ушел Валентин, а Николай пересел за другой столик к подошедшим знакомым.

Марина, разговаривая о том, о сем с Иваном Артемьевичем, иногда бросала взгляд в сторону Николая, но как только он замечал это, тут же отводила глаза в сторону. Из этого дискретного наблюдения она успела сделать досадный вывод, что Николай изрядно нагружается коньяком.

«Как обидно, – подумала Марина, – так молод и так пьет…» За редким исключением ей были неприятны пьющие мужчины.

Тут, как на беду, у Марины закончились сигареты. В кафе, к сожалению, их не продавали – лицензия была слишком дорогой. Марина в расстройстве повертела пустую пачку в руках, и вдруг почувствовала взгляд Николая. Посмотрев на него, она огорченно улыбнулась и показала ему пустую пачку. Тот сразу же поднялся со своего места и, слегка качнувшись, подошел с голубой пачкой сигарет «Camel-lights» к ее столику, не спеша прикурил и передал ей уже зажженную сигарету.

Она, ошеломленно взглянув на Николая, взяла сигарету из его рук и медленно поднесла ее к губам, словно пытаясь почувствовать оставшийся на ней след от прикосновения его губ.

Николай понимающе усмехнулся и вернулся за свой столик.

Больше Марина старалась на него не смотреть, сосредоточившись на очередном рассказе Ивана Артемьевича. А тот заливался соловьем… Через несколько минут Марина уже смеялась, забыв обо всем на свете. Однако через какое-то время заметив боковым зрением, что Николай встает и собирается уходить, она сразу встрепенулась и ей стало уже не до рассказов Ивана Артемьевича.

Широко размахивая курткой, Николай пытался попасть в рукав.

Марина с улыбкой наблюдала за его неуклюжими движениями, и вдруг у нее совершенно неожиданно вырвался вопрос:

– Неужели уже уходите?

Николай остановился, резко повернулся к ней и, не удивившись, как будто ожидал от нее чего-то подобного, сказал:

– А что, могу и остаться – ради вас! – и, стащив с себя куртку, повесил ее на стул, снова усаживаясь на свое место.

Марина подавленно замерла – ну, и кто ее дергал за язык?! Зачем было его окликать, скажите на милость? Что она теперь с ним будет делать? Ведь, если серьезно, ей ничего и не нужно было от него. Так – приятно полюбоваться на красивое лицо…

Поймав изумленный взгляд Ивана Артемьевича, Марина еще больше расстроилась: ну вот, теперь будут считать ее охотницей за юношами, а ведь до сих пор она не позволяла себе никакого флирта и никаких щекотливых знакомств. Город не так велик, и она старалась не давать повода для пересудов…

А Николай начал проявлять явные признаки нетерпения. Встретившись с ней взглядом, он незаметно показал головой в сторону выхода. Она вздохнула: придется идти, сама напросилась!

Прощаясь с Иваном Артемьевичем, она заметила, как тот бросил неодобрительный взгляд в сторону одевающегося Николая.

«Может у Николая что-нибудь не то с репутацией?» – обеспокоено подумала она, пробираясь к выходу.

Николай вышел следом за ней.

С места в карьер, не тратя лишних слов на «ля-ля», он задал ей вопрос в лоб:

– Ну и куда мы идем?

Марину покоробил такой «лобизм». Она еще раз пожалела, что так глупо вела себя в кафе. И не представляя, как теперь выпутаться из создавшейся ситуации, она растерянно пожала плечами:

– Не знаю…

– А я, кажется, знаю! Только нам надо сначала заскочить ко мне на работу – я забыл там записную книжку. Тут недалеко! И давай скорее, а то холодно! – сказал Николай, и, не обращая внимания на гололед, с бешеной скоростью потащил Марину за руку по улице.

– Куда мы так несемся? Я из-за тебя все ноги переломаю! – задыхаясь от этой бешеной гонки, запротестовала через несколько минут Марина.

– Я же сказал: ко мне на работу. Я тут неподалеку в институте тружусь.

– Это кем же? – поинтересовалась Марина.

– Старшим научным бизнесменом! – отчеканил Николай и рассмеялся.

– Продаешь научные открытия, что ли? – шутливо предположила Марина.

– Можно и так сказать, – хмыкнул Николай, и, уже совсем по-хозяйски подхватив ее под руку, прибавил шагу: – Не останавливайся, видишь, холод какой!

