Текст книги "Дюжина черных роз"

Автор книги: Нэнси Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 7

Во сне она видела, как садится в машину.

Только это была на самом деле не она, это была личность, существовавшая до ее создания и породившая ее, когда умирала, изнасилованная и выброшенная из жизни принцем демонов, Дениз Торн.

В этом сне она видела, как Дениз садится в машину. Она сама – всего лишь призрак, немой и неощутимый, глядящий, как ее прежняя личность медленно топает к своей судьбе, и не в силах изменить ход событий. Да, таким должен быть на вкус Ад.

В тысячный раз смотрит она, как ослепительный и изысканный джентльмен и плейбой лорд Морган превращается в оскаленного вампира. На ее глазах чудовище с рубиновыми глазами завладевает юными разумом и телом перепуганной Дениз, насилует ее и безжалостно выбрасывает на дорогу. Вот он удовлетворяет свою неестественную похоть, входя и впиваясь в нее одновременно, наполняя ее утробу мертвым семенем и заражая кровь заразой нежити.

На ее глазах рассыпается разум и погибает душа Дениз Торн, и рождается она, восставая, как Афина из головы Зевса. Вот Морган выбрасывает ее голое использованное тело с сиденья своего «роллс-ройса», как пустую обертку от чипсов, и покидает мертвой в сточной канаве лондонского Ист-Энда. Ей лишь несколько мгновений от роду, но она уже начинает понимать смысл этой игры: выживание наиболее приспособленных.

Окружающий мир коробится, время ускоряется, как бывает в снах. Хотя она не видит, что проваливается в эти щели времени, она знает, что происходит за сценой. Ведь это же произошло с ней, разве не так? Вот она стоит на крыше Эмпайр-Стейт-Билдинга. Прошли уже десятки лет. С ней лорд Морган – только он уже не ослепительный изысканный плейбой, столько лет назад соблазнивший Дениз Торн. И лицо у него искажено страхом. Губы искривлены в постоянном уродующем оскале, левый глаз белый, как у вареной рыбы. Неизвестная смотрит, как она же ласкает изуродованное лицо повелителя вампиров, ласково, как любовница, потом погружает клыки ему в горло. Морган поражен – потом напуган, а она высасывает силу его жизни. Он отбивается и хочет вырваться из ее объятий, но бесполезно – конечности уже начинают увядать и гнить. Он вопит и беспомощно машет остатками руки и ног, пока она превращает его в еще живое воронье пугало.

Небо наверху наливается цветом кровоподтека, стежки молний распарывают подбрюшье туч. Удовлетворенная своей работой неизвестная бросает иссушенные останки. Морган больше похож теперь на марионетку, чем на человека. Хотя она высосала из него самую его суть, у повелителя вампиров еще остались силы, чтобы молить о пощаде. Неизвестная смотрит, как сама поднимает ногу и опускает каблук на череп своего сира, обрывая нить зла, протянувшуюся через семь с лишним веков.

Она понимает, что должна испытывать восторг, радость, хотя бы извращенное наслаждение – ведь она как-никак двадцать пять лет разыскивала этого гада, лишившего ее человеческой сути. Но нет чувства конца работы, а есть лишь ярость, кипящий вихрь ярости. Во сне она глядит на кипящее небо, на зловещие грозовые тучи, и вдруг она больше не видит себя. Она смотрит в сердце надвигающейся тьмы и там видит пару глаз. Они кроваво-красные, без зрачков, без белков – просто огромные налитые кровью глаза. И она знает, как всегда знают сновидцы не сказанное во сне, что смотрит она в глаза Другой – вампирской стороне собственной личности, той стороне, что наслаждается чужой болью, радуется страданию врага, упивается жестокостью. Это та сторона ее личности, которой она боится, но без которой ей не выжить.

Другая смотрит прямо на нее, и голос ее сотрясает небеса.

– Берегись.

Неизвестная зажимает уши руками, хотя и знает, что это все во сне.

– Берегись колдуна крови.

Алое исходит из век Другой и начинает литься с неба. Там, куда оно льется, раздается шипение и поднимается пар, как от выкипающей из котла воды. И немного этого плещет на руку, обжигая. Она вскрикивает и отдергивает руку от боли...