Было непонятно – то ли ему, действительно, было холодно, то ли он просто разыгрывал ее, чтобы иметь повод вот так – под ручку – идти рядом, прижимаясь к ее бедру. Ей же было очень жарко.

«Ох, блин, до чего теплый свитер, зря я его сегодня надела», – совершенно взмокнув, проворчала про себя Марина, украдкой смахивая капельки влаги с верхней губы, и улыбнулась, вспомнив как однажды на ее «блин» пятилетний Мишка заявил: «Не говори „блин“, пока не съешь оладушек!». И чего только не придумает!

При воспоминании о сыне у Марины внутри что-то дрогнуло: «Господи, да что это со мной происходит?! Все из головы вылетело! Ну и куда я иду?! Андрею даже позвонить забыла, о сыне спросить, беспутная!».

В расстройстве Марина замедлила шаг, но потом, мысленно пообещав позвонить им завтра, решила, что поскольку вчера, когда она звонила в Питер, Андрей сказал, что с Мишкой все в порядке, значит, можно пока не волноваться.

По дороге им пришлось зайти в магазин – ей нужно было купить сигарет, ну а Николаю срочно понадобилось пиво, хотя Марина считала, что на сегодня алкоголя ему уже достаточно.

Войдя из сумерек в ярко освещенный магазин, Марина взглянула на раскрасневшееся лицо Николая и вдруг, как бы заново увидев его, подумала: неужели он, действительно, идет с ней? Такой молодой и красивый…

Она непроизвольно дотронулась до его руки. Николай быстрым движением перехватил ее руку, поднес к своим губам и поцеловал. От неожиданности Марина резко отдернула руку. Продавщица, окинув Марину оценивающим взглядом, презрительно поджала губы. Марина разозлилась, подумав, что, конечно, разница в возрасте между нею и Николаем очевидна, но с чего бы это какой-то продавщице так явно демонстрировать свое «фэ»!

Правда, Марину в этот момент больше волновало другое: она просто не могла поверить в то, что Николай – еще совершенно чужой ей человек – способен проявить к ней такую, как ей показалось, достаточно интимную ласку.

А Николай, как ни в чем не бывало, пошел с Мариной к выходу, скорее всего, даже не заметив ее смущения.

Наконец они добрались до его института. Николай, переговорив с вахтером, получил ключи и повел Марину на третий этаж в свою, как он выразился, «вотчину».

«Вотчиной» оказался небольшой, но довольно уютный кабинет. Правда, на столе трезвонил телефон, разрывая своей пронзительной трелью вечернюю тишину института.

Извинившись, Николай подошел к телефону. Ответив и коротко с кем-то переговорив, он вернулся к Марине и помог ей снять пальто.

Через несколько мгновений телефон зазвонил снова, и началось… Звонки за звонками шли чередой.

Марина удрученно наблюдала, как Николай, на ходу разговаривая по телефону, укладывал какие-то бумаги в дипломат, что-то записывал, что-то искал на столе. Перед ней уже был другой человек.

Она утомленно опустилась в кресло и закурила.

«Господи, какая нелепая ситуация», – вздохнула она. Два человека только что познакомились, им бы общаться и общаться, а ей приходится сидеть и тоскливо наблюдать, как он разговаривает по телефону. Мог бы просто проводить ее до дома, а не тащить к себе на работу!

«Не понимаю, – думала Марина, – зачем он меня вообще сюда привел и что я тут делаю? К тому же уже совсем поздно и, действительно, пора домой, если я не хочу, чтобы квартирная хозяйка развыступалась по поводу моего позднего прихода». Та имела привычку вечером закрывать дверь на цепочку, которую снаружи не снимешь.

Затушив сигарету, Марина встала и прошлась по кабинету.

Николай, закончив с кем-то, на ее взгляд, дурацкий разговор, опять увлеченно набирал номер.

Почувствовав досаду, она направилась к вешалке, полная решимости надеть пальто и отправиться восвояси. Но, представив, как ей сейчас придется спорить с Николаем, она остановилась. К тому же, все-таки, нужно было принять во внимание, что он немало выпил.

А Николай, ничего не замечая, продолжал говорить по телефону. Марина совсем расстроилась: он, определенно, издевался над ней! Она возмущенно подошла к столу, за которым сидел Николай, и демонстративно встала перед ним.

Николай как раз закончил разговор, положил трубку и умиротворенно улыбнулся ей. От этой открытой улыбки Марина почему-то смутилась.

Отводя глаза, она сказала:

– Мне пора домой, уже поздно, да и вставать завтра рано, – и, намереваясь попрощаться, подошла к Николаю ближе.

Он молча сидел перед ней, глядя ей прямо в глаза. Его молчание на секунду напомнило ей «магарычную» ситуацию с Артемом, когда тот также молча смотрел на нее, прежде чем поцеловать. От этого воспоминания Марине стало жарко. Она неожиданно подняла руку и провела по волосам Николая, а через секунду, не поняв даже, как это произошло, она уже сидела у него на коленях, крепко обхватив его бедра широко разведенными, как у наездника, ногами, и ничего не соображая от нахлынувшего на нее желания.

Николай сначала крепко обнял ее, а потом, неожиданно приподняв ее свитер, забрался под него с головой.

Это было несколько забавно, но Марина забеспокоилась: не надо ему этакое позволять – она целый день пробегала по городу и вряд ли это придало свежести ее телу. Она всегда комплексовала, боясь оказаться кому-то неприятной, тем более мужчине, который ей понравился.

Когда Николай шумно втянул в себя воздух, вдыхая ее запах, Марина настороженно замерла, но, услышав, как он опять громко вдохнул и крепче прижал ее к себе, она вдруг успокоилась и, обхватив его невидимую под свитером голову, прижала к своей груди.

Горячие искорки желания пронизали ее тело от кончиков ног до кончиков сосков. Но тут вмешался еще один ее комплекс: она безумно стеснялась своей маленькой груди. Грудь у нее, действительно, была небольшой, но достаточно упругой, несмотря на то, что она долго кормила Мишку.

Прижимая голову Николая к своей груди, Марина напряженно ожидала его дальнейших действий, как приговора. А Николай вдруг быстрым движением вытащил из ее брюк края футболки и, скользнув по обнаженной спине к застежке бюстгальтера, одним касанием расстегнул его. Освободив ее грудь, он нашел губами напрягшийся сосок.

Марина не могла видеть под свитером его лица, но ощущение прикосновений его горячих губ к ее груди было настолько потрясающим, что у Марины вырвался тихий стон.

Через секунду она ужаснулась: «Что она ему и себе позволяет?!». Но «рабочая», в буквальном смысле, обстановка, которая их окружала, делала возникшую ситуацию настолько нереальной, что ей казалось, что все это происходит не с ней и не на самом деле.

Потом она не могла вспомнить, как вдруг погас свет настольной лампы, как мгновенно куда-то исчезла их одежда, и они вдвоем оказались лежащими на диване, стоявшем у окна.

В мерцающем лунном свете обнаженное тело Николая льнуло к Марине. Его руки ласково касались ее тела, оставляя после себя жаркий след.

«О, Господи, что он со мной делает, с ума можно сойти!» – потрясенно думала Марина, закипая и выгибаясь от его прикосновений.

Его ответной реакции она еще не могла понять – он безмолвствовал, но ей хотелось вернуть ему такое же наслаждение, какое он дарил ей своей лаской.

Она чуть отстранилась и, склонившись над Николаем, стала покрывать его тело быстрыми поцелуями, спускаясь по его груди с затвердевшими от желания сосками к животу, и ощущая губами терпкость его кожи.

Он молчал, а она настолько жаждала его услышать, что когда у него откуда-то изнутри вырвался стон, для нее он был подобен взрыву, оглушившему ее и унесшему ее сознание. Губы ее страстно и нежно пробежали по его взметнувшейся бархатистой плоти, и Николай сквозь зубы втянул в себя воздух. Его тело напряглось и подалось навстречу ее ласкающим губам.

«О, Господи, наконец он меня почувствовал!» – возликовала Марина.

Ощущая губами, как бурно откликается на ее ласку его мужественность, она вдруг осознала, что ее накрывает волна всепоглощающей нежности к этому человеку.

– Иди ко мне, – простонал Николай, притягивая ее к себе и поднимая ее бедра над своей напряженной плотью.

Она приостановила его движение, и на секунду задержав свои бедра над его телом, стала медленно опускаться на него. Словно не выдержав этой пытки ожиданием, Николай одним движением рванул ее на себя и, оказавшись внутри, вдруг замер.

– Какая ты там мягкая! – потрясенно прошептал он. – Как ты меня облегаешь!