А над ней – бледное лицо Райана, и глаза его расширены от страха. Судорожно вздохнув, она выпустила его горло.

– Прости, малыш, – прохрипела она, пытаясь унять дрожь, бившую ее, как наркомана в ломке. – Я... мне, наверное, что-то плохое приснилось.

Мальчик отодвинулся подальше к окну, глядя на нее настороженно и потирая горло. Она застонала, думая про себя, можно ли чувствовать себя хуже, чем сейчас. Скатившись с матраса плавным движением, она подобрала свою кожаную куртку.

– А говорила, что ты не такая, как они! – Осуждение и обида звучали в его хриплом голосе. Как бы ни был он закален на улицах, он был всего лишь ребенком. И очень обиженным.

Неизвестная вздохнула и кое-как расчесала пальцами спутанные волосы.

– Почти всегда, Райан. Я стараюсь держать свою плохую сторону в руках – но иногда она вырывается. И когда так бывает, я не хочу, чтобы рядом был кто-нибудь, кто мне дорог, потому что боюсь сделать им плохо.

Райан наклонил голову и посмотрел на нее:

– А я тебе дорог?

– Да. Да, наверное. Потому что я не хочу делать тебе больно, Райан. Ни сейчас, ни когда-нибудь. Вот почему я пытаюсь вернуть тебе твою мать.

Мальчик бросился вперед, обнял ее за талию, зарылся лицом ей в живот. Несмотря на хрупкое сложение, объятие у него было как у анаконды.

Давно уже ни один ребенок так ее не обнимал. Очень давно. Она улыбнулась и погладила его по голове.

– Ну-ну, не слишком пока надейся. Это еще только предстоит сделать. Мне за много веревочек еще придется тянуть – и мне нужна будет твоя помощь, чтобы все получилось.

– Я сделаю все, что ты мне скажешь! – Райан задрал голову, глядя на нее.

Неизвестная пальцем погладила его по подбородку и взъерошила ему волосы.

– Не сомневаюсь. Ты смелый мальчик, Райан. И чтобы спасти твою мать от Эшера, тебе твоя храбрость понадобится до последней унции. Сегодня мне надо будет передать Синьджону, что собирается делать Эшер, и передавать будешь ты. Не бойся – я взяла с Синьджона обещание, что он тебя не тронет. Ты теперь под его защитой, это поможет тебе, когда меня рядом не будет. Но, чтобы было вернее, надень вот это.

Она сунула руку под футболку и вытащила тонкую серебряную цепочку. На конце висел серебряный крестик, концы его напоминали колючки шиповника. Неизвестная надела крест на шею мальчику, обмотав цепочку дважды, чтобы распятие висело на груди, а не внизу живота.

– Это заговоренное распятие, специально против Своих. Вампиры боятся его больше всего на свете. Никто тебя не тронет, пока оно на тебе.

Райан подошел к окошку – рассмотреть ожерелье при свете гаснущего дня. Неизвестная выглянула в окошко и вспомнила тень, которую заметила перед тем, как залечь.

– Райан, а что это там за здание?

Мальчик выглянул по направлению ее руки, потом пожал плечами:

– Какая-то церковь с чудным названием. Вроде святого Эвереста.

– Там кто-нибудь живет?

– Есть там один старик. Ходит в длинном черном платье, и на груди что-то белое. Клауди говорит, что он чей-то отец, но я с ним никогда никаких детей не видел. Выходит только в винную лавку. Он вроде психа, но не буйный, а как бездомные бывают. Когда я еще спал на улицах, он мне объедки оставлял.

Неизвестная загляделась на колокольню, задумчиво постукивая себя ногтем по клыкам в легком недоумении. Священник? В Городе Мертвых? Интересно.

Ход ее мыслей прервал Райан, потянув за пояс. Он показывал ей распятие в виде колючек.

– Это дорого стоит?

– Наверное. Не знаю точно. Мне его дал мой сир.

– А он не разозлится, если узнает, что ты его дала мне, а я его потерял или еще что?

– Ничего, все в порядке. Он не будет против – я его убила.

* * *

При втором заходе в дом Эшера голова кружилась так же, как и в первый раз. Интересно, сколько еще раз нужно будет это проделать, чтобы привыкнуть? Может быть, лишь полностью порабощенные повелителем вампиров нечувствительны к этой магии?

Шагая по перекрученным коридорам дома, она ощущала, что его хозяин притягивает ее к себе, как магнит притягивает железные опилки. Она не стала говорить Клауди о клятве крови – отчасти потому, что он не понял бы важности этого акта, но больше из страха, что это разрушит доверие, возникшее между ними. Сохраняя собственную силу воли, она не могла все же не признать, что Эшер – повелитель харизматичный. Легко понять, почему вампиры послабее, менее уверенные в себе к нему льнут.

Эшер оказался в зале аудиенций, давая прием нескольким своим новым рекрутам. В основном это были бродяги или неосторожные путешественники из пригорода – самая легкая добыча для современного городского вампира. Ничем не примечательные в жизни, они остались такими же и в не-жизни. Не имея ни клана, ни класса, они нуждались в ком-то вроде Эшера, чтобы придать их жизни смысл. Они жадно следили за каждым его жестом, движением, как смотрят голодные в окно булочной. Эшер сидел на своем переносном троне, символе власти, а Децима стояла сбоку от него. Никола нигде не было видно.

– Я призвал вас предстать передо мной, друзья мои, – заговорил Эшер, и голос его отдавался колоколом, – потому что мы накануне великих перемен! Через два часа я встречусь с представителями могучего людского наркокартеля. И результаты нашей встречи скажутся широко – и в Городе Мертвых, и вне его. У меня есть все причины считать, что эти люди заинтересованы в устранении Синьджона и его «черных ложек» раз и навсегда – и они получат в этом деле мою помощь!

Собравшиеся Свои загомонили. Один из них, одетый в кожу молодого преуспевающего руководителя, позволил себе спросить.

– Но, милорд, не приведет ли это к джихаду?

Собравшиеся рекруты забормотали еще громче. Все они знали, что объявление открытой войны между принцами – дело серьезное. Скрытая война – дело обычное между соперничающими кланами вампиров в городских трущобах двадцатого века, но настоящий джихад встречается все реже и реже. В прежние времена джихад между повелителями вампиров случался сплошь и рядом, но изобретение спутников связи, персональных компьютеров и видеокамер сделал такую традиционную деятельность крайне рискованной. И этот риск еще увеличивался тем, что на джихады косо смотрел правящий совет Своих, так называемая Камарилья, следившая, чтобы существование разных кланов скрывалось от мира людей, на котором они кормились. С теми, кто преступал кодекс поведения Камарильи, поступали жестоко. И неотвратимо.

– Формально это не то же самое, что джихад, – ответил Эшер, терпеливо улыбаясь. – Если третья сторона, например – в нашем случае, – наркобароны людей, объявляет войну принцу из Своих и официально запрашивает помощи другой группы Своих против своего врага, то это не есть истинный джихад. Настоящий джихад между Своими объявляется ритуальной посылкой букета из дюжины черных роз.

Итак, сегодня ночью я хочу взять с собой нескольких из вас на встречу с наркобаронами. Не потому, что я их боюсь, но чтобы показать им, что я тот, кем себя объявляю, – принц Своих! – Новобранцы снова заговорили между собой, но Эшер хлопнул в ладоши, призывая к молчанию. – Децима известит вас, кого я возьму в свою свиту. До тех пор вы будете ждать моего прибытия в «Данс макабр».

Новобранцы поклонились как один, приложив левую руку к горлу в знак почтения, и повернулись уходить. Неизвестная направилась вместе со всеми, но раздался голос Эшера, и она остановилась.

– Минутку, если не трудно. Я хотел бы поговорить с тобой.

– Как пожелаете, милорд, – ответила она, изобразив улыбку.

Эшер наклонился вперед, положив подбородок на кулак, и внимательно на нее посмотрел.

– Мне сказали, что тебя нигде не могли найти в казарме в период спячки. И Торго никто не видел с тех пор, как отослал его с тобой в катакомбы. Он мой траллс, и я призвал его, кровь призвала кровь, но он не откликнулся.