Марину словно огнем окатило… От его слов у нее закружилась голова, тело все напряглось. Щемяще-сладкой судорогой свело мышцы ее лона, обхватывая его плоть все сильнее. Что-то глубоко внутри вздрогнуло и разлилось жарким влажным потоком по всему телу. Почувствовав, как она затрепетала, Николай вскрикнул и начал сильными и ритмичными движениями погружаться в глубь ее тела.

Но закончилось все неожиданно быстро. Николай утомленно откинулся на спину, однако не отпустил Марину, которая, тяжело дыша, вытянулась поверх него. Нет, он не достиг, как пишут в любовных романах, «вершины неземного, райского наслаждения» – вмешалась проза жизни, а вернее, те многочисленные рюмочки коньяка, которые плескались в желудке Николая и мстили своему хозяину за то, что он в своей страсти опрометчиво рискнул их побеспокоить. Марина скорее бы удивилась, если бы после такого количества выпитого у Николая сложилось бы все как надо. Ее немного мучила совесть – ей-то с ним было потрясающе хорошо!

Касаясь горячими губами его груди, обнимая еще подрагивающее после их близости крепкое тело Николая, она чувствовала непривычное для себя блаженство.

«Если мне так хорошо, значит, это у меня скоро отнимут», – пришла испугавшая Марину отрезвляющая мысль ее горького предыдущего опыта.

Вдыхая запах Николая, прижимаясь к нему, она хотела раствориться, слиться с ним в единое тело, как это случилось с нимфой Салмакидой. Влюбившись в сына Гермеса и Афродиты и не встретив взаимности с его стороны, бедная нимфа взмолилась тогда к богам, и те слили ее в одно тело с ее возлюбленным.

Марина представила, как смотрелись бы они с Николаем, слитые в единое тело, и тихо рассмеялась. Она вспомнила свою любимую скульптуру «Спящий Гермафродит», которая была кем-то совершенно бездарно поставлена в Эрмитаже у стены, мешающей обойти скульптуру вокруг и увидеть, насколько прекрасна фигура этого спящего существа, сочетающего в себе два совершенных тела – юноши и девушки.

– Я был почти на грани, – прижимая к себе Марину, прошептал Николай. – Хочу все почувствовать до конца! Теперь все зависит от тебя.

Марину охватила легкая паника. Ей казалось, что более пылко его ласкать, чем это только что делала она, она уже не сможет. Но что же ей еще сделать, чтобы ему помочь?! Она не привыкла в постели думать о том, что нужно делать, ее тело с самой первой близости, неведомым образом и без вмешательства сознания знало, как двигаться. Ее просто захватывал водоворот страсти, и движения ее тела подчинялись первобытному инстинкту обладания. Ведь именно женщина в момент близости обладает мужчиной, его плотью, силой, энергией, влагой, а не наоборот… Мужчина обладает лишь неким пространством, да и то лишь временно, врываясь в него и заполняя его собой. При этом он сам становится пленником и этого самого, якобы «покоренного», пространства, и границ, очерчивающих его. И что удивительно – обычно ни мужчина, ни женщина не осознают этого плена…

Марина пребывала в растерянности. Эх, если бы он просто опять ее поцеловал, тело бы само сориентировалось, а теперь, скованная своими мыслями, она не могла двинуть даже рукой.

Обескуражено взглянув в ожидающие глаза Николая, она сползла с него и, прижавшись к его боку, смущенно уткнулась лицом ему в шею. Он полежал немного, потом, повернувшись к ней, поднял ее лицо, освещенное призрачным лунным светом, и окинул его долгим взглядом.

Осторожно проведя пальцем по ее губам, он улыбнулся и прошептал:

– Какие они у тебя нежные…

Она прижалась губами к его ладони, и, ощутив, как он вздрогнул, почувствовала, как ее опять начинает заполнять желание.

Но в этот раз их близость была испорчена ее стремлением помочь ему достичь оргазма. Чувствуя его проникновение в нее, она уже не отдавалась полностью этому сладостному ощущению, а, скованно двигаясь навстречу Николаю, следила за его реакцией, пытаясь ускорить конец. Это неизбежно привело к тому, что она потеряла чувство близости и начала уставать.

«Господи, помоги мне!» – взмолилась про себя Марина, одновременно осознавая кощунство обращения к Нему в такой ситуации.

Николай, с застывшим в диком напряжении лицом, еще какое-то время продолжал входить в нее, но вскоре его руки, с силой поддерживающие Марину и помогающие ей двигаться, стали ослабевать, а потом и вовсе утомленно замерли на ее бедрах. Марину охватило чувство вины.