Неизвестная пожала плечами:

– Я не очень люблю спать вповалку. А Торго я последний раз видела, когда он шлялся по переулку в поисках выпивки.

Эшер вздохнул и покачал головой:

– Вполне вероятно. Жажда – это жажда, пьет он алкоголь из горлышка бутылки или из горла алкоголика. Не удивлюсь, если этот пьяный дурень попался под солнечный луч. Но это не оправдывает твоего неповиновения. Смотри у меня, незнакомка! Я скор в награждении тех, кто хорошо мне служит, но еще более скор в наказании тех, кто вызывает мое неудовольствие. Не стоит тебе узнавать меня с плохой стороны.

Она поклонилась, приложив руку к горлу:

– Ваша воля – закон, милорд.

– Не думай, что ты избежала взыскания, юница! – сурово произнес Эшер, грозя пальцем. – Я прослежу за этим. Но сейчас есть более срочное дело.

– Эти наркобароны явятся к вам в Город Мертвых? – спросила она, меняя тему.

Эшер рассмеялся лающим смехом:

– Они не посмеют сюда войти даже днем! Суеверные дураки, рожденные невежественными крестьянами! Но даже страх не удерживает их от торговли с дьяволами. Нет, я встречусь с ними в ресторане, который служит прикрытием для их операций.

– Вы им доверяете?

Эшер пожал плечами:

– Чего бояться мне от людей? Они – орудия в моей руке, не более того.

– Я буду сопровождать вас, милорд?

– Нет, ты останешься здесь. Я послал за Никола, ей надлежит ожидать моего возвращения у меня в покоях. Поскольку Децима будет сопровождать меня на встречу, я поручаю тебе сторожить мою невесту от Синьджона.

– Но я думала, что ее все время стерегут Уэбб и Обиа.

– Стерегут, но они – всего лишь люди. Мне нужен часовой из Своих для их поддержки – на случай, если Синьджон натравит на нас свое потомство. А у меня есть все причины думать, что Синьджон желает похитить мою драгоценную танцовщицу!

Неизвестная приподнял бровь:

– Почему вы так полагаете?

– Я был настолько глуп, что предложил старому ящеру любой приз, который он пожелает, – и он выбрал Никола! Конечно, я отказал ему, и теперь он утверждает, что я нарушил этикет Своих!

– Формально он прав, милорд...

– Мне все равно, прав он или нет! Сперва я его увижу в аду! – рявкнул Эшер, вставая с трона. – Ты будешь охранять ее до моего возвращения, это ясно?

– Совершенно ясно, милорд.

* * *

– Райан, где ты? – прошептала незнакомка, поводя глазами.

– Здесь я, – отозвался голос.

Она посмотрела под ноги и увидела бледное лицо мальчика, выглядывающее из-под канализационной решетки. Присев на корточки, неизвестная сделала вид, что поправляет шнурок, и передала мальчику сложенный клочок бумаги.

– Мне полагается вести обход, так что разговаривать некогда. Отнеси это Синьджону.

– А ты?

– Эшер велел мне оставаться здесь и следить за Никола.

– И ты ее уведешь у него?

– Попробую. С ней будут Обиа и Уэбб.

– Ты их легко убьешь!

– Вот что, малыш, – ты отнеси записку, ладно?

Она встала и пошла к дому. Не надо было говорить Райану о матери. Теперь мальчик будет надеяться, что все случится сегодня.

Подходя к блокпосту, она заметила, что сегодня людей мало. Эшер послал «звездников» к «Данс макабр», чтобы агенты Синьджона не заметили уменьшения численности охраны перед клубом.

Когда неизвестная быстрым шагом подходила к дому, дверь отворилась, и вышла Децима.

– Я уже собралась идти за тобой, – ледяным голосом произнесла подручная Эшера.

– Я только что кончила обход периметра. Все чисто.

– Лорд Эшер через пять минут будет выходить из одного из вспомогательных туннелей, и он не желает, чтобы видели, как он уезжает из Города Мертвых. Тебе следует дождаться прибытия его невесты, потом проследить, чтобы ее провели в личные покои лорда Эшера. Тебе понятно?

– Вроде бы.

– Лучше пойми как следует, сука! – зарычала Децима. – Если что-нибудь с ней случится, за это ответишь ты!

Неизвестная помахала вслед Дециме и посмотрела на часы. Уэбб и Обиа должны были выйти из убежища вместе с Никола через пять минут. Времени будет в обрез. Впритык. Хоть бы мальчишка ни во что не влип, добираясь до Синьджона.

* * *

Райан осторожно выглянул из темной двери, осматривая улицу. Потом посмотрел себе на грудь, на серебряный колючий крест. Распятие было тяжелое и на бегу болталось. Секунду подумав, Райан осторожно переложил его между драной курткой и рубашкой. Рука его вцеплялась в записку незнакомки, как в спасательный круг. Глубоко вдохнув, он стрелой бросился из укрытия в темный переулок на той стороне улицы. Он давно научился держать голову пониже и сутулить плечи, чтобы стать поменьше, и если кто-нибудь из «звездников» заметит его краем глаза, то примет за бродячую собаку. Хотя теперь на улицах Мертвого Города бродячих собак тоже не много.

Он все еще задерживал дыхание, перескакивая поребрик и влетая в переулок, – но оно вырвалось из него одним вздохом, когда он влетел головой в пару ног. Хотя ему и пришлось растянуться, записку он не выпустил из сжатых пальцев.

Плечистый чернокожий в куртке «звездника» с выбритыми сбоку головы буквами БМФ посмотрел на Райана злобно:

– Ты чего, охренел, свиненок? – прорычал он и нахмурился сильнее. – Стой! Да ты же тот пацан...

Райан вскочил и бросился бежать. Оставшийся позади здоровенный мужик выругался и отшвырнул банку с пойлом, бросаясь в погоню. Райан был моложе и быстрее, но у этого БМФ ноги были длиннее втрое. Оставалась лишь надежда найти разбитое окно подвала или люк для угля.

Повернув за угол, Райан понял, что выскочил напротив церкви. Это уже близко к Черной Ложе – почти там. Но когда он оглянулся через плечо на преследователя, нога его запнулась, и он рухнул на мостовую, ободрав коленки и разбив себе нос.

Первой инстинктивной реакцией было заплакать – но не слезами ребенка, который упал и расшибся, играя. Это были слезы горя. Он не смог доставить Синьджону записку и теперь из-за этого никогда не увидит мать. В глазах все расплывалось, но он поднял голову, чтобы взглянуть в лицо своему убийце. Только вместо темной морды БМФ на него смотрело лицо подростка чуть старше шестнадцати.

Лицо у подростка светилось трупной белизной, но губы были красные и полные, как спелые помидоры.

– Ну-ну, что у нас тут? – проворковал юноша-вампир. – Птенчик?

Появился второй, с таким же бледным лицом, еще даже моложе первого на вид.

– Смотри, Тристан! У него кровь! – произнес он, задыхаясь от страсти.

– Я вижу, Этан. Какой аппетитный мальчишечка! Так бы и съел его!

– А ну назад, мать вашу! Этот свиненок мой!

Тристан и Этан посмотрели на БМФ, который стоял от них в двадцати футах, наставив полуавтоматический пистолет сорок пятого калибра.

– И не залупайтесь тут на меня, мудилы, а то я фосфорные пули всажу в этого поросенка!

Тристан улыбнулся, показывая клыки, и поднял руки:

– Только не стреляйте, мистер Гроза Улиц! Райан лежал, переводя взгляд с Тристана и Этана на БМФ и обратно, – как вдруг Этана не стало. Будто кто-то щелкнул выключателем, и он исчез. Через миг БМФ заорал, и рука с пистолетом полностью вывернулась у него из плеча. Раздался треск, как будто грохнулся на землю планер бальсового дерева. Этан появился снова, только теперь он стоял за спиной БМФ, держа пистолет «звездника». Деланная улыбка исчезла, сменившись выражением неподдельного гнева, когда он приставил дуло пистолета к буквам, выбритым на голове БМФ.

– Урок номер один: люди не угрожают Своим. Особенно когда находятся в меньшинстве.

Он спустил курок. Голова «звездника» исчезла взрывом пламени. Этан переступил через труп, отряхивая ладони.

– Так, на чем мы остановились?

Тристан наклонился к Райану, внимательно его разглядывая, и мальчик видел лишь его неестественно красные губы. Язык вампира выстрелил изо рта и слизнул кровь, размазанную по щеке мальчика. Из пасти у него воняло, как у пса. Вдруг Тристан ахнул и подался назад, шипя, как разозленный кот.

– Магия!

Райан глянул себе на грудь и увидел, что распятие, которое дала ему незнакомка, выбилось из-под одежды.

– Это тот, про которого говорил нам Синьджон! – сказал Этан, показывая на Райана. – Мы должны доставить мальчишку к нему!

Тристан глядел на Райана с нескрываемым отвращением.

– Зачем бы нашему принцу был нужен этот мерзкий ублюдок?

– Я знаю только одно: он под защитой лорда Синьджона.

Этан наклонился, схватил Райана за ворот, тщательно избегая касаться креста или цепочки, и вздернул мальчика на ноги. Через две минуты Райан уже бежал по коридорам Черной Ложи. Другие вампиры, любопытствуя, что делает в их гнезде ребенок, высовывали головы из дверей, но, увидев талисман у него на шее, вздрагивали и быстро прятались.

Наконец Райана привели к комнате, где восседал в большом золотом кресле вампир, одетый как человек на долларовой банкноте. На коленях у него сидел подросток, очень похожий на Тристана и Этана, только пока еще человек.

Синьджон улыбнулся и протянул руку с изящным маникюром.

– Добро пожаловать, маленький человек! Я – Синьджон, принц Города Мертвых. Насколько я понимаю, ты мне кое-что принес?

* * *

– Не нравится мне это, – буркнул Обиа с заднего сиденья «бэтмобиля». – Уж как я терпеть не могу эту вампирскую суку, но она нужна нам на переднем сиденье, охранником.

Он посмотрел на Никола, сидевшую между ним и левой дверцей, уставился на ее отражение в густо тонированном окне. Если она его и слышала, то это никак не проявилось.

– Эшер сказал, что нас будет кое-кто ждать у тротуара. Все будет пучком, друг, расслабься! – рассмеялся Уэбб. Он сейчас занимал место охранника рядом с водителем.

– Потому и жив до сих пор, что не расслабляюсь, – огрызнулся Обиа. – Кого он там поставил нас ждать?

– Не знаю. Небось эту новую. Которая в темных стеклах.

– А, мать ее! Она еще похлеще Децимы!

Уэбб обернулся и осклабился:

– Ты чего? Я бы ей засадил с удовольствием! Клевая телка.

– Ага, если ты любитель мертвечины.

– Фигня! Баба есть баба, хоть температуры тела, хоть похолоднее.

Уэбб еще смеялся над собственным остроумием, когда чья-то рука ударила в пассажирское окно, ухватила его за ворот и вытащила из машины.

Водитель выругался и схватился за «глок», висевший на приборной доске, но не успели его пальцы обхватить рукоять, как горла его коснулось что-то холодное и острое. Кровь из яремной вены обдала его резким приливом тепла, залив ветровое стекло.

Никола глядела, как от крови водителя салон машины становится ярко-красным, и начинала понимать, что что-то здесь не так. Она повернулась к Обиа, а тот пытался перелезть на переднее сиденье и ухватиться за руль. Тем временем потерявший управление «бэтмобиль» запрыгнул на тротуар и понесся к кирпичной стене. По крайней мере это было что-то вроде кирпичной стены – через ветровое стекло уже мало что было видно.

Раздался громкий хруст – это шикарный «кадиллак» врезался в стену, и Обиа полетел сквозь ветровое стекло в дожде стеклянных брызг. Капот подбросил его вверх, как трамплин, и Обиа тяжело рухнул на тротуар. Никола бросило на спинку переднего сиденья, она сильно ушибла плечо, но больше никак не пострадала. Так она и сидела на полу неподвижно, слушая шипение радиатора. И продолжала сидеть на полу, когда заднюю дверцу сорвало с петель и отбросило в сторону. Только тут Никола отреагировала – съежилась при виде женщины, которую она посчитала Децимой.

– Никола, ты цела?

Кто бы ни была эта незнакомка, Децимой она не была. Вампирше было совершенно наплевать, цела она или нет.

– Никола, ты меня слышишь?

Никола кивнула.

Незнакомка тихо что-то пробурчала со вздохом, схватила танцовщицу за руку и вытащила из разбитой машины. Никола безмятежно посмотрела на растянувшегося перед машиной Обиа, с волосами, набитыми осколками закаленного стекла. Кровь залила его лицо и одежду, но он еще дышал. Уэббу повезло меньше. Череп его развалился пополам от удара об поребрик, и мозг выступил из паучьей татуировки, как паста из тюбика.

– Трах по балде! – хихикнула Никола.

Незнакомка затащила ее в ближайший переулок, потом взяла за плечи и повернула лицом к себе. Сняла очки, и под ними оказались глаза цвета свежей крови.

– Никола, слушай меня! – Никола подергивалась и моргала, но не вырывалась. – Скажи мне, где он.

– Сказать где кто? – спросила она голосом тонким, как у ребенка.

– Кокаин. Который Уэбб и Обиа забрали у Борхеса. Где он?

– В комнате Эшера.

– Где именно?

– В китайском сундуке.

– Молодец, Никола! – Незнакомка наклонилась вперед и указательным пальцем ткнула танцовщицу в шею сзади. – Спи.

Она подхватила обмякшую Никола, забросила на кожаное плечо, как мокрый мешок. Кажется, не оставалось выбора, кроме как переключиться в овердрайв и прихватить с собой Никола. Она не знала, как это может сказаться на спутнице. В конце концов, овердрайв, он же форсаж, или быстрохождение, как называют его мудаки вроде Эшера, вызывает стресс даже у вампиров. Но другого выхода на данном этапе не было.

Глубоко вдохнув, она собралась и шагнула в сторону во времени и пространстве. Для невооруженного глаза она просто мигнула и исчезла, но оставалась еще мельканием тьмы на краю поля зрения. Обычно она в овердрайве двигалась не спеша, но сейчас даже в это время между временем она спешила. Неизвестная пролетала переулки и боковые улицы, всеми силами избегая тех, которые должны были патрулировать траллсы Эшера. Из овердрайва она вышла только у дверей Черной Ложи, появившись прямо из воздуха перед пораженными часовыми из «черных ложек».

– Синьджон меня ждет, – бросила она на ходу, отпихнув молокососа, который даже не успел навести на нее «Калашников».

Синьджон оказался у себя в покоях. Он с болезненным любопытством смотрел, как Райан поглощает шоколадное молоко и мороженое – так смотрит человек на кормление боа-констриктора. Вир, фаворит Синьджона, сидел на оттоманке в углу, и вид у него был весьма обиженный. Как только Райан увидел, как незнакомка снимает с плеча Никола и кладет ее в ближайшее кресло, он забыл обо всех лакомствах и вскочил, заливая шоколадным молоком персидский ковер восемнадцатого века.

– Мама!!

Он бросился через всю комнату, зарылся лицом в колени Никола, размазывая шоколад и сливочный наполнитель по белой атласной юбке. Никола вдруг заморгала, будто резко пробужденная от сна, и посмотрела на вцепившегося в нее ребенка. Она протянула к нему дрожащую руку и слегка коснулась головы, разглаживая преждевременную седину, такую же, как у нее самой.

– Р... Райан? – шепнула она.

– Ты сказала мое имя! – просиял он.

Но тут же его улыбка исчезла, как только он заглянул в лицо Никола. Он посмотрел на незнакомку с недоумением в глазах, потом снова на мать.

– Райан. Тебя зовут Райан. Я помню, правда ведь? – произнесла Никола, не замечая реакции сына. – Я это знала еще до Эшера, правда?

Она повернулась и улыбнулась неизвестной, показав лицо, очень похожее на то, с которым она сегодня проснулась. Только оно было на десять лет старше.

Незнакомка внутренне содрогнулась, но кивнула и ответила улыбкой на улыбку танцовщицы.

– Конечно, ты знаешь Райана, Никола. Он твой сын.

Синьджон отвел неизвестную в сторонку, криво улыбаясь.

– Ты показала себя настоящим союзником, моя дорогая. Сначала предупредила меня о двойной игре Эшера, потом доставила мне его ручную танцовщицу! Теперь, если ты только сможешь доставить мне наркотик...

Незнакомка покачала головой:

– Не выйдет, родич. Товар у него. Он собирается заявить, что один из его шестерок отобрал снежок у твоего курьера, а потом отдаст братьям в знак доброй воли...

– Лопни его глаза! – выплюнул Синьджон.

– Мне сдается, есть только один способ очистить твое доброе имя, и это – вломиться на его небольшое суаре с твоими бывшими партнерами. Ты получил записку?

– Да. И точно знаю, какой ресторан имеется в виду.

– Так чего же ты ждешь?

– Уже ничего. А ты, любезная? Ты поедешь с нами?

Она покачала головой:

– Если ты не против, я бы предпочла пока не раскрывать карты и не показывать, на чьей стороне мои симпатии. Если что выйдет не так, как мы задумываем, тебе понадобится агент в стане противника.

– А что с этими? – спросил Вир, показывая на Райана и Никола, сидящих на диване у камина.

– Они остаются под моей защитой! – объявил Синьджон, беря треуголку и трость. – Эта женщина может оказаться не слишком большим козырем в игре, когда Эшер разглядит ее при хорошем свете, но откуда ему об этом знать?

* * *

Лет десять назад здесь были только рассыпающиеся склады, обжорки да ночлежки, но пару лет назад риэлторы окрестили округу «кварталом богемы». Склады подкрасили и превратили в «мансарды художников», которые никакому художнику не были бы по карману, обжорки стали изысканными столовыми, специализирующимися на современной кухне, юго-западной кухне или суши, а ночлежки сменились бутиками и дорогими сувенирными лавками.

Ресторан, служивший прикрытием колумбийцам, был переделан из старой обжорки под названием «Л'Эмеро». Внизу располагался общий зал и бар, а наверху – кабинеты для больших компаний и особых случаев вроде свадебных приемов, дней рождения – и встреч между нарковоротилами и главарями вампиров.

Верхний банкетный зал был со вкусом убран драпировкой – зеленой в цвет морской пены и желтовато-белой, а три балкона выходили на узкую галерею, откуда при хорошей погоде открывался вид на городские огни, отраженные в бухте. Но сегодня занавесы закрыли наглухо, и у окон стояли охранники с мощным оружием и в дешевых костюмах. Служебная лестница, ведущая в кухню, тоже охранялась очень плотно.

Братья Борхес сидели у конца стола в окружении нескольких вооруженных мужчин. Их предводителем был Антонио Борхес – приземистый, с сединой на висках и убранными в пучок волосами, выпущенными на пиджак от «Армани». Главной базой сил его картеля был город Кали и его окрестности, но операции он вел из Майами. На другом конце стола сидел Эшер в компании Децимы, четырех членов своего анклава и полудюжины «звездников».

– Вы оказали мне честь, встретившись со мной, лорд Эшер, – сказал Борхес.

– Честь оказана мне, сеньор Борхес, – улыбнулся Эшер, не показывая зубов. – Позвольте принести мои соболезнования по поводу безвременной кончины вашего брата.

– Дарио был не просто моим братом – он вел значительную часть наших дел. Но действительно, вы более других знаете, насколько ценна кровь.

– Да, я это знаю, – согласился Эшер. – И что бы вы предложили, сеньор Борхес?

– Союз между вашим анклавом и нашим картелем. Мы хотим вашей помощи против Синьджона.

– Когда вы говорите о помощи, вы имеете в виду...

– Да. Уничтожить его.

Эшер на секунду задумался, потирая подбородок, потом наклонился и шепнул что-то Дециме, а та покачала головой. Он снова обратился к Борхесу:

– И что же я получу от этой сделки?

– Смерть вашего врага.

Повелитель вампиров рассмеялся, постаравшись, чтобы на этот раз наркобароны заметили его зубы.

– Если бы мне было достаточно этого мотива, чтобы выступить против Франкмасона, он бы уже много лет как был мертв! Нет, сеньор Борхес. Вы знаете, что Свои не вмешиваются в дела людей, если это не приносит какой-либо выгоды